Strangelove

Всю ночь мне снились кошмары. Все мои внутренние дьяволы выбирались на борьбу с ними, но, к сожалению, проигрывали. Бой был очень неравный. Мне виделось, как плачет Агата, как по ее тонким запястьям бежит кровь. Я вздрагивал, просыпался, жалея в такие моменты, что не курю сигареты. А затем все по новой. Лишь под утро, когда мой телефон мягко завибрировал СМС-сообщением, я успокоился. Рэй написала, что все обошлось. Я натянул на себя первую попавшуюся футболку и выскочил из палаты. — Рэй, дай мне ее услышать, — выпалил я, как только подруга приняла звонок. — Не думаю, что… — Дай. Мне. Ее. Услышать, — мой голос сорвался на хрип. Послышалась какая-то возня, а затем такой родной голос безумно тихим голоском спросил: — Алекс?.. — Агата, ты как, мин лилия? — Алекс, я люблю тебя, прости меня, пожалуйста, — она заплакала в трубку. — Агата, что такое? — я старался сохранять привычное мне хладнокровие. — Я больше не могу, я устала. Не могу без тебя, — шептала Агата в трубку, — я наглоталась таблеток, и… Слова потонули в рыданиях. Я замер, держась рукой за стену. — С ребенком и тобой все в порядке? — Д-да… ты простишь меня? — Конечно. Ох, знала бы ты, любимая, как тяжело даются мне эти слова сейчас. Но не быть сильным я не мог, я обещал себе. И тебе. — Главное, что все хорошо, Агата, слышишь? — Да, — она немного успокоилась, — я очень тебя люблю. — И я люблю тебя, каттен. Немного потерпеть осталось. Прошу тебя, будь сильной. — Хорошо, — мне показалось, что она даже слегка улыбнулась в трубку, — я пойду спать, очень устала. Мне тяжело было принять тот факт, что она подвергла опасности нашего не родившегося малыша. Я тоже устал, блин. Мне тоже тяжело. Но я борюсь и иду дальше. Никогда больше не позволю себе быть слабым. Я сел в кресло-мешок, все еще стоящее в этой маленькой рекреации, и обнял колени руками. Больше всего убивает бездействие. Я ничего не могу, я заперт в этой клинике еще на неделю. А может и больше, никто не говорит точного срока, когда мне позволят выйти. Значит, сбегу. Я должен не допустить такого больше. — Ты чего сидишь тут, Алекс? — женский голос вырвал меня из оцепенения. — Элиза? Да, знаешь, что-то не спится. — Странно, — она села рядом на пол, заглядывая в глаза, — снятся голые женщины? — Если бы, — я натянуто улыбнулся, — всего лишь кошмары. — Мне так хочется тебя утешить, Алекс, — она провела рукой по моей голой коленке, — почему ты не отвечаешь мне на знаки внимания? У тебя же никого нет. — Не все так просто, — я вздохнул, отводя взгляд, — давай закроем эту тему раз и навсегда? — Хорошо, — всего за секунду ее лицо оказалось в миллиметре от моего и накрыло губы пылким поцелуем. Я на секунду задумался, но, сам себя не контролируя, зачем-то ответил девушке. Я чувствовал, как она улыбнулась и, пожалуй, это стало точкой невозврата. Я грубовато оттолкнул ее. — Нет. Ты мне не нравишься, — я поднялся с кресла и пошел прочь. Следующие три дня, я практически не выходил из своей палаты, стараясь, лишний раз не попадаться на глаза девушки. Да и она не особо старалась общаться, стыдливо пряча глаза в те самые неловкие встречи в коридоре или на занятиях. Эллиа, видимо, из самых добрых побуждений, пытался пообщаться со мной «по-мужски». Но я отшил и его, мотивируя свой поступок тем, что мне сейчас не нужна ни Элиза, ни ее хрен знает откуда взявшаяся любовь. Я снова почувствовал себя страшно одиноким. Вновь захотелось рыдать ночами, утопая в своих горестях, вновь захотелось принять чего-нибудь. Я старался выкладываться на тренингах, вытаскивать из себя всю эту боль и не возвращаться больше к мыслям о наркотиках. На четвертый день моего вынужденного отдаления, ко мне подошел Кит. Я спокойно попивал свой утренний кофе на открытой веранде, наслаждаясь очень теплым по меркам Швеции, летним денечком. — Привет, — он тепло улыбнулся, присаживаясь рядом в подвесное кресло, — есть небольшое дельце для тебя. — Какое? — не без интереса спросил я. — Через пять дней тебя планируют выписать, — Кит сложил руки в замок, разглядывая меня с ног до головы, — есть предложение дополучить терапию на одной из ферм. Поработать, немного отдохнуть. Там чуть больше свободы, чем здесь. — Почему я? — я вскинул брови, пытаясь уловить в его словах подвох. — Ты социализирован больше остальных, — парень вздохнул, переведя взгляд на горизонт, — мы верим, что ты единственный, кто больше никогда не вернется на путь наркотиков. — Вот как, — странное чувство накрыло меня с головой. Все же, провести пять дней в глуши не самая плохая идея. Тем более, когда терять-то и