***
Спасители мира, каждый из которых представлял одну из наций их мира, сидели по обе стороны идеально квадратного стола. Равноценные. Повелители. Друзья. Данному образу единства противоречило лишь чрезмерно строгая отделка помещения. Все мастера и ученики были собраны в одной комнате, декорированной таким образом, чтобы напомнить гостям, что они находятся в Царстве Земли. Отличительные знаки: изумрудные стены и бронзовые тона. Даже самые нейтральные цвета были подавлены малахитовым сиянием, исходящим от сверкающих камней. Единственный человек, который мог бы чувствовать себя привилегированным во дворце Короля Земли, был слеп к его атрибутам. В буквальном смысле. Эта невидящая девушка в слух мечтала о том, как скоро она окажется на спине Аппы. Парить в небесах, на много миль возвышаясь над ее любимой, твердой землей. Остальные трое, давно привыкшие к этим вечным бурчаниям, не обращали на неё внимания и сосредоточенно обсуждали другие, более важные вещи. Главные правители — Катара и Аанг — вместе витали над картой мира, планируя свои дальнейшие действия. Вся тройка собралась здесь для собственного воссоединения и из жалости привели с собой молодого Повелителя Огня. Между тремя друзьями существовало негласное предчувствие, что он будет весьма полезен, учитывая, что его королевство было частью повестки дня; но на самом деле он оказался всецело бестолковым. Пока Катара и Аанг были поглощены своей картой, Зуко был поглощен Катарой. Ее изящные пальцы выразительно двигались, волосы пружинисто рассыпались по лицу при каждом повороте головы, а коса обрамляла шею, пока она пыталась сократить слишком сложно и длинно проложенный подругой маршрут. Каким-то подозрительно странным образом они остались неразлучны даже после расставания. Он не знал, что дружба может быть продолжением длительных отношений, но именно этим она и являлась здесь. Они друзья. Это было что-то, чего он ещё не постиг; ведь он до сих пор не знал многого о том, как правильно налаживать сложные отношения. Добрые и более терпеливые люди часто брали на себя эту роль, в то время как он был занят погоней за чувством пренебрежения. Катара, возможно, была единственным сопротивляющимся человеком в его жизни, до которого он успешно достучался. Зеленый свет, тенями падающий на ее оживленные движения, напомнил ему о цели, из-за которой ему пришлось так много и упорно работать. Время, когда она была достаточно близка, чтобы перерезать ему горло, преобразилось: вместо этого она излечила своими заботливыми руками его шрам и приложила большой палец к его губам. Момент, созревший для переворота, но оставшийся гнить неосуществленным. Он резко вздрогнул от этого воспоминания. Вернувшись обратно в живой, окружающий мир, он заметил на себе взгляд Катары: настолько мудрый и проницательный, словно видящий все его мысли. Тогда она тоже была на перепутье. Глаза совсем молоденькой девушки столкнулась с лицом, хозяин которого всё ещё колеблется между своей ролью врага или союзника. Она выбрала сострадание, а он — нет. И вот теперь, пять лет спустя они снова встретились под тем же нефритовым сиянием. Шрам на его груди и сердце слабо дают о себе знать, напоминая о прошедшем времени. Во время перестройки правления они всё ещё обсуждали эту тему: в те моменты тихих разговоров и прикосновений, которые едва ли были по эту сторону платонических отношений. Подсвеченные зелеными кристаллами. Во время их общего собрания, посвященного будущему. Вновь в Ба Синг Се. Вселенная, казалось, намечала очередной переворот. Этот мягкий взгляд давал ему некоторую уверенность в том, какой путь она выберет, но он слишком хорошо знал ее. Если она до сих пор не подошла к нему, значит ее что-то останавливает. Он уж было собирался отвести ее в сторону, когда повелитель стихий прерывает их хрустально-хрупкое и светлое мгновение, перехватывая ее внимание. Снова. — Нет, первым делом мы должны высадить Сокку в Храме Северного Воздуха. Я имею в виду: как только закончится наш саммит. Это даст нам отличный отрезок времени, чтобы пролететь вдоль хребта Тайхуа и получше рассмотреть диких бизонов! — воскликнул Аанг, безнадёжно испортив тонкий кончик кисти в своем стремлении нарисовать памятные горы, приютившие в себе последнего из первых магов воздуха. — Конечно, нечего и думать о первоначальном плане! — с иронией в голосе пожаловалась Тоф. — Я, например, с удовольствием бы погонялась за этими воздушными зверьми. Беззаботно паря в воздухе верхом на нашем летающем бизоне, который, — ах, погодите-ка, — тоже отрывается земли! — Она шлепает себя ладонью по лицу. — Я должна просто дойти до Гаолиня, перед этим заблудившись в горах; тогда это сможет хоть каким-то способом уравновесить преимущество Аппы в скорости. Катара вскочила прежде, чем Аанг успел ответить уже заготовленной шуткой. — Тебе не стоит беспокоиться о том, что ты заблудишься со мной, Тоф. У меня всегда под рукой есть компас Народа Огня, чтобы мы могли сориентироваться. — Ее слова были обманчиво прямолинейны, но тон был насквозь пропитан насмешкой. Ухмылка лишний раз подтвердила факт её колкости, чтобы он понял, что она издевается не только над Тоф, но и над ним. — Я сама себе компас, Сахарная Королева, — настораживающе провозгласила величайший маг земли в мире. Маг воздуха наблюдал за этим "перекидываем камня из одного сада в соседний" с терпеливой улыбкой, ожидая, когда же и до него наконец дойдёт шутка. Она не стала обращать на него большого внимания и переключилась на огромную карту, разложенную