"100 Ways to you"

Северная часть Когурё, деревня Пхан-цу 534 год

      В подобных местах всегда стояла непроницаемая стена из проливного дождя, не заканчивающаяся даже за пределами горизонта. Там, в едва видимых отсюда горах, плясал только холод и смерть, поэтому жаловаться на бесконечные ливни было кощунством и наглостью.       Капли бились о полуразрушенные черепичные крыши, проникая в опустошенные дома через многочисленные дыры, заливая все вокруг. Погасшие давным-давно фонари безмолвно дергались на ветру, расслаиваясь на некачественную бумагу, привезенную когда-то из новоиспеченной столицы. Кто же был тот странный торговец? Сейчас никто из жителей захудалой и практически заброшенной деревеньки и не вспомнит…       В данный момент у них были дела поважнее забытого прошлого. Потому что очередной дозор из лагеря неподалеку решил обойти свои практически законные владения второй раз за день, не делая такого раньше. Разумеется, изможденные непогодой и голодом деревенщины не ожидали такого «приятного» визита, испуганно попятившись к своим вымоченным и разваливающимся домишкам.       Больше всего не повезло первому, кто попался на пути у марширующих братии. Не узнав в этом бесконечном ливне солдат, один из местных недоуменно остановился посреди улочки, мгновенно отправившись в грязь с разбитым лицом. Кулаки тех мужчин были закованы в пластинчатую сталь, отчего удар оказался сильнее обычного.       Держась за сломанный нос, из которого потоком лилась кровь, крестьянин мычал и не мог ничего возразить, ссылаясь на собственную невнимательность. Отделался лишь кратковременной болью, в отличии от многих, кто смел перечить пришедшим из-за холмов оккупантам. Их болтающиеся на веревках тела были отличным уроком для безрассудных смельчаков, которых в Пхан-цу становилось все меньше и меньше с каждым днем.       Замешкавшись лишь на мгновение, жители упали лицом в грязь, боясь поднять свои испуганные глаза на проходящих мимо воинов, соколиным взором приметивших очередное гнездо, где можно было бы неплохо поживиться. Это всегда было случайным местом, никакого отбора, приходилось надеяться на добрый нрав и хорошее расположение духа у служивых армии Корёна Чансухо. Разумеется, подобное случалось крайне редко.  — Кажется, мы не выдавали разрешения на новую дверцу, старик. Или ты подал прошение кому-то еще? — не дождавшись ответа, один из марширующих нарушил строй, подойдя к понравившейся ему лачуге, разрушая хлипкую дверь махом ноги в тяжелом сапоге.       Затрясшись от страха, мужичок с хлипкой седой бородкой не подавал и звука, мысленно молясь и прося защитить его от беды. Не был уверен, стоило что-либо отвечать или лучше смиренно наблюдать, как в его и без того гниющий дом вламывается все новые и новые солдаты, чья броня была окрашена в ярко-фиолетовый. Лучше продолжать притворяться никем, так будет лучше. Определенно…  — Здесь нет ничего ценного, даже горшка с рисом. Тьфу! — сплюнув на дрожащего старика, один из дозорных ударил его ногой, продолжая вбивать тельце в грязь, определенно не довольствуясь тем, что придется чистить кожаные сапоги.       Один из толпы жителей деревни, видя все это, встал на одну ногу, намереваясь вмешаться, но его тут же остановила чужая рука приближенного: — Прошу Вас, мой Генерал, не нужно. Это не наше дело, — грузно выдыхая, мужчина поправил дорожный плащ, стискивая кулак. Ему все это не нравилось, но подчиненный был прав. Это действительно было не их дело.       Тем временем солдаты прошли еще несколько лачуг, выкидывая прочь все, что могло им приглянуться, пока остальные собирали это все в охапку и уносили к себе в лагерь. Смахнув каплю грязи на своем промокшем донельзя доспехе, солдат Чансухо хмыкнул, вырывая из ряда крестьян одну из женщин, таща ту по грязи, словно мешок: — Ты идешь с нами, без вопросов или возражений! Шевелись, шевелись! — пронзительно и обреченно закричав «мама», к нему выбежал мальчуган в порванном всюду мешке из-под картофеля, колотя сталь брони голыми руками.       Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, воин в фиолетовой броне недовольно повернулся к вопящему ребенку, вынимая свободной рукой прямой и длинный меч, сверкнувший в этом проливном дожде искрой металла.       В его голову прилетел глиняный горшок, разбившийся на десятки маленьких кусочков, из-за чего разъяренный солдат выпустил женщину из хватки. Та, схватив малыша, побежала прочь, пока протирающий глаза воин Чансухо кричал: — Кто посмел?! Кто бросил?! Отвечать, живо! Иначе вся ваша деревня сгорит дотла, понятно?! Ну же! — единственная вставшая фигура, расправляя плечи, вышла вперед, снимая промокший капюшон.       Нахмурившись, дозорный смахнул капли дождя со своего клинка, подходя размеренным шагом к обезумевшему смельчаку: — Судя по твоему плащу — ты не местный, да? Далеко забрел, чужак? Там, откуда ты родом неизвестно понятие «покорность», «дисциплина», «смерть»? Иначе я не вижу ни единой причины тебе делать то, что ты сделал. Когда с тобой говорит солдат армии Великого Корёна Чансухо, ты обязан упасть ниц и ждать разрешения, чтобы встать! Живо, на землю! Я научу тебя хорошим манерам… — недоуменно поглядывая за его спину, одинокий воин заметил еще четыре фигуры, что вышли из толпы и встали позади, словно ожидая приказа.       Обернувшись, дозорный не увидел своих подчиненных, покинувших деревеньку с награбленным. Он сам же и отпустил их прочь… — Ты пожалеешь о том, что сделал, чужак. И нам не важно, сколько у тебя в запасе подхалимов. Через час я вернусь сюда и ты пожалеешь о том, что вообще поднял на меня свои глаза. Тебе ясно?! Всем разойтись по домам, грязные немытые шавки!       Молчаливо наблюдая за убегающим в небытие солдатом, продолжавшим сотрясать воздух своими криками, неизвестные мужчины переглянулись, почесывая кожаные шапки на своих головах. К самому высокому из них вышел грузный странник, говоря: — Мы не уверены, что следовало это делать, мой Генерал. Он может действительно вернуться с подкреплением и это серьезно задержит нас, а лишние проблемы нам ни к чему… Простите мою дерзость, — кинувший горшок, повернувшись к своему подчиненному, улыбнулся, похлопывая того по плечу. Размышлять о последствиях ему не позволила былая гордость.       Проходя сквозь молчаливую толпу, что лишь иногда перешептывалась между собой, эта процессия из неизвестных личностей зашла в самый большой и ухоженный домик в деревне, практически не потрепанный мародерством и непогодой. Медленно приоткрыв дверку, чужак коротко кивнул местному старожиле, присаживаясь за столик в почти опустевшем зале.       Трое из его сопровождающих тут же заняли место рядом со своим Господином, пока четвертый подошел к старику и спросил: — Добрый день. Не утруждайтесь, мы не будем ничего пить или есть, нам нужна лишь информация, не больше. Вы слышали что-нибудь о Джун-Йенг Чи, супруге Вана Нэмуля? Ее дворец находится где-то неподалеку от вас, скорее всего, давно заброшен, но может вы слышали о нем? Вам что-нибудь вообще говорит это имя или же нет? Прошу, не молчите, мы проделали долгий путь, чтобы узнать о ней хоть что-то, — опешивший старец, робко глазея на собравшихся снаружи людей, не понимал, с кем ему приходилось говорить. Странный говор, истории о людях, которые для местных жителей не были известны до сего момента… — Оставь его, Вэн-Нунг, не трать наше и его время. Вряд ли в подобном месте есть хоть какое-то упоминание о былых временах… Или есть? Эй, старик, у вас здесь есть библиотека, летописцы или хотя бы ястребиная почта? Хоть что-нибудь? — крикнул один из подчиненных, тут же махнув рукой на собственную затею. О какой библиотеке могла идти речь, если здесь даже есть было нечего?       Их молчаливый Генерал, заметно нахмурившись от недобрых вестей, заметил в толпе наблюдавших за ними людей знакомое лицо мальчишки, благодарно улыбающегося в почти все зубы. Хмыкнув, мужчина кивнул, возвращаясь к своим сопровождающим, но юный голос вновь приковал к себе внимание: — Вы случайно говорите не про Белоснежную Принцессу? — застыв на месте, все пятеро повернулись к ребенку, ввалившемуся в бар между острых плеч соплеменников. Сглотнув комок в горле, Генерал медленно кивнул, указав на паренька подбородком.       