Когда Тэн написал текст для своей самой первой в жизни песни, никто не предупредил его, что в будущем это занятие может захватит его с головой или того хуже — вызвать зависимость от необходимости выплескивать каждую эмоцию в рифмующиеся строчки.
Когда Тэн впервые увидел восторженные отзывы о своём творчестве, никто не предупредил его, что не стоит ставить одобрение придирчивого слушателя выше собственного мироощущения, пытаться угодить всем и строить высокие ожидания на счёт собственных трудов, ведь широкие массы порой так нестабильны в своих вкусах, что могут невольно унести за собой даже тех, кто оценил каждый кусочек вложенной в песню души по достоинству.
Когда Тэн начал зарабатывать этим себе на жизнь, никто не предупредил его, что у чувствительных натур с тонкой душевной организацией слишком грубая критика в адрес текста, который вдохновленно писался среди ночи после вгоняющего в холодный пот кошмара или за барной стойкой клуба после двух рюмок абсента, опрокинутых с новым знакомым из общей компании, может вызвать писательский блок.
Тэна вообще никто ни о чём не предупреждал, по правде говоря, когда он ступил на эту дорожку, ведь обычно часы страданий над несколькими строчками, борьба «хочу» и «хочет публика» и страх вытащить из головы что-то поистине гениальное, что на самом деле уже существует и довольно успешно — прячутся за мерцающей искусственными стразами ширмой славы, популярности и работы в творческой сфере. Это завеса могла ослепить кого угодно, однако, несмотря на все подводные камни, Тэн пробился. Пробился со всей своей чувствительностью, мягкостью характера и непосредственностью, хотя ничего грандиозного ему никогда не пророчили, не подозревая о его настырности и упорстве. В один момент, когда гордость одолела, Тэну показалось, что не нужны ему были никакие советы и предупреждения, раз он сделал себя сам с нуля. Однако, как оказалось, ухватиться за хвост удачи — пускай и трудом, воспоминания о котором навечно пропитались фантомными вспышками стресса и вкусом таблеток кофеина — недостаточно. Куда важнее вцепиться в неё мёртвой хваткой и не отпускать, для чего требовалось не только держать себя в тонусе, но и не принимать глупых необдуманных решений.
Казалось бы, с последним у Тэна никогда проблем не было.
Но сейчас он бы многое отдал, чтобы хоть кто-нибудь предупредил его о том, что влюблённость — это тоже всегда достойный претендент на роль глупого необдуманного поступка.
Или?..
***
В тот выходной день Тэн вообще не собирался приходить в свою студию, где он работал совместно с другими авторами текстов и продюсерами, объединёнными под одним лейблом, но ещё утром воля случая щелкнула его по носу забытой на работе сумкой с кошельком. Он буквально недавно приобрел её, и она была раза в три меньше предыдущей, отчего совсем не бросалась в глаза и на протяжение всей недели благополучно забывалась то дома, то в машине, а теперь вот в студии.
Долго задерживаться Тэн не собирался, но уйти, не позлорадствовав и не поздоровавшись с друзьями, вынужденными работать тем субботним утром на этаже, отведённом под звукозаписывающие студии, он не мог. Именно поэтому он бесцеремонно и с походкой вразвалочку ввалился в личную студию к этому трудоголику Куну, который, Тэн был уверен, и ночевал здесь (даже щетку зубную притащил и сухой шампунь, чтобы на утро посвежее перед клиентами быть), а потом вообще забыл, зачем пришел, когда увидел, с
кем он работает над новой песней.
Этого парня Тэн видел впервые, но типаж для него был не новым. Через их студию каждый день проходило множество разных артистов со своими индивидуальными чертами, но практически каждого он мог отнести к той или иной воображаемой группе у себя в голове. Наверно, это было слегка грубовато — вот так вешать ярлыки, но для таких лёгких на подъём натур, как Тэн, который всегда наслаждался жизнью ради себя любимого и скорее предпочитал смотреть со стороны на всех окружающих и их личные драмы, это не казалось таким уж большим делом.
Юкхэю Тэн смело выделил местечко в категории тех самых начинающих (и неизвестных в виду отсутствия раскрутки), но талантливых рэперов, которым до одури привлекательная внешность помогает не только завоевать внимание публики, но и копить партнёров по постели, как покемонов. И такие выводы, наверно, и стали главной его ошибкой. Ведь даже Кун, на тот момент ещё не подозревавший, чем всё это для Тэна обернётся, едва не выпроводил своего друга, когда заметил знакомый блеск в его глазах, потому что тот порой создавал своими романами странную репутацию их студии. Впрочем, на все это у Тэна был один ответ: плохая реклама (хотя кто дал Куну право судить?) — тоже реклама.
