Идиллия.

— О, ты уже вернулся? — звучит голос Шурика из глубины квартиры. — Не думал, что ты сегодня рано. Кирк захлопывает входную дверь, защелкивает дверной замок и проверяет, точно ли закрыто. Даже в таких маленьких деталях и привычках проявлялась тревожность, желание держать всё под контролем. — Да, я дома, — устало отвечает Кирк спустя время. Он сбрасывает наполненные негативом уличные берцы и куртку, идёт в ванную и смывает с лица и рук остатки всего этого — не_домашнего. Дома всегда хорошо. Намного лучше, чем на работе или даже в гостях. И Кирк искренне удивляется тому, что смог найти место, которое он может назвать домом. Место, где не нужно держать планку или чему-то соответствовать. Место, где можно просто расслабиться. Но ещё больше он удивляется тому, что ещё раньше он нашёл дом не в месте, а в лице человека. Чтобы понять это, времени понадобилось чуть больше, чем с местом — Кирк никогда не открывался людям и никогда не был общительным парнем, с кучей знакомств и экс-бойфрендов. Он привык всегда быть сам по себе. Надеяться только на себя, помогать только самому себе, не выносить свои переживания дальше рефлексии и бесконечных личных дневников. Поэтому, когда в его жизни появляется человек, с которым их к другу не шуточно тянет, он отстраняется и делает вид, что одному и правда лучше. «Сам как-нибудь всё переварю, обдумаю и продолжу плыть по течению один. Всегда так было, к чему перемены?» А перемены были нужны. Одному много не вывезешь, каждому человеку нужен человек. Быть сильным — это не значит, ни в ком не нуждаться и всегда отказываться от помощи, быть сильным — это означает справляться одному, если придётся, и достойно принимать поддержку близких. На осознание этого у Кирка ушло довольно много времени, ведь так просто уклад жизни не изменишь. И он опять-таки сильно удивлялся, как Шурик, парень с шилом в жопе и огромными социальными возможностями, не бросил терпеть его постоянные откаты. И не бросил его самого. И где они сейчас? Кирк, улыбаясь, идёт на кухню и ловит Шурика в объятия. Он ведёт носом и чувствует запах их общего шампуня от парня, а так же пряный запах еды. — Что готовил? — спрашивает Кирк, грудой плюхаясь на кухонный стол. — Извини, просто очень устал сегодня. Совсем загоняли. — Я запек курицу и сделал пюре, — с улыбкой отвечает Шурик. — Сегодня тоже рано освободился, поэтому не полуфабрикаты. Вроде, должно получиться вкусно. — У тебя всегда получается вкусно, — подмечает Кирк, закатывая рукава, дабы было удобнее есть. — Вы мне льстите, — шире улыбается Шурик, сверкая глазками, и накладывает своей стряпни Кирку в тарелку. Себе накладывает тоже, берёт две вилки и идёт за стол. Идиллия.

***

Кирк приходит после душа и валится на диван в одном махровом халате, в коем он никогда не позволял себе ходить до совместной жизни с Шуриком. Всё было страшно, не комфортно, и сразу же после водных процедур Кирк напяливал на себя форму. Всё тревожился он: вдруг нужно будет прямо сейчас бежать на задание, и как без белья? Или вдруг, впервые за долгое время, решит зайти Макалистер, и таким видом его вряд-ли на душевную беседу выведешь. Но сейчас всё вышеперечисленное уже в прошлом, и поэтому Кирк спокойно откидывается на мягкую спинку дивана, включая что-то на телевизоре. Русские каналы не блещут разнообразием, да и правдивостью тоже. Кирк, конечно, не коренной носитель языка, но и так прекрасно понимал, что всё, что говорят по телевизору — та ещё пропагандистская чушь, направленная на людей старшего поколения. Спустя время рядом с Кирком уже лежит Шура, положив голову к нему на плечо. Они переплетают ноги и посмеиваются, когда движения выходят щекотными. На экран никто уже не смотрит, сейчас всё их внимание сконцентрировано друг на друге. Шурик посмеивается с мимолетной шутки, и его синяя прядь выбивается из пробора, падая на лицо. Кирк аккуратно заводит её за ухо, а Шура так и льнёт к прикосновениям, потираясь щекой о родную ладонь. Сейчас он был похож на кота, просящего ласки, и Кирк просто не мог отказать в ней. Он гладит Шуру по щеке, переходит на шею и забирается пятерней в волосы, чуть оттягивая. Шура такому раскладу только рад, поэтому тихо и довольно мычит, прикрывая глаза. Кирк невольно улыбается, желая притянуть к себе Шуру для поцелуя, но тот вдруг отстраняется. Кирк в недоумении смотрит. — Я хочу руководить сегодня, — уверенно произносит Шурик. — Разрешишь? Кирк улыбается, поднимает брови и кивает. Ничего необычного. Шурик практически всегда ведёт. Неважно, в какой роли, неважно, в каком настроении, чаще всего инициатором