***
На улице начинается гроза, гром заполняет стены небольшой школы, заставляя уставших учеников хоть немного взбодриться под конец года. Многие учителя разбежались по своим делам, предоставляя подросткам время на отдых. Тишина, заполняющая здание, поражала, словно вся школа опустела с последним звонком. Нет больше шума от бегающих по коридорам людей, так отчаянно пытающихся успеть закончить все важные дела до окончания дня, словно от этого зависит их жизнь. Лишь один кабинет все никак не хотел прогнуться под всеобщую атмосферу усталости, нагнетаемую серыми тучами за окном. — Эй, Дип-Дип, ты чего такой хмурый, там передние парты устроили состязания в армрестлинге, может тоже поучаствуешь? — Не называй меня этим отвратительным прозвищем. Меня зовут Мейсон, — сквозь зубы процедил шатен, приподнимаясь с парты. Сон все никак не шёл, крики заставляли постоянно возвращаться в реальность, а вечно жизнерадостная сестрица не переставая дергала по всяким глупостям. — Раньше ты ненавидел это имя и все мечтал сменить его, на какого-то Тайрона, — девушка развернулась на одних пятках, устремляя взгляд к доске, уже окончательно разочаровываясь в собственном предложении. Но такое понятие как «сдаться» не входило в её словарь по жизни, напоминая о себе только в лице младшего брата, — Ну, так будешь участвовать? — Не хочу я участвовать в идиотских представлениях с придурками вроде тех на передних партах, которые думают, что подобным образом заполучат себе ещё немного внимания и уважения от противоположного пола, — отчеканив на одном дыхании, Пайнс медленно поднялся с насиженного места, направляясь к выходу из класса. Дабы покинуть этот театр абсурда, проходя мимо парт, он видит лишь надетые маски, фальшивые улыбки. Он всегда был излишне проницательным. Глядя в чужие глаза, можно распознать любую ложь и эта ложь для него как на ладони. Все люди лицемеры, пытаются угодить другим, получить похвалы или поддержки, при этом отдавая в замен лишь ненастоящие эмоции и улыбки. Никто из них не останется друзьями после окончания школы, все разбегутся, прикидываясь наличием важных дел, семьями и другими рода занятиями. Никому не важно умер у тебя кот или родственник, испортил ли братишка красками новое платье, на которое ты потратила кучу денег с первой же зарплаты, не интересно как ты сломал руку, убегая от соседской бешеной псины, или же как ты прыгнул в постель к мужчине вдвое тебя старше. Все это обман, так зачем же добровольно лезть к тем, кто с самого начала настроен лишь на предательство. Жизнь и так устроена подкидывать на пути все больше дерьма, так зачем же добровольно в него наступать? Этот вопрос не покидает его с того дня, прошло уже больше полугода, а обида все никак не проходит. Хотя скорее наоборот, лишь нарастает день ото дня, заставляя отдаляться от этого отвратительного мира. Да вот только, на кого же все-таки она? Коридор встречает своим холодом и пустотой, не видно ни одного человека в радиусе пары метров, лишь стены и окна, в которые бьет оглушительный дождь, разбивающийся об стеклянное препятствие. Шум доносится только позади из все ещё открытой двери, откуда бьет белый свет люминесцентных ламп. Стоит лишь потянуть на себя ручку, как раздается хлопок и тишина заглатывает в себя целиком. На мгновение тело расслабляется, позволяя насладиться минутным спокойствием. — Посмотрите, кто это у нас тут. Неужели главная шлюшка школы вышла погулять без своего телохранителя. Сестренка устала тебе слезки подтирать? Да вот только разум не может позволить себе лишней секунды на передышку, голубые глаза вновь открываются, осматривая округу в поисках до боли знакомых силуэтов, так удачно выплывших из-за угла. Смех не заставляет себя долго ждать, он окутывает со всех сторон заставляя захотеть врезаться кулаком об стену. Язык обегает ровный ряд зубов, пересчитывая каждый, заставляя бушующую кровь замедлить движение. Мерзость. — Не знал, что тебя это настолько беспокоит, Майкл, может ты тайком влюблен в меня? Ещё не поздно признаться самому себе, кто знает вдруг перестанешь быть говнюком. Слова слетают с языка прежде, чем мозг успевает обдумать все пути к отступлению, хотя разве есть смысл убегать от группы разъяренных подростков с комплексом неполноценности. Убежишь один раз, может два но на третий точно достанут и так легко, как в первый, не отделаешься. — Тебе жить надоело или может твой дедуля не может удовлетворить все твои потребности, что ходишь себя тут всем предлагаешь? Руки непроизвольно сжались, впиваясь ногтями в кожу, точно оставляя следы. Зубы до боли вгрызаются в собственные