Так что, да, Вон Юкхэй определённо был в его вкусе. На запись он пришел в узких светлых джинсах и белой обтягивающей майке, которая наверняка надевалась из-за жары, а не для того, чтобы Тэн позволял себе изучать взглядом до невозможного идеально сложенное тело: широкие плечи, совершенно необъяснимо длинные и сильные руки и подтянутый торс, рельефы которого хорошо просматривались из-за падающих на обтягивающую ткань теней, потому что освещение у Куна в студии было кривым (что в данном случае было только плюсом). Не остаться на подольше и не понаблюдать было бы преступлением со стороны Тэна, как он считал, а потому, чем дольше он сидел на диванчике за спиной Куна, глядя на привлекательный профиль Юкхэя и его полную погруженность в дело; чем больше он прислушивался к глубокому хрипловатому голосу и оценивал его способности и лирику со стороны, тем сильнее ему хотелось украсть у него хоть какую-нибудь социальную сеть, а потом просто не оставить ему и шанса для отказа от встречи.
План был надежный, что говорится, как швейцарские часы, вот только Тэн забыл о нём напрочь, стоило его пальцам утонуть в чужой огромной ладони в процессе пока ещё дружеского рукопожатия. Потом он вновь пришел в себя, но уже был сражен широкой улыбкой, тронувшей даже юкхэевы блеснувшие глаза, и Тэн сам не смог не улыбнуться в ответ. Если бы не пихнувший его в бедро Кун, он бы так и стоял посреди комнаты, медленно расплываясь по полу, но, к счастью, всё обернулось весьма неплохо: он выдал очередь восторженных комплиментов песне Юкхэя и уже под предлогом чисто профессионального интереса выбил себе его контакты.
Проблема во всём этом была лишь одна: Юкхэй был во вкусе Тэна на парней, с которыми можно, пару раз потусить, проверить на адекватность, а потом поразвлекаться за закрытой дверью номера в лав-отеле. Потому что Тэн был вольной птицей и к постоянству пока переходить не собирался, ограничиваясь удовлетворением своего желания получать внимание. Ответственность накладывала слишком много ограничений, а он не привык себя сдерживать в моменты, когда хотелось пофлиртовать или потискать кого-нибудь милого — зачастую так вёл себя самый младший его коллега Янян. Обычно в отношениях такое не приветствуется — хочешь не хочешь, но ревность, даже очень хорошо прикрытая этим лицемерным «нет, всё в порядке, я вообще не против твоих объятий с какими-то левыми парнями», никуда по щелчку пальцев не испаряется. А потом расхлёбывать все эти обиды, пассивно-агрессивное поведение и это «да ничего не случилось», по уровню актёрской игры достойное «Золотой малины». Не будь Тэн никогда в отношениях, он бы не стал рубить с плеча, но ему повезло на своём веку повидать много типов скверного поведения. Неудивительно, что в один момент он поставил свою личную жизнь на паузу.
Именно поэтому Кун ещё долго потом смотрел на Тэна с осуждением, ибо обычно его надолго не задерживающиеся бойфренды в студию к ним не возвращались, а Юкхэй Цяню очень нравился как коллега со всей его положительной энергией и интересными идеями. Не сказать, что Тэну было не жаль, но соблазн всё равно был сильнее его. Это потом уже он понял, что порой своим хотелкам потакать не стоит, только это произошло не сразу.
Первая встреча, вторая… пятая. Обычно на данном этапе наутро Тэн уже линял из чужой квартиры или номера в отеле, потому что, как правило, никто дольше свободных отношений без чётко очерченных границ не выдерживал, предлагая либо встречаться, либо сходить на обычное свидание и узнать друг друга поближе. Последнее особенно веселило Тэна, потому что ему доводилось слышать это, сидя на ком-то верхом за несколько секунд до оргазма. Ну, то есть, куда ещё ближе? Иногда он не выдерживал и даже смеялся над этим, но с Юкхэем стало не до смеха. Стало страшно, ведь он впервые почувствовал себя на месте своих предыдущих партнеров, от которых сбегал. И это была полностью его вина, потому что его смелые выводы о типаже Юкхэя были наполовину неверными.
«Тэн, вон за тем столиком сидит странный парень, который постоянно на тебя пялится и фотографирует, лучше не отходи от меня».
«Я заказал нам завтрак из доставки, надеюсь, ты не против острого соуса к креветкам».
«Твои тексты потрясающе ложатся на r&b, я слушаю вашу с Куном и Деджуном новую песню уже неделю».
«Ты немного пьян, лучше останься у меня, на улице темень и в твоём районе полно каких-то неадекватов».
«Ты похож на кота, когда потягиваешься по утрам. Такой милый, что затискать хочется».
«Я думаю, вы с менеджером просто друг друга не поняли. Твоя карьера достойна большего, чем очередной проходной песенки для радио».