Второй из его подчиненных, подозвав мальчика к себе, взял глиняный кувшин и налил тому холодной воды, давая промочить глотку: — Откуда ты знаешь, что ее так зовут, дитя? Кто тебе рассказал? — пожав худыми плечами, оборванец вытер губы грязным рукавом, сшитым наспех из всего, что могла найти его мать: — Заезжавший торговец рассказывал мне и остальным ребятам множество историй. Одна из них была про ту самую Белоснежную Принцессу, чей замок стоит на самой высокой горе, скрытый за Нефритовым лесом и окутанный Молочным туманом. Много кто решался идти туда, мечтая заполучить себе снисхождение Принцессы, но никто не возвращался, — вновь переглянувшись, сопровождающие вздохнули: — А почему никто не вернулся, этот торговец не рассказывал? — посмотрев в янтарные глаза мужчины, что защитил его мать от плена простым броском горшка, мальчонка продолжил: — Говорил, что большинство пропадало в пути, а некоторые, кто все же смог достичь своей цели, не приглянулись Принцессе и сгинули навечно, так и бродя среди развалин как ее послушные слуги. Ведь никто из них ей не был нужен, она ждет только кого-то одного. Особенного человека. Вот такие вот дела, — почесав заросшую острой щетиной щеку, один из сопровождающих снял со своего плеча колчан, говоря молчащему Господину: — Мой Генерал, вы уверены, что мы готовы к такому путешествию? Если дитя говорит правду… — Конечно я говорю правду, зачем мне врать? — возмутился тот, но его прервал другой: — Не перебивай Вэн-Нунга, мальчонка. Особенно, когда он говорит с нашим Господином. Ты свободен, — нахмурившись, ребенок слез с коленей и направился к выходу, но его ладонь схватили крепкие пальцы. Повернувшись, он увидел в своей руке потертый золотистый медальон, врученный ему неизвестным. Улыбнувшись, Глава всех четырех поднес палец к губам, советуя молчать об этом подарке. Кивнув, паренек бросился наутек, прыгая в объятья матери. — Если дитя говорит правду, то дорога предстоит неблизкая. Судя по картам Ди-Тхун Ёна мы лишь в половине своего пути, а я верю его картам больше, чем самому себе, — довольно ухмыльнувшись, грубоватый сопровождающий скрестил руки на груди: — А то! Я составлял их еще до войны, а найти карту этого захолустья было той еще проблемой, но я вновь справился! Чего молчишь, Нгует-Ну? Ты ведь ее выкрал для нас, не прибедняйся! — грозно посмотрев на своего громкоголосого товарища, тихий слуга стиснул кулак, как обычно шепча: — Не следует распространяться об этом, даже в подобной глуши, Ди-Тхун. Напоминаю, что за воровство в этом Королевстве отрубают руки, а они мне еще пригодятся в путешествии. Разумеется, если наш Генерал решится на него. Генерал? — последний из его товарищей, усевшись по правую руку от Господина, произнес: — Прошу простить меня за дерзость. Нам не сложно отдать свои жизни за Вас, мой Генерал, Вы прекрасно это знаете. Поймите, мы беспокоимся совершено не о себе, а о том, выдержите ли Вы… — заметив улыбку молодого Господина и место на карте, которое он указал длинным пальцем, Сунан-Бинх Лан покорно утих, обращаясь к остальным. — Решено. Мы пойдем напрямик, обогнув лишь пару лагерей армии Корёна Чансухо. После этого нам нужно будет дойти до реки Кхор-Ди и оттуда мыслить дальше. Возражения имеются?       Отпив из одного глиняного сосуда по глотку воды, все четверо сопровождающих согласились, разминая затекшие руки и ноги. Их Господин, благодарно склонив голову, коснулся лбом столешницы, замечая, как его слуги сделали тоже самое.       Итак, их путь был ясен… — ЭЙ ВЫ, ЧУЖАКИ! Я ЖЕ СКАЗАЛ, ЧТО ВЕРНУСЬ СЮДА! Я, КВАХ-БОН СЮ, НЕ БРОСАЮ СЛОВ НА ВЕТЕР! ЖИВО ВЫХОДИТЕ ИЛИ Я СОЖГУ ЗДЕСЬ ВСЕ! ЭТО ПРИКАЗ! — донеслось через плотную стену дождя снаружи. Люди, толпившиеся у входа в корчму, мгновенно прильнули к грязи, боясь пошевелиться.       