губы, лишь бы не позволить телу сорваться с места и врезать по самодовольной роже собеседника. Он гордится собой, ведь понимает, что задел за живое. Понимает, что пары слов хватает, чтобы вывести вечно спокойного парня из равновесия и заставить впасть в ярость. А все почему? Да потому, что не предай его тот, кого он когда-то мог называть другом, то и сейчас не было бы того, что есть. — Огромное спасибо за беспокойство, однако мужчина имеющий богатый опыт, уж точно может удовлетворить все мои прихоти. Вы то наверное ни одну свою партнершу не устроили, вот и ошиваетесь тут группкой, выкуривая общий косяк на четверых. Не хотите себя пожалеть для начала, а потом уже и в мою постель лезьте. Улыбка сама ложится на губы, когда взгляд цепляется за перекошенные гримасы перед собой, сейчас он уходит победителем в этой маленькой игре. Проходит мимо с гордо поднятой головой и хищным взглядом впивающимся в зеленые глаза, наполненные сочувствием, но в тоже время не имеющих в себе и грамма раскаяния. Самой бесценной становится ярость, что исходит от блондина, схватившего за плечо и развернувшего к себе лицом. Он варится в собственном котле эмоций и не успевает ничего сделать, кроме как злобно заглянуть в опустошающий океан голубых глаз. Удаляясь под завывающий звон, оповещающий об окончании урока, рассеивающийся в гуле людского передвижения. — Ещё увидимся, Пайнс, не думай, что так просто отделаешься, — презрительный тон окатил с головой, но почему-то принёс с собой только волну воодушевления. — Как скажешь, Ник, и передай Коннору, чтобы не смотрел на меня, как на побитого щеночка. Для его мутно-зеленых глазок это не свойственно.***
Кожа прилипает к гладкой поверхности подоконника, словно пытаясь слиться воедино. Оградить тело от дальнейших передвижений, которые могут причинить новую боль. Хочется остаться в единственном месте на планете, в котором можно забыть об остальном мире и позволить абстрагироваться от одиночества. Голова аккуратно ложится на оконную раму, принимая новый поток холодного воздуха прямо в лицо, ощущая как ветер принес капли на обнаженное тело. Удивительно, каких-то тридцать минут назад дрожь никак не хотела отступать на задний план, становясь лишь сильней, доводя до тошноты. А теперь так легко пролетая мимо, несмотря на мокрую кожу с волосами. — Скажи, Сосенка, зачем я отогревал тебя двадцать минут в душе, если сейчас ты пытаешься застудить себе все, что только можно? Сидя в подобном виде у настежь открытого окна, — глаза пристально наблюдают за неподвижной фигурой, за тем, как пальцы аккуратно играются с железной крышкой зажигалки, то открывая, то снова захлопывая. Картина, на которую можно смотреть вечно, да вот только безжизненный взгляд, устремленный вглубь многоэтажных зданий, не позволял окончательно успокоиться. Он смотрит сквозь предметы, пытаясь отыскать где-то там вдали ответ на вопрос, что до сих пор не решается задать. — Простудишься, —махровое полотенце опускается на кудрявые волосы, пока подросток в очередной раз подносит сигарету к губам, затягивая едкий дым легкими. Поглощая горечь, наслаждаясь тягучим расплывающимся по горлу легким дискомфортом. — Не помню, чтобы разрешал тебе их брать, — ловкие пальцы выуживают тлеющую сигарету под осуждающий взгляд, в ответ на который мужчина лишь кратко улыбается. Вдыхая в себя рассеивающийся дым, выпущенный прямиком в лицо. — Почему мне нельзя, а ей можно? — в голосе отчетливо слышатся хрипы, но это не мешает пониманию эмоций собеседника. Он обижен, раздражён и в тоже время выжат. Сейчас перед Сайфером не привычный дерзкий мальчишка, что хочет переплюнуть его в решении головоломок. Нет, это слабый и одинокий подросток, которого он когда-то встретил на втором этаже заброшенного здания, что так безвольно наблюдал за птицами. — Потому, что её закончились, а тебе в принципе курить рано, — в голосе нет привычных ноток издевки насчёт возраста, он теплый и обволакивающий. Похожий на раннюю осень, что не успела ещё отдаться холодам. Такой вот он отчужденный, но в тоже время невероятно добрый и заботливый. Сейчас Пайнс оглядывает белую кожу, усыпанную многочисленными веснушками, что перекрывают даже шрамы от рабочих вывозок. Оглядывают чертовы домашние штаны, что так привлекают внимания и раздражают каждый раз стоит им попасть в поле зрения шатена. Смотрит на то, как из небольшого хвоста выбились светлые пряди опадая на выделенные скулы и перекрывая проницательные глаза, но все равно не позволяя самому спрятаться от этого взгляда. — Сосенка, чего ты хочешь? — смешок сам рвется наружу, он ждал этого