Тэн не знает, какого хрена происходит в его голове, но каждая их встреча кончается мыслью о том, что от Юкхэя ему сбегать не хочется. Никогда. Даже если он позовёт его на свидание и всё остальное по списку — потому что сопротивляться теплоте в каждом его слове и действии было подобно мукам, не говоря о том, что он не смог отказать ему в поцелуе, чего с любовниками себе обычно не позволяет. Но Тэн успокаивал себя тем, что не виноват — эти юкхэевы губы с соблазнительными очертаниями сами манили к себе не хуже любой сирены, только вместо завораживающей песни — низкие хриплые стоны, клубящиеся в спёртом воздухе комнаты, как терпкий одурманивающий дым. От него кружило голову, как в барабане стиральной машины, так что полная капитуляция перед лицом очарования и харизмы во плоти была лишь вопросом времени. А потом остановиться было уже невозможно. В забытье этого поцелуя Тэн даже не заметил, как перестал двигаться и делать вообще что-либо, а потому очнулся лишь тогда, когда его требовательно подмяли под себя на кровати, серьёзно уставившись прямо в замыленные удовольствием глаза. Тэну не хватало только облизнуться, чтобы окончательно стать похожим на представителя семейства кошачьих, довольного тем, что удалось сорвать куш в виде сливок с хозяйского стола.
«Тебе лучше не целовать меня, если не собираешься позволить мне стать для тебя кем-то большим, чем очередным мальчиком, с которым можно потрахаться на выходных, Тэн».
И это было справедливо ровно настолько же, насколько и опасно. Но Тэн был бы зол на себя, если бы струсил перед лицом собственных чувств и не смог сделать своё признание элегантным жестом, а потому, прежде чем Юкхей успел открыть рот, чтобы добавить что-то ещё, он потянулся навстречу чужим губам вновь, делая свой ответ очевидным.
Наверно, не стоило этого делать.
Или?..
***
Несмотря на то, что желание приоткрыть своими песнями чью-то душу порой заставляло Тэна мыслить нестандартно и менять угол обзора на человеческие чувства, поступки и мир в целом, он никогда не задумывался о том, что в копилку вещей, которым в песнях о любви порой приписывают способность разрушить отношения до самого основания, можно запросто положить такую безобидную вещь, как привычка. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, но была ли жизнь Тэна, заполненная короткими интрижками на пару ночей и лишенная ставшего родным Юкхэя, чем-то хорошим — вопрос довольно спорный. В ней были свои плюсы, впрочем, никак не сравнимые с заботой, чужим теплом на второй половине кровати по утрам, широченной улыбкой во все тридцать два на каждую шутку и экономией на разного рода услугах, потому что Юкхэй оказался на редкость полезным в быту и вопросах перетаскивания-вот-этой-хрени-в-другой-угол. Тем не менее тоска по временам «свободного полёта» стала похожей на те сделки, которые обычно пытаешься заключить с совестью и ленью за час до тренировки в зале, где ты не появлялся уже полмесяца в виду завала на работе — но соглашения, к счастью, в итоге не получается, потому что ты обещал себе не угробить спину к сорока годам многочасовыми свиданиями собственного зада с креслом у компьютера. Различие лишь одно: вместо обещания — Юкхэй и слова о том, что он уже вовсе не очередной, а самый что ни на есть единственный.
И этого Тэн боялся больше всего. Ностальгии по своей свободе, хотя не то чтобы его ограничивают в чём-то. Скорее наоборот — ему самому иногда хочется накинуть сверху на открытые майки Юкхэя какую-нибудь рубашку и запереть у себя в спальне, потому что количество неадекватных поклонников и пошлых комментариев в его аккаунте в инстаграме и на сцене растёт в геометрической прогрессии после того, как некоторые его треки начал продюсировать Кун. Но Тэн сдерживается, ибо сделай что-то подобное с ним самим — учинить скандал ему не будет стоить ни одного вона. Ну, точнее будет, но того Вона, который Юкхэй.
И ладно бы эти приступы желаний вновь резко оказаться одиноким были на чём-то основаны, но нет — они просто есть на фоне как навязчивый комар в ночной тишине комнаты, которого ты вынужденно впустил через открытое из-за духоты окно и не можешь прихлопнуть. Эту привычку быть одиноким просто не получается выкорчевать. Тэн правда не знает, в чём причина, но точно сомневается в себе, а не в Юкхэе. Мысль о том, что
это может быть навсегда, его пугает. И всё было бы не так печально, если бы он признался себе, что он
хочет, чтобы так было всегда, но противоречие в собственной голове растёт до тех пор, пока не достигает своего апогея спустя год…
Решение заложить эту проблему в текст новой песни не ощущается для Тэна чем-то сверхъестественным — он постоянно так поступает с неведомой хренью в своей жизни, чего нельзя сказать об идее позволить Юкхэю стать её соавтором и не объяснить, почему сюжет именно такой — о выборе между одиночеством и отношениями. Согласие вылетает само по себе — совершенно необдуманное, сказанное на эмоциях, как просьба о помощи в понимании собственных чувств, ибо разобраться самому, где тут привычка и ностальгия, а где настоящие желания, уже не получается. Тэн правда пытался сам, так как Юкхэй всего этого потока сознания совершенно не заслуживал. Может, его порой и хотелось хорошенько треснуть за излишнюю игру в самоуверенность, но за всеми этими комплиментами собственному отражению перед выходом из квартиры пряталась бурная реакция на чужие замечания, которая наружу, конечно же, никогда не выливалась. Если бы он что-то неправильно понял, Тэн бы себя никогда не простил, из-за того и копался в себе в одиночку.
