Je Dors Sur Des Roses

      Трей не привык высказывать своё недовольство вслух. Он не видел смысла в решении проблем через открытый конфликт, а потому многие в Хартслабьюле видели в нём надёжного и покладистого товарища, который в случае чего непременно придёт на помощь. Так и было, в какой-то степени, ведь на Кловера всегда ложилась как минимум подготовка к Неименинам – только он мог достойно сервировать стол и приготовить соответствующие всем правилам Червонной Королевы десерты. Все рассчитывали на него, и, пожалуй, выпечка тартов к традиционным чаепитиям их общежития Трей даже не находил таким уж хлопотным занятием, в отличие от присмотра за первогодками.       Тем не менее, даже у терпения Кловера есть предел.       Подумать только, им надоели его тарты. Хочется других вкусов, хочется, чтобы им приготовили их любимые десерты. Вот пусть сами и готовят – именно такой ход мыслей пронёсся в голове Трея, когда первогодки во главе с Эйсом озвучили своё негодование. Он и так не нанимался им в няньки. Не обязан стараться на общее благо, не обязан угождать каждому – мало ему постоянных хлопот с Риддлом?       Кловер устал. Устал быть для всех удобным, устал быть неконфликтным. Даже его садистская натура, вырвавшаяся наружу с желанием проучить недовольных его трудами ребят, не поможет избавиться от чувства простой человеческой обиды. Да, Эйс, Дьюс и компания теперь почувствовали разницу между их способностями к выпечке, усвоили урок и больше, возможно, не будут разбрасываться столь неосторожными словами. И всё же...       Трею чертовски обидно.       Но показывать этого, даже стоя на кухне в полнейшем одиночестве, он всё равно не будет. В конце концов, какое кому дело до того, что Кловер чувствует? Ни для кого здесь это не имеет значения, так что и смысла в том, чтобы свою обиду кому-то демонстрировать, Трей не видел.       То, что хотя бы в одном из своих утверждений он ошибается, Кловеру ещё только предстоит узнать.       Приоткрывшуюся дверь он не замечает, будучи вовлечённым в процесс раскатывания теста – без прежнего энтузиазма, но всё ещё старательно. Даже будучи уставшим, готовил Трей всегда с удовольствием, особенно сладкое, но сегодня... сегодня делать этого совершенно не хотелось. Несмотря на преподанный первогодкам урок, Кловеру всё ещё приходится возиться на кухне, ведь их «творение» не годится даже на корм каким-нибудь животным. Он мог бы, конечно, воспользоваться своей уникальной магией, чтобы изменить вкус, иначе столько продуктов пропадёт зря, но настроения у Трея нет даже на это. К тому же, приготовление нового тарта поможет ему хоть ненадолго оказаться вдали от всего общежития и шумных учеников, которые порой стояли Кловеру поперёк горла.       Как же надоело.       – Выглядишь расстроенным. Что-то случилось? – раздаётся знакомый голос позади него, и Трей невольно вздрагивает от неожиданности, чуть не оставив в тонком пласте теста дыру.       – Вил, ты что здесь... – всё ещё пытаясь прийти в себя, Кловер откладывает скалку от греха подальше и разравнивает тесто ладонями, лишь после этого обернувшись к говорящему. – Не пугай меня так, пожалуйста, иначе в колледже скоро станет на одного призрака больше.       – Ты был бы симпатичным призраком, – Вил посмеивается, нисколько не задетый чужим замечанием, и подходит ближе, устраивая свои ладони на плечах Трея. – Тебя проведать пришёл. Разве ваше чаепитие уже не должно было закончиться?       – Если бы, – Кловер позволяет себе измученный вздох, сопровождающийся косым взглядом в сторону основы для тарта. – Первогодки облажались с десертом, так что мне приходится готовить замену.       – Но тебя ведь не это так расстроило, я прав? – Шонхайт не сводил внимательного взгляда с Трея не только сейчас, но и всё то время, что наблюдал за ним во время раскатки теста. Для Вила тот был словно открытая книга, поэтому малейшее изменение в чужом состоянии не проходило мимо него незамеченным. Сейчас же и вовсе было очевидно, что Кловера что-то беспокоило, а это Шонхайт не собирался оставлять без внимания.       В отличие от всех учеников общежития Хартслабьюл.       – С чего ты решил, что я... – крайне удивлённым тоном спрашивает Трей, однако оказывается прерван, чувствуя подушечку чужого пальца на своих губах.       – Ты не улыбаешься.       Вил заметил это давно, ещё тогда, когда они с Кловером только познакомились и имели удовольствие делить кухню. Шонхайт готовил для себя смузи, не найдя ничего подходящего своему рациону в кафетерии, а Трей занимался выпечкой клубничного тарта, прямо как сейчас. Вил не назвал бы себя большим фанатом кулинарии как таковой – готовить он умел прекрасно ввиду необходимости поддерживать себя в форме, однако не считал это частью своих хобби. По Кловеру же было видно, что он получает от процесса настоящее удовольствие, и даже если у него что-то не получалось с первого раза, он с радостью пытался ещё, стараясь разобраться, что же пошло не так до этого. Шонхайт уважал в нём эту черту, ведь для него люди, получающие искреннее удовлетворение от того, чем занимаются, действительно заслуживали высокой оценки.       И тем легче было сейчас заметить отсутствие озорного блеска в глазах и слегка приподнятых в улыбке уголков губ, понимая, что чужое настроение явно подкошено каким-то неприятным событием. Вил в своей наблюдательности не сомневался, а потому решил спросить напрямую – если с Треем разговаривать намёками, он либо не поймёт, либо попытается увильнуть. К этому Шонхайт тоже привык, прекрасно зная, что Кловер крайне редко говорит о себе или своих чувствах, если вообще говорит.       – Я ещё на первом курсе заметил, какую радость приносит тебе выпечка. Не только её поедание, – решает продолжить Вил, встречаясь с чужим непонимающим взглядом и попыткой возразить словами, которая пресекается тихим «ш-ш-ш». – И даже когда позже Риддл стал загружать тебя делами, готовил ты всегда с удовольствием, уставший или нет. Поэтому не пытайся мне сейчас заявить, что просто вымотался, Трей.       – ...от тебя ничего не скроешь, верно? – с тихим смешком выдыхает Трей, решая сдаться. С Шонхайтом спорить бесполезно, к тому же, в этот раз он и правда попал в яблочко – сейчас Кловеру было совсем не в радость возиться с этим несчастным тартом, как бы он ни любил готовить.       – И не советую пытаться, – удовлетворённый тем, что вытягивать из Трея ничего не придётся, с лёгкой улыбкой произносит Вил. – Так в чём дело?       – Первогодки сказали, что им надоела моя выпечка, – качая головой, отзывается Кловер. Рядом с Шонхайтом не было смысла притворяться, к тому же, он уже далеко не первый раз демонстрировал заинтересованность самочувствием Трея. И как он мог об этом забыть? – В смысле, что я постоянно готовлю одно и то же.       – Я бы им за такие заявления преподал неплохой урок, – Вил хмурится, и Кловер про себя подмечает, что тот действительно выглядит раздражённым услышанным. – В следующий раз организовывали бы всё сами. Готовили, посуду мыли, скатерти стирали, сервировали стол.       – В общем-то, я и сказал им это сделать. Не до такой степени, конечно, но торт свой они приготовили. Как видишь по тому, что я здесь, вышло не очень, – Трей неловко посмеивается, выворачиваясь из чужих полуобъятий и возвращаясь к тесту на столе. – Мне нужно закончить, иначе...       – ...