Егор и Янка сидели на балконе. Вернее, это Янка сидела, а Егор стоял неподалеку, пялясь на заходившее солнце, и рассказывал что-то о Гессе. Дягилева изредка вслушивалась в эту неспешную болтовню, но так и не могла понять, ругал Гессе Летов или нет. Вообще, мыслями Янка сейчас была далеко и от балкона, и от Гессе, и от Егора… Вся ее голова была забита думами об одной из практических сторон жизни.
«Какого в прошлом?.. Третьего… Нет, второго. Точно, второго… А сколько дней в апреле? Февраль, март… Тридцать. А сегодня какое? Шестое… Двадцать восемь и шесть? Тридцать че-…»
— Апчхи! — звонкий чих Янки прервал начатую мысль. Внизу что-то дрогнуло и потекло. Началось! И как она вообще могла забыть про такое?!
— Будь здорова, — сказал Егор. — Живи богато. Да, тут прохладно. Надо идти в дом.
— Да, я тоже домой пойду, — сказала Янка, поднимаясь с кресла. Это кресло здесь стояло очень давно, и им никто давным не интересовался ни в каком плане: даже для сиденья кресло уже не годилось. Только так,
полуприсесть. Такое и в крови запачкать не жалко. Да вот только одежда… И как Егору потом все обьяснить? Надо просто скорее драпать, и все.
— Какой-такой дом? — удивился Летов.
— А что, я, по-твоему, в бочке живу? — Янка пробежалась глазами по креслу. Чисто… По телу пронеслась волна боли. Поясница. Кажется, мать говорила, что во время
этих поясница не должна болеть. Ах, хватит болтать и думать о глупостях, просто уйти и все.
— Ты же только пришла, — Летов растеряно провел руками по волосам. — Мы даже ни чаю, ни конфетки…
— Потом, — бросила Янка, дергая дверь и убегая к входной двери.
— Да куда ты понеслась? — проворчал Игорь, не отставая ни на шаг. — Как укушенная, еб твою мать. Ты даже не знаешь, что с котейкой случилось.
— Что с ним? — Дягилева замерла на месте: неужели умер?
Егор кивнул головой, приглашая идти за ним. Войдя на кухню вместе с ничего непонимающей Яной, Летов позвал кота. Котенок потянулся, что-то буркнул и спрыгнул с холодильника.
— Котейка, выпьем чайку? — улыбнулся Егор коту, побренчав чайником. Услышав ответный писк, Летов поставил чайник.
Янка зачарованно глядела на эту картину, продолжая недоумевать. Радовала мысль, что, кажется, сейчас кровь течет медленно. И может быть, совсем перестала. Но расслабляться не следует. Надо идти домой. Вдруг от Янки неприятно запахнет? Или еще случится какой-нибудь конфуз. Домой.
Чайник вскипел, Егор вытащил две чашки и поставил на стол. Кот прыгнул на стул перед одной из чашек и стал внимательно следить за тем, как хозяин разливает чай по чашкам. Летов достал конфетницу, взял одну конфету, показал коту и положил рядом со своей чашкой. Подождав некоторое время, кот протянул лапу и когтями обхватил одну из конфет, после чего уронил ее рядом с чашкой. Янка округлила глаза и восторженно захлопала, а Летов засмеялся от удовольствия.
— Это у нас давно, — начал объяснять Игорь. — Я каждое утро пью чай с ним. Кладу конфетку, себе и ему, чтобы не обидно было. И один раз забыл. Представляешь, котейка сделал также, как сейчас. Я тогда чуть чаем не захлебнулся.
— И ты ему всегда полную чашку чая до краев наливаешь, буржуй?
— Нет, это я тебе налил. Садись, бросай глупости.
«Глупости, — подумала Янка, — конечно. Это у меня сейчас медленно течет, а потом как из ведра…».
— Глупости очень важные, — возразила Дягилева. — Не могу бросить.
— Глупости не бывают важными, — ответил Егор. Бросив кота любоваться на конфетку, он подошел вплотную к Яне. — Но если правда что-то важное, то я быстро.
— Че? — брякнула Янка и вскрикнула от неожиданности: Летов схватил ее на руки и понес в спальню.
Вопли и необычайная борьба. И с какой стати у Егора вдруг появились такие необычайные силы? Янка просто не могла выбраться. Что это было: испуг или слабость от нарастающей боли?
Летов одолел Янкины барахтанья и забрался сверху. Сдернул часть одежды, и…
— Че за хуйня?
Не зная, что отвечать и куда отвести взгляд, Дягилева лишь непонятно вздохнула.
— У тебя что…
То самое? Но это же не помешает, да?
— Ты больной что ли?! — вскрикнула Янка, норовя оттолкнуть ногой героя-любовника. — Это стыдно. И противно. Ты вообще этого не должен был видеть.
Егор перевел взгляд от того, что он не должен был видеть, к лицу девушки. Эх, как у нее алели щеки, и как блестели слезки!
Ничего не говоря, Летов спустился ниже и уткнулся носом в пах Яны, втягивая металлический запах крови. Густой и тяжелый запах гниющего мяса.
— Что ты делаешь? — прошептала Дягилева.
— Люблю тебя, дура, — буркнул Егор.
Склизкое шевеление языка по бедру — Янка хочет сдвинуть ноги. Тянущая боль внутри. Дягилева откинула голову назад. «Пусть делает, что хочет, — подумала девушка. — Плевать. Хуже этого дня уже не будет».
Но боль стала заметно утихать, хоть Янка и ожидала другое.
Летов слизывал все, что было на бледноватой коже Янки. Засохшие кровавые тропинки исчезали под сначала медленными, а потом более быстрыми движениями языка. После этого он свернул язык и вошёл им в Янку. Слизняк вошел в алую раковину — домой.
Боли больше не было, однако удовольствия пока тоже. Однако это было гораздо приятней, чем то, что было раньше.
Янка чуть раздвинула ноги. Отдых. Спокойствие. Нежные движения языка и губ внизу. Дягилевой не верилось, что все это наяву. Слишком странно. Но скоро Янка перестала думать о странности происходящего. Она вцепилась в покрывало, судорожно ахнув. Да, продолжай меня целовать.
***
Отдышавшись от нахлынувшего оргазма, Янка благодарно глянула на Летова, все еще не понимая, зачем же он это делал.
— Спасибо… Огромное спасибо, — пробормотала Дягилева, не зная, что сказать.
Егор что-то буркнул в ответ и отвернулся. Янка обхватила его голову руками и поцеловала в окровавленные губы.
— Будь со мной рядом, хорошо?
— Замечательно, — тихо сказал Летов. — Никому об этом не говори, поняла?
Янка поняла.
Они еще долго так лежали: Летов, с закрытыми глазами, и Янка, осторожно перебирая волосы Егора.
Кот, от начала и до конца бывший здесь, лишь недоуменно повел головой и ушел по своим кошачьим делам.
Küss mich
Auf meine feuchten Lippen
Küss mich
Auch wenn es bitter schmeckt
Küss mich