и ведущим является он. Шурик лукаво улыбается в ответ, и сам теперь уже лезет целоваться. Он придвигается ближе и усаживается на колени Кирка. Кладёт тому руки на шею, обводя пальчиками очертания кадыка, и мягко втягивает в поцелуй, неспешно сминая губы. Глаза у обоих закрыты и доверяются возлюбленные сейчас лишь прикосновениям. Очень показательно, что после стольких лет в наёмничестве, когда ты всегда начеку и отовсюду ждёшь предательства, они сейчас абсолютно спокойно вручают свои жизни друг другу без капли сомнения. Шура отрывается от затянувшегося поцелуя, смотрит на Кирка, что потихоньку начинает таять, и понимает, что сегодня идеальный вечер для его затеи. Шурик всегда продумывал много сценариев сразу, единственный придумывал планы «б» — это была одна из его сильных сторон. И эта сильная сторона помогала ему не только на работе. В отношениях тоже. Они с Кирком правда были как известная русская поговорка: «муж голова, ж̶е̶н̶а̶ второй муж шея» Шура недолго любуется своим любимым и целует теперь уже шею, руки обосновав на его бледной груди. Он оставляет мокрые следы, иногда покусывает, вбирает в себя кожу. И Кирк с шеей — эрогенной зоной начинает сходить с ума. Всё это настолько сладко-стыдно-приятно, что очень хочется большего. Кирк коротко мычит и снова забирается пальцами в волосы Шуры, массируя кожу головы. Тот спускается ниже, целуя бесстыдно выпирающие ключицы, худощавые плечи и грудь, на коей ещё остались следы недавней страсти. Халат уже полностью распахнут, а Кирк полностью открыт и распалён бесконечной любовью. Когда тонкие пальцы Шуры касаются сосков, те моментально встают, и Кирк всхлипывает так, словно никогда раньше не был приласкан в этих местах. Шурик проводит по одному соску языком, заставляя хозяина подрагивать, и перетирает между пальцами другой. Игнорировать можно было бы бесконечно, но факт остаётся фактом. Что у Кирка, что у Шурика безбожно стоит. Они друг другу нравятся до безумия, заводят и изматывают день за днём. И ритм такой бешеный точно им нравится, ибо характеры у обоих не сахар. Что не по ним, говорят прямо, не задумываясь о последствиях. — Поменяем позу? — Наскоро отдышавшись, спрашивает Шурик. — Будет намного удобнее. Кирк выходит из сладкого транса на немного, дабы дать внятный ответ. — Хорошо, как ты хо… Договорить не выходит, так как Кирк оказывается резко стянутым по дивану вниз. Шурик всё ещё сверху, но теперь целовать всего Кирка становится намного удобнее. Шурик продолжает прокладывать дорожку из поцелуев всё ниже, целуя уже живот Кирка. Настолько искусно не замечать стояк — его особое умение, не свойственное больше никому. Шурик хочет, чтобы Кирк попросил. Податливо толкнулся бёдрами или в нетерпении потянул руку вниз. Но он терпел, что-то неразборчиво хныча. — У тебя так давно стоит, — наконец говорит Шурик, обращая внимание на член Кирка. — Неужели ты такой нетерпеливый мальчик? Шурик аккуратно берёт член в руку, почти невесомо проводя по нему вверх-вниз. Кирк снова мычит, закрывая себе рот рукой. — Ну же, я хочу слышать ответ на свой вопрос, — на улыбке говорит Шура, будучи довольным собой и тем, до чего он довёл Кирка. Рука всё ещё двигается, а поцелуи переходят на внутреннюю сторону бедра. — Да, я уже не могу терпеть, — непривычно высоко для себя выпаливает Кирк, после снова закрывая рот рукой. — Не закрывай рот, — произносит Шурик, и сам удивляется своему командному тону. — Пожалуйста. Немного поразмыслив, Кирк руку убирает и сжимает в ней край халата. Изо рта льются крайне неприличные звуки, и становится стыдно за то, что он не в силах держать себя в руках. Шура спускается окончательно, отказываясь между ног у Кирка, и продолжает нежно выцеловывать его бедра. Хватка становится немного крепче, и действо больше становится похоже на мастурбацию, а не на издевательство. Кирк стонет негромко, глаза жмурит. Разум затуманен, и хочется сейчас одного: закончить, избавиться уже от сладкой муки и отдыхать, отходя от оргазма. Но так просто не получится, без дополнительных воздействий мучиться придётся так минут -дцать, не меньше. Шурик вдруг отстраняется и руки убирает. Смотрит на удивлённого Кирка, что глаза через силу открыл и в воздух толкается безуспешно. Улыбается. — Хочешь мои пальцы в себе сегодня? — спрашивает Шурик, заглядывая в глаза напротив. Кирк смотрит на Шурика из-под полу прикрытых век и недолго сомневается в ответе. Как же сложно говорить словами через рот о своих желаниях. А у Шуры вот всегда получается. — Да, — коротко выдыхает Кирк, соглашаясь. — Только пальцы? — переспрашивает Он. — Только