Идея о совместной песне озвучивалась Юкхэем уже давно, и тот факт, что край его терпения пришелся на тяжелый период в думах Тэна, был роковой случайностью. На то, что из этого соавторства (точнее итога этой идеи) получится что-то хорошее, надеяться было глупо — Тэна прорвало уже на третий вечер совместной работы, когда мысли, ранее никогда не произносившиеся вслух, вынужденно оказались предметом обсуждения.
«Может, сделаем конец открытым, раз уж мы не можем решить? Или… ладно, к чёрту, давай сделаем так, как выберешь ты, я не хочу из-за этого спорить, Тэн. Уверен, мне в любом случае понравится. Просто это наша первая совместная песня, и я подумал, что она могла бы быть о нас. Не для публики, мы всё равно не афишируем — скорее как память. Ещё и тема такая… Знаешь, ты когда рассказал мне идею, я сразу вспомнил первый день знакомства с тобой. Меня тогда Кун предупредил, что ты тот ещё одиночка с причудами, а я ведь всё равно не послушал. Только Куну не говори, я пообещал, что не сдам. У него лицо было такое удивленное, когда мы встречаться начали, но я ни разу не пожалел, Тэн, это было правильно. Почему бы нам не закончить именно так?»
Юкхэй всегда думал и говорил медленно лишь по той причине, что тщательно подбирал слова, но винить его за проницательность, ставшую причиной взлетевшей эмоциональности Тэна, было бы нечестно. Ведь он по-своему был прав. А Тэн именно на это и злился, потому что никакого оправдания себе не находил — стоило подумать о своих наклонностях кота-который-гуляет-сам-по-себе до того, как бросаться в океан юкхэевой любви.
«Иногда я скучаю по временам, когда был один».
«Я совершенно запутался и не понимаю, как поступить».
«Я не уверен, готов ли к тому, что между нами всё так серьёзно».
И хрен бы с ним, с этим опешившим взглядом больших круглых глаз, этой потерянностью в движениях, попытками успокоить чужую истерику и финальным аккордом в виде какой-то отвратительной ссоры из-за неспособности принять решение здесь и сейчас — Тэн бы пережил это. Но только в том случае, если бы Юкхэй не успел влиться в его жизнь настолько, что его исчезновение не выдернуло бы из его тела треть жизненно важных органов.
В том, что студия после всего этого безобразия заполнилась звуком хлопка двери, закрывшейся за Юкхэем, можно винить привычку, а можно не перекладывать ответственность и признаться себе в том, что Тэн сам наделал
хуйни дел. Он не помнит таких ссор со времен своих последних неудачных отношений, да и не ассоциировались они у него с Юкхэем и его ангельской добротой, если честно. На его месте он бы тоже не выдержал, замолчал и ушел подумать без каких-либо комментариев, чтобы не сорваться только сильнее. Впрочем, если бы он знал, что по его же вине этот уход затянется надолго, вцепился бы в него и никуда не пустил.
Тэн бы пережил, правда. Если бы не Юкхэй и эта песня чёртова. Если бы всё в ней не основывалось на реальности и тех мелких деталях из жизни их двоих, которые Тэн раньше посчитал бы излишними сантиментами в своих текстах. Казалось бы, ну что такого в этих строчках про ночные шумные прогулки, парные тату, общие любимые песни, игры и сериалы на экране ноутбука — да ничего, пока не добавишь контекста из прошлого. Наслаждаться любимыми делами одному тоже было в удовольствие, но дело всегда не в событиях — в людях. Точнее в самом что ни на есть конкретном человеке, который теперь и источник вдохновения, и причина улыбаться в два раза чаще, и мотиватор к движению вперёд, и эмоциональная поддержка. Да само существование Юкхэя это уже хороший повод для любви.
Совсем не удивительно, что по песням Тэна его жизнь можно легко разделить на несколько этапов, начиная с каких-то вовсе печальных времён с текстами про романтизацию токсичной любви с соответствующим бэкграундом в реальности, заканчивая нынешним периодом преимущественно с чем-то действительно милым, жизнеутверждающим или дающим пищу для размышлений. Появляется это с подачи энергии Юкхэя, конечно, но довольно быстро сжирается чувством вины перед ним же, и тогда…
Сейчас Тэн бы многое отдал, чтобы хоть кто-нибудь предупредил его о том, что влюблённость — это тоже достойный претендент на роль глупого необдуманного поступка.
Только претендент или всё же глупый поступок?
Тэн так усиленно думает над этим в приступе закономерно накатившего писательского блока, пялясь на незаконченный второй куплет, что за перегоном одних и тех же мыслей из одного угла в другой не видит очевидного.
— Если ты будешь сверлить блокнот взглядом, строчки сами по себе не появятся, — устало потирая глаза, замечает расположившийся на диванчике Гуаньхэн, насильно разжимая тэнову ладонь, крепко вцепившуюся в карандаш, и последний только сейчас замечает, как неприятно немеет вся кисть. Впрочем, в моменты мозгового штурма он и пожар может не заметить.