перед ними. Девушка хранила в себе всю историю о не очень приятных решениях Зуко, принятых между ними. Этот момент принадлежал лишь им, и она не собиралась делиться им с кем-либо другим. Угрюмый, но довольный, что дождался новой возможности поговорить, Зуко позволил планам по поводу путешествия овладеть им. Единственным фоновым шумом был тихий скрип стола и скоростной свист, который раздавался каждый раз, когда Аанг особенно возбуждался от нахлынувших эмоций. Он считает, что костер был бы очень кстати в этой сцене. Треск прекрасно сочетался бы с миролюбивой атмосферой, которую они создали с Соккой в другом конце помещения. Эти мысли, должно быть, проникли в пятое чувство Тоф, потому что ее грязные ноги привлекли его внимание. Хотя разговор был по-прежнему негромкий, он принял иной оборот: — Я знаю, что ты очень хотела бы побывать дома, но со всеми этими дополнительными поручениями… я не думаю, что мы сможем провести несколько недель на Юге и успеть к Солнцестоянию в Страну Огня. — Сочувствие Аанга проявилось в полной мере, когда он приготовился убрать единственную просьбу Катары из маршрута. Сомкнутый кулак, прижатый ко рту, был единственным признаком ее напряжения, пока она просматривала бумаги, лежащие перед ними. Зуко мог с уверенностью предсказать, что сейчас произойдет. Катара предложит непрактичный вариант, который будет мягко отклонён. И все потому, что она не любит нарушать чужие планы. Аанг должен исследовать горы, Сокка безопасно изучить природный газ, а Тоф удачно завершить передачу имущества от родителей. Зуко хочет, чтобы его друзья были с ним на единственном празднике, неподверженном послевоенной, жестокой экономике. Не успел он толком опомниться, как слова хлынули из его рта: — Вы не обязаны приходить на торжество. Его друзья посмотрели на него примерно так, как группа героев войны, не приглашённых на вечеринку, существование которой они же сделали возможным. — Не то чтобы я не хотел, чтобы вы там присутствовали. — Он выпрямился, используя весь свой накопленный опыт произнесения речей убедительным тоном, особенно для людей с личными интересами. — Семья — это важно, и я знаю, как сильно ты хотела проведать Хаму. — Катара открыла было рот, чтобы возразить, но он продолжал говорить, пока она вновь не закрыла его со звонким щелчком. — Ты не можешь откладывать все на потом и ждать, что это будет ждать тебя. Я провел достаточно много времени с тобой, со всеми вами на этой неделе. И мне уже не терпится вновь встретиться с вами. Наступила тишина, пока они ждали, что же ответит их, заметно смутившаяся предводительница. — Я не знаю, хочу ли я все испортить, чтобы провести время с бабушкой. Аанг должен присутствовать на посвящении и… — Юг — довольно духовное место. Праздновать Солнцестояние там тоже должно быть весело, и, если Горячий Человек говорит, что все в порядке, я ему верю, — высказывается Аанг, уже сканируя карту взглядом в поисках новых остановок без былого давления из-за сроков Солнцестояния. — Цветная леди рассматривалась на национальное призвание… — попыталась она снова, но ее перебили: — Главный храм Мудрецов существует отдельно, но, насколько я слышал, они отказываются от официального признания, — хмурится Зуко. — Тогда как насчет… Тоф раскачивается на ножках своего стула, небрежно помахивая рукой перед лицом Катары. — Мы тут все для тебя перестраиваем, но, я должна сказать, что не слышу особой благодарности. Катара раздраженно отмахнулась от руки мага земли. — Не говори, что это ради меня, не выслушав! — огрызнулась она, хлопнув раскрытыми ладонями по поверхности стола. — Я верю в то, что решения принимаются всей командой. И я не хочу срывать всю поездку из-за того, в чем не уверена! — С этими словами она выскочила из комнаты, ее длинная юбка развевалась позади нее.***
В саду Зуко разминает затекшую спину. Стоять на месте после стольких часов работы за столом — не самый лучший способ размяться, но если он сядет, то будет еще больше похож на своего отца. Сидящим под деревом и думающим о своей Урсе. Разница, по его внутреннему убеждению, состояла в том, что он не вспоминает, а просто задерживается на каких-то моментах из своей памяти. Вместо этого Повелитель Огня смотрит на кострище, которое он приказал разжечь во внутреннем дворе. Дерево было специально подобрано, чтобы оно издавало максимальный звук потрескивания и расщепления. Он знал, что это придаст его покоям более уютный вид. Он гордится длинной чередой правильных решений, принятых им со дня черного солнца. Он разворачивается слишком быстро и снова вздрагивает; в большинстве случаев, это были действительно мудрые решения.***
На следующее утро после внезапно завершившегося запланированного совещания они все собрались в зале для завтрака. Команда Аватара сидела за длинным столом без каких-либо возможностей избежать разговора. Больше всех расстроился Сокка. Он был "вовлечен" в предвзятый спор о чистой поэтической форме, энергично почесывая голову над ушами в поисках помощи, которая всё не приходила. Зуко повезло больше: он просто слушал рассказ об осаде Ба Синг Се, в котором восхвалялись храбрые воины Земного Королевства, павшие от рук безумной армии Хозяина Огня. К счастью, дядя Айро не участвовал в этих иностранных политических конференциях. Воспримет ли ветеран это как возможность рассказать еще больше нелепых, граничащих с вызовом историй, или неловкость заставит всех прибывать в напряжении до конца утра — неизвестно. Зуко был не настолько уверен в последнем, чтобы рисковать первