***
Июньский Токио буквально утопает в цвету. Начало лета в этом году знаменуется ярким солнцем и проливными дождями; ирис и гортензия в парках города и на цветочных прилавках давно уже распустились, но вот цветения лотоса придётся ещё подождать. В цветах и деревьях Юджи разбирался не очень — помнил только, что сливовый дождь прозвали так потому, что он всегда совпадал с созреванием сливы… Выбравшись из тесной книжной лавчонки, приятно побродить по улочкам города, с любопытством осматриваясь по сторонам. В центре Токио сегодня довольно светло — дождь ещё не пришёл, но вообще ожидался. — «Мужской цую» — когда светит солнце и погода в целом хорошая, хотя частенько прерывается ливнями. «Женский цую» — дожди затяжные, на небе постоянно серые тучи, а может, ещё и туман… — вспоминает заученное некогда Юджи. Остановившись под вывеской «Всё для спорта», он рассматривает товары на стеклянной витрине — ролики, клюшки, ракетки для тенниса, — пока не вспоминает, что хотел сегодня вернуться пораньше, чтобы успеть приготовить мисо к обеду. Нобара сказала, что возвращается в общежитие в два, и потребовала накормить её чем-нибудь вкусным. Юджи был вовсе не против — готовить он всё-таки очень любил. На станции метро многолюдно и шумно — характерная черта любого крупного города… Иногда Юджи хочется, чтобы все станции вдруг опустели — и остались бы только он да перестук колёс серых бездушных вагонов. — …Блин, так вкусно, я б, наверное, чашек десять ещё сожрала! И кто бы мог подумать, что такой дурень, как ты, может так обалденно готовить? Юджи смущённо смеётся, принимая сомнительный комплимент от подруги. Нобара уже тянется за порцией рисовых колобков-онигири, когда в кухню к ним заглядывает Фушигуро. — О, ещё один припёрся. Онигири не дам! — жуя рис, категорично заявляет Кугисаки. — Больно хотелось обедать с обжорой, — пожимает плечами Мегуми. Нобара уже начинает раздуваться от злости, поэтому Юджи быстро встаёт из-за стола, придвигая палочки для еды Фушигуро. — Ты куда? — удивлённо вопрошают оба, отвлекаясь на время от ссоры. — Пойду проветрюсь, всё равно я пока что не голоден. Можете доесть тут всё. Приятного аппетита! — Юджи дружелюбно машет рукой, исчезая в дверном проёме. Нобара и Мегуми, переглянувшись, берутся за палочки, пожимают плечами и продолжают обед без него. Юджи выходит на улицу и, подумав немного, решает пройтись до беседки. Этот уголок он уже давно заприметил — уединённый, тихий, перевитый плющом, расположенный в маленьком внутреннем дворике… что может быть лучше? Вокруг не оказывается ни единой души, и Юджи, улыбнувшись про себя, забирается внутрь, слегка пригибаясь на входе. «Приятное место», — отмечает он, прикрывая глаза, чтобы с блаженством вдохнуть яркий сосновый запах. Пахнет смолой и лесом, большим-большим хвойным деревом, что только недавно поддалось человеку… — Тут не занято? «А?..» Юджи открывает один глаз и сразу же замечает чёрную, как ночь, повязку. — Учитель Годжо? Э… добрый день? Сатору в ответ улыбается и, ловко перепрыгнув бортик, опускается рядом с ним. — Значит, сегодня был в городе, Юджи-кун? — А, да. Вот недавно вернулся. — А моти купил? — Н-нет… Извините, забыл, — виновато опускает взгляд Юджи. Годжо обиженно дует губы, но уже через секунду расцветает в улыбке. — Ну и ладно, Мегуми-куна тогда попрошу. Глядишь, заодно и пару проклятий прикончит… — Любите же вы скидывать свою работу на других, — вздыхает привыкший к подобному Юджи. Сатору смеётся и кладёт ногу на ногу, лукаво смотря на него. — Будем считать, что в этот день я просто случайно возьму себе выходной. Юджи фыркает и переводит взгляд на пейзаж. Годжо тянется к карману формы, намереваясь вытащить что-то. Обёртка хрустит весьма аппетитно, пока Юджи тщетно пытается угадать, что в руках у сенсея — смотреть он не хочет. Шоколад либо конфета… наверное, шоколад… Он поворачивает голову и сияет: угадал всё же. Тем временем Годжо с большим энтузиазмом уминает шоколадный батончик. Заметив, что ученик внимательно глядит на него, трясёт сладость в руке, говоря: — Что, тоже хочешь? Юджи мотает головой. — Нет, спасибо, я сыт. — Ну и ладно. — Пожав плечами, Сатору хмыкает и облизывает перепачкавшиеся в сладком пальцы. Эффектно смотрится, надо сказать… Юджи ставит локоть на деревянный бортик и возвращается к прерванному делу — любованию светом и цветом, — затем в какой-то момент тонет в собственных мыслях и выныривает из них только тогда, когда лавка рядом издаёт пронзительный скрип. — Ну, спасибо за компанию, Юджи-кун, — долетает до него голос сильнейшего. — Жаль, что моти я так и не дождался… Ого, это что же, дождь опять начался? Юджи вздрагивает, поднимает прояснившийся взгляд к небесам и с удивлением отмечает: дождик, и правда. — Хм, он слабый ещё… Годжо-сенсей, если сейчас поторопимся, не успеем промокнуть и доберёмся до колледжа! — воодушевлённый