вопроса. Билл задаёт его не в первый и не в последний раз. Да вот только какой в этом смысл? Ведь его желание не смогут исполнить. Это смешно, да и только. — Хочу связать тебя и бросить в машину, уехать так далеко, чтобы никто не смог тебя отобрать. Хочу, чтобы ты думал только обо мне. Любил меня одного. Хочу быть рядом и никогда не отпускать, чтобы никто кроме меня не мог приблизиться к тебе. Хочу быть с тобой, дышать тобой, жить ради тебя. Вот чего я хочу, Билл, но разве ты можешь дать мне это? — рука сама тянется к голове переплетая непослушные кудри с пальцами, заставляя полотенце упасть на пол, прокатившись по неровности плеча. — Нет, не могу, — он знал это, знал, но все равно внутри трещит по швам. Трещит то, что сам же блондин и пытался собрать. — Знаю, от этого и тошно. — Но это не меняет факта, моей привязанности к тебе. Нужды засыпать, пока обнимаю и ощущать холод твоих рук у себя на шее во время наших поцелуев. Не хочу однажды проснуться и понять, что больше никогда не увижу, как ты спокойно читаешь, сидя на моём подоконнике, опустошая годовой запас кофе. Я нуждаюсь в тебе так же, как ты во мне. Разве не поэтому ты сейчас здесь, а не в полуразрушенном здании около выезда из города? Больше не хочется думать или вспоминать о произошедшем, пошли к черту все придурки из школы, к чёрту Пиронику, что так вальяжно расхаживала по его квартире в одном растянутом свитере. К черту мир, от которого пробивает на тошноту, сейчас в этой комнате есть только они вдвоём у настежь открытого окна, растворяющиеся в шумном выступлении за пределами их мира. Сигарета, про которую забыли ещё в самом начале разговора, потихоньку догорала меж пальцев, пока её не отправили в полёт под непрекращающийся за окном ливень и она не разбилась на тут же задыхающиеся искры. Холодные руки окутали тонкую шею притягивая к себе ближе, вовлекая в поцелуй. Две пары потрескавшихся губ, пропитанных табачным запахом, теплые объятья и холод от соприкосновения обнаженной кожи друг об друга. Вот их способ переступить через боль. -Ну, а теперь, ты расскажешь, что же все-таки с тобой сегодня произошло? — не стоило ему прерывать поцелуй, знал же, что так просто эту ситуацию никто не отпустит.***
Ветер продолжает набирать обороты, поднимая песок со спортивной площадки, игриво разнося его по всему пространству, засыпая его в глаза и под одежду. Напоминая собой непоседливого ребёнка, что так рьяно разбрасывает по всей комнате игрушки, не раздумывая о собственной и окружающих безопасности. Но ведь с маленькими детьми намного проще сладить, нежели с подростками, стоит лишь подключить немного смекалки и авторитета. В то время как с теми, кто уже познал прелесть «взрослой» жизни, невозможно так просто найти общий язык. Именно сейчас шатен наконец понял смысл когда-то обронённых фраз. Наблюдая за тем, как группа из четырех человек медленно, но верно зажимала его в тиски. Он лишь спокойно оглядывал здание, которое только покинул, безразлично рассматривая как в окнах поочерёдно гас свет. — Я же говорил, что ты так просто не отделаешься, — незамысловатое движение руки и вот шатен уже падает в лужу, а над ним возвышаются несколько силуэтов. Дождь, поглощающий в себя лишние шумы, все же не может перебить едкость этого смеха. Настолько злорадного и удовлетворенного, им это нравится, приносит наслаждение видеть под ногами того, кого считают слабей. Следующий удар приходится прямиком по позвонкам, выталкивая тело вперед, распространяя тягучую боль. Глаза невольно зажимаются, а в гортани застревает немой стон, которому не позволено вырваться наружу. Забавно. Улыбка все никак не может сойти с бледных губ, что не переставая подрагивают от уличного холода, даже после того, как по подбородку стекает кровь, а во рту чувствуется металл. Даже после пинков, что проходятся по животу и голове, после чего перед глазами начинает все расплываться. В эти моменты хочется засмеяться, что есть сил, ведь почему-то с каждым ударом их улыбки все сильнее утопают в каплях, что без устали разбиваются об мокрый песок. Видно как в глазах пропадает первоначальная задоринка, а на кулаках проступает уже собственная кровь. — Чертов ублюдок, я из-за него руку об камень рассек, — тонкие пальцы хватают за мокрые пряди, заставляя запрокинуть голову и встретиться с до дрожи пугающими чёрными глазами. Да вот только это прибавляет большей уверенности в собственных действиях. — Ты какого хрена увернулся? — это не было похоже на слова, больше на шипение змеи, что так неожиданно выползла из-за кустов, готовясь в любой момент обвиться вокруг шеи, перекрывая