Комната

На полу небольшой комнаты, ровность которой можно описать добавив частицу «не» перед характеристикой, ведь каждая досочка, словно находясь в своём музыкальном ритме, выбивалась из общего фона и будто бы соревнуясь со своими деревянными собратьями стремилась подняться как можно выше к потолку, лежал мужчина. Лежал он совершенно неподвижно, так, что сторонний наблюдатель не долго думая принял бы его за труп. В целом, сторонний наблюдатель совершенно точно не ошибся. На полу небольшой комнаты лежал труп мужчины лет 40, одетого в деловой костюм с некоторым замахом на дороговизну, но общая картина в виде пятен, потертостей и явно изношенного материала, выдавала в нём человека совершенно точно не находящегося в высших сословных кругах. Рациональность таких выводов рациональна ровно до тех пор, пока не касается владельца данного костюма — прямого наследника лорда данных земель, проживающего в поместье недалеко от города, оставленного безымянным. Рассмотреть черты лица Джеймса Стенхоупа — нашего замечательного гостя, так мило устроившегося на полу — казалось совершенно невозможно, так как наследник умудрился угодить лицом непосредственно в стык двух половиц, которые явно были в ссоре друг с другом с самого начала заселения этих стен. Впрочем этот момент тоже не должен нас серьёзно расстроить, ведь Джеймс Стенхоуп, а вместе с ним и его лицо, сидел на табуретке в паре метров от Джеймса Стенхоупа, закинув ногу на ногу и со всей нежность, которую только был способен проявить, курил длинную сигару, барабанив при этом пальцами правой руки по неказистому столику, так удачно дополнявшему композицию пустоты в этой комнате. Задумчивый взгляд Джеймса, создающий несколько гнетущее впечатление у любой жертвы этих глаз, смотрел на такую родную фигуру самого себя, которая, казалось бы, отличалась от него самого только одним неприятным фактом — была мертва. Редко что может озадачить джентльмена, проживающего в небольшом портовом городишке, насквозь пропитанном мистикой и ромом, но такое событие, особенно в столь девственный час завтрака, явно бы озадачило даже самую отъявленную алкогольную губку. Впрочем молодой лорд к таким людям никогда не относился, так как совершенно не умел пить. Лицом Джеймс был груб; его широкий, нависающий лоб, придавал некоторой грозности любому серьёзному выражению лица, позволяя словно из револьвера стрелять взглядом по людям. Морщинки на лбу и скулах выдавали возраст господина, хотя его тёмные как воронье крыло волосы не подавали даже намёка на процесс старения. Нос как ледяная горка, с которой дети так радостно летят на встречу инвалидности, выбивался вперёд и представлял идеальный склон, будто бы намеренно созданный природой настолько линейно, что создавалось впечатление будто бы его можно использовать вместо инструмента для черчения, стоит только зарубить насечки с единицами измерения. В целом зарубить на носу в некотором смысле девиз Джейсма. Будучи воспитанником дома лордов, он совершенно точно не был близким и тем более желанным гостем культуры портового городка, благодаря чему народные массы пьянствующих бескорыстно и абсолютно безвозмездно столь часто устраивали с ним стычки, результатом которых являлись увлекательные часы в отделах полиции как одной стороной, так и второй. Часто увлекательность тишины разбавлял своей скучностью врач, пытавшийся вылечить одного от физических побоев, а других от алкогольных. За это время Джеймс неплохо осознал для себя культуру этой страты и нашёл с ней общий язык, всё чаще избегая конфликтов и даже находя понимание в заплывших глазах потерянных душ. Всякий читатель на данных строках пробудит свой интерес к положению Джеймса, ведь не пристало наследнику лорда бродить по столь опасным местам и тем более знакомиться с нравами местных рыбаков и матросов, которых словно ракушки на берег прибивало морскими волнами. Ответ столь прост и прозаичен, что даже скучен: лорд отрёкся от своего сына. Причиной тому стали некоторые конфликты, которые оставались достоянием семьи Стенхоупов, а за сим, не блуждающие в кабаках и тем более не попадающие на стол к писателям вроде меня. Джеймс считался наследником, так как при всех конфликтах с семейством, он оставался единственным сыном и всё ещё мог претендовать на титул и наследство. Мог до недавних пор. Труп вряд ли способен стать лордом и тем более вряд ли сможет управиться с обязанностями, которые подобный титул наравне с возможностями возлагает на человека. Это работа не для всякого живого и уж совершенно точно мёртвый на неё не подходил. Хотя некоторые лорды этой страны были настолько мертвы внутренне, что даже труп вероятно отдал бы знак уважения и любезно уступил свой смертный трон. Дверь резко открылась и в комнату, чуть ли не опережая открывающуюся дверь, влетела полная дама в старом платье и чепчике на голове. В одной руке она сжимала поварёшку, а во второй, кажется, держала пару атомов — именно столько помещалось в её сжатый до судорог кулак. Лицо было осквернено злобой и разило вокруг, что на секунду могло показаться, что труп сейчас встанет и убежит от неожиданной посетительницы куда подальше, дабы совершенно точно упокоиться. На любую радость всегда найдётся свой антидот. Таковым для дамы стал наш новый знакомый, прикорнувший на полу. Женщина была тем самым догадливым сторонним наблюдателем и сразу поняла, что редкий человек так активно пытается решить проблемы в отношениях половиц, что буквально ныряет лицом в проём и игнорирует любые крики, которые упоминают как всю его родословную, так и что-то про адские муки. Выражение лица столь стремительной дамы медленно обретало свой естественный цвет (до этого она могла дать фору любому свежесваренному раку) и затем переходило в мёртвенно бледный оттенок. Лик зла заменялся ликом испуга, а рот медленно раскрывался дабы издать крик. Домоуправлящая — а именно ей являлась наша дама — сделала два шага назад и прикрыв рот, на корню уничтожив любой крик, выбежала из комнаты. Джеймс затянулся сигарой и медленно выдохнув дым, который словно испарился в ту же секунду, встал на ноги…