Переглянувшись, путешественники схватились за оружие, но их Господин махнул рукой, отдавая приказ остаться им внутри. Поднимаясь со своей потертой циновки, мужчина снял с пояса проржавевшие ножны, из которых все равно невозможно было бы вытащить клинок, вручая их верному Сунан-Бинху.       Вновь оказавшись под простирающимся ливнем, молчаливый Генерал вышел к толпе из шести человек, ослеплявших глаза своей начищенной до блеска фиолетовой броней. Замечая едкую и довольную ухмылку на лице опозоренного перед жителями деревни солдата, юный странник опустил голову, натягивая капюшон. — Ты замешкался, или мне показалось? Что, когда ты в меньшинстве уже не такой смелый, да, чужак? И почему ты снова не стоишь на коленях, зачерпывая в рот грязь и навоз?! Живо преклонился перед солдатами великой армии Корёна Чансухо! Или тут же пойдешь под суд, а судьями здесь являемся мы! Даю тебе второй шанс по доброте душевной! ЖИВО! — продолжая стоять на месте, широкоплечий юноша вздохнул, замечая у одного из них резной арбалет. Сделанный на заказ в столице Силла, не иначе.       Медленно опускаясь на колени, Господин продолжал слышать довольный хохот солдатни, начинавшей подходить к нему ближе: — Ты жалок и труслив, чужак. Уверен, нашему Капитану понравится разговор с тобой. Ведь не исключено, а что скорее всего даже подтверждено, что ты и твои дружки — простые шпионы, не больше. Так что склонись ниже и молись о том, чтобы Капитан разрешил прикончить тебя быстро… — зачерпнув грязь между пальцев, странник швырнул ее в лицо арбалетчику, сближаясь за доли секунд. Обрушив того на землю одним точным ударом, он тут же ловко увернулся от взмаха меча, располосовавшего только лужу неподалеку.       Перемещаясь быстро, изгибаясь, словно танцуя, юный Господин угодил локтем в затылок одному из нападавших, выхватив у него длинный клинок. Вернув тот в ножны, юноша рукояткой ударил следующего под дых, перепрыгивая через согнувшегося солдата. Практически все пришедшие уже лежали на мокрой земле, пытаясь подняться, а чужак лишь запыхался.       Прокрутив свой верный меч, некогда бахвалившийся Квах-Бон Сю неуверенно сделал шаг вперед к этому неизвестному, победившему его людей с помощью одних кулаков. Ожидая удара, тот продолжал стоять неподвижно, наблюдая за действиями обидчика.       Быстрый укол мечом угодил в полы его дорожного плаща, как тот ловко снял его, закрутив с помощью ткани острие и вытянув оружие к себе резким движением. Оставшись безоружным, солдат попятился, пока его глаза горели удивлением и страхом. Но рот его был не затыкаем даже в подобные моменты неизбежного проигрыша: — Ты… С какого трупа ты снял эту броню? Где ты ее нашел, расхититель могил?! Отвечай, ну же! Назови свое имя, пока мои люди попытаются запомнить его, чтобы рассказать Генералу Ли-Ханю! Отвечай, нечестивое отродье! — расправив плечи, юный Господин стер капли грязи со своей тусклой оранжевой брони, всячески помятой и поцарапанной стрелой и мечом.       Смотревшие за ними люди подняли свои головы, с нескрываемым страхом и благоговением всматриваясь в отличительные черты до боли знакомой им брони былых воинов, некогда хранивших мир в одном из трех Королевств. — Взгляни на его наплечник! Взгляни, я сказала! — Старик, что это за чертовщина? Ты знаешь его? — Кто это? Почему у него такой старый доспех? Отец? — Символ на его груди — Золотое Кольцо дома Куан! Моя память мне никогда не врет!       Слыша десятки голосов, что нескончаемо шептались о нем, юный Генерал недовольно нахмурился, осматривая добытый в бою меч. Показывая на него трясущейся рукой, солдат армии Корёна Чансухо закричал: — Демон! Это демон, принявший обличие человека! Ты не можешь быть живым, не можешь! Лишь жалкий подражатель, фокусник, странствующий по свету, чтобы вымогать деньги у бедняков за счет страха и былых заслуг, которые тебе не принадлежат! Демон! Демон! — вонзившаяся неподалеку стрела заставила его замолчать и привлекла внимание к вышедшему из корчмы Вэн-Нунгу, со злобой стискивающему зубы: — Как ты смеешь разговаривать с Господином в таком тоне? Ты хоть знаешь, что мы прошли вместе? Сколько всего повидали в Трех Королевствах и далее? Мы видели с ним такое, что вам всем и не снилось! Закрой свой рот и поклонись Ван-Ким Куану, Генералу армии Королевства Когурё, тому, кто спас всех присутствующих здесь от захвата и порабощения Королевством Силлы!       