доступ к кислороду. На мгновении стало действительно страшно, да вот только эти глаза не сравняться с теми, что видел когда-то парень. Поэтому страх не может надолго задержаться в теле, предоставляя своё место интересу. Ведь из-за спины обозлённой змеи, виднелся напуганный зеленоглазый кролик. — Не понимаю о чем ты, Ник, разве не свойственно пытаться оградить себя от боли? Если ты не знал, такой рефлекс называют инстинктом самосохранения. Тебе то он хорошо должен быть знаком, да, Коннор? — говорить становилось все трудней, но с каждой каплей что прокатывалась по бледной коже, с каждой песчинкой прилипшей к одежде и каплей крови, становилось легче. Словно весь этот мир начинал меняться с его болью, ради его же веселья. — Парни, давайте прекратим? Посмотрите, на нём уже живого места нет, а он только и делает, что продолжает улыбаться в своей привычной манере. А эти глаза, в них будто жизни нет. Разве вы не видите? — пальцы в своей привычной манере перебирают в себе край от ремня, давняя привычка, которая не ускользает от проницательных глаз. Нервничает. Правильно, заставь кого-то последовать твоему примеру, Коннор. — Да, мне тоже это все уже не нравится. Мы хотели просто проучить его, чтоб за языком следил. Но это уже просто переходит границу, мы же можем сами пострадать. Если кто-то узнает. Бинго. — Вы что издеваетесь? Струхнули? Да кому он расскажет, мы его сейчас так отделаем, что он и имя то своё с трудом вспомнит. Придержи-ка его, Ник, — крик звоном отдался в ушах, это был его крик. Рука, державшая за волосы неожиданно дернула, буквально вколачивая голову в песок, заставляя подавиться воздухом, — Не хотите участвовать, так свалите с глаз долой. — Что такое, Майкл, неужели твои верные подпевалы решили ослушаться твоего приказа. А я то думал они тебе зад готовы были целовать, видно не настолько ты силён как думал. — Заткнись, педофилова подстилка, тебе слова не давали. А вы пошли прочь! Сердце забилось сильнее, заглушая собой все вокруг, сейчас ярость медленно подходила накрывая собой все тело, затуманивая разум. Он уже не слышал ругань и то как двое парней убежали в противоположную от него сторону, не понял как его подняли со спины усаживая на колени. Как получил удар прямиком по рёбрам, задыхаясь от резкого вдоха, но зато точно понимал, что делать когда вырвался из цепких пальцев удерживающих за волосы. Хватает одного резкого рывка, чтобы заставить их потерять контроль с равновесием. Пока один летит со скоростью прямиком в лужи грязи, получив резкий толчок по ногам. Второго нужно перекинуть через спину, закидывая на уже лежавшего. В голове шумом бьется родной голос, роем всполошились воспоминания о первых их встречах. — Не дерись, если на тебя могут напасть больше двоих, ты не настолько силён для подобного, если есть возможность обезвредить большую часть головой, а не телом. Ты ведь умный парень, так и дерись с умом. Заставь их злиться, бояться или удивиться. Наноси удар тогда, когда они ожидают меньше всего. Притворись добычей и в подходящий момент, сожри хищника. Адреналин ударил в голову, перемешался с нарастающим гневом и начал разливаться по венам вместе с кровью, сейчас хочется лишь втоптать в грязь тех кто оскорбляет его спасителя. Тех, кто без каких либо прав, осуждают и унижают его чувства и стремления, хочется разрушить их жизни и увидеть в глазах страх. Мозгу хватает и пары секунд, чтобы по кусочкам собрать тело и приготовиться к атаке. Он одной рукой хватает все ещё не успевшего опомниться парня, протаскивая ногами по земле и откидывая в сторону. Один удар, не больше и не меньше, хватит и одного. — Запомни, чем дольше длиться бой, тем меньше шансов у тебя на победу. Наноси точный удар за ударом, выруби противника в кратчайший срок, дерись с намерением убить. Дождь бьет прямиком в глаза, перекрывая обзор перед собой, а шум воды заглушает все остальное, под ногами творится полная каша, не позволяющая расслабиться. Одно лишнее движение и можно будет позабыть о преимуществе. Боковое зрение улавливает рывок в его сторону, руки еле успевают заблокировать удар и прикрыть лицо. Зубы рефлекторно сжимаются, прокусывая язык, заполняя рот кровью. В то время как ноги безжалостно скользят по поверхности земли, пытаясь удержать равновесие. Мерзость, это не будет так уж легко. — Ты совсем страх потерял я так посмотрю, что думал раз двое свалили, так мы тут же сдадимся, стоит зубки показать? — Ну, что ты, Майкл, я бы вас и четверых уделал, да вот только слабых избивать не особо хочется. Ты уверен, что справишься против меня один? — злись, поддайся своим эмоциям и сыграй на подготовленной сцене, глаза успевают лишь метнуться в сторону и увидеть, как в него летит кулак, попадающий в чужую руку, — Я сам, Ник. — Как скажешь, — он отходит в сторону, как верная собака, покорная своему хозяину. То, что нужно, один на один. — Не боишься пострадать? — перед ним уже не тот придурок с задних рядов, пропускающий уроки, тупая улыбка сошла с лица. Даже огонёк ярости утихает в этих карих глазах. Он уверен в себе, спокоен и рассудителен. Делая пару шагов от оппонента, шатен осматривает всё его тела, положение рук и ног, то как он держится и наступает. Первый удар приходится рукой, направленный прямиком в голову, слишком быстро, чтобы полностью заблокировать. Но достаточно и пары секунд, пока они соприкасаются, чтобы нанести ответный в район солнечного сплетения. Удар за ударом, попадание в живот, ответ, который приходится по рёбрам. Мерзкий привкус во рту все никак не хочет раствориться вместе с остальными чувствами, продолжая отвлекать. Удар ногой полностью блокируется в чужих руках, видна ухмылка и вот спина уже снова встречается с твердостью земли. Чужое тело наваливается сверху, нанося удар за ударом по уже и так израненной голове, стоит лишь выждать момент и вот, он уже опускает одну руку рядом с чужой головой. — Какого чёрта? — хрип доносится совсем рядом, он не успевает понять, что происходит, почему тело так резко пробила боль, а после наступает темнота. Он полностью теряет контроль над собственным телом и позволяет пустоте овладеть собой. Пайнс облегченно вдыхает легкими все больше воздуха, скидывая с себя Майкла, мысленно отправляя все известные ему слова благодарности Биллу, за все те мучительные драки с его знакомыми мальчишками. Ну кто бы мог подумать, что когда-то использованный на нём же приём сможет так сильно выручить. Он медленно поднимается с земли моментально направляя свой взгляд туда, где должен стоять Ник, но встречает лишь пустоту. Неужели сбежал? — Ты что вообще сделал чёртов, Пайнс? — крик подобно грому возникает из-за спины, Пайнс не понимает как оказался на земле поваленный Ником. К его горлу прислонили небольшой ножик, которым вряд-ли можно убить при обычных обстоятельствах. Дыхание мигом сбилось, паника медленно начала подступать, облизывая пятки своей потенциальной жертвы. А в голове мигом стало пусто и лишь белый шум сопровождал происходящие сейчас, — Отвечай! Не мог он тебе так просто проиграть! Песок забивался в глаза и рот, говорить придавленным головой в землю было сложно, легким с каждым разом становилось все сложней сделать вдох, но просить даже об одном вдохе он не собирался. — Отвечай! — крик выбивает из собственных мыслей, а холодный металл сильнее прижался к коже практически делая надрез. — Бил в одни и те же места, — крихтя начал объяснять шатен, но тяжёлое тело на собственной спине мешало не то что встать, а даже пошевелиться, чтобы удобней стало говорить, — Если наносить точные удары в определенное место, человек вырубится нужно лишь какое-то время. — Он в порядке? — в голосе послышалась нотка беспокойства и разумеется от слуха шатена это не могло ускользнуть. Прекрасно. — По идее, да, но раньше я так не делал, возможно мог сделать что-то не так и сильно ему навредить. Было бы неплохо отвести его к врачу, пока не поздно, — ухмылка сама ложится на лицо, когда нож быстрым движением пропадает от шеи, а давление на спине становится слабей. — Сейчас ты встанешь с земли и свалишь отсюда к херам собачьем, а после этого больше не попадешься мне на глаза. Понял? — он прошипел это в самое ухо, вдавливаю чужую голову в песок с такой ненавистью, что невольно хочется согласиться. Ник поднимается с земли и дает возможность чужим легким наконец сделать вдох. Пары глубоких вдохов хватает для того, чтобы наконец привести дыхание в норму. Ник спокойно подходит к другу оглядывает его неподвижную фигуру, уже обдумывая маршрут к больнице, как вдруг чувствует сильный удар по голове и теряет равновесие, заваливаясь на Майкла сверху. Перед глазами плывет и первые секунды он не понимает что произошло, а потом видит как силуэт заносится для ещё одного удара и напоследок успевает бросить лишь краткое: — Ублюдок. — Урок выживания номер один, никогда не поворачивайся спиной к противнику. Он уходит победителем из этой драки, оставляя позади двух лежащих парней посреди огромного футбольного поля под проливным дождём.***