этой идеей, Юджи резко вскакивает с места и в два шага оказывается у входа в беседку. Правую руку вдруг сильно сжимают. — Годжо-сенсей? — удивлённо поворачивается Юджи. — Пойдёмте, ещё ведь успеем! — Вообще-то я к тебе не просто так пришёл, — хватка на запястье ослабевает, — садись, поговорим кое о чём. Без лишних свидетелей. Губы Сатору сложились в одну тонкую, удивительно строгую линию. Юджи думает, что, наверно, в подобный момент сильнейшему магу перечить не стоит. Годжо отпускает его руку и вновь устраивается на узенькой лавочке. Юджи без лишних слов следует примеру сенсея. Молчание между ними затягивается. — Так о чём вы хотели со мной поговорить? — не выдержав, интересуется Юджи. Сатору подносит пальцы к лицу в задумчивом жесте. — Слушай, тебе не кажется, что в последнее время… Нобара как будто бы злится на меня? — А, так вы про это… Думаю, она просто увидела ваши фото с её юбкой в телефоне Фушигуро. — Ох, вот как… тогда мне стоит быть более осторожным, — беспечно смеётся Сатору. «Это ведь не то, что вы собирались сказать мне, верно?» — проносится в голове у Юджи. — Смотри-ка, а дождик усилился, — Годжо откидывается на спинку лавочки, чуть ослабляя повязку. — Придётся здесь переждать. Юджи согласно кивает. Всё это — сливовый дождь, беседка, сенсей рядом и свежесть природы вокруг, — немного напоминает ему одно аниме. Что-то про учительницу и ученика, которые встречали друг друга в одной и той же беседке только во время сезона дождей. Красивая, необычная вышла история… Юджи её во время тренировок на диске смотрел. Сатору достаёт второй батончик и без лишних слов протягивает ему. В этот раз Юджи не отнекивается и просто берёт шоколад, не забывая сказать «большое спасибо». Годжо довольно улыбается и натягивает повязку обратно. Дождь идёт ещё полчаса. Пока сенсей лениво перечитывает заметки в блокноте, Юджи в сотый раз думает о том аниме, размышляя, что стало с героями после финала.***
Повреждённая нога ощутимо ноет. Опять. Юджи переворачивается набок на примятой постели, удобно подложив руку под голову, затем замирает на долю секунды. Помогает не очень. Сломанная недавно кость быстро срослась, но в непогоду — как сейчас, например, — немного болела. Не самое приятное на свете ощущение — хуже разве что вкус переваренного кофе… Юджи пробует лечь на другой бок. Сейчас бы, конечно, выпить крепкого кофе. Или булочку съесть… нет, лучше круассан с шоколадом. Интересно, у Фушигуро ещё осталась пачка того чудесного рамена?.. Ноющая боль в ноге всё не проходит, и Юджи вынужденно меняет положение ещё раз — трижды за последние несколько минут, ёрзая теперь спиной на кровати. Опять бесполезно... Чёрт. Поднявшись с кровати, он надевает кеды и покидает комнату, направляясь к кухне. В горле вдруг пересохло — воды бы. Пузырьки в панике бегут вверх со дна прозрачной чашки, лопаются бесшумно, бесследно исчезают. Юджи думает: а ведь они чем-то похожи на людей — люди тоже живут быстро и в конце всегда умирают, не оставляя после себя ничего, кроме памяти… Последний пузырик растворяется в недопитой воде, и сквозь открытое окно на кухню врывается ветер. Юджи поправляет растрепавшиеся волосы и решает спуститься вниз — из первых рядов поглядеть на свежий приятный вечер. Боль в ноге немного проходит, и Юджи наконец-то расслабляется, опускаясь на пол у стены, под навесом. Только сейчас, вдохнув глоток воздуха полной грудью, он понимает, насколько сильно, оказывается, он устал. Последняя битва для многих из них вышла слишком серьёзной — повезло ещё, что он отделался тогда только ногой, в отличие от получившей сотрясение Маки или Тоге, охрипшего буквально до крови… Вокруг никого. Юджи зевает и подтягивает здоровую ногу ближе к себе. Ничего, ребята уже совсем скоро выпишутся, вот вернутся в общагу, и снова всё будет как прежде… Веки медленно, но верно наливаются тяжёлым свинцом. Наверное, он всё-таки засыпает здесь, прямо на улице, потому что следующее, что он видит, когда открывает глаза — бесконечно льющиеся дождливые реки и чёрное-чёрное, ночное уже, небо. Юджи нехотя поднимается, суёт замёрзшие руки в карманы толстовки и осторожно переносит вес на болевшую ногу — вроде порядок. Довольно хмыкнув, он направляется ко входу в общагу, но не успевает сделать и десятка шагов, когда нога вдруг предательски подкашивается, и он летит вперёд, прямо на жёсткий деревянный пол… в последний момент всё же подхваченный кем-то. Рука кого-то держит его за талию крепко-крепко. Юджи поворачивает голову. Лицо подошедшего скрыто тенями — почему так тускло горят под навесом фонарики? Угрозы нападения совершенно не чувствуется. — Годжо-сенсей? — удивляется Юджи, различив в темноте знакомый контур волос. — Снова мимо проходили? Тёплая рука отпускает его. Сатору широко улыбается в ответ. — Угадал. — Ай… — Юджи шипит, когда нога вновь отзывается