— Я всё равно закончу эту песню — с ним или без него, — напряженно цедит Тэн, но убедить этим пытается скорее себя, нежели Хендери, ибо тот уже не верит, хотя и понимает, что это не просто песня. Это что-то намного большее.
— Ага, это мы уже проходили. Вчера, неделю назад и две недели назад. Ты даже по имени его назвать не можешь, — тихо напоминает клацающий мышкой за соседним столом Кун, а после разворачивается на рабочем кресле к нему лицом, поняв, что нет смысла миксовать только что записанную рэп партию Гуаньхэна, так как Тэну всё равно не нравится. Потому что Тэн слышит эти строчки голосом Юкхэя, как бы сильно он не любил Хендери и записывать песни совместно с ним.
Кун всё ещё злится на то, что Юкхэй больше не появляется в студии и не расшатывает своим оптимизмом каждый атом воздуха, так как он финальный исход предвидел. Понадеялся, что в этот раз всё будет иначе, но его замечания по этому поводу едва ли облегчат боль Тэна и помогут ему принять решение. Ему не до этого, он в попытке выбраться из этой лужи уже попросил сначала Яняна, а потом и Гуаньхэна помочь ему с текстом и предложил начать записывать кое-какие партии в надежде, что в процессе вдохновение появится, но дело пошло бы быстрее, если бы он послушал друзей, твердивших, что не в пресловутом вдохновении дело. Впервые никакие свои чувства не удавалось впихнуть в текст совсем не из-за странного настроения или отсутствия эмоционального ресурса.
Эта песня болталась в воздухе как не закрытый гештальт, не давая перейти к чему-то другому, потому что хорошо она может закончиться только с Юкхэем, а завершить её одному и по-своему означало бы поставить
одинокую точку. И это не то, чего бы ему хотелось. Вот так безобразно и глупо предавать свои чувства Тэн не собирался. Привычка только беспокоила, несмотря на то, что никто не просил его устраивать похороны своей свободе. Почему нужно было хвататься за неё так отчаянно — не понятно. Просто всё то светлое, что окружало Тэна рядом с Юкхэем, заставляя отдавать то же самое в ответ, ощущалось так по-новому прекрасно, что невольно наталкивало на мысли о высокой цене. И Тэн бы соврал, если бы сказал, что на компромиссы идти не приходилось, но иногда ему это даже нравилось. Особенно, когда в момент согласия удавалось украсть улыбку или поцелуй…
Вспоминать было настолько же невыносимо, насколько осознавать свою привязанность, импульсивность, глупость и окончательно принимать решение всё исправить немедленно. Так сильно Тэн в последний раз скучал только по своей семье, чёрт возьми. Но что тогда? Простят ли его за слабость перед страхом лишиться своей прошлой жизни навсегда и попытку сбежать, пока громкие обещания ещё не озвучены? Боже, как же Тэну не хотелось получить жестокий урок от жизни в виде отказа.
— Я всё понял. Спасибо, что согласились помочь, — стараясь игнорировать последнее замечание Куна, говорит Тэн и закрывает свой блокнот, вставая со стула.
— Но мы так ничего и не придумали, тебе всё не нравится, — осторожно подмечает Гуаньхэн, с недоумением глядя, как тот продвигается к выходу из студии.
— Именно, так что вряд ли мы что-то придумаем, это мои тараканы. Не думаю, что есть смысл вас мучать, я пойду, — отмахивается Тэн, думая о том, что уходить на самом деле не хочет, несмотря на позднее время, ибо стены его квартиры будто созданы для того, чтобы создавать атмосферу страданий в тандеме с юкхэевым запахом из шкафа-купе, в котором тот всегда оставлял свои пропитанные парфюмом куртки и пиджаки. Будь у Тэна меньше гордости и вещей на вешалках, он бы по пять минут в день проводил, сидя внутри него, чтобы хоть чем-то компенсировать недостаток Юкхэя в лёгких, но тогда это бы означало, что его одиночество ему совсем не нравится. Впрочем, раз уж он сам себе уже во всём признался, то сегодня, наверно, и правда можно там посидеть.
— Тогда завтра ещё раз попробуем? — уточняет Гуаньхэн, но Тэн только качает головой.
— Нет. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Хватит с этой песни, — отрезает он, выходя в коридор, прежде чем Хендери успевает сказать ещё что-то.
У Тэна не то чтобы есть план, но когда руки сами тянутся к смартфону, чтобы написать Юкхэю и позвать его на разговор, к которому он совершенно не готов, он думает, что иногда отключать холодный расчёт в отношениях с людьми всё же стоит — перестать быть игнорщиком ему подсказало сердце. Сначала ему кажется странным, что Юкхэй не отходит первым и не торопиться сам инициировать диалог, спустя целый месяц, но только теперь осознаёт: сделай он это — и Тэн бы не вынес для себя из этой ситуации совершенно ничего, потому что его любят и таким — немного капризным и эгоистичным. И это правда, ведь, несмотря на габариты Юкхэя, вся безусловная любовь к своему парню в нём не поместится — вот только у всего есть грань, и Тэн явно её перешел, поставив себя между ним и своей жизнью одиночки. Вон тоже не дурак, который не знает себе цены, а потому ему баланс над пропастью в отношениях совершенно не нужен, и Тэн надеется, что, сделав первый шаг, сможет вселить в него хоть немного надежды, что он готов усмирить свои внутренние колебания.
