Темная сторона

— Проклятая вулканская сперма, — кряхтел Джим, пытаясь не выплевать рвущийся наружу желудок. Чертов токсикоз мучил его восьмой месяц подряд, а чертов вулканец, наградивший этим кошмаром, невозмутимо смотрел в потолок и ждал, когда нужно будет помочь Джиму подняться и умыться. Но Джим даже не думал останавливаться, вернее, тот монстр, что жил внутри него, не позволял этого. Он толкался, пинал все, что попадалось под ногу: печень, желудок, легкое, пупок, ставший выпуклым и некрасивым узлом. Джим уже стеснялся формы, раньше отлично сидевшей на фигуре, а теперь натянувшейся на раздутом барабаном животе. Это было ужасно, но все меркло по сравнению с тем, как отвратительно он себя чувствовал по утрам. Днем и вечером тоже, следовало признать. И только Боунс не унывал, каждый раз убеждая его, что все нормально. Как будто нормальным было залететь от Спока! В разгар миссии! Всем на посмешище! К этому моменту Леонард вкатывал ему пару гипо, и Джима отпускало. Истерика сгорала еще на подходе к атмосфере. Единственным, кому, казалось, было все равно, оставался Спок, воспринявший залет Кирка как что-то обыденное, постоянно случавшееся в его нелепо-вулканской жизни, которую он смог протащить даже на корабль. Корабль Джима! — Проклятая вулканская сперма, – злился Джим, вытирая рот и потный лоб. Он весь был мокрым, насквозь, и ненавидел это. Спок протянул ему полотенце, дав время вытереть лицо, а потом поднял, со всей осторожностью, словно Джим был фарфоровый, и это тоже чертовски бесило. Пока Спок обтирал его горячим сухим полотенцем, Джим успел разозлиться даже на это. – Тебе-то, конечно, все нипочем! Еще один чертов вулканец для этой чертовой вселенной… — Джим, не думаю, что оскорбление моей расы приносит тебе облегчение, — мягко заметил Спок. – Смею напомнить, что ты носишь в себе маленького вулканца. — И ты этим наверняка доволен! – буркнул напоследок Джим, а потом позволил Споку вытереть себе ноги. На этом обычно его злость пропадала, а настроение становилось более радужным. Спок знал толк в прикосновениях. Которые и довели Джима до такого! К несчастью, ярость вернулась снова, но Спок, предвидя это – поведение Джима вообще было очень предсказуемым в последнее время, — мягко подтолкнул его к двери в каюту и заметил: — Тебе лучше прилечь. — Иди к черту, — расстроенно ответил Джим, между тем послушно направляясь к кровати. – Я не сахарный. — Я мог бы поспорить, но не буду. Джим, подумав, что ослышался, обернулся и замер, увидев, что Спок – нет, да вы шутите, – улыбается. Самодовольно улыбается! — Да чтоб тебя... Но Спок не дал ему развернуться в полную силу своей злости, легко коснулся губами лба и сказал: — Мне пора на мостик. Если тебе что-нибудь понадобится… — Я нажму кнопку на репликаторе, — перебил его Джим. – Проваливай, видеть не могу твою сияющую рожу. — Ты злишься, потому что плохо себя чувствуешь, — Спок намеренно проигнорировал Джимово выражение лица в стиле «Да неужели!», помог ему лечь и повторил: — Если тебе что-нибудь понадобится… — Иди уже, — простонал Джим, с кряхтением переворачиваясь на бок. Ему бы пару минут тишины и спокойствия, чтобы отдохнуть, но об этом оставалось только мечтать. Спок – счастливчик, у него впереди две смены на мостике, и Джим с радостью бы поменялся с ним сейчас своим положением. Проклятая вулканская сперма… — …поэтому я думаю, что нам стоит разъехаться… Джим подавился головкой цветной капусты, которую с такой радостью поглощал. Боунс был счастлив, что он вообще ест овощи, хотя сам Кирк был уверен – это Споково вегетарианство передалось их ребенку. Джим в жизни бы не засунул в себя эту гадость. — Что? — Доктор Маккой поддерживает это решение, — продолжал Спок, думая, видимо, что Джим до этого его слушал, а не набивал рот полезной отравой вместо чудесного бургера. — Доктор Маккой поддержит тебя с радостью, если ты сообщишь, что