В голову отдаёт пульсирующая боль, вязким напоминанием о пропущенных ударах. Все тело ломит, мерзость от стекающей крови смешавшейся вместе с песком не отпускает даже после того, как мокрая рубашка оказалась на полу раздевалки. Вместе с промокшей парой обуви и школьных штанов. Холод медленно окутывает тело, оглаживая своими руками кожу, залезая под нижнее белье. Он победил в этой драке и ужасно гордился собой, но прекрасно осознавал, что будет дальше. Ведь сейчас он вытирает мокрые волосы, что впитали в себя всю сырость земли, под непрерывный взгляд сестры. — Ты своей головой вообще думал? Ты вырубил двоих парней и оставил их валяться на песчаном пустыре под проливным дождём! — звонкий голос сестры не позволял так просто игнорировать её, хотелось просто уйти, забыть весь сегодняшний день и насладиться тишиной хоть пару часов. — Они вытащили меня под проливной ливень, избивали и издевались. Четверо на одного не очень-то честная борьба. Я просто защищался, — холод, вот что ощущалось в этом помещении. Он шёл вовсе не от улицы, а прямиком от шатена, что так безразлично осматривал собственное тело. Тело, на котором беспорядочно появлялись все новые повреждения. — Ты ведь мог поступить иначе, не могу поверить, что ты так запросто мог кому-то настолько сильно навредить. Диппер, это же не ты! — в ответ послышалась лишь оглушающая тишина, ему было всё равно на слова, всё равно на действия, ему просто надоел этот лицемерный мир. Но она не могла этого понять, а потому перешла черту. — Это всё его вина, он сделал тебя таким! — она крикнула это даже не задумываясь, просто хотела наконец достучаться до брата, до того, кого она знала в детстве, ведь верила, что он ещё там. Глубоко внутри под этим слоем вечной мерзлоты. Сильные руки впились в хрупкие плечи сестры, вдавливая её в стену, на что послышался жалобный вскрик, она не могла понять, кто сейчас перед ней и почему ранее настолько тёплый взгляд, сменился безжизненной бездной. — Моё имя Мейсон и ты никогда не знала, кем я был. Так почему же думаешь, что сейчас я другой? Ты привыкла видеть меня милым и застенчивым мальчиком, что не высовывает нос из книжек. Того, кто никогда не ответит на издевательства, я всегда был половой тряпкой для одноклассников из прошлой школы. Почему ты так удивленно смотришь? Ах, ну да, ты ведь была всеобщей любимицей, куда же тебе опускаться до таких как я. Ты наслаждалась своей жизнью, пока я ненавидел свою. — Но ведь ты никогда не говорил, если бы я только знала, то обязательно бы помогла. Позволь мне сейчас узнать твою боль, — слёзы медленно потекли по щекам девушки, ей больно и страшно. Крепкая хватка только усиливалась на её плечах, вжимая все сильнее в стену, крик что обрушился на неё, уже затих, но все равно стоял гулом в ушах. Никогда шатен не видел свою близняшку в таком состоянии, тело в его руках содрогалось. Только сейчас он понял, что сделал в порыве гнева и тут же отдёрнул руки от сестры, словно ошпарился кипятком. Хоть она этого и не заметила. Медленно скатываясь вдоль стены, девушка сквозь слёзы заметила, как быстро надев на себя лишь штаны, брат направляется к выходу из помещения, удерживая в своей руке рубашку. — Ты идешь к нему? — Он единственный человек во всем этом омерзительном мире, кто действительно знает меня. Пайнс удалялся под всхлипы сестры с грузом вины на плечах, он бежал по пустым коридорам. Бежал прочь от проблем и боли, бежал в собственный мир, где все это не имело значения.***
Пайнс заходит в комнату мгновенно, впитывая в себя чувство спокойствия, это место где все и всегда лежит там, где он оставил. Билл никогда не трогает стопки книг, что заваливали собой все пространства подоконника, не убирал плед, который шатен сбрасывал на спинку стула, который сам же сюда и притащил. Оправдывая стоящий у стены никому не нужный предмет, тем что тогда некуда будет класть плед. На что блондин всегда фыркал и грозил выкинуть чёртов стул из квартиры, но все равно каждый раз стоило зайти в помещение и глаза цеплялись за уже аккуратно сложенный плед, все в том же углу. Тихие шаги босых ног доносились из-за спины сопровождаемые звуками бьющихся чашек друг об друга, Билл пошёл заваривать кофе и это чувствовалось по еле уловимым ноткам витающих в воздухе. Недолго думая, шатен плюхнулся на все еще расправленную кровать, утопая в чистых белоснежных простынях, в запахе, что от них исходит, в настолько до безумия родном, что мгновенно растекается тепло по телу. — Сосенка, тебе сахар положить? — крик вырывает из собственных мыслей, заставляя приподняться на локтях и перевернуться на спину. — Нет, оставь ты эту затею с кофе, лучше просто полежи со мной, — в собственном голосе звучала дикая усталость, хочется просто зарыться носом в плечо родного человека и уснуть. Но в ответ прозвучал