Говорить и слушать

Сложнее всего для меня в семейной жизни было научиться говорить и слушать. Знаю, звучит смешно, но это чистая правда. Мне сначала почему-то казалось, что достаточно просто обнять женщину, в крайнем случае — дать выплакаться, и любой конфликт будет исчерпан. Дурак был, признаю. После, кажется, пятого… или пятидесятого по счету «убери руки и послушай» до меня дошло, что я что-то делаю не так. Ну что, пришлось учиться. Сейчас, через двенадцать лет, вроде бы научился. И попутно понял, сколько же, оказывается, людей этого не умеют — и учиться даже не желают. — Она опять прилетела, — безучастно сказала Элли, не оборачиваясь. В руках моя жена комкала толстый конверт с надписью изумрудно-зелёными чернилами и замысловатой печатью. Так, значит, опять… Только теперь до меня дошло, что, подходя, я машинально кивнул сидящей на ветке сове и пожелал доброго сна, а та не отреагировала. Ну вот потому и не отреагировала — она не здешняя. — Еще раз, и крылья отвалятся столько летать, — хмыкнул я. — Интересно, когда им надоест? Сова безразлично лупала глазами. — Тебе только это интересно? — Элли повысила голос и развернулась ко мне, забыв про злосчастное письмо. — Как ты можешь… В её голосе послышались слёзы. Э нет. Так не пойдет. — Мы же уже решили, что детей не отпустим, — стараясь говорить мягче, напомнил я. — Всё. Могут слать своих сов хоть до облысения шестилапых. Элли закусила губу. — А если… Тут я все-таки наплевал на всё и просто обнял её. И сказал её макушке: — А если — мы тоже разберёмся. «Я боюсь, что они найдут способ заставить нас, — плакала она, когда эта проклятая сова прилетела впервые. Собственно, я только тогда и узнал, что в её семье долгие годы хранили в шкафу очень неудобный скелет. А сама она об этом узнала после того, как в третий раз побывала в крае Торна — тогда мать сочла её достаточно взрослой и уравновешенной чтобы всё это рассказать. — Мама тоже боялась, что мне придётся туда ехать… Но мне исполнилось одиннадцать, когда я была здесь, в Волшебной стране, и никаких сов не было ни тут, ни там, и мама решила, что я просто не волшебница, а я решила, что они не могут найти человека здесь… А они могут! Аларм, что нам делать?» «Спросить детей, чего они хотят, — честно ответил я. — Элли, если они сами захотят — нам придётся их отпустить, но найти способ присматривать». Да, именно. Никакая не Электра Альциона Блэк, а просто Элли. Моя храбрая Элли. Она нашла в себе силы спокойно рассказать детям об этом всём. О том, что она происходит из старого и знаменитого заокеанского волшебного рода. Что всех волшебников этого рода в возрасте одиннадцати лет приглашают учиться в старую и знаменитую волшебную школу. И что их бабушку и двоюродного дедушку попросту выкинули из семьи — ах, извините, Древнейшего и Благороднейшего Рода Блэк! — только за то, что те уродились не волшебниками. Просто в один прекрасный вечер собрали всю семью и провели ритуал отсечения неправильных детей от рода. Не спрашивайте, я не знаю, что это такое. И Элли тоже не объясняли, как я понял. А потом вышвырнули на улицу в чем были. Эллин дядя Чарли чудом умудрился наняться юнгой на корабль до Америки и даже уговорил капитана провезти с собой сестру. — Я его хорошо помню, он кого угодно на что угодно мог уговорить и в чем угодно убедить, — рассказывала Элли, смахивая слёзы, — наверное, это все-таки был своего рода магический дар. Хотя ни он, ни мама точно не были волшебниками, но, может быть, это и так может проявляться… — Но ты же волшебница, — рассудительно заявил Том. — Тебя тоже приглашали в этот Хогвартс? — В вашем возрасте я еще не была волшебницей, — напомнила моя жена. — Но вы… — Мы с мамой хотим вас спросить, — перехватил инициативу я, видя, что Элли все-таки сейчас снова заплачет. — Вы-то сами что думаете? Хотите в этот самый Хогвартс или нет? Вы оба уже достаточно взрослые, чтобы задуматься о своем будущем. Элли так не считает, я знаю. Ну а я считаю. Я был на год младше Анни и на три — Тома, когда сбежал из Подземелья и решил стать воином. Ничего, выжил и даже не пожалел. — Я бы поехала, — мечтательно сказала Анни. — Ненадолго. И всем бы там показала, чтобы знали, как нас выгонять! — Тебя пока не зовут, мелкая, — фыркнул Том. — И я с тобой не поеду. — Тогда и я не поеду, — надулась дочка. — Подумайте оба как следует, — посоветовал я. — Может быть, вам понравится. Может быть, там изменились порядки. Мы с мамой в любом случае вас поддержим. Элли на меня за этот совет весь вечер обижалась. Но дети так и не передумали, и я, честно говоря, был этому рад. Да идите вы, господа древнейшие и благороднейшие… вот туда и идите, где все это время сидели. Сначала вы молча выбрасываете собственных детей в Большой мир. Потом приглашаете обратно внуков или правнуков — и опять не спрашиваете, хотят ли этого они сами, хотят ли этого их родители. Нет уж. Учитесь говорить и слушать, благо здесь это даже звери умеют. Мысль, что древнейшие-благороднейшие, точно как их совы, научиться этому не способны, я пока отгоняю. В конце концов, выучить язык стали могут все.