пульсирующей болью. Годжо немедленно спрашивает: — Что, по-прежнему беспокоит? — Немного. — Хм… Давай-ка я провожу тебя обратно в комнату. — Не стоит, — быстро отзывается Юджи. Помолчав, он вспоминает про дождь и произносит задумчиво: — На самом деле… я хотел бы пройтись немного сейчас. — Как твой наставник я бы порекомендовал тебе всё же вернуться к себе. — Я устал уже целый день в четырёх стенах сидеть, — морщится Юджи. Сатору внимательно смотрит на него. — Юджи-кун, — вздыхает он в итоге, наверняка закатывая сейчас голубые глаза. Жаль, в темноте и из-за повязки не видно — Юджи охотно бы на это взглянул. Как-то так получается, что следующие пару часов они прогуливаются вместе — учитель, сказав что-то про «бросать ученика одного — не в моём стиле», достал зонтик и вышел с ним вместе под дождь. Юджи шагнул в промозглую ночь вслед за ним и мгновенно оказался под спасительным куполом, укрытый от плача бесцветного неба. Капли бьются о зонт — звонко, резко. Они, укрытые от влаги вдвоём, идут рядом, бок о бок — говоря ни о чём и о всяком. Бóльшую часть времени, конечно, говорит Годжо-сенсей — увлечённо, остроумно, насмешливо; Юджи слушает его рассказы о проклятиях, мыльных операх и западной кухне с одинаково живым интересом. Когда небо немного проясняется, клонясь в сторону молодого рассвета, Сатору вспоминает, что совсем забыл доделать отчёты. Юджи тихонько прыскает в кулак — да-а, это так похоже на сенсея… Ночной променад подходит к концу, и учитель Годжо, сложив свой промокший зонтик, провожает Юджи прямо до комнаты, опасаясь, что снова подвернётся нога. Юджи упрямится — всё-таки ему не два года, большой уже и может справиться сам, — упрямится, но всё же позволяет помочь. Учитель входит вместе с ним в его комнатку, оживлённо рассказывая что-то; Юджи уже хочет поблагодарить его и пожелать доброй ночи, как вдруг Сатору издаёт восторженный возглас: — О, это сёнен-манга? Сто лет не читал! Он берёт в руки новёхонький выпуск «Джампа», лежавший на прикроватной тумбочке до этого, и усаживается на чужую кровать, мгновенно погружаясь в чтение. Юджи растерянно остаётся стоять посреди собственной комнаты. Учитель Годжо, спокойно читающий у него на кровати, выглядит слишком уютным, домашним… он так нормален сейчас. — Надеюсь, про меня тоже когда-нибудь выпустят мангу, — шелестя страницами, скромно мечтает Сатору. — Кхм, кажется, вам нужно было доделать отчёты… — смущённо кашлянув, напоминает в конце концов Юджи. — Жестокий ты всё-таки парень, — театрально вздыхает сенсей, с явной неохотой отставляя цветастый журнал. — Хотите, я вам его потом принесу, как дочитаю, — предлагает Юджи, когда Годжо переступает порог. Сильнейший задумчиво подносит руку к лицу, и ответ его заставляет Юджи издать невольный смешок. — Спасибо, но, наверное, в этом нет смысла… Видишь ли, закрывая журнал, я случайно слистнул на концовку.***
«Какой бы мне выбрать?» — хмурит брови Юджи, озадаченно глядя на широкий ассортимент перед ним. Зонтики — красные, чёрные, светло-синие, в клеточку и в горошек — лежали на полках, упакованные в изящные длинные коробочки. Наверное, прийти сюда было ошибкой: Юджи битый час уже ходил меж стеллажей, пытаясь выбрать зонтик себе по душе. Проблема заключалась в том, что чем больше предлагалось возможностей, тем сложнее было сделать окончательный выбор. Вздохнув, Юджи выходит из магазина, решив отложить покупку зонта на потом. Не такая уж и важная забота сейчас, к тому же он всегда мог попросить его у сенсея… наверно. В вагоне метро нежарко и тихо — повезло, что он едет сегодня не в час пик. Минут через тридцать сойдёт на нужной станции, а там уже и до колледжа недалеко… Интересно, что успели приготовить ребята? — Ну наконец-то явился! — восклицает Нобара, беря его под руку в зале и направляя на кухню. — Короче, основную часть мы с Фушигуро сделали. С тебя остались одэн и гюдон, действуй! — Принято, капитан, — салютует Юджи, уже распаковывая принесённые продукты. — И мяса, мяса в гюдон побольше клади! — напоминает, удаляясь, Нобара. Да, они решили сегодня затеять пирушку, приурочив её к просмотру юбилейных серий «Гинтамы». Фушигуро, правда, в восторге от идеи не был — «опять гогот этой рыжей весь вечер слушать», — но блюда всё-таки приготовил и сам тоже пришёл. Дотушив говядину и даже приготовив немного салата, Юджи несёт еду в общий зал, на столик у телевизора. Нобара и Мегуми успели устроить соревнование за пульт — боже мой, из-за каких-то маленьких кнопок, — и лидировала в этой битве, судя по всему, Кугисаки. Проблема с пультом вскоре решается, и победитель в лице Нобары ехидно хохочет, когда Фушигуро, недовольно цокнув, устраивается на другой половине дивана. Юджи улыбается, садясь между ними, и тянется палочками за шариком онигири. — Ну что, погнали! Вспыхивает ярким тёмный экран; вот герои появляются в центре, спасаясь