«Вот и в сон стало клонить. Проснись».
Грэм, открыв глаза, спросил. -Хочешь, Аллан, я тебя изображу? Или обезображу? Темная фигура широко улыбнулась и ответила, задав встречный вопрос. «В солнечную погоду? В том милом парке, который мы посещали?» Грэм одобрительно кивнул, после чего сделал небольшой глоток кофе. Большие, ярко-синие глаза сразу же скривились в гримасе одобрения. Солнечную погодуГрэм, не особо любил. Но, чтобы не видеть столь пугающий взгляд, он предложил то, о чём тот давно мечтал. С наступлением тех самых выходных, собрав всё нужное в старый и потрёпанный этюдник, он отправился к назначенному месту местного лесопарка. Поза выбрана была самая простая, но и в ней онвидел размазанный труп,что кривой фигурой мелькал в его разуме, от чего так и вышло, что не шибко удивило его друга. «Как всегда превосходно, мой друг. Думаю, ты хочешь ещё.» И он был как всегда прав. В процессе работы, уж в новом месте, они оба заметили, что недалеко от них человек сбросилсяс моста. Высота самого сооружения была весьма внушительна, от чего шансы на жизнь были на нуле. Тем более, что под ним проходили железные пути торговых составов. Ему, или же ей, в любых возможностях, не было и процента шанса на жизнь. «Что думаешь по этому поводу?» Обычноего друг спрашивал, когда тому поневоле приходилось наблюдать подобные происшествия. «Думаю, его натолкнуло на это общество своим токсичным давлением. Да, ты будешь удивлён, что я так говорю. Ведь ранее критиковал их, с тобой ругался по этому поводу, но теперь моё мнение поменялось, и тут ятебя поддерживаю, твоё мнение на этот счёт». Он ему улыбнулся и, громко рассмеявшись, ответил на его слова. «Твоё мнение о чём-либо так быстро меняется, что я не поспеваю за тобой. Это так уморительно». Единственноечьейсмерти он боялся - так это своей. Подобная мысль, его тяготила с каждым днём, всё сильнее и ужаснее, что провоцировало его на сильные панические срывы. Он не был болен, он не был настолькостар, но страх был столь велик, словно былГрэм и правда преклонных лет. Подобные ужасы мучают беднягу с самого детства, когда ему едва исполнилось девять лет. Сонредкий гость в его жизни, от силы пять часов, что способствовалоего всегда помятому виду. Бывало, довольно часто, когда он сутками не спал.Все переживания губили его каждую ночь. Он мог громко плакать, рвать на себе волосы. Но одно из действий, которые он делает до сих пор так это нанесение вреда собственному телу. Грэм оставлял на себе, а особенно на лице, глубокие раны, но после он залечивал их. Мужчина перевязывает своё лицо, когда выходит из квартиры в светлое время суток. Ночью же он может спокойно обходиться без липких бинтов. Смотря на своё отражение, в чистом зеркале, он наблюдал за тем, как вязкая, медовая кровь медленно стекает по его лицу, попадая на глаза, затем капая в раковину. Глаза, наполненные тяжёлой гроздью слёз, окрасили его зрачки в небеснуюзелену. Посещение врачей помогали ему какое-то время, но потом он сильно устал от них и каждодневного посещения, от чего прекратил хождения к ним, и всё вернулось на круги своя. «Обман». «В этом мире, нет спасения. Лекарства - это не более чем пустые блокаторы боли. Перестань их пить - и все вернется на круги своя». По правде говоря, Грэм и правда устал. Но после того, как прекратил посещать специалиста и принимать лекарства, он видел, что всё начало возвращаться обратно. Всё было бессмысленно. Вставая с кровати, он ещё долго смотрелна закрытое плотными шторам окно. Мысли были пусты, он не чувствовал ничего по утрам в последующее и весь день, он ничего не хотел, кроме хорошего сна.Это была его единственная мечта.Тяжело поднимаясь со старой, скрипучей кровати, он направлялся в кухню, где грел воду, после чего шёл умываться. Все дела, были как под копирку. Он не мог ничего изменить. Ему было ужасно тошно. Тяжело опустившись на стул, он закурил всё тут же сигарету, фирму которой не бросает с юношества. У него не было никого, кроме страха, холста и верной тени, чьи лазуревые глаза с ужасающей пристальностью смотрели в его душу.*
18 июня 2021 г. в 14:55
Вот вам приходилось терпеть любого рода издевательства?