лишь звук бьющейся ложки об стакан. Прошло не больше минуты как в дверном проёме появился все такой же растрёпанный Сайфер, он медленной походкой приближался к кровати, делая глотки обжигающего кофе, словно пьет обычную воду. Пайнс слегка улыбается, видя как его чашку ставят на подоконник и из всей кучи книг достают именно ту, что он читает. Билл прекрасно знает, что пока он будет спокойно спать укутанный под теплым одеялом, шатен как всегда не сможет заснуть и будет штудировать книги. А после, прочитав одну или две за ночь, чему блондин всегда поражался, присоединиться ко сну. — Долго же ты, говорил отойдешь всего на пару минут, а прошло уже больше десяти, — Сайфер показательно махнул рукой, подавая знак, чтобы ему освободили место и поставил собственную кружку на прикроватную тумбочку, напоследок отпив большой глоток. — Считал? — в карих глазах сверкнул смешок на положительный ответ, он показательно раскинул руки принимая мальчишку в объятья. Длинные пальцы переплелись в кудрявых волосах, слегка массируя кожу головы, успокаивая и давая возможность банально отдохнуть. — Билл, — холодные губы прикоснулись к коже, пуская по телу волну мурашек. Сайфер спокойно приподнялся на лопатки усаживаясь поудобней, из-под ресниц наблюдая за шатеном, — Почему ты этим занимаешься? — Чем именно? — словно не понимая о чём говорят, он прекрасно осознаёт, что последует поле этого вопроса и хочет оттянуть момент как может. — Ты прекрасно понял, о чем я, — он чувствует как шатен приподнимается на нём, как удобней укладывает голову, чтобы смотреть в чужие глаза и выжидает пока ему ответят. Короткий вдох сопровождается все таким же рваным выдохом, он не хочет обсуждать собственную работу, не хочет говорить о том, как пришёл в неё, о том что делает и для чего. Не хочет вспоминать прошлое и больше всего не хочет, чтобы этот ребёнок узнал о нём. Сайфер усмехается собственным мыслям, понимая, что получил бы в морду за то, что обозвал шатена ребёнком, но все равно ничего не может поделать с собой. — Что ты хочешь узнать? — сдался, не возможно противостоять этим выжидающим глазам, сейчас ему некуда бежать, нельзя оборвать диалог на полуслове, как он делает это обычно. Ведь с каждым разом в этих голубых глазах все больше вопросов, все больше страха за то, что его оставят и боли от вида кровоточащих ран, болью, от которых не делятся. — Просто для чего? Каждый раз я замечаю на тебе все больше свежих ран, кровь из которых стекает по твоей коже, вижу шрамы которых раньше не замечал. Я просто сбился со счета, сколько раз находил тебя в квартире перевязывающего ножевые. А один раз застал даже с пулей в ноге. Мне просто интересно, зачем ты каждый день рискуешь, — голубые глаза смотрят в карие напротив, в них нет эмоций сплошная пустота, словно это и не тот человек, которого знает блондин. Сейчас он больше похож на того мальчика, которого Сайфер впервые встретил в разбитой лачуге, того что запечатал эмоции под слоем толстого льда. — Ты ведь знаешь Пиронику и Криптоса, — он делает небольшой вдох, усаживая шатена на собственные ноги, а сам окончательно поднимется с кровати, — Они не единственные члены моей семьи, нас было всего восемь. Мы жили на улицах этого города, хотя скорее выживали. Никто из нас не имел дома и семьи, каждый был сам за себя. Но потом мы решили помогать друг другу. Ведь так банально проще, сложно выжить одному в огромном городе, когда некому защитить. Нам пришлось стать сильными и научиться бороться за каждый вдох. Пироника, как одна из старших, убивалась на подработках за копейки, сироток никто не хотел брать, это было чудом, если все, на кого мы работали выплачивали хотя бы половину первоначальной суммы. Пайнс лишь слушал, тихо не перебивая, стараясь даже минимально дышать лишь бы не пропустить ни одного слова. Он до безумия хочет узнать, каким был в прошлом мужчина перед ним. Как повернулась его жизнь и привела сюда, в квартиру в одном из опасных районов, к одиночеству и пустоте. — Нам нужны были деньги, чтобы жить нужны деньги. Я устал смотреть на то, как старшие убиваются, принося нам все, что заработали и улыбаются, отдавая последнюю еду. Мы хотели быть равными, хотели помогать друг другу и сначала так и было. Но потом они решили, что должны оберегать нас и дать нам возможность жить лучше, чем они. Я не хотел так жить, постоянно повторяя, что могу делать для этой семьи столько же сколько и они. Ведь до них же я как-то выживал. Но в ответ получал лишь легкий поцелуй в лоб от Пироники и смех Криптоса, после чего они уходили с улыбками и просили присмотреть за младшими. Я решил