Почувствуй мою боль

Питер всегда был эмпатом, всегда жалел всех бездомных кошек и собак, понимал чувства окружающих, вбирал их, как губка. Мэй всегда говорила, что ему дорога в психологи, но Паркер только смеялся и говорил, что так умеют все люди. С возрастом Питер понял, что не все люди могут понимать чувства других, он был огорчен. Он и правда до какого-то момента думал, что будет помогать людям, сидя у себя в кабинете и выслушивая их проблемы, но склонность к химии и другим наукам была намного сильнее. Питер привык, что другие люди не могут понять, что с человеком что-то не так, а он может. Просто видит, чувствует. Парень видит, что Харли не плохой, он не может не видеть, он видит, что Харли хочет доказать что-то, но не может понять что именно. Это очередная загадка. Харли встает совершенно не выспавшимся, а вина лежит только на Питере, который прочно засел в голове парня. Кинер умывается холодной водой и сразу же идет на кухню, вчера он пропустил ужин, соответственно, сейчас парень неимоверно голоден. Паркер же пропускает этот прием пищи, хоть и хочет съесть что-то, например горячий зажаренный бекон и свежий тост с аппетитной хрустящей корочкой. Тони смотрит на своего сына с переживанием, которое уже не может скрыть. Такого еще не было, такой категорический отказ от еды пугает похлеще Альтрона. Страшно, что все может повториться, страшно, что Питер вновь закроется в комнате и будет там сидеть сутками. Старк внимательно следит за Питером, практически не отходит от него, когда они оба дома. Он боится рецидива, как и Паркер. У них один страх на двоих. Тони ждет пару минут, после ухода Питера, а после встает и прячет кухонные ножи глубже в ящики. Питер приходит на работу вовремя и натыкается на Харли, что иронично хлопает в ладоши. — Ты живешь тут? — Насмешливо спрашивает Питер, когда спектакль одного актера подходит к концу. — Нет, башня не моего отца, — отвечает колкостью Кинер и садится на край чужого стола, а Паркер легонько бьет парня по бедру, — Ай! Ты чего? — Встань с моего стола, я не готов опять переделывать все, — Харли закатывает глаза, но все же встает. Люди вокруг не могут пройти мимо этой парочки, не начав шептаться друг с другом. Да, у них не коллектив, а сплошной клубок сплетен. Питер знает это, поэтому не говорит ничего лишнего, не носит футболки на работу и делает все, чтобы про него было минимум разговоров. Внимания предостаточно, он все еще просматривает заголовки в новостях, посвященные Человеку-Пауку. Разговор Питера и Харли всегда выглядит, как небольшая ссора, но она не забирает энергию, как минимум последние два раза, а наоборот. На улице погода на любителя, молнии сверкают, а гром гремит, но дождь еще не пошел. Паркер с сожалением понимает, что не взял с собой зонт, а Хэппи сегодня не успеет его забрать. Питер задумывается об этом и практически выпадает из реальности. Харли тешит себя надеждами на то, что это простой интерес к странному человеку, а не примитивная симпатия. Надежды с каждым днем становятся все более блеклыми, практически прозрачными. Кинер даже не может себе представить что его могло зацепить в таком мальчишке, как Паркер. Ему же даже нет восемнадцати, в голове сразу же вспыхивает вопрос не педофилия ли это. — Питер, тебе вообще сколько лет? — Питер заторможено оборачивается к Харли и практически смеется с такого глупого вопроса. — Тебе еще назвать мой любимый цвет и цветок? Ты серьезно не знаешь сколько мне лет? — Харли кивает, — Семнадцать в августе исполнилось. За сегодняшний день они разговаривают больше, чем за прошедшие две недели. И это совсем не плохо, как оказывается. Питер занимается своим проектом, шепча себе под нос песню, которую услышал по дороге на работу. Харли не может дать себе адекватный ответ на вопрос почему он так открыто пялится на Паркера, впитывает каждое движение. Кинер не отдает себе отчет в действиях, продолжая следить за сосредоточенным Питером, который занимает первое место в, только что созданном, списке под названием «Красивый Питер или произведение искусства в моих глазах». Харли замечает, что Паркер прикусывает губу практически до крови, когда смешивает реактивы, замечает складочку между бровей, которую