улетаешь к границам нейтральной зоны с ромуланцами. Он тебе и чемодан донести поможет. Но что за чушь ты только что нес? Зачем нам разъезжаться? — Мне и доктору кажется, что нам с тобой лучше пожить отдельно до родов. Я опасаюсь, что смогу навредить ребенку… — Постой, — осенило Джима. – Ты говоришь про то, что у нас не будет секса? — Именно так, — чопорно кивнул Спок, но Джим видел, что тот едва заметно позеленел. — Ты спятил? — Доктор Маккой… — Доктор Маккой, признаюсь по секрету, синтезирует яд, который невозможно потом будет обнаружить в твоих останках. Ему, знаешь ли, неприятно, что его лучшего друга обрюхатил остроухий гоблин. — Но он же согласился стать крестным, — Спок привычно проигнорировал любимое боунсовское оскорбление, оставаясь до отвращения логичным и несгибаемым в своем упорстве. Джим почувствовал, как жар расползается по его телу от кончиков ногтей, сжимавших вилку, до самых потаенных мест, куда даже пальцы Спока не достанут. — С еще большим удовольствием он крестил бы ребенка-сироту, — зловеще намекнул Джим. – И я повторяю вопрос: это значит, что у нас не будет секса? — Именно так. Это было суровым решением, а для Джима – и вовсе наказанием, потому что только во время секса ребенок затихал, чувствуя отца так близко. Джим подозревал, что Спок, мягко поддерживавший его живот, пока трахал сзади, еще и успевал помурлыкать с мелким через свою вулканскую телепатию, и это, что тоже стоило признать, несколько смущало и нервировало. Джиму все это чертовски не нравилось. Хэй, это же Спок! Кто добровольно откажется от секса с ним? Точно не тот, кого зовут Джеймс Тиберий. — Я могу сказать, что я не согласен? – холодно поинтересовался он, уже зная ответ. — Прости, — Спок мягко сжал его руку. – Нет. Это необходимо. — Ну, хорошо, — пожал Джим плечами и вернулся к цветной капусте, потому что маленькому остроухому монстру в его животе ужасно хотелось есть. — О, — Спок лишь на мгновение позволил себе какую-то эмоцию, но Джим не стал задумываться. Он был обижен и решил, что Спок сам выбрал свое наказание. — Но я против того, чтобы ты вернулся в свою каюту, — заметил он. – Если мне понадобится помощь, то ты должен быть рядом. — Я готов выслушать твои предложения. — Ты поставишь сюда вторую кровать и будешь спать здесь. Но, раз уж вы, — в это «вы» Джим вложил все доступные ему яд и обиду, — решили, что сексом нам заниматься не стоит, то так и будет. — Это оправдано, — признал Спок. – После бета-смены я перенесу кровать из своей каюты. — Угумс, — кивнул Джим, все внимание устремляя на цветную капусту. Спок сделал, как они решили, ровно в то время, как обещал. Джим сидел, поджав по-турецки ноги, и наблюдал, как тот устанавливал то, что считал кроватью, в пяти футах от кровати Кирка. — Добро пожаловать, — радушно сказал он. – Располагайся, чувствуй себя как дома. — Это и мой дом, — заметил Спок. – По земным законам наше имущество считается общим. Джим не стал ему ничего отвечать – хватит с него этого умника. Вместо этого он взял полотенце и ушел в душ, тщетно надеясь, что вода поможет ему смыть злость, обиду и разочарование. Он был действительно очень – очень! – обижен. К счастью, душ помог. Джим, вытирая мокрые волосы, почти наощупь вышел из ванной, и его тут же перехватил Спок, забеспокоившийся о том, что Джим может свернуть голову на трудном и опасном пути до своей кровати в своей же каюте. — Не стоит беспокоиться, — заметил Джим, отпихнув его руку, но тут же замер, понимая, что Спок обхватил его поперек груди, удачно расположив ладонь прямо на набухшем соске. – О-о-ох… В голове тут же затуманилось, Джим обернулся к Споку в тщетной надежде и спросил: — Точно без секса? — Да, — коротко ответил тот, но не выпустил его, и Джим почувствовал, как сухая кожа Споковой ладони увлажняется из-за пары капелек молока, выжатой из груди. Спок, не понимая, что происходит, убрал