Последний дар Кутха

      Сергей Горошко стоял, облокотившись на кухонную тумбу. От предложенного хозяином квартиры стула он гордо отказался. Жуя всухомятку уже подсохшую булку, которую обнаружил в вазочке для фруктов, актёр хмуро поглядывал на суетившегося над испорченным кофе Разумовского. Когда тот закончил, Горошко встал в выразительную позу, выставив вперёд руку, открытой ладонью вверх.       – Телефон, – безэмоционально произнёс он.       Рыжий беспомощно покрутил головой, оглядывая все поверхности, после чего поднял полный непонимания взгляд на гостя.       – Верни мне мой телефон, – произнёс тот уже с нотками раздражения.       – Я не… – Разумовский задумался на минуту. Телефона в его воспоминаниях не было с самого начала и вплоть до того момента, где память обрывалась. – Я не знаю, где твой мобильник. Но поверь мне, я не брал.       Горошко подозрительно оглядел человека напротив. Что-то в голове подсказывало, что тот не врал, отчего становилось всё грустнее.       – Тогда дай свой, мне нужно предупредить всех о задержке, – вздохнул он, с сожалением поглядывая на кухонные часы.       Разумовский немного поколебался, вспоминая, нет ли в его телефоне какой-то лишней информации, и неуверенно протянул актёру чёрный «сяоми». Тот, кивнув, забрал его и застучал пальцем по экрану. Решив не смущать гостя, Сергей вышел из комнаты, предварительно налив себе стакан фильтрованной воды. Зайдя в рабочий кабинет, он открыл ноутбук и по привычке начал тщательно изучать статьи и соцсети на предмет более подробной информации о Сергее Горошко.       «Родился 7 июля 1997 года. Окончил Петербургский институт сценических искусств. Несколько эпизодических ролей, активное участие в развитии молодёжного театрального проекта и роль антагониста в популярном фильме по комиксу», – Разумовский прочёл и болезненно нахмурился. «Исключительно положительная репутация и разросшаяся до впечатляющих масштабов фанбаза на волне фильма «Майор Гром: Чумной Доктор», – гласила другая статья. «Ничего ценного, – заключил он с досадой, – а времени ломать соцсети у меня нет».       Пока с кухни слышался голос ночного гостя, Сергей решил ещё раз поближе изучить графический роман, купленный в электронном формате парой дней ранее, и на удивление, осознал что его затянуло. Взглянуть на свою историю глазами самого Грома оказалось довольно занятным, и к счастью, его никто не торопил. Разумовский читал бегло, но всё же, сердце непроизвольно сжимали холодные пальцы, когда моменты комикса как две капли воды совпадали с его болезненным прошлым. Некоторые моменты всплывали в памяти сразу, другие – когда Птица контролировал его тело полностью – были словно покрыты пеленой или обрывочны, будто фотографии. Некоторые арки он и вовсе пролистывал, когда понимал, что они посвящены исключительно полицейскому, однако обложка «Игры» заставила его пальцы предательски дрожать, не позволяя перелистнуть страницу. «Чокнутый ублюдок, – шёпотом выругался он, добравшись до страниц с шахматной партией, – скольких невинных людей ты обрёк на гибель ради своего тщеславия и непримиримой гордыни? Разве стоили твои мечты об «идеальном будущем» слёз тысяч матерей и отцов, детей и стариков, потерявших своих родных из-за твоего стремления к хаосу и власти? Как тебе самому не было тошно от себя? – Сергей смотрел в экран мутным взглядом, сжимая зубы. – Впрочем, кто этот «ты»? Птица? Тряпка? Нет же, это я, весь целиком, уничтожил всё, чем восхищался и любил. Это я – тот, кто убивал, и тот, кто не смог остановить убийцу. Это я стрелял в Олега, – голос дрожал, прерываясь всхлипами, по бледным щекам текли солёные капли слёз. – За что же такое чудовище получило второй шанс?» – взревел он уже в голос, забыв обо всём. В приступе ярости и ненависти к себе, Сергей схватил со стола стакан и с силой бросил на пол. Тот со звоном разлетелся по паркету стеклянными осколками. «Я не достоин, – бормотал он, словно в бреду, нагибаясь за самым крупным, – я должен закончить это, и как можно скорее», – тяжело дыша, он зажмурился и придавил холодное стекло к запястью. Страх смерти пронизывал всё тело Сергея Разумовского, но то чувство омерзения к себе, что накопилось за долгие годы, было сильнее. Он выдохнул, мысленно прося прощения у всех, кому причинил страдания. Но вдруг, его руку сдавило и вывернуло нечто, заставившее выронить злосчастный осколок.       – Даже не смей! – пронёсся над его ухом взволнованный голос.       От удивления он дёрнулся, открыв глаза. Перед ним, с невероятной гаммой эмоций на лице, стоял Сергей Горошко, крепко удерживая Разумовского за кисть. Он было дёрнулся в сторону, однако хватка актёра оставалась на редкость крепкой, от чего по инерции он вернулся на чуть более близкое к своему гостю расстояние. Зелёные глаза смотрели в небесно-голубые с небывалой решительностью, Горошко покачал головой.       – Успокойся, – почти жёстко произнёс он.       Разумовский в панике пытался отделить и понять хотя бы одну эмоцию на лице гостя. «Зачем он это делает? Сколько он слышал? Почему пытается спасти?» – как бы не старался Сергей, не мог найти ответа на эти вопросы. Взгляд бегал с актёра на осколки стекла, монитор и обратно, искусанные губы уже отдавали железным вкусом. Горошко осторожно и медленно ослабил давление на ноющее запястье Разумовского, после чего и вовсе отпустил, взамен неожиданно даже для себя прижав его лицо к своему плечу.       – Я не лгал в баре, – сказал актёр уже тише, – всегда хотел поддержать или успокоить тебя.       На его удивление, рыжая голова даже не пыталась дёрнуться. Приняв подставленное плечо, Сергей уткнулся в него носом и дал волю слезам. Но на этот раз это было уже не отчаяние. Чувство, что кому-то не всё равно было так давно им забыто, что он уже сомневался, когда он вот так просто прижимался к человеку, выплёскивая на него свои эмоции. «Кажется, – думал он, – это было в Венеции с Олегом. Тогда именно он успокаивал меня после очередного кошмара». Горошко еле слышно вздохнул и аккуратно похлопал всхлипывающего Разумовского по спине. Несколько минут тянулись как полчаса, однако актёр даже не пытался торопить Сергея. В своей голове он также решал моральную дилемму.       – Ты всё понял, да? – отнимая голову от плеча и пряча лицо пробормотал Разумовский.       Горошко прекрасно видел, насколько уязвим сейчас человек перед ним, и старался максимально осторожно подбирать слова.       – Когда я увидел тебя впервые, меня поразило сходство мимики, – начал он, – однако я не придал этому значения. Но потом ты задавал вопросы о «реальном Разумовском» и я почувствовал, будто ты говоришь вовсе не о нём, и думаю, это заметили и многие в баре. Но я смотрел на твоё лицо, на реакцию, и в какой-то момент поймал себя на мысли, что он выглядел бы абсолютно так же. И знаешь, контрастный душ неплохо освежает воспоминания, поэтому часть того, что я видел этой ночью, я помню, – он сделал долгую паузу.       – Что… что именно ты вспомнил? – с трудом смог выдавить Разумовский.       – Я видел его, – сглотнул Горошко, – ты сам тогда предложил, а я был пьян, – он слегка покраснел, – я помню как ты сидел на полу, прямо передо мной, мы говорили о шраме Разумовского, и ты вдруг ткнул себя в грудь, говоря: «проверь». Мне кажется, я тогда как с катушек слетел, – усмехнулся он, – даже не представляю, что на меня нашло. Взял и бесстыдно распахнул на тебе халат, а там… Я поначалу подумал – грим, но какой точный! А ты схватил меня за пальцы и прижал их к шраму. Меня как током прошибло, кажется, именно в этот момент в моей голове всё сложилось в невероятную, абсолютно невозможную и нереальную, но тем не менее, цельную картину, – Горошко смотрел в обеспокоенные глаза Разумовского. – И тогда я…       – Со страхом отшатнулся от меня и упал на кровать без чувств, – продолжил за него рыжий, к которому вернулись воспоминания.       – Когда я понял это, стоя похмельный в душе, я не понимал, что делать. Не знал, как стоит вести себя с тобой, и решил сделать вид, что ничего не помню, – актёр отвёл взгляд. – Но когда я говорил по телефону и услышал крики, что-то внутри решило всё за меня. Я думал только о том, как войти, не напугав и ненароком не словить чего-нибудь в голову. Я медлил, подслушивал, – признался Горошко, – но когда всё же заглянул и увидел что ты пытаешься сделать, у меня чуть сердце не выпрыгнуло. Я даже не помню, как оказался рядом, но безумно счастлив, что успел.       Разумовский слушал, и всё сильнее понимал, что гость говорит без неприязни, без презрения и его эмоции искренни. И это было удивительно, с учётом того, что тот, как никто иной знал, кто он и на что способен. И всё же, почти случайный человек спас ему жизнь и подарил почти забытое ощущение заботы.       – Только вот, – Горошко почесал затылок, – не могу понять, каким образом ты, нарисованный персонаж комикса, оказался в этом мире. Это же… абсолютно невозможно.       – То есть, ты с такой лёгкостью принимаешь то, что я действительно могу быть настоящим Сергеем Разумовским, а не поехавшим фанатом? – он был по-настоящему удивлён.       Для человека в мире которого нет абсолютно ничего аномального и фантастического, на взгляд Разумовского, актёр удивительно спокойно держался.       – Я слышал достаточно, и как театрал, вижу что это не игра, – пояснил Горошко, – и я верю тебе, сам уж не знаю почему, но верю.       – Что ж, тогда пожалуй всё дело в боге-вороне. Его зовут Кутх, – уточнил на всякий случай рыжий, – и перед смертью он сказал что дарит мне шанс на новую жизнь.       – Да, я помню такого! – актёр оживился. – Это из кроссовера по всем вселенным «Bubble». Но тонкостей не помню, – признался он. – Ты сам-то комиксы читал? Разумовский нервно дёрнулся, бросив взгляд на монитор. Горошко глянул туда же, и мгновенно всё понял. «Прости, Олег, но правила есть правила».       – Я не должен был, – он виновато опустил глаза.       – Нет-нет, ты абсолютно не виноват, – торопливо проговорил тот, – ты не знал.       – Ты должен услышать кое-что, – актёр переминался с ноги на ногу, – Олег в твоей вселенной жив.       – Что? – Разумовский едва не осел на пол от таких новостей, однако Горошко тут же схватил его под локоть. – Ты сейчас так шутишь или пытаешься меня успокоить?       – Ни то, ни другое, впрочем второе больше похоже на правду. Посмотри конец того кроссовера, о котором я говорил, «Время ворона», вроде, – он указал на монитор, – и ещё есть целый отдельный комикс про тебя, Волкова и девушку, которую вы тренируете.       Сергей Разумовский не понимал, как верить словам своего гостя, ведь он точно помнил, как собственными руками… «Если он всё же выжил, я должен найти способ вернуться», – думал он. Тем временем актёр открыл поисковик и развернул монитор так, чтобы рыжий всё видел. Это однозначно была та же вселенная, он узнавал себя и слова на картинках удивительным эхом отдавались в его душе, словно он сам сейчас произносил их, а не читал с экрана. И Олег, изменившийся, но всё тот же его Олег, смотрел даже с улыбкой на некоторых изображениях. Предательская слеза снова покатилась по щеке.       – Серёж, – Горошко впервые обратился так к Разумовскому и почему-то даже смутился, – если тебе это чем-то поможет, мой рейс в Питер сегодня в девять вечера, полчаса назад взял билет. Если поспешишь, возможно успеем купить второй.       – Да, да! – выпалил тот, неожиданно для самого себя. – Я подброшу столько, сколько нужно, по какой-то неведомой причине на моём счету всё состояние, что я заработал… там.       – Давай документы, – улыбнулся актёр, с теплом представляя, как привезёт Разумовского в его родной дождливый Петербург.