пальцы, — отвечает Шурик. — Ты слишком устал сегодня для большего, — договаривает он и удаляется в сторону их общей спальни. Кирк провожает Шурика взглядом и наскоро кладёт руку на член, набирая быстрый темп. Понемногу отпускает, но тут уже снова слышатся шаги. Шурик усаживается в свою позицию снова, предварительно сняв лишь футболку. В руках у него смазка, а в глазах огоньки пляшут. Кирк выдыхает. — Всё хорошо? — спрашивает Шура. — Как ты себя чувствуешь? Кирк сглатывает. Так много ощущений он вряд-ли способен сейчас описать. Ему ужасно хорошо, сладко, и все ощущения так долго тянутся, что он, распалённый и залюбленный Шуриком, терпеть уже просто не способен. — Всё хорошо, но без твоих рук тоскливо, — отвечает Кирк, поднимаясь навстречу к Шурику. Он кладёт тому руки на плечи и целует, нечаянно соприкасаясь носами. Шура отстраняется первым, чмокает Кирка в лоб и давит тому на грудь, снова роняя на диван. Кирк шире раздвигает ноги и прикрывает лицо руками, дабы не слететь с катушек окончательно от вида Шурика. Поцелуи в бедра возобновляются, по комнате проносится звук открывающегося тюбика. Шура выдавливает остатки смазки и распределяет их между пальцами. Кирк вздрагивает, когда мокрые пальцы ложатся ему на член и стонет, когда Шура плавными движениями набирает темп. Как хорошо, когда эмоции можно проявлять. Когда за этим не будет следовать наказание, когда после этого не будешь чувствовать себя слабым и глупым. Кирк явно нашёл своего человека и был бесконечно благодарен судьбе за это. Спустя несколько секунд Шура меняет руки, и теперь уже пальцами правой руки массирует тугой вход Кирка. Всё же, в пассивной роли чаще всего был Шурик, поэтому тут сложнее. Свободной рукой Шурик выдавливает ещё немного смазки и аккуратно проталкивает средний палец внутрь, заставляя Кирка поморщиться. В качестве извинений Шура снова целует худые ноги Кирка, оставляя маленький засос. Хотелось оставить на много больше, ведь выглядело бы всё это просто изумительно, но сейчас нужно сконцентрироваться на другом. Шурик двигает пальцем аккуратно, не желая причинять вред, и по члену водит медленно, доставляя удовольствие. Через время уже два пальца спокойно скользят внутри Кирка, и в один момент тот протяжно стонет, глаза закатывая. Он крайне восприимчив к ласкам в этом месте и поэтому обычное прикосновение к простате отзывается дрожью по всему телу. — Хороший, — шепчет Шурик, производя толчки, — ты такой хороший, тебе приятно? Каждый толчок, ровное попадание. И рука по члену ровно в ритм движется. Кирк бедра приподнимает и всхлипывает, переполненный ощущениями. — focail dia, — выстанывает он. Видимо забылся настолько, что выругался на родном. — Извини, — всхлип, — Мне очень приятно. Ругательство на ирландском из уст Кирка — отдельный кинк для Шурика. Это всегда звучит так нужно, так точно и самобытно, что Шура молча восхищается. Даже он так не умеет ругаться. Однажды у них даже было знакомство с русскими матами, но те в свою очередь в лексиконе ирландца не прижились. Такой вот патриот. Шурик любуется долго на Кирка. Ему хочется оставить его в памяти, запечатлеть такого: покрасневшего, податливого и залюбленного. Ей богу, в один день Шура не выдержит и принесёт фотоаппарат. Ну а пока он размеренно трахает пальцами своего ненаглядного, стремительно ведя к оргазму. — Шур, я скоро кончу, — тихо мычит Кирк, сильнее сжимая края халата в руках. — Я… Темп ускоряется, Шура пальцами почти не выходит, а только вдалбливается сильнее. В бедро целует, клыком нечаянно чиркая. Член сжимает сильнее, желая прекрасную реакцию организма приблизить. Кирк выгибается в спине, ловя оргазм волнами. Он гортанно стонет имя Шурика, а может очередной ирландский диалект, не особо понятно. Слёзы из глаз струятся худым ручейком, и Кирк громко дышит, жадно хватая воздух. По всему телу проходят вибрации, все места поцелуев теперь отзываются жаром. — Молодец, ты у меня такой молодец. Я так люблю тебя, сильно, — нахваливает Шура, будто бы не замечая своей уже болезненной эрекции. Он снова целует Кирка в лоб и секундно прислоняется своим. — Салфетки и вода на столе, ты знаешь. А я быстро в душ и вернусь, ладно? Кирк прижимает к себе Шуру и дышит в шею. Сейчас хочется долгих объятий, но возлюбленного всё-таки нужно отпустить в душ. Он так постарался сегодня, и Кирк немного винил себя за то, что не в силах сейчас помочь ему с разрядкой. — Ладно, — отвечает Кирк, ослабляя объятия. — В следующий раз у меня точно хватит сил. Я люблю тебя. — А я люблю тебя больше, — отвечает Шурик, сверкая пятками на пути к душу.