руку и удивленно посмотрел на пальцы, на кончиках которых светилась пара капель жидкости. – Лактация? Джим пожал плечами. Он даже не думал с головой погружаться в особенности своего состояния. За этим следил Боунс – и хватит с него. Но Спок повел себя странно. Он поднес пальцы к носу, понюхал их, а потом – Джим икнул от удивления – лизнул. — Интересно, — заметил Спок как-то отстраненно, а Джим, осененный догадкой, решил приберечь это знание на потом. Сегодня с него было достаточно событий. Прохладно пожелав Споку доброй ночи, он лег на свою кровать, отвернулся и попытался заснуть. Ребенок, успокоенный тем, что отец был рядом, помучил Джима совсем немного, а потом успокоился, чему тот был невероятно рад. Отсутствие секса Джима возмущало. И даже немного оскорбляло, потому что он видел, что Спок тоже хочет, но из-за глупого своего благородства и заботы о ребенке боится теперь даже пальцем его коснуться. Нет, он, конечно, продолжал Джима поддерживать, помогал, чем мог, но больше морально, чем физически. Гордый Кирк не просил помощи, да и вообще был еще почти обижен на предателя Спока, но его состояние понемногу начинало затмевать собой любую другую проблему. Время подходило, и еще один мелкий остроухий умник торопился выбраться на этот свет, не забывая при этом мучить своего несчастного отца. Джим не успевал менять майки и футболки. Иногда они рвались, иногда насквозь вымокали от сочащегося молока, которого с каждым днем становилось все больше. Джим с ужасом смотрел на свою грудь, понимая, что та, хоть и оставалась по-мужски плоской, но все равно округлялась и наливалась. Соски теперь торчали постоянно, натирались даже самой мягкой тканью белья, и Джим неосознанно почесывал их, стараясь унять зуд. А Спок отворачивался, когда видел, что он снова тянется к груди. Уши у него зеленели, давая Кирку понять, что с его благоверным не все так просто, но думать об этом Джим уже не мог. Даже утренняя эрекция больше не мучила его. В первые дни он переживал, но тяжесть в животе и ребенок, танцующий в нем джигу, быстро избавили от беспокойства по пустякам. Время неумолимо приближалось. Наконец-то Джиму было хорошо. Почти. Каждый раз, когда он прикладывал к груди мелкую, радовался тому, что она такая прожорливая. Безымянный вулканский ребенок ел так, словно боялся, что больше ему не дадут. Грудь, болевшая от избытка молока, опустошалась в считанные минуты. Потом Джим просто отдыхал, отдавая дочку Споку, который, будто его к генератору подключили, без устали был готов возиться с мелкой. Исключением были только те минуты, когда Джим снимал майку, чтобы покормить дочь. Вот тогда-то Спок, изобретая глупые предлоги или вообще без них, позорно сбегал из их каюты, уже превратившейся в детскую. А Джим, замечая за ним эти странности, мысленно радовался – это была его тайная месть Споку за воздержание. Передавая ему дочь, Джим иногда тер соски, массируя и снимая боль от жадного рта малышки. Остатки молока вытекали из груди, пачкая пальцы, и он без стеснения слизывал их, заставляя Спока зеленеть до чисто-изумрудного цвета, который тот старался скрыть своим бегством. Джиму нравилась эта игра. Боунс еще на прошлой неделе благословил их со Споком на постельные подвиги, сообщив, что будет безопасно, а Джиму еще и рекомендовано, потому что, цитата: «Я, как доктор и твой друг, готов заставить тебя трахнуться с гоблином, потому что ты невыносим». Это было правдой. Даже не выходя из каюты, Кирк успевал замучить и мостик, и инженерную, и научников – всех, про кого вспоминал. Невыносимым Джим был еще и от недосыпа и усталости, но недостаток секса действительно сказывался на нем самым ужасным образом. Эрекция, вернувшаяся к своему непутевому хозяину, по утрам не давала ему спать на животе, и Джим, болезненно охая, тянулся к члену, пытаясь усмирить возбуждение. Но без Спока плохо получалось, а тот не делал