иначе что? Риддл будет недоволен? Первогодки останутся голодными? – сложив руки на груди, недовольно заявляет Шонхайт, и от его тона по спине Кловера невольно пробегают мурашки. – Трей, ты не обязан идти на поводу у тех, кто не ценит твои старания. Хотят вкусные десерты – пускай учатся печь или покупают в магазинчике у Сэма. Какой это урок, если ты всё равно в итоге им дашь то, что они хотели?       – Думаю, попробовав своё «творение», они больше не станут так говорить, – Трей кивает, однако всё же замирает со скалкой в руках, неуверенный, стоит ли продолжать.       – Но тебя это задело. И ты всё равно вынужден стараться ради тех, кто не в состоянии даже быть благодарным за всё, что ты для них сделал, – Вил уверенно кладёт руку на чужое плечо вновь, в этот раз для того, чтобы развернуть Кловера лицом к себе самостоятельно. – Нет, так не пойдёт.       – И что ты мне предлагаешь? – Трей вздыхает, возвращая скалку на место. – Не могу же я просто взять и уйти.       – Можешь. Считай, что сегодня ты в подчинении у другой королевы, – довольно усмехается Шонхайт, проводя ладонью по плечу Кловера и опуская её ниже, чтобы взять того за руку. – И она ценит своих подданных куда больше.       – Но Вил... – всё ещё пытается возразить Трей, однако того не слушают – если Вил настроен решительно, то ничто не было способно его переубедить. Потому Кловеру остаётся лишь смириться со своей участью и проследовать за Шонхайтом в неизвестном направлении, пока в зале зеркал они не подходят к тому, что вело в Помфиоре.       Пожалуй, Вил всё-таки прав.       Раньше Трей не мог найти в себе силы на то, чтобы перечить Риддлу, считая себя ответственным за его психическое состояние. Но после всего произошедшего стало как-то... легче. Тем не менее, от своих обязанностей заместителя старосты Кловер ещё ни разу не убегал, поэтому вот так вот бросить всё, как сказал Шонхайт, было для него в новинку. Однако чем ближе они приближались к прекрасному замку на территории общежития, старостой которого являлся Вил, тем свободнее Трей себя ощущал. Он ведь, и правда, никому не обязан. Привить себе подобную установку было крайне сложно, но Шонхайт всегда был рядом для того, чтобы ему в этом помочь.       И Кловер действительно ценил это.       В комнате Вила Трей наконец может расслабиться, присаживаясь на небольшой диванчик. Шонхайт запретил помогать и хоть как-то вмешиваться в процесс заваривания чая, так что Кловер лишь молча наблюдает за тем, как староста Помфиоре мастерски обращается с аккуратным сервизом, явно стоившим целое состояние.       – ...спасибо, – принимая чашку из чужих рук, произносит Трей после небольшой паузы.       – Пожалуйста. Надеюсь, тебе нравится жасминовый, он хорошо расслабляет, – Вил садится рядом, придерживая блюдце, и делает из собственной чашки небольшой глоток, прикрыв глаза.       – Нет, я... то есть, я люблю этот чай, но поблагодарил не за него, – наконец собравшись с мыслями, говорит Кловер, переводя взгляд с напитка на Шонхайта. – Спасибо тебе, что... помогаешь мне.       На лице Вила появляется нежная улыбка, и он подсаживается к Трею ближе, возвращая чашку на блюдце. Кловер никогда не был хорош в том, чтобы выражать собственные чувства, однако каждая попытка заставляла Шонхайта улыбаться. Он старался, искренне старался преодолеть себя, и это ещё одна черта, которую Вил в нём уважал.       И любил.       – Я всегда считал, что тебе нужно больше ценить себя, – оставляя на чужой щеке мягкий поцелуй, практически шёпотом произносит Шонхайт. – А я редко ошибаюсь, знаешь ли.       – Знаю, моя королева, – посмеиваясь, отзывается Трей и тянется уже за поцелуем в губы. Рядом с Вилом он всегда ощущал себя так, будто всю ношу с его плеч сняли, и дышать наконец стало свободнее. Рядом с ним Кловер знал, что к его чувствам будут внимательны. – Позволите?       Хотя бы на один день о розах можно забыть.