от очередной погони; Нобара смеётся, когда бедняга Гинтоки пытается отбиться от толпы женщин, мечтающих стать его девушкой; Фушигуро делает вид, что происходящее на экране его мало интересует, но Юджи видит, как уголок его рта изгибается в слабой улыбке. Блюда на столе исчезают со скоростью света. Не успев выбраться из одной комично-неловкой ситуации, команда мастеров на все руки тут же попадает в другую — ещё более смешную, нелепую. Их марафон идёт уже около двух часов, когда Юджи вдруг чувствует: что-то не так. Почему у водорослей с рисом нет вкуса? От острой еды во рту быстро пересыхает; сердце ускоряется, горячей пульсацией отдаваясь в висках. К горлу подступает отвратительный ком, и чаша с гюдоном плывёт, плывёт перед рассеянным взором… Смех Нобары расходится, кажется, по всем клеточкам тела. Не смейся… не смейся… пожалуйста, перестань… Молчание Фушигуро превращается в эхо, в гулко звенящую внутри пустоту. Пожалуйста, нет… слишком звонко… не надо… Стиснув зубы до боли, Юджи резко встаёт с дивана, ставит еду на столик и быстро, пока ещё может свободно дышать, произносит: — Я тут вспомнил, что мне нужно кое-что сделать. Скоро вернусь, вы смотрите пока без меня. Не оглядываясь, он так же быстро направляется в комнату; ступеньки, ступеньки, ступеньки… Войдя внутрь, молнией подлетает к кровати и падает на неё, прикасаясь к подушке горячей щекой. На неснятых синих кедах развязались шнурки. Тошнит. Тошнит. Боже, как же тошнит… Ему снова было плохо — не от съеденной пищи. Уж лучше бы он проглотил полтонны риса, или несвежее мясо, или гнилые водоросли… да даже протухшая рыба подошла бы, чтобы он заработал себе простое несварение. Настоящая проблема была гораздо хуже… Его крепкое, сильное тело пыталось отторгнуть проглоченные пальцы Сукуны. Издав сиплый стон, Юджи прикусывает губу до крови. В ладонь впиваются пальцы, чтобы хоть как-то отвлечь тело от боли; он поворачивается на бок медленно, боясь усилить бой набата в висках, цепляет подушку и кладёт её сверху, на голову. Тошнота к этому моменту становится просто невыносимой, расходясь волнами жара по телу и всё катя, катя к горлу мучительный ком… Юджи поверхностно дышит, накрывшись подушкой — вдох-выдох, вдох-выдох, — лежит поперёк кровати и совершенно не двигается. Когда за скрипом двери неожиданно раздаётся чужой бодрый голос, из груди вырывается очередной жалкий стон… слишком, слишком не вовремя. — Прошу прощения, кажется, я забыл забрать зонтик в тот раз. Какой я рассеянный, надеюсь, ты его ещё не выкинул, ха-ха… Юджи-кун? Юджи вдыхает побольше воздуха для ответа, надеясь, что сенсей каким-нибудь волшебным образом пропустил его болезненный стон мимо ушей. — Да, зонт был… там, на тумбочке. Минутная заминка, во время которой Сатору подходит к нужному месту и недоумённо откликается: — Хм, но здесь его нет… — Посмотрите получше, — советует Юджи, осторожно шевеля ногой. — Юджи-кун, зонта здесь нет. — В голосе учителя появляются железные нотки, и Юджи понимает, что сейчас ему придётся встать и самому начать искать зонт, который совершенно точно находился на тумбочке. Он уже хочет разогнуть пальцы и подняться с постели, когда вновь нахлынувшая волна острой боли заставляет его тело скрючиться и лишь сильнее вжаться в кровать. — Одну минуту… учитель. Я… сейчас… — слова произносятся понятно и чётко, но голос всё равно звучит ломко, надсадно, как бы он ни старался. Свет от люстры вдруг яростно слепит глаза, когда подушка внезапно исчезает из его слабых рук. За долю секунды оказавшийся рядом Годжо внимательно смотрит на него сверху вниз. Юджи моргает, привыкая к яркости красок. Заметив, что сенсей задержал свой взгляд на его губах, подносит руку к лицу и спешно вытирает с них капельки крови. — Я в порядке, Годжо-сенсей. Я… — Пошли-ка на воздух. Обречённо вздохнув, Юджи шевелится на кровати, на удивление находя в себе силы для этого. Возможно, просто совпало, что боль сейчас на миг отступила, а может, это аура сильнейшего мага каким-то образом смогла повлиять на него. Сатору держит его за плечо, не позволяя отстать или сбежать обратно. Проходя вместе с ним общий зал этажом ниже, он улыбается сидящим на диване ученикам: — Я одолжу у вас Юджи ненадолго? Нобара недовольно ворчит «опять секреты какие-то», пока Фушигуро, оторвавшись от просмотра, задумчиво смотрит им вслед. Погода снаружи встречает их приветливым небом. Какой тёплый, умиротворяющий вечер… Годжо облокачивается на перила у входа и, сняв тёмные очки, смотрит прямо в глаза. — Снова пальцы? Помедлив, Юджи кивает. Сатору барабанит по дереву, не торопясь успокоить или вообще сказать ему хоть что-то. Юджи неожиданно фыркает, только сейчас заметив, что зонтик в руке учителя точь-в-точь повторяет цвет его же волос. Он что, серьёзно хотел, чтобы зонт и волосы сочетались? Юджи слегка наклоняется и ставит локти на