попыток получить – и отдать – свой супружеский долг. Джима это возмущало даже больше, чем до родов. Он не мучился женскими истериками на тему испорченной фигуры и несексуальности, потому что знал и каждый день видел в зеркале, что его отличная форма вернулась без потерь, даже округлившаяся грудь не портила ее. Джим смотрел на себя и не понимал, почему Спок не делал первый шаг. Сам он идти навстречу не собирался из-за мести, но на третий месяц про нее уже не помнил, потому что просто хотел. Спока, чертова вулканца с его радиоактивной спермой. И то, что Спок так однозначно реагировал на изменившуюся грудь Джима, подсказывало ему, что тот тоже совсем не против. Издеваться над ним стало не интересно. Джим наказывал сам себя больше, чем его, поэтому, по здравому размышлению, решил отбросить свои интеллигентские рефлексии и гордость, чтобы получить порцию чудесного вулканского секса. Но Джим не был бы собой, если бы все-таки не решил над Споком… Назовем это «подшутить». Шутка оказалась жестокой, но Джим наслаждался каждым чертовым разом. Он перестал обременять себя бельем, только иногда промокал грудь мягким полотенцем, снимая с красных, почти воспаленных сосков капли молока. Спок, каждый раз протягивая ему полотенце, закрывал глаза, а Джим слышал его дыхание – глубокое и нарочито размеренное, как в вулканских дыхательных практиках по усмирению эмоций. — Грудь меня убивает, — каждое утро делился Джим переживаниями, крутясь перед зеркалом. Спок, едва успевавший к этому времени принять душ, вылетал из ванной на восьмом варпе. — Соски болят, — по вечерам жаловался Джим, ложась в кровать и нежно, зная, что Спок смотрит, поглаживая кончиками пальцев набухшие ореолы. — Черт, теперь и форму не наденешь, — буркнул Джим в этот раз, осматривая свое отражение, где под золотой тканью туники соски выпячивались, словно у порно-звезды. – Как думаешь, если капитан вернется на мостик только в штанах и обуви, на сколько процентов это увеличит работоспособность экипажа? Он невинно оглянулся на молчащего Спока, словно действительно ждал от него ответа, а тот, нервно трепеща ноздрями, даже не думал подсчитывать. — Спок? – окликнул его Джим и не смог скрыть хитрую улыбку, увидев выражение его лица. Казалось, оно нисколько не изменилось, но Джима было не обмануть: чуть опущенные уголки губ, правая бровь чуть выше другой, растрепанная идеальная челка – все подсказывало, что Спок не владеет собой. – Ты в порядке? — Разумеется, — немедленно ответил Спок, и из его глаз начал уходить туман. — Так что, — не сдавался Джим, — не будет нарушением каких-то правил, если я выйду в форме? Смотри, соски все еще торчат. Он обернулся и обвел грудь пальцами, показывая, что именно его сейчас волнует. А Спок снова позеленел, и Джим готов был об заклад побиться, что слышит его срывающееся дыхание. — Я бы, — Спок откашлялся, поднялся с кровати и одернул форму, а потом продолжил уже нормальным своим голосом: — Я бы не рекомендовал показываться в таком виде на мостике или в столовой. Или в инженерном. Вообще, везде, кроме этой каюты. — Оу, — притворно расстроился Джим. – Так жаль. Значит, нужно снимать. — Я… — заикнулся было Спок, но замолчал, потому что Джим, не слушая его, стягивал через голову тунику и нижнюю фуфайку. — Что? – невозмутимо спросил Джим, отбрасывая одежду и становясь прямо напротив Спока. – Ты что-то сказал? Словно между делом, Джим потер правый сосок и слизнул с пальцев капельки молока, а Спок зажмурился и задышал, как сехлат после быстрого бега. — Уже неважно, — прошептал он и шагнул к Джиму, все еще не открывая глаз. — Спок? – удивленно спросил Джим, отступая на пару шагов. – Ты точно в порядке? — Определенно, — ответил тот и в то же мгновение оказался рядом, закрывая собой от Джима всю остальную комнату. — Не похоже. Джим изо всех сил маскировал ликование, видя перед собой лицо Спока – теперь уже