Ха-ха! Как этот вопрос вас, наверно, уже достал. Но всё же? - я жадно уставился в ваши изумлённые и чистые глаза.
Мой неумолимый читатель, дай ответ, пусть проговаривая самому себе сидя на холодной кровати, но расскажи. Расскажи это вслух, пусть ты будешь давиться слезами вперемешку с воздухом, я пойму тебя, твою боль, и выслушаю тебя. Ведь моё бренное теломожет находиться в твоей комнате. Простая, хладная тень в углу. Странно, да? Тень в углу. Но ведь, если ты чего-то не видишь, это ещё не признак того, что оно не существует. К примеру, тень в углу- ведь ты её не видишь, а она может быть, в пустом и светлом углу. Любой, незримый человеку феномен, или нечто иное, кое невозможно пересчитать, и всех пальцев не хватит одного человека, что так же свойственно вызвать у него приступ безумия, может существовать. Если человек думает, что это невозможно- то он глубоко ошибается. Ошибаться- в природе человека, вполне ему свойственно.
Так вот, приношу извинения, о чём это я. Каждый человек, который не вписывается в прижатые рамки общества, всегдаподвергается моральному,а также физическому насилию. Но дело не только в рамках. Может быть множество причин, чтобы совершить столь подлый поступок к другой личности, имею ввиду, заставить жить так как приказано в негласных законах гнилой общины мира. Если жертва не может справиться с таким давление, и в его сторону идет отказ о всяческой помощи, да той же поддержки, то его дух просто сгорает чёрным пламенем боли. Следом его жизнь обрывается разным способом, который будет выбран. Это страшно, когда знаешь, что такое происходит.
А смерть. Ты ведь знаешь, что это такое на самом деле? Знаешь весь её процесс по микроскопической видимости? Думаю - нет. Никто не знает. Эта тайна, ушедшая в самые тёмные глубины нашего мира. Нет исключений в том, что где-то есть те, кто знает её, и даже могут жить после её появления, но это будет в неведении нашего разума. Хотя многие люди утверждают, что она похожа на сон. Ведь во сне мы, по сути, ни живыи не мертвы. Это так странно истрашно.
Но! –радостно сообщаю- Не будем о грустном. Ведь печали и так хватает в нашем сером существовании. Хи-хи!
Люди создали эту грусть. Эту невыносимо тяжёлую жизнь. Все твердят о тяжести существования, как несправедлива с ними жизнь.Но они же сами выстроили вокруг себя стену тягости и тоски. Это так смешно, когда грустно «видеть» такое.
<b>«Хомячки, загнанные в приколоченный к клетке шар»</b>.
Мой милый, милый Грэм. Он, не понимает, почему при наступлении смерти все изливаются слезами, когда ему самому хочется улыбаться в этот момент. Он не понимает, почему люди решили, что, когда случается плохое, нужно обязательно плакать, впадать в отчаяние и, упаси Посейдон, впадать в истерику. А при хорошем нужно улыбаться. Может, всё на самом деле должно быть наоборот, или вообще не должно быть. Никто не знает, как и что должно быть, ведь жизнь могла быть проще, но теперь этогоникто не увидит.Грэм сам, в более молодом возрасте, убивался по погибшей, дорогой ему жизни. Теперь же он пытается себя убедить тем, что это естественное положение человека.Но, если человек умирал от болезни, то он проговаривал: «Люди сами виноваты, что довели опасные клетки в организме до того, что они просто не выдержали, и вылезли наружу».Он редко осознавал то, что бывает дело не только в нарочной запущенности организма, но и в иных факторах: гены, отсутствие средств, или вот ещё: платная медицина и низкие заработные платы.