деревянные перила, честно пытаясь подавить улыбку. — Я смотрю, тебе уже стало лучше, — хмыкает сбоку Сатору. — Значит, выйти на свежий воздух всё-таки было отличной идеей. — Удивительно, но это и правда сработало… Большое спасибо. — Юджи и впрямь чувствует себя если не хорошо, то вполне уже сносно — боль пропала ещё в комнате, после прихода сенсея, тошнота медленно, но верно сходила на нет. В висках не пульсировало. Семнадцать пальцев остались позади, и он всё ещё не убит и не умер… Что ж, хотелось бы, чтобы фортуна и дальше благоволила ему. Юджи смотрит на найденный — никогда не терявшийся — зонтик в руках учителя и с интересом в голосе произносит: — Все хотел спросить, почему во время дождя вы не используете бесконечность? Вы ведь всегда можете с лёгкостью поставить барьер. — Кстати о дожде, — подхватывает Годжо, — завтра обещают на редкость сильный ливень, ты слышал? Будь осторожнее и на улицу без надобности не выходи… я бы вообще на твоём месте несколько дней в общаге посидел. А что, здорово же: и телик под рукой, и журналы… за едой в магазин можно Фушигуро гонять. Не вешай нос, Юджи-кун, всё будет в порядке! Своего ученика я в обиду не дам. — Сатору расплывается в широкой улыбке и треплет Юджи по розовым волосам. Подмигнув напоследок, он разворачивается, надевает очки и спускается вниз по ступенькам, размахивая зажатым меж пальцев зонтом. Юджи удивлённо поднимает бровь вверх. «Только что он буквально… ушёл от ответа?»***
Иногда по утрам Юджи, лёжа в мягкой согретой постели, позволяет себе размышлять о нормальности. Насколько нормален этот мир по шкале от одного до десяти? Насколько странными миру кажутся маги? Что, если странное на самом деле нормально, и ненормальные — те, кто не считают себя странными? Если так подумать, все знакомые ему маги были со странностями. Тодо, Нобара, Мегуми, Тоге… Учитель Годжо был самым сильным из них — выходит, и странностей у него должно быть хоть отбавляй… Но, вопреки всему, он часто ведёт себя как нормальный — может, это миру тогда стоит сесть и серьёзно задуматься? Годжо-сенсей улыбается, Годжо-сенсей любит мангу, пьёт кофе и защищает людей, и иногда он кажется Юджи самым нормальным из них. В конце концов, именно Годжо-сенсей был тем, кто без лишних слов предлагал ему собственный зонтик. Завязав шнурки на кедах потуже, Юджи накидывает любимую толстовку и спускается вниз — прогуляться. Пока идёт к выходу, засовывает руку в карман и обнаруживает там приятный сюрприз — совершенно забытую жвачку. Он едва не давится ей же, с удивлением обнаружив сенсея, сидящего на холодном полу под навесом у входа. Сенсей молчит, ловко бросая и притягивая к себе йо-йо. — Доброе утро, учитель, — неуверенно подаёт голос Юджи. Сатору продолжает молчать, вероятно, думая о чем-то своём. Юджи обеспокоенно подходит ближе и останавливается рядом. Неужели что-то серьёзное стряслось?.. — Кажется, начальство меня не любит, — обиженно выдаёт вдруг сенсей. В этот момент Юджи почти начинает раскаиваться в своих выводах о магах и вселенной, к которым он пришёл часом ранее. Хотя учитель Годжо, наверное, сейчас просто дурачится, опять уходя от ответа. Пресекает таким образом дальнейшие расспросы, потому что не хочет рассказывать. Даже если его тревожит что-то, вряд ли он поделится этим с другими — по крайней мере, не сразу… Поэтому Юджи просто улыбается его словам и протягивает маленькую серебристую упаковку. — Да будет вам… Хотите жвачку?***
Тяжёлый пакет настойчиво пытается притянуть владельца к земле, но Юджи сопротивляется, упорно шагая вперёд. Он заходит во внутренний дворик их колледжа, отыскивает глазами беседку, перевитую роскошным плющом, забирается внутрь и достаёт телефон из кармана. Найдя номер учителя, ставит пакет на скамейку и быстро набирает сообщение: «Я купил сладкое, как вы просили». Довольно хмыкает, отправив текст получателю, и убирает смартфон обратно. Немного подумав, снова выуживает его из кармана брюк и шлёт ещё одно сообщение: «Я в беседке». Сделав глубокий вдох, Юджи потягивается и разминает затекшую шею. Что ж, теперь остаётся лишь ждать. Чтобы скоротать время, он начинает рассматривать флору вокруг: петунии, лиловые ирисы, ипомеи… Чириканья полевых воробьёв в цветах сегодня почему-то не слышно, а ведь где-то в крыше беседки, он помнил, находится птичье гнездо. Со стороны колледжа слышатся мужские голоса, и Юджи оборачивается на звуки знакомых ноток — Годжо-сенсей неспешно идёт рядом с директором Яга, активно жестикулируя и поясняя что-то. Директор молча кивает, соглашаясь, Сатору отвлекается от беседы на миг; завидев Юджи в беседке, он улыбается и машет ему рукой в приветственном жесте. Юджи машет в ответ, поднимая пакет со сладостями — смотрите, вот дайфуку и моти, давно уже куплены, осталось лишь подойти… Годжо прощается с директором, закончив устный отчёт, и быстрым шагом