по-настоящему взволнованное, словно никаких медитаций и веков управления эмоциями в его роду и не было. Спок горел, без преувеличений, Джим мог чувствовать жар его тела, даже не прикасаясь. — Ты что-то хочешь мне сказать? – с хитринкой протянул он, чуть откидываясь назад, чтоб опереться спиной о стену, а Спок, решивший, видимо, устроить сегодня день сюрпризов, опустился перед ним на колени, прижался лбом к животу и так замер. Кожу Джима покалывало от горячего дыхания, уже тонкий, но пока еще заметный шов начал зудеть от выступившего пота, а Джим, притянув Спока за уши ближе к себе, растрепал его волосы и тихонько вздохнул. — Ты точно ничего не хочешь мне сказать? Спок помотал головой, щекотно задевая волоски на животе кончиком носа, но Джим настаивал: — А попросить? Спок чуть отстранился и посмотрел на него снизу вверх, не понимая пока, о чем тот говорит. А Джим, зная, что происходит, понимающе вздохнул и улыбнулся понурому Споку. — Хочешь попробовать? – предложил Джим, нарочито медленно облизывая палец и обводя им сосок. Спок вздрогнул, едва увидел это, закрыл глаза, будто не в силах поверить, и кивнул. – Тогда чего ты ждешь? — А это… не повредит? – осторожно уточнил он. — Лично мне это поможет, — с ноткой сарказма ответил Джим и понял, что его мир переворачивается. Спок, вставший с колен гибким медленным – и чертовски заводившим, стоило признать, — движением, подхватил Джима на руки. — Я могу сам дойти, — возмутился он, но Спок остался равнодушным к его негодованию. В несколько шагов дойдя до кровати, он бросил Джима туда и лег сверху, почти выбивая из него воздух. – Стой-стой, не так резво! Спок, все еще не слушая, прижимался к Джиму и прижимал его самого к матрасу. Ноги их переплелись, бедро Спока мягко, но плотно давило на пах Джима, а тот чувствовал через одежду его возбуждение. И что-то подсказывало Джиму, что у Спока стоял уже давно. — И часто у тебя такое? Спок едва смог оторваться от вылизывания его шеи и ушей, поднял голову, соприкоснувшись кончиком своего носа с носом Джима, и посмотрел на него так влюбленно, что стало ясно – он даже вопроса не расслышал. Но Джим был не гордым, ему не было сложно повторить: — Так что по поводу стояка? Часто у тебя такое? — Чаще, чем я хотел бы, — неопределенно ответил Спок. – В среднем, около сорока пяти процентов всего времени. — Ух ты, — присвистнул Джим. – Я бы не смог. По виду Спока тоже было ясно, что он уже не может, продолжать мучить его было сродни пинанию щенков, и Джим сдался. Зачем говорить о том, что уже прошло? Они ведь снова вместе, и глупое решение Спока об ограничении их секса осталось за бортом корабля. Спок отвлек его от мыслей – любых, потому что вернулся к своему кошачьему облизыванию, постепенно переходя от ушей Джима к его шее, ключицам и груди. Джиму передавался его жар, внутри все кипело, а он не мог понять, почему Спок медлил, если было ясно, чего он на самом деле хотел. — Спок, все нормально, — ответил он на невысказанное сомнение. – Если тебе хочется… Договорить он не успел. С тихим, отдающимся вибрацией в груди рыком Спок плавно сдвинулся по нему ниже, так, чтобы его рот оказался напротив торчащих сосков. Малышка уже час была у Боунса, который решил провести ей полное обследование – и никогда в жизни Джим не был ему так благодарен. Но молоко, снова накопившееся в груди после сцеживания, начинало понемногу сочиться, белесые капельки блестели на ареолах, просясь в рот, и Джим сам готов был слизать их, но Спок опередил. Осторожно прикасаясь к сверхчувствительной плоти, он слизнул эти капли, а потом накрыл левый сосок ртом и, все так же урча и горячо вздыхая, пососал его. Джима пробило дрожью, он вцепился в воротник еще не снятой Споком формы и потянул его так сильно, что услышал треск. Жаль только, что его не услышал сам Спок, уже перебравшийся к правому соску. Он играл с ним, дразня кончиком