«Привет. Мы можем встретиться? Я хочу поговорить, если ты не против».
Тэн не разменивается на свои жалкие извинения — он сделает это позже — а сразу говорит по существу. Он знает, что Юкхэй не из тех, кто будет уходить вот так, не сказав ни слова, не выяснив ничего, оставив после себя осадок недосказанности, а потому уверен, что он просто ждал решения. Ну не в его духе оставаться с кем-то в плохих отношениях: он скорее палец себе отгрызёт, нежели позволит Тэну мучать себя своей совестью, даже если он это на самом деле заслужил по глупости.
— Так говори, — доносится вдруг откуда-то слева, и Тэн чуть не теряет равновесие, увидев Юкхэя возле своей закрытой личной студии. Видимо, так усердно ждал ответа и пялился в экран, что не замечал ничего вокруг себя.
И в этот момент внутри что-то неприятно обрывается, причем не только из-за осознания, как сильно хочется стереть всё пространство между ними и крепко обнять. Значит ли это появление, что он устал ждать и решил закончить всё сам? Или, может, захотел выяснить отношения по своей инициативе, не дождавшись никаких подвижек в тэновой гордости, вечно не позволяющей идти на компромисс? Как бы то ни было, Тэн в обоих случаях чувствует себя отвратительно и так и застывает под знакомым тяжелым взглядом. Ему хочется дать первое слово Юкхэю, но он запихивает эту идею куда подальше, понимая, что так лишь безбожно выдаст свою неуверенность и провалит тест на готовность к серьёзным изменениям.
— Зайдёшь? — Тэн кивает на свою студию, надеясь, что родные стены вдохнут в него немного сил, и получает в ответ кивок. Лицо у Юкхэя спокойное, но руки, что-то активно перебирающие в карманах его толстовки, когда он садится на невысокий диванчик, немного выдают волнение.
Вопреки надеждам, родные стены не помогают, зато, усевшись на кресло, можно немного скрыть дрожь во всём теле, что уже неплохо.
— Я идиот, — многообещающе начинает Тэн, и Юкхэю остаётся только усмехнуться, закатив глаза — ему как человеку, прослушавшему каждую песню его авторства про любовь, сложные отношения, ссоры и высокие чувства, слышать такое всегда смешно, но не удивительно: одно дело часами работать над несколькими строчками, и совсем другое — говорить как есть, без редактуры, возможности зачеркнуть или перефразировать. Как скажешь, так оно и будет. — Во-первых, прости за долгое молчание, я пойму, если отвергнешь, но в любом случае хочу сказать, что мне жаль. Мне неприятно это принимать, но Кун был прав — я тот ещё одиночка с причудами, и только я виноват в том, что вовремя всё не обдумал. Я бы хотел вернуться на месяц назад и не говорить тебе ничего, разобраться в себе, но что сделано, то сделано. Но теперь я всё взвесил, — Тэн делает паузу и перебирает страницы собственного блокнота, вытаскивая из своей головы всё то, что хотел сказать, но не успел сложить в скрупулёзно подготовленную речь по причине резкой необходимости импровизировать.
— А во-вторых, — нетерпеливо, будто ожидая чего-то конкретного, произносит Юкхэй, и хотя у Тэна есть возможность хоть каждый день переслушивать его голос в записи, в жизни он всё равно ощущается иначе. Хрипит чуть больше, а в такой ситуации и вовсе становится низким как никогда. Юкхэй умеет создавать ощущение беспрекословного превосходства над ситуацией — Тэн знает не понаслышке, каково это, ощущать себя очень крошечным рядом с ним — но тот факт, что сейчас он не делает этого намеренно, потому что (теперь уже очевидно) пришел с другими намерениями, корежит Тэна только сильнее, заставляя ощущать себя ещё большим дураком.
— А во-вторых, я ещё не придумал, потому что нельзя вот так без предупреждения появляться перед моей студией и не давать мне составить речь. И пусть идёт нахрен тот, кто придумал, что первые мысли самые правильные, — признаётся Тэн немного неловко, закусывая нижнюю губу, но раз уж он выбрал тактику честности и искренности, отступать поздно.
— Хорошо, тогда сделаем проще, — сдерживая улыбку, предлагает Юкхэй и наклоняется немного вперёд, удачно захватывая чужой взгляд на своём лице. Теперь не отвести и не слукавить. — Ответь на один вопрос. Если бы год назад ты бы знал, как в конце концов сложатся наши отношения, каким человеком я окажусь, и у тебя бы была целая вечность, чтобы подумать над моими словами, ты бы тогда поцеловал меня? Ты бы был со мной, Тэн? — медленно формулируя, спрашивает Юкхэй, и теперь понять двусмысленно, что конкретно его интересовало, уже невозможно.