направляется к Юджи. — Ого, и правда не забыл. Молодец, Юджи-кун, так держать! — глаза Сатору загораются голодным блеском, когда он тянется к пакету со сладким. Из-за повязки этого, конечно, не видно, но Юджи уже слишком хорошо знает учителя, чтобы представлять выражение его глаз в голове. — Митараси данго не было, зато я взял побольше дайфуку. — Верное решение, — одобряет сенсей, рассматривая яркие цветные коробочки. Выбрав одну, он быстро вскрывает её и достаёт аккуратный, на совесть упакованный круглый десерт — воистину вершину кулинарного искусства. Ловко запустив бледно-розовый шарик в рот, Годжо тянется за вторым и интересуется: — Тебе какой оставлять, с клубникой или дыней? — Да мне, в общем-то, всё равно. — Юджи смотрит, как ещё один шарик, на этот раз белоснежный, покидает свою картонную норку и приближается к губам учителя. Переведя взгляд выше, Юджи пересекается глазами с сенсеем и, сглотнув, тут же отворачивается в сторону. Снаружи беседки очень кстати появляется воробей — чистит пёрышки, купаясь в песке, озирается боязно, забавно щебечет. Больше вокруг никого — ни котов, ни назойливых насекомых; есть только он, учитель Годжо и эта юркая птаха. — Совсем забыл сказать: завтра я уезжаю на пару дней — появились кое-какие дела в Киото. Мегуми-куна оставляю за старшего — он всегда так смешно злится, когда я прошу его заполнить за меня пару бумажек, — довольно сообщает Сатору. — О, ладно, — отзывается Юджи. Завтра ему тоже надо бы прогуляться, снова съездить в город, купить пару вещей… ещё, кстати, зонтик. Он побывал уже в нескольких магазинах, повидал десятки, если не сотни, разнообразных зонтов, но так и не выбрал себе ни-че-го. Воробей в горячем песке тоже кажется очень довольным, и Юджи вспоминает, что, вообще-то, если народные приметы не врут, такие вот песчаные процедуры птиц обычно предвещают дождик... Да, точно. Пока он ехал сюда, в метро говорили что-то о грозе, но он не помнил, когда именно она ожидалась… — О чём думаешь, Юджи-кун? Юджи вздрагивает, застигнутый вопросом врасплох. — М… вот думал о том, что нужно из еды докупить. Вы даже не представляете, какие у кое-кого по вечерам аппетиты… Годжо фыркает, мгновенно понимая, о ком идёт речь. «Та-кого-нельзя-называть», а в переводе на человеческий — Кугисаки Нобара, уже успела прославиться удивительно высокой вместимостью желудка… мало того: она была всеядна. Юджи в шутку жалуется учителю на дурные привычки своих однокурсников, вызывая у последнего тихий сдержанный смех. Отсмеявшись после одной из историй — особенно нелепой, — Сатору кашляет в кулак, придавая лицу более строгое выражение, и неожиданно спрашивает: — А как пальцы… больше не беспокоили? — О… — Юджи осекается и поджимает губы, не зная, что стоит сказать. Чувствовал он себя вполне нормально, разве что тошнота иногда накатывала… но вообще с того последнего приступа ничего такого серьёзного не было. Он прочищает горло, готовясь сказать «всё в порядке», но вместо этого произносит зачем-то: — Вы ведь не позволите им сожрать меня, да? Кому «им» — другим магам из верхушки или собранным пальцам Двуликого, — Юджи не знает и сам. Годжо пристально смотрит на него пару секунд, после чего улыбается и ободрительно хлопает по плечу. — Не волнуйся. Я ведь сильнейший. Юджи кивает — почему-то эта простая фраза приносит с собой облегчение. Рука учителя плавно соскальзывает вниз, к ладони, и легко касается его собственной, несильно сжимая её. Юджи смотрит на эти тонкие пальцы, на аккуратные костяшки и светлую кожу, и фраза — запальчивая, дерзкая, такая не похожая на него, — вырывается из груди своевольно: — Сенсей, кажется, вы мне нра… Ту-ду-дух-х! По небу проносится жуткий рокот — первый хриплый раскат дождливого фронта. Юджи дёргается. Сатору поднимает голову на миг. Грохот не повторяется, и тогда Годжо жалуется, негромко вздыхая: — Ну вот, из-за грома не всё смог расслышать… Что ты там говорил, Юджи-кун? — Да так… ничего. Ладонь тихонько выскальзывает из чужой слабой хватки. — Ты когда-нибудь считал расстояние до грозы? — Когда умножают время между светом и звуком? — Между молнией и ударами грома, да. — Считал. — Спорим, гроза от нас в трёх километрах? — на лице сенсея возникает азартная улыбка. Юджи смотрит на него, прищурив глаза. — Спорим. В трёх с половиной… нет, в четырёх. Они пожимают друг другу руки — серьёзно, важно, как это всегда делают взрослые, — тут же разнимают их и садятся удобнее, приготовившись внимательно смотреть и слушать. Первая молния не заставляет себя ждать: безжалостно резанув небо пополам, она моргает и немедленно исчезает, оставляя лишь бледную вспышку в двух парах зорко наблюдающих глаз. Гром последует через три… две… одну… — Я угадал! — хлопнув в ладоши, восклицает с гордостью Годжо. — Поздравляю с победой, — тянет ладонь для рукопожатия Юджи. Достойно принимать своё