так хочется разгладить большим пальцем. Паучье чутье подсказывает, что кто-то смотрит прямо на него, и он почему-то уверен, что это далеко не Андерсон. Такое внимание к своей персоне, именно к Питеру, кажется странным. Проблемы с самооценкой всегда были у Паркера, даже в самом маленьком возрасте, скорее всего на это повлиял продолжительный буллинг со стороны сверстников. Питер продолжает работать над проектом, но мысли о наблюдателе не дают полностью отдаться делу, как он привык. Боже, будто школьница перед старшеклассником. Харли встает из-за стола, когда настает время обеда. Ладно, он уже практически готов смириться тем, что план по унижению мальчишки из ранга золотой молодежи с громким треском провалился. Кинер подходит к чужому столу и облокачивается, улыбаясь самой приветливой улыбкой, Питер отрывается от работы и дарит улыбку в ответ, чуть кивает головой в вопросительном жесте. — Пойдем в кафетерий? — Харли чуть наклоняется и шепчет это на ухо парню. — Кхм, в этот раз без стикеров? — Не удержался Питер, а Кинер только кивает и внимательно наблюдает за суетящимся парнем, — Пойдем, — все же отвечает Питер. Они идут вместе, стоят рядом в очереди, а Паркер думает только о том, что ему стоит все же поесть, ведь долго организм не сможет продержаться на одних яблоках. Они занимают тот же столик, только теперь их разговор клеится намного проще. — Мне папа сказал, что вы уже встречались с ним, — Харли кивает, думая, что это не самая удачная тема для разговора, и их спасает какой-то парень, что падает в нескольких метрах от них. Парни громко смеются, пытаются отдышаться, но заливаются новой волной смеха, когда встречаются взглядами. Разговор, что должен был окончиться очередной перепалкой не состоялся, Харли несказанно рад этому. Раздается глухой звук грома, а после капли, которые дают понять, что сегодня Питер до дома не сможет дойти без приключений. Около шести вечера Харли и Питер выходят из здания, дождь идет с еще большей силой, это скорее не дождь, а ливень. Паркер вдыхает запах полной грудью и поднимает лицо к небу. — Ты совсем с ума сошел? Залезь под зонт, чудо, — Питер не спешит слушаться, стоит дальше под холодным дождем, но его настойчиво дергают за рукав под нелепый желтый зонт, — ты же заболеешь. — А что? Скучать будешь? Ничего страшного, заболею и заболею, — Харли не отпускает чужой рукав, хмыкает на реплику Питера. — Может и буду скучать, над кем мне тут еще издеваться? А вот с твоими суицидальными наклонностями нужно что-то делать, — Питер дергается, а Харли только после этого отпускает чужой рукав. Они идут вместе к остановке, Паркеру придется потом идти пешком около двадцати минут, чтобы дойти до базы, но сейчас он об этом не думает. — Мне кажется, что это детский зонт, — улыбаясь говорит Питер, а Харли не сводит взгляд с такого довольного парня, — у меня примерно такого же цвета были резиновые сапожки, дядя Бен всегда выводил меня прыгать по лужам после дождя, Мэй всегда показательно злилась, мол ребенок заболеет, — Паркер тихо смеется, — должны были остаться фотографии, но они на старой квартире, — молчание, — это мое любимое детское воспоминание. — Я, честно говоря, не могу вспомнить ничего похожего, — Харли кладет свою руку поверх чужой руки. Питер старается дышать спокойнее, — мое самое яркое счастливое воспоминание – как я играл в школьном театре очередной столик номер восемь, а моя сестра тогда в конце выбежала на сцену и подарила мне цветы, — Кинер тяжело выдыхает, а Питер понимает, что наконец-то нашел причину такого поведения парня. — Тебе далеко от остановки до дома? — Спрашивает Харли. — Ага, — Питер все еще думает о том, что только что произошло и почему Харли взял его за руку, — а что? — У меня остановка прямо под домом, я тебе отдам зонтик, а ты его завтра мне принесешь, все же не хочется, чтобы ты заболел, — смотря в глаза Питера, в которых написано, что парень намерен отказаться, Кинер продолжает, — возражения не принимаются. Питер идет домой с нелепым желтым зонтиком, а на душе так тепло, будто кто-то внутри булочки с корицей печет. Да, Паркер может смело назвать это жизнью. Тони становится в разы легче, когда он видит счастливого сына.