В этот момент Тэн всё-таки опускает взгляд на свой блокнот, пролистанный до последних записей с черновиками недописанной песни (там всё к чертям перечёркнуто и изрисовано недовольными смайликами Яняна), и улыбается грустно, когда ответ без колебаний приходит в его голову.
— Да, и не нужна никакая вечность, — говорит Тэн, чуть не забыв восстановить зрительный контакт. — Три раза да, Юкхэй. Десять раз, — добавляет он совершенно искренне и тянется вперёд, потому что пустое бесячее пространство между ними так и напрашивается на драку. — Вот только есть один вопрос. Почему
ты пришел? — останавливая себя от преждевременной радости, спрашивает Тэн, после чего опять принимается нервничать, кусая губу. Если его таким образом собирались вывести на признание, а затем бросить, то это умно настолько же, насколько и жестоко.
— Узнать, с кем ты наслаждаешься своим одиночеством сейчас, — язвит Юкхэй, не сдержавшись, и щурит глаза. Ну да, было глупо надеяться, что он совсем-совсем не станет злиться.
— Знаешь, наслаждаться одиночеством не очень-то получается, когда осознаёшь, что оно досталось тебе через ссору с человеком, которого любил вообще-то, — выдаёт Тэн, впрочем, взбалтывает лишнего, так как не собирался пока что так откровенничать, и поэтому тут же чувствует себя смутившимся, почёсывая висок и переводя тему. — А если серьёзно? — он смотрит на Юкхэя с невольно возобновляющейся надеждой, и винить его в этом сложно, потому что весь его образ пробуждает ассоциации с чем-то родным.
— Я хотел попытаться помириться и сказать, что, если уж для тебя это так важно — твои границы и свобода, что бы это ни значило на самом деле, — то я не против дать тебе больше пространства, Тэн, это не проблема. Я верю тебе, несмотря на то, о чём болтают люди, и если ты будешь моим доверием злоупотреблять, это будет только на твоей совести. Я бы и раньше пришел, но просто хотел посмотреть, что ты предпримешь в такой ситуации. Односторонняя инициатива иногда выматывает, — вздыхает Юкхэй, говоря также медленно и спокойно, и чем более серьёзным и взрослым становится его тон, тем сложнее Тэну не подскочить с места. Грань, на которой он болтался всё это время, размышляя как поступить, была настолько тонкой, что он едва не сорвался в пропасть в самый последний момент, упустив свой шанс предпринять что-то первым.
— Я правда создал о себе настолько хреновое впечатление? — бормочет Тэн, прежде чем осознать, что вообще-то так оно и было, и его прошлое тут совсем некстати маячит на фоне.
— Ну, ты конечно тот ещё говнюк, и я на тебя злюсь, — кивает Юкхэй, — но, как видишь, я с порога не начал говорить про развод и девичью фамилию, так что всё ещё не совсем плохо. Но может стать, если ты в следующий раз не подготовишь свою речь как следует, — усмехается он и поджимает губы.
— Следующий раз? — цепляется Тэн, казалось, после этого не слыша совершенно ничего, и это не удивительно — у него нервы натянуты до предела, вот-вот глаз начнёт дёргаться.
— В следующий раз, — утвердительно кивает тот, протягивая свою ладонь к похолодевшим от волнения пальцам Тэна, чтобы окутать их теплом. — Напишешь речь о том, как ты был не прав, о том, как ты меня любишь и ни за что не променял бы на каких-то незнакомых парней в своей постели, и потом торжественно зачитаешь мне за ужином в моём любимом ресторане. А это пока что авансом, — Юкхэй аккуратно, но стремительно стягивает немного опешившего Тэна с кресла к себе на колени, и коротко целует сухими губами, хотя к нему явно льнут за продолжением. Забывать о том, что он тоже умеет быть хитрой задницей с иногда всплывающим чувством собственной важности, Тэну не стоило, но хвалебная ода и ужин в ресторане — это не такая уж и большая плата за прощение в такой ситуации.
— Так значит, ты даёшь второй шанс, — уточняет Тэн в полубреду, едва не путешествуя своей крышей по свету от того, как резко ощущение пустоты заполнилось теплотой чужого тела и знакомым запахом.
— Мне повторить? — усмехается Юкхэй и, не дожидаясь ответа, целует ещё раз, только теперь Тэн соображает чуть быстрее и не даёт отстраниться на несколько секунд дольше, мягко обхватывая его лицо ладонями. И одной только вселенной известно, почему такие простые вещи становятся столь желанными и ценными только после какого-то откровенного пиздеца. — Дошло?
— Я что-то совсем не понимаю, объясни ещё раз, — шепчет Тэн, набравшись наглости, но улыбку спрятать не может, так как чувствует, что с каждым поцелуем его способность мыслить и понимать притупляется лишь сильнее.