Источая только гнев, солдат поднял арбалет своего товарища, оттолкнув того прочь: — Ван-Ким Куан умер! Погиб от рук Генерала Цу-Си и его армии в пятьдесят тысяч человек! Он проиграл, а его самого обезглавили на холме Цучи-но более сотни лет назад! Это просто шарлатан, как и ты! Чужак из плоти и крови! Сейчас вы все убедитесь в этом… — после спуска натяжного механизма арбалетный болт устремился прямиком в голову странника, но тот подался чуть вперед, позволяя тому пробить лишь доспех.       Попятившись от удара, юноша судорожно задышал, с усилием вынимая короткий снаряд из брони, разорвавший горло его темной рубахи. Размяв плечи, Генерал вновь поднялся, ненароком демонстрируя огромный шрам, опоясывавший всю его глотку.  — Нет… Нет… Это невозможно! Мертвые не восстают из могил! Ты просто одержим нечистой силой! Демон! Неужели вы не видите этого, люди?! Ваш спаситель — зло в самом настоящем смысле этого слова! Как вы можете не бояться этого… — новая стрела вонзилась еще ближе к его сапогам, дрожа от попадания в грязь. Попятившись, солдат увидел четверых его спутников, вышедших на улицу к своему Генералу.       Скинув свои плащи прочь, те тоже явили доспехи давно утраченных времен, пробитые в тех или иных местах. Один из них, помогая встать своему Господину, убрал оружие прочь, крича: — Народ может бояться нас сколько угодно, но это не обесценит всего того, что сделал этот человек для своей страны! Ты можешь и дальше поливать нас грязью, называть демонами, но не смей даже смотреть неподобающе на нашего Господина. Возможно он и одержим, это правда, но точно не злыми демонами, а лишь любовью и… Мы все поклялись ему в верности. Не за титул или благородный дом, не за звание или красивую броню, а за поступки, что он совершил для своей страны и лично каждого из нас! И эта верность своим идеалам, своему Генералу не оставила нас даже после смерти в ущелье Понху-Ги, где мы потерпели поражение, защищая родных и близких! Может мы и правда уже не люди, может вы считаете нас демонами… Наша последняя миссия важнее предрассудков, важнее споров. И нас не остановит обычный солдат армии Корёна Чансухо, даже сам Корён Чансухо нам не преграда. Мы вернулись с того света не для того, чтобы выслушивать твои ничтожные… — положив ладонь на его плечо, молчащий до сих пор Ван-Ким помотал головой, требуя остановиться. Покорно слушаясь, Вэн-Нунг извинился.       Выходя вперед к упавшему от страха солдату, Ван-Кин протянул ему руку, чтобы помочь встать, но тот брезгливо отмахнулся, поднимаясь на ноги и спешно убегая прочь, крича что-то про забвение и Будду.       Провожая взглядом его людей, с опаской оборачивающихся на его уродливый шрам, Куан схватил кинутый ему Сунан-Бинху дорожный плащ, мгновенно скрывая свое лицо под тяжелым капюшоном.       Подойдя к своим соратникам, юноша вновь благодарно кивнул, направляя людей в корчму, чтобы они хоть как-то пополнили свои запасы.       Остановившись, погибший слишком давно Генерал взглянул на рассеивающиеся на горизонте тучи, как солнечный свет рассекал тьму и указывал ему путь, по которому он должен был идти. Засунув руку в карман, он нащупал там до сих пор острую женскую заколку, своим белоснежным орнаментом складывающуюся в подобие ствола дерева.       Того самого, под которым он поклялся вернуться к Белоснежной Принцессе, несмотря ни на что.       Откашлявшись, Ван-Кин Куан с неприятным хрипом коснулся обрамляющего его шею шрама, в точно том месте, где когда-то встретил свой последний удар мечом.       Некогда вспоминать о прошлом. Нужно было идти вперед, так как дорога их ожидала действительно нелегкая.