нечего. Подальше от раздражителя в виде Элизы. — Кто-то едет еще? — спросил я. — Нет. Решили позвать только тебя. — Хорошо, я согласен. — Отлично! Уверен, ты не пожалеешь, — Кит улыбнулся, — можешь собрать вещи, выезд завтра утром после завтрака. Утром я по привычке пишу Агате пару строк. Она отвечает не всегда, но, когда отвечает, мое настроение заметно улучшается. Сегодня я порадовал ее новостью, что меня скоро выписывают. А она в ответ прислала мне фотку УЗИ. Я смотрел на маленькое черно-белое изображение и еле сдерживал слезы счастья. Вот оно, мое чудо. Моя маленькая любимая семья. Интересно, мальчик это или девочка?.. Я сохранил фото в памяти телефона, чтобы при любой возможности не забывать для чего меня носят ноги на этой свете. — Сегодня мы с вами окажемся снова в пучине вашей зависимости, — юная девушка-психолог с рыжими волосами приподнялась на стуле, — мы свяжем одного из вас веревками. В ее руках появилось метра три каната, она слабо улыбнулась Киту и стрельнула глазками по нашей компании. — Молодой человек? — я понял, что она смотрит прямо на меня, — давайте вы, всего на пару часов. Это отличное упражнение, чтобы закрепить ваш отличный результат. — Я? — я поднялся, подойдя к рыжей, протягивая запястья, — ну, что же, вяжите. — Нет, присядьте на стул, мы свяжем вас полностью. Зависимость — это полное отсутствие контроля. Я сел, немного ухмыляясь. Большинство ребят вокруг смотрело на меня с каким-то странным чувством горечи и отчаяния. Кит начал связывать меня, я почувствовал, как веревка туго обхватывает ноги. А затем и руки. — Эй, это на пару часов. — Хорошо, — практически без эмоционально выдал я, прикрывая глаза. Занятие продолжалось. Рыжая (да как же ее зовут?) продолжала вещать о важности принятия себя нового, о том, как легко и хорошо жить в «чистоте». Большинству все равно на эти речи, они даже не слушают. — Лесли, я закончил, — Кит связал мне руки, хорошо зафиксировав веревку в локтях. — Отлично, — она повернулась ко мне, — Нильсен, вы проведете так пару часов, будете наблюдать за свободной жизнью остальных. Вам можно общаться, но просить кого-то развязать вас — нет. Через два часа мы придем подвести итог. Если бы я изначально знал на что подписываюсь, я бы не согласился. Уж больно это тяжело, высидеть два часа не изменяя положение тела. Мои ноги затекли спустя десять минут. Впрочем никто и не собирался общаться со мной. Как только психологи покинули помещение, остальные выдохнули и точно так же разбрелись по своим делам. Мне ничего не осталось, как тупо смотреть на солнечную погоду в окно. Ветерок колыхал верхушки деревьев, росших прямо за стенами клиники в каких-то нереальных количествах. Наверное, в Англии сейчас очень тепло. Как хорошо было бы сейчас прогуляться по зеленой травке бесконечных полей недалеко от Стоунхенджа. Завести собаку, настоящую, английскую породу, чтобы резвиться с ней, как в фильме Бетховен. Прошло, наверное, полтора часа моего добровольного шибари, как ко мне приблизилась «команда номер семь» — чернокожий Эллиа Учиха, переборщившая с техникой соблазнения Элиза Удзумаки и, к сожалению, синеволосая Коралин Харуна. Я посмеялся в голове, потакая своему слишком специфичному юмору, а затем спросил: — Чем могут быть полезен? — Мы узнали, что завтра тебя выписывают. — Ну… почти, — я улыбнулся, стараясь не смотреть на Элизу. Она словно чувствовавшая некоторую неловкость, стояла на два шага позади друзей. — Это хорошо. Ты проделал себе большой путь. Желаю тебе удачи, — Эллиа говорил за всех. — Спасибо, — я отвернулся и продолжил лицезреть пейзаж за окном, мечтая о тихой семейной жизни в пригороде Лондона. — Прости меня, Алекс, — тихий голосок блондинки раздался сзади. — Прощаю, — я даже не обернулся. — Мне правда жаль, — она прошла вперед, попадая в поле моего взгляда. — Все нормально. Удачи, Элиза, — в голосе звучали стальные нотки. Она постояла так еще с минуту и, тяжко вздохнув, удалилась вслед за своими друзьями. Мне стало как-то безумно тоскливо на душе. Словно я сделал что-то нехорошее. Но эти мысли быстро сменились приятными. Меня выписывают. И пусть мне нужно отпахать еще несколько дней на ферме, но все же, я свободен и вновь могу вернуться к своей зародившейся семье. Я прикрыл глаза воображая фотографию, что сохранил утром на телефон. Моя любимая Агата подарит мне маленькое чудо. А я сижу как дурак, скованный веревкой. Вот она зависимость. Мне кажется, я понял сейчас что-то такое, чего не понимал раньше. Я заложник. И мне нужно продолжать бороться во имя любви к моей маленькой светловолосой девочке.