поражение — так всегда учил его дедушка. Гроза, неумолимо сокращая дистанцию, вскоре подбирается к ним; в вышине нависают первые свинцовые тучи, и Юджи с трепетом думает: когда, ну когда уже брызнет дождь? Молнии блистают всё ярче, настойчивей; молот небес надрывно гремит где-то сверху, прямо над их головами. Сливовый дождь через три… две… одну… Вода обрушивается на всё вокруг мощным, плотным потоком — без предупреждения, стремительно-резко. Сатору хохочет, опьянённый победой и необузданной, дикой силой природы; глаза Юджи горят, вторя чувствам сенсея, и так славно быть частью задорного смеха… Когда становится холодно, Годжо одалживает ему свою форменную куртку — уютную, лёгкую… Юджи просовывает руки в чужие карманы — давно так сделать хотел, — зарывается глубже в большой воротник и прикрывает глаза, выдыхая. Хочется, чтобы подобные дни длились вечность. Что несёт в себе его «завтра»? Какое оно? Успокаивающий, вселяющий уверенность голос — как ответ на все его тревожные мысли: — Хорошо… Я знаю: завтра всё будет хорошо. Юджи молча кивает и улыбается незаметно в воротник мягкой куртки, нащупав в учительском кармане конфету. Гроза не страшна — грозу всегда можно переждать. Стоит помнить одну только истину: после дождя, даже самого тёмного, обязательно выглянет солнце.***
Тёплые краски июля светлым пёрышком ложатся на сердце, согревая, даря спокойствие и ласковый свет. Юджи делает музыку в плеере громче, мерно отстукивая чёткий ритм песни. Кошки, так любящие иногда поскрести на душе, сегодня наелись досыта и спят в самом глухом уголке. А Юджи — Юджи просто рад новому дню. Спустившись из комнаты в кухню, он нарезает себе ломтики сыра, достаёт парочку тостов и ещё ветчину. Комбинирует всё привычным движением и — вуаля! — вкусный сэндвич готов. Голос в плеере поёт что-то о лете и сладких поцелуях с привкусом колы. Колы, да… Пожалуй, и ему стоит сбегать за колой — так жарко. — Фушигуро, я в магазин! Тебе что-нибудь брать? — интересуется Юджи, просунув голову в комнату друга. Мегуми в этот момент читает какую-то книгу — Юджи совсем немного напрягает зрение, чтобы увидеть название: «Степной волк», — читает с большим интересом и даже не поднимает взгляда на вошедшего, говоря: — Мне пачку чипсов и «Покки». Спасибо. Нобары в её комнате не оказывается — ушла, наверное, снова к Маки, — так что Юджи бодро улыбается самому себе в зеркале, поправляя футболку, переключает на две песни вперёд и выходит на улицу. Голос в плеере восторженно шепчет: «Скоро. Ох, жду не дождусь». Юджи берёт в супермаркете печенье, немного фруктов и то, что просил Фушигуро. Когда он тянется за холодным напитком, в голове у него кто-то громко смеётся: «Юджи, милый, а ты скоро умрё-ёшь». От неожиданности он роняет бутылку на пол. Посетители магазина тут же оборачиваются на звук, и Юджи, опомнившись, нагибается, спешно поднимая вишнёвую колу. Что это только что… было? Послышалось? Мелодия в наушниках продолжает весело литься, затекает в голову, под тонкую кожу, в артерии... «Они умрут, Юджи-и-и». Корзина с грохотом падает, когда Юджи инстинктивно закрывает уши руками. Ощущение, будто внутри него кто-то есть. Кто-то роется, копошится среди его мыслей. Это так… «Отвратительно. Отвратительный мир. Они все умрут, вот увидишь». — Нет… — ужасается Юджи. — Ты лжёшь. Я не верю ни единому слову. Резким движением он выдирает наушники, обматывает провода вокруг плеера — крепко, словно душа. Музыка вмиг прекращается, но вот голос… голос хохочет неистово. Голос не может скалиться, но Юджи чувствует его злобный оскал, когда последняя фраза повторяется вновь. «Все, все умрут. Вот увидишь. Умрут». — Перестань, — умоляет он голос. — Пожалуйста, зачем ты… Невидимый кто-то смеётся, зубоскалит, тянет премерзко: «Юджи-Юджи-Юджи-и-и…» Он заполняет собой пустоту. Выталкивает мысли. Пытается проникнуть в саму его суть — беспощадный, едкий, чужой… Юджи не помнит, как доходит до кассы; как расплачивается и в тревоге выходит на улицу, чудом не забыв ничего, что купил; как подходит к колледжу, он тоже не помнит — голос внутри всю дорогу глумился, давил, отпуская ужасные шутки о смерти. Голова болит так, будто расколется надвое… будто её делят двое. Простонав, Юджи медленно оседает на землю. Пакет с продуктами падает рядом, шурша. Возвращаться в общежитие сейчас — очень, очень плохая идея. Лучше он переждёт новый приступ здесь… сколько сможет. Боже, какая сегодня жара… Юджи делает частые вдохи, вцепившись в цветастую футболку до дрожи. Нервно сжимая чуть влажную ткань, он пытается мыслить, бормотать что-то, отвлечься… тем временем лёгкие обдаёт адски жгучим огнём. Нет, это не просто жара, понимает Юджи. Это девятнадцатый палец словно хочет прожечь его плоть изнутри. — Ты чудовище… — невольно срывается с губ. Грубый голос смеётся, продолжая играться. Небеса, кажется, тоже смеются