языка, обводя вокруг, чувственно задевая зубами зудящую от нетерпения кожу. Джим все еще держал его за воротник, вжимался в Спока, понукая, но тот не торопился. Казалось, для него сейчас не было ничего важнее и слаще распухших Джимовых сосков и молока, от которого распирало грудь. Как младенец, Спок прижимался к ним ртом, лаская и терзая сильнее, чем ротик их голодного ребенка. Джима вело, дрожь все не унималась, возбуждение поднималось изнутри, грозя взрывом, а Спок лежал на нем, потираясь о бедро твердым до фантомной боли членом, и наслаждался своим маленьким извращением. — Спок, — пытался вырвать его из рая Джим, но тот не реагировал. – Спок! Взъерошенная макушка, мерно двигавшаяся над его грудью, замерла. Спок поднял голову, смотря на Джима мутным взглядом, и вид у него был настолько счастливым, как если бы он одновременно узнал о возрождении Вулкана и новой беременности Кирка. — Спок, — ласково позвал Джим, гладя его по затылку. – Ты еще успеешь наиграться, я вас с мелкой в очередь поставлю, но сейчас уже приступай к делу. Воспользовавшись передышкой, он дотянулся до тумбочки, где в верхнем ящике пылилась брошенная за ненадобностью смазка. Джим уже отвык находить ее наощупь, тюбик катался по пустой полке, не даваясь в руку. Наконец, Джим его ухватил и всучил Споку, попытался заставить отлипнуть от своей груди, но человеческой силы не хватило. К счастью, Спок уже немного пришел в себя, поднялся сам и быстро разделся, успев сделать это за то время, пока Джим снимал штаны и расправлял отвратительно скомканное под спиной постельное белье. В первый после долгого перерыва раз он совершенно точно хотел заняться со Споком сексом лицом к лицу, вернее, в их случае, лицом к груди. Спок снова вернулся к своим затяжным церемониям, готовя Джима. Делал он это мучительно медленно, Джим крутился на его пальцах, прижимал к груди колени, открываясь полностью, и загнанно дышал. Ему казалось, что он может спустить только от этой возбуждающей, но недостаточной ласки, и крепился, желая получить все целиком. Спок держал его за бедро, не давая соскользнуть, а Джим елозил нетерпеливо и стонал, а потом начал ругаться. Спок этого не любил, и то, что он предпочел заткнуть Джима поцелуем, было вполне логично. Ноги остались без опоры, расползлись, открывая член, который прижимался к животу, словно Джиму снова было пятнадцать, и пришлось обхватить Спока за талию, сжав бока коленями, а руками обнять за шею, не давая вырваться. Они снова целовались, вжимаясь друг в друга, как подростки на первом свидании, и в этом было что-то правильное, потому что после долгого перерыва они открывались друг другу заново. Джим, не без умысла, терся о грудь Спока, и густые волосы, росшие на ней, успокаивающе ласкали чувствительные до боли соски. Молоко текло между ними, и Спок, чуть отстранившись, положил ладонь на правую грудь Джима и сжал ее, выдавливая новые капли. Джим распластался под ним, впился пальцами в простыню, подавался вверх, упираясь членом Споку в живот, и чувствовал, что течет уже везде. — Все, — выдохнул он, отлипая от Спока и растекаясь безвольно по кровати. – Хватит. Я хочу секса. Нормального, человеко-вулканского секса. Спок согласно кивнул, хотя Джиму казалось, что тот готов был согласиться со всем, даже с тем, что Боунс – чемпион Вселенной по доброте и вежливости. Снова смазав пальцы, Спок обвел ими еще раскрытое отверстие, потом свой член, встал на колени между ног Джима и привычно устроил их на своей талии, а потом наклонился и вошел длинным плавным толчком. Это было словно возвращение в рай после девяти кругов ада. Джим встречал долгим стоном каждый дюйм члена Спока, обнимал его мышцами внутри, а возбуждение сменилось ликованием. Ему ужасно этого не хватало. И Джим был готов еще девять раз по девять месяцев вынашивать детей Спока, лишь бы снова и снова чувствовать его в себе. Спок брал его