Со временемстрах смети, покинул Грэма. Теперь же его разумокатило полное безразличие по этому поводу.
Прогуливаясь вдоль трассы, в дождливый день ночью, он наблюдал за Светом фар, мерцающих, словно новогодние огоньки. Они так приятно поблёскивали, отражаясь от мокрого асфальта. Мирно шагая, он увидел на противоположной стороне трассы картину дорожно-транспортногопроисшествия. Его разумсразу же дорисовал картину ужасной каши из мяса и крови. Много крови, словно оно заливало собой всю округу. Разум не давал ему покоя, и вырисовывал самые жуткие картины, лица людей, что находились в том месте. Их искажённыегримасы отвращения, словно твердили: «Урод! Никчёмный человечишка. Никакой помощи». Встрепенувшисьот маленькой дождинки, упавшей на его орлиный нос, он пошёл дальше.
Затянувшись слегка тлеющей сигаретой, Грэм не спеша направлялся к себе домой. А точнее, в маленькую квартирку.
«Они сами виноваты».
Он перебирал усталыеноги по изуродованному тротуару. В руках, в своих уже не молодых руках, он нёс новые ингредиенты для холста, а также масляные краски и кисти. От кропотливой работы все его инструменты испортились.
Добравшись до своей комнаты, он сел на свой старый стул. Поставив последний готовый холст перед собой, он включил единственный тусклый свет старой лампы, едва освещавший холст, тем самым давая ему больший интерес к рисованию.
Сделав только ему видный эскиз, он принялся вырисовывать простые мазки, впоследствии из которых выйдет целая картина. Картина, которую ему пришлось увидеть на шоссейной трассе.
Сны он не видел уже много десятков лет, спокойствие было для него что-то из ряда вон выходящего за границы его измученного рассудка, отчего ему было трудно нарисовать что-то ярче тёмно-синего цвета. Да, в годы своей юности он рисовал сочные, яркие картины. Но, что-то в его жизни переменилось, и он перестал так изображать мир, он перестал улыбаться, перестал жить, он стал просто существовать.
Грэм был малоизвестным художником. Жил в своей студии, мирно проживая дни, семьи у него не было, так как с его тяжёлым, словно свинцовый булыжник,характером никто не уживался. Был лишь один друг, что приходил к нему в гости время от времени, который души в нём не чаял, ценил и любил его, каким бы нибыл Грэм.
И этот день был не исключением. Когда Грэм, закончил выводить чистые линии, коим значило то,что скоро он примется за его покрас, за заполнение пустот цветами тёмными, он медленно развернулся, встал и направился в кухонное помещение.
Взяв в руки старый чайник, он поднёс его к слаботекущей воде.
Тусклый свет едва мог осветить струю проточной воды. Он смотрел на неё потускневшим взглядом.
«А ведь тебя сломало. Ты раньше был ярким человеком, у тебя было такое приятное окружение».
Его веки тяжко закрыли глаза, и так же открыли. Опустив тяжёлый чайник на плиту, он чиркнул спичкой о потрёпанный край коробка и, как только появился огонёк, тут же зажёг конфорку.
Грэм подошёл к окну. Вид ему напоминал огоньки вдоль трассы, от чего он простоял возле него не долго. Вернувшись к чайнику, он просто стал наблюдать за лёгким подёргиванием огонька.
Свист. Погасив плиту, он заварил себе лёгкий кофе, с добавлением уже холодного молока, которое было согрето ещё утром.
Добавив пару ложек малинового мёда, и чайную сахара, он сел за стол.
«Знаешь, ты вроде не сильно стар, а выглядишь так, словно вот-вот развалишься. Мой друг, береги себя, иначе ты познаешь беду своего непонимания смерти».
Неспеша, сделав глоток, Грэм медленно повернул голову.
Рядом с ним, на противоположной стороне старого-престарого стола сидел молодой человек. Длинные волосы ровными волнами свисали по обеим сторонам его лица. Его яркие кальдалитовые глаза были широко открыты и устремлены на мужчину.
Когда Грэм вздохнул, попутно закрыв глаза, то его друг уже стоял напротив него.