заработать быстро и сразу много. Мейсон лишь внимательно смотрел на, то как Билл прикусывает нижнюю губу, ждет пока блондин собирает и расставляет мысли по полочкам, прекрасно понимая что не услышит полную историю. Ему хватит и этого, хватит, что ему наконец рассказывают нечто настолько важное, что в груди замирает дыхание а мышцы сами напрягаются. Он счастлив, но старается не выдавать улыбки, не показаться веселым от ситуации. Шатен лишь мягко берет чужую руку, сплетая пальцы и внимательно смотрит в чужие глаза, настолько теплого медового оттенка и готов поклясться, что видит как этот мед переливается внутри вязкой жидкостью не жилая выпускать увиденное в прошлом наружу. — Я решился на авантюру, стал курьером одной небольшой банды, хотел доставить всего пару посылок и прекратить. Но деньги решили все за меня, в нашей семье их всегда не хватало, а потому, когда после первой доставки мне отдали круглую сумму на руки, я сделал свой выбор, который по началу не одобрили в семье и сказали прекратить немедленно. Но в жизни решает все деньги и власть. Нас пытались выгнать из того небольшого дома, где мы жили. За неуплату, которой не было, просто одному мудаку захотелось больше денег и он решил отыграться на тех, у кого их просто не было. После этого не только я начал работать у них, но и большая часть братьев и даже сестра, так можно было обеспечить всех одеждой, кровом и едой. Со временем все это начало расширятся, больше клиентов, товара, дилеров. Нужны были те, кто будет разбираться с грязной работой, должниками и предателями. Именно так и появились такие как я, нас прозвали охотниками и отправили следить каждого за своей территорией. Так я и оказался здесь. Он замолчал, оглядывая мальчишку перед собой, ожидая любой реакции, совершенно любой, но только не теплой улыбки с каплями соленых слез, стекающих по щекам. Пайнс сам не мог понять почему плачет, в нём смешались счастье и страх. Он действительно рад узнать о прошлом того, от кого зависит, но стало страшно потерять весь созданный ими мир. Теперь он знает, чем тот занимается, раньше было не так, нельзя было сказать насколько глубоко тот увяз во всем этом. Но сейчас все стало ясно и кровь в жилах начала замедляться. Ведь стоит только представить, что же случится с ним самим, когда Сайфер исчезнет, как мир просто начинает плыть перед глазами. Словно из легких выкачали весь кислород. — Сосенка, тебе плохо? — голос тихий и обеспокоенный, теплые руки переместились на щеки, поднимая голову и смотря прямиком в глаза, забота укутывает в себя словно в мягкий плед, согревая и избавляя от боли. Пальцы аккуратно скользнули по щеке, медленно поглаживая шею в невесомой попытке успокоить. Становится легче, спокойней на душе, сейчас он рядом, все хорошо. — Нет, все хорошо, — улыбка сама ложится на губы, впервые за весь день, искренняя. — Тогда, что случилось? — Я на секунду представил, что тебя больше нет в моей жизни. Стало страшно, сразу вспомнился тот момент, когда ты меня вытаскивал из ржавой ванны в том доме. Понял, что если бы не ты, тогда я был бы мёртв. Испугался снова вернуться в тот мир, из которого ты насильно меня вырвал, — шатен спокойно опускает голову на чужое плече, чувствуя как сильные руки прижимают ближе к себе, стараясь унять мелкую дрожь. — Прости. Поэтому я не хотел рассказывать, знал же что все так и будет, — такой тон не подходит наглому Сайферу, он не подходит доброму и заботливому Биллу. В его голосе копится много сожаления, он понимает, что каждый раз заставляет беспокоиться за себя. Не только этого паренька, но свою семью, понимает, что не заботится о собственной безопасности и этим самым уничтожает окружающих себя людей. Ему стыдно, но изменить ничего не получается. — Я не прощу тебя, если ты меня оставишь. Слышишь? Никогда не прощу, если посмеешь бросить меня, Сайфер, — Пайнс чувствует насколько слаб, знает, что не может никого защитить. Понимает, как же жалко это звучит, и ощущает как щиплет глаза от застывших там слез, — Понял? Не смей меня бросать! Но в ответ звучит тишина и ещё более сильные объятья, Билл не может обещать. Не уверен, что сможет сдержать слово и они оба это понимают. Понимают и решают остаться в этом моменте, в тишине, что окутывает их со всех сторон. Они хотят быть рядом, чувствовать друг друга и никогда не отпускать. Хотят дышать и жить одним целым, но не могут отпустить то, что держит обоих в другом мире, по ту сторону стен этой небольшой квартиры. Как же тяжело быть зависимым настолько от другого человека, ведь стоит одному исчезнуть из жизни другого, как не станет обоих.