привычно размеренно, и Джим, как обычно, злился где-то поверх снедающей похоти. Ему хотелось быстро и всего, а Спок только дразнил. Но постепенно и ему изменяла выдержка, ритм ускорялся, Джим только коротко выдыхал, когда Спок входил до конца, и прижимал его глупую гениальную голову к своей груди, позволяя делать с ней, что ему захочется. Спок был как пиявка, особенная вулканская пиявка, которую никакой силой нельзя было оторвать от Джимовых сосков и текущего молока. Капли скатывались тонкой струйкой из уголков его губ, и, когда Спок поднимал голову, чтобы посмотреть на Джима, тот видел мокрые следы. Это было по-настоящему невыносимо. Спок трахал его все быстрее и жестче, возбуждение огнем палило пах, член, неловко вздрагивавший от каждого толчка внутрь, тек на живот смазкой, а Джим начал стонать, молясь, чтобы этот звук не проникал через переборки корабля. — Еще, еще, — подстегивал он Спока, и тот давал еще – грубовато и до конца. У Джима подвернулись ступни, пальцы скрючились и вжался напряженный живот, а яйца, тяжелые и переполненные спермой, подтянулись в мошонке. – Спок! Едва успев выпалить это, Джим кончил, добавив к коктейлю из пота, смазки и грудного молока еще и собственную сперму, чтобы окончательно чувствовать себя помеченным и грязным. Это отпустило стоп-сигналы в его голове, и Джим наслаждался каждой секундой оргазма, Спока, его одержимости, тихо чавкавших между телами жидкостей. В этот момент он был готов ко всему и все готов был позволить. — Джим, — едва слышно позвал Спок, переждавший его оргазм. – Джим, можно мне?.. — Что? – расслабленно улыбаясь ответил Джим, смотря на него с невыразимой любовью и пугавшим даже его восхищением. Как же чертовски сильно он скучал по Споку все это время, даже зная, что он рядом. — Джим, можно мне… Можно, я… — слова, раньше такие послушные, не давались сейчас Споку, и его щеки, без того потемневшие от прилившей крови и возбуждения, стали еще темнее – как спелые оливки. — Все, что угодно, — великодушно позволил Джим, поудобнее устраиваясь на кровати. Спок, воодушевившийся разрешением, подождал, пока он устроится, а потом, продолжая вечер сюрпризов, поднялся и сел так, что грудь Джима оказалась у него между бедер. Спок был пуритански сдержан в позах, вернее, в тех их десятках, что они с Кирком использовали. Но такого Джим еще не видел. Мошонка Спока лежала у Джима на животе, мягко скользя по мокрой коже, бедра плотно сжимали ребра, но даже это не приносило дискомфорта. Джим был действительно изумлен, он не сводил глаз с члена Спока, который тот сжимал ладонью, словно еще опасался нырнуть в пучину своей извращенной фантазии. — Давай же, — подтолкнул его Джим, уже желая узнать, что тот задумал. Спок, мысленно попросив у него прощения и получив новое благословение, чуть подвинулся влево, и теперь утыкался головкой члена в торчащий Джимов сосок. — Извини, — хрипло попросил Спок, но не дождался ответа. Он прижал ладонью член к груди Джима и начал коротко двигать бедрами, гоняя член по мокрой коже, задевал сосок головкой на каждом движении вперед. Джим изумленно смотрел на это, чувствуя, что возбуждается снова, но не смог отвлечься — настолько увлекательным оказалось зрелище потакавшего своим кинкам Спока. А тот, запрокинув голову назад и открыв беззащитную сейчас шею, стонал и едва не выл, пока трахал узкий канал между своей ладонью и грудью Джима. На темно-зеленой мокрой головке блестели капли смазки и молока, и Джим, неловко вывернув руку, улучил момент, чтобы смахнуть их, а потом засунул пальцы в рот и пососал. То ли его вид с пальцами во рту, то ли общая атмосфера сумасшествия и похоти овладела Споком, но тот глухо застонал и быстро дернул бедрами, стараясь не упасть на Джима, кончая. Сперма Спока смешивалась с молоком, Джим был весь измазан ими, пара капель попали даже на лицо, и он снова окунул в них пальцы и слизнул. Спок