над ним — до слёз. Юджи поднимает голову к небу — ни облачка, ни одного чёртового облачка, — набирает в грудь воздух и сжимает пальцы сильнее. Холодные капли слишком весело падают с высоты на лицо. Ему так мерзко — противно, тошно от самого себя, от этого бремени, от Сукуны… Плохо настолько, что странно осознавать: а ведь всего полчаса назад всё было замечательно, всё было хорошо… Дождь стремительно набирает силу, издеваясь над ним вместе с Двуликим, и как-то не верится вдруг во все эти сказки со счастливым концом. Чудовище… голос внутри, он ведь всё врёт ему, верно? Юджи кусает губу, трясёт головой, отгоняя прочь свои тёмные мысли. Страшно, страшно, страшно — он боится вдруг поверить Сукуне… Он не помнит, когда дождик усиливается. Замечает только, что футболка и шорты уже успели промокнуть насквозь. Холодно, вот теперь наконец стало холодно… Сердце будто сжимает в тиски, но это лучше, чем огонь в его лёгких. Сделав почти что свободный вдох, Юджи оглядывается и замечает лавку из камня — грубо выполненную, но выглядящую надёжно. Он усаживается на неё, заставив себя подняться с земли. Ставит руки на колени, пряча в ладонях лицо. Не двигается и даже не шелохнётся… а дождь всё льёт и льёт нещадным потоком. Хорошо, вот так хорошо… Именно здесь его и находит Сатору. — Юджи-кун, — зовут где-то над головой, не с насмешкой, ядовитой и злобной. Юджи отнимает ладони от лица, поднимает взгляд на человека напротив. — Учитель… Годжо смотрит, как по щекам стекают хрупкие капли. — Не стоит сидеть вот так под дождём. Простудишься. Он тянет руку вперёд, предлагая её промокшему Юджи. Такой простой и полный доверия жест…. по отношению к тому, кто не достоин чего-то подобного. От этой мысли становится вдруг невыносимо больно. Юджи опускает взгляд вниз, на грязную размытую землю, говоря: — Я не хочу… не хочу, чтобы все умирали… — голосом, звучащим надрывно и сломленно. — Повторюсь: тебе не стоит сидеть под дождём. Это вредно, — отвечают ему непреклонно-напористо. Спустя, наверное, целую минуту молчания Юджи всё-таки осмеливается поднять глаза вновь. Годжо-сенсей стоит под белым-белым зонтом, всё ещё предлагая ему свою руку. Не хмурясь, не улыбаясь с хитринкой; просто ожидая, когда Юджи, наконец, протянет ему и свою. — Простите… — виновато бормочет Юджи, неуверенно поднимая тяжёлую кисть. Ливень хлещет нещадно, с довольством обливая его; он успел уже трижды промокнуть до нитки. Сатору провожает его до общежития, ничего не говоря по пути — он когда-нибудь вообще был настолько серьёзен? В другой руке у него намокший бумажный пакет... ох, а ведь Юджи уже совсем забыл про покупку. — Большое спасибо вам, Годжо-сенсей. Они стоят под навесом, у входа в общагу; придерживая врученный ему магазинный пакет, Юджи кланяется настолько же низко, насколько паршиво чувствовал себя ещё десять минут назад. Пронзительные голубые глаза встречаются с его собственными, когда он выпрямляется и замирает, найдя взглядом чужое лицо. Миг — и сильнейший оказывается рядом с ним, шепча с жаром на ухо: — Не думай об этом… просто верь мне. Кожу на шее опаляет его дыханием, и Юджи едва сдерживается, чтобы не закричать или вовсе не завыть во весь голос. Неужели учитель мог сомневаться в его доверии? Он доверяет ему свою жизнь безоговорочно, всегда верил в него, будет верить и впредь… Проблема в том, что это ему, Юджи, доверять скоро будет нельзя. Но прежде чем он успевает озвучить свои тревоги вслух, Годжо издаёт короткий смешок, будто прочитав все его глупые ничтожные мысли, тянет ладонь к его мокрым волосам и проводит по ним, мягко вкладывая в руку свой зонтик. Затем он уходит — так же молча, как и пришёл. Юджи с волнением смотрит ему вслед, держа в руке свёрнутый белый купол, и вдруг понимает: снаружи всё ещё плачет небо. Раскрыв аккуратный зонтик, он выходит из-под навеса и с беспокойством выкрикивает — чтобы за шумом дождя было слышно: — Годжо-сенсей, вы куда? Как же вы… без зонта? Сатору поворачивается к нему лицом, и тут Юджи замечает: на нём нет ни капельки. — Оставь его себе, Юджи-кун. Я тут вспомнил, что могу просто сделать барьер. — Годжо весело салютует ему и, отвернувшись, двигается дальше. Юджи переминается с ноги на ногу пару мгновений, кусает губу и, решившись, бежит вслед за учителем, прямо по лужам. Прямо к нему. — Учитель Годжо! — выкрикивает с чувством, почти что догнав. Учитель продолжает идти, принимаясь насвистывать что-то. Юджи всё-таки догоняет его и, ухватившись за краешек форменной куртки, тихо спрашивает: — Вы точно уверены, что не хотите остаться? Фигура впереди замирает, переставая насвистывать, и убирает покров бесконечности, позволяя первым мокрым каплям коснуться себя. Подставив дождю ладонь, Сатору поворачивается и с улыбкой в глазах произносит: — Кажется, я немного промок. Что ж… Видимо, мне всё же придётся вернуться под зонтик.