— Соображаешь ты так себе, если честно, — приобнимая тэнову талию покрепче, усмехается Юкхэй куда-то в его ключицу и под шумок втягивает с воздухом едва уловимый запах кондиционера для белья от его футболки, — как бы не пришлось дверь для дальнейших объяснений запирать, а то так ведь и к прошлому недолго вернуться. Впрочем, тебе выбирать…
Тэн примерно прикидывает, сколько времени он протянет с такими шутками, и в итоге получается не больше месяца. Остаётся лишь рассчитывать на то, что пламенная речь растопит обиду Юкхэя окончательно, так что надо постараться как следует.
— Знаешь, в отличие от осуждающих взглядов Куна из-за моих похождений в прошлом, шутки Яняна про то, что мы постоянно в студии запираемся, хотя бы смешные были, поэтому выбор очевиден, — пожимает плечами Тэн.
— Так ты запер всё-таки? — приподнимает бровь Юкхей, выглядя до подозрительного довольным.
— Привычка, — глупо улыбается Тэн, начиная в уме высчитывать, какова вероятность того, что ему удастся выклянчить ещё немного так называемого аванса.
— Твои привычки меня доведут, — качает головой Юкхэй, не уточняя, до чего именно, но по крайней мере от одной из них Тэн в ближайшем будущем точно избавится и ни разу об этом не пожалеет…
***
— Доброе утро, мальчики, приятного аппетита, — придерживая входную дверь бедром, громко приветствует Тэн и проходит в небольшое фойе на этаже звукозаписи, где опешившие от такого энтузиазма Кун и Янян едва не роняют на пол свой поздний завтрак, подозрительно щурясь.
— Ты что, двойной эспрессо по дороге выпил? — косится Кун, глядя, как Тэн лыбится и бросает на диванчик напротив небольшого стола свою сумку вместе с пакетом, приземляясь следом. Нет, на дело рук кофе такое совсем не похоже — должно было случиться что-то посерьёзнее.
— Ну, не знаю насчёт эспрессо, но судя по засосам это к нему хорошенько присосались и кровушки попили, — фыркает Янян, прихлёбывая свой острый куриный бульон, и смотрит на шею Тэна, которую тот за неимением времени неудачно затонировал, пытаясь скрыть красные пятнышки.
— Нет и нет, мои сладкие, я дописал песню, с чем себя и поздравляю, — торжественно заявляет он и тянется к пакетам, из которых достаёт какие-то закуски и купленный буквально две минуты назад капучино, к которому даже не притрагивался, что окончательно уводит теорию о дозе кофеина в тэновой крови на второй план.
Кун странно переглядывается с Яняном, пытаясь найти в его глазах либо полное непонимание, либо подтверждение промелькнувшей в его голове мысли, и когда они оба без слов сходятся на том, что подумали об одном и том же, Кун прокашливается, чтобы начать издалека.
— А это не ты разве вчера гундел, что тебе ничего не нравится и у тебя нет идей? — спрашивает он, отставляя свою коробочку с лапшой на столик.
— Я, — утвердительно кивает Тэн, и эта его хитрая улыбка совершенно ничего не проясняет, когда он откусывает свежую мягкую вафлю.
— И страдал по Юкхэю три дня назад, говоря, что без него эта песня уже не та? — добавляет Янян вдогонку.
— Ага, так и было…
— А тут ты резко заявляешься весь цветущий засосами, говоришь, что дописал песню, и светишься, как Деджун, когда берёт соль второй октавы, — уже явно недвусмысленно намекает Кун, пялясь требовательно и с грозно (как он считает) поднятой бровью. И Тэн не то чтобы собирался долго всех мариновать интригой, но не побыть противным совсем ему не позволяет его кодекс порядочной занозы в заднице, а потому сдаётся он и выдаёт всё как есть только тогда, когда Янян грозится передать титул любимого старшего коллеги Куну. Подробности приходится тактично упустить, но от шуток младшего это едва ли спасает.
— Ты хоть понимаешь, что встретил почти что святого человека? — спрашивает Кун, дослушивая душещипательный рассказ. — На месте Юкхэя я бы…
— К счастью, ты не на его месте, — усмехается Янян, — возможно, он пока не понял, на что подписался, — сочувственно качает головой он, что не может не вызвать желание либо подстебать в ответ, либо выстроить план более изощренной мести с долгоиграющими последствиями.
— Завистникам слово не давали, — показывает язык Тэн с улыбкой, а сам думает, что Юкхэй с его добротой на самом деле от святого убежал недалеко.
И хотя всё это шутки, несмотря на то, что Тэн и правда сам по себе довольно своеобразный, он всё равно постарается поступать так, чтобы его близким не приходилось ставить памятник при жизни за прохождение девяти кругов Ада. С Юкхэем особенно. Ведь на одной песне дело явно не кончится — им ещё вдохновляться, творить, писать и записывать. И хотя, чтобы прийти к такой уверенности, потребовалось немало усилий, в конце концов Тэн рад, что никто не предупредил его о том, что влюблённость — это всегда глупый необдуманный поступок.