не отставал от него: собирал на кончик пальца перламутровые густые капли, словно драгоценный деликатес, а потом, не стесняясь ни себя, ни овладевших им эмоций, облизывал руку. В комнате было душно, жарко, пахло их потом, спермой и молоком. У Джима в голове было пусто, но ясно, и он поклясться был готов, что Спок чувствует то же самое. Их «первый раз» удался на славу: не осталось ни стеснения, ни стыда, только они двое и общее возбуждение, густо замешанное на дозволенности всего и навсегда. — Черт возьми… Джим откинулся на подушку, не в силах двинуть ни одной конечностью. Спок, уже не отводивший от него внимательных и влюбленных глаз, неловко слез с него. Даже хваленая вулканская выдержка и умение владеть собой покинули его сейчас – Джиму определенно было, чем гордиться. Он подвинулся, пуская Спока к себе, и тот лег на бок, обхватив Джима поперек груди. Молоко больше не текло, соски расслабились, не причиняя боли, и Джиму стало совсем хорошо. Спок лениво выводил по его коже узоры, щекоча ее кончиком ногтя, играясь, давил на сосок и смотрел, как тот сжимается, а потом снова становится мягким. Идиллия. Которую непременно нужно было испортить Боунсу, гипошприц бы ему в… Джим не успел додумать, как голос друга, вечно недовольный и обиженный, прозвучал во всей каюте: — Я прекрасно знаю, чем вы там занимались, — без предисловий начал Маккой. – Поэтому включите вентиляцию, а потом отопление до нужной температуры, и двигайте свои задницы сюда, Линду уже можно забирать. — Ты ей еще и имя дал? – возмутился Джим, а Спок, внимательно слушавший их, нахмурился. – Вот, и Спок тоже против! — На самом деле, нет, — поправил тот Джима. – Линда – хорошее имя. Вулканское будет Т’Лин. Это красиво. — Что? – удивился его предательству Кирк. – Ты ему позволишь? — Отлично, Спок, — воодушевился Леонард, забывший в этот раз помянуть ненавистные уши, вулканство и любовь к порядку. Определенно, по кораблю что-то распылили. — Мы будем через одиннадцать минут, — предупредил Спок и отключил коммуникатор. — Вы даже меня не спросили! – возмущался спешно одевавшийся Джим. – Это неправильно! — А какие предложения были у тебя? — Никаких, но они могли бы быть, — бурчал Джим. – Вы мне даже подумать не дали! — Два месяца? – Спок даже не стал прятать ухмылку. – Этого достаточно для принятия любого решения. — Все равно, — не сдавался Джим, когда они уже шли по коридору. – Это нечестно. — В следующий раз никто не будет оспаривать твое право дать имя нашему ребенку, — «успокоил» его Спок, а Джим запнулся на ровной палубе. — Ка-а-кой следующий? Какой следующий раз? Спок! — Вулканцы, — наставительно произнес тот, явно кого-то цитируя. – Вулканцы и их проклятая радиоактивная сперма… Смею заверить, Джим, что моя фертильность достигла пика. Нет сомнений в том, что спустя какое-то время ты снова забеременеешь. — Нет, — измученно простонал Джим. – Нет, не может быть… — Это факт, — припечатал Спок, открывая дверь в лазарет. – И тебе стоит принять его. Ему легко было говорить! Не он же девять месяцев и еще тридцать два часа мучился, вынашивая и рожая чудесного маленького монстра. Джим не готов был это повторить в ближайшее никогда. — Ты больше не притронешься к моей груди! – найдя Споково слабое место, крикнул вслед он. – Вольно, энсин… Не стоило устраивать семейный скандал при подчиненных. Джим забылся и поплатился за это. Он одернул форму, проклиная торчащие соски, на которые так пялился энсин и на которых помешался Спок. Определенно, его одержимость и была одной из главных причин того, что Джиму снова придется… Он вошел в лазарет как раз вовремя, чтобы понять, как ошибался. Леонард передавал Споку малышку – Линду, поправил себя Джим, ее зовут Линда — и Кирк остановился на пороге, глядя на то, каким счастливым и довольным был Спок с ней на руках. Ну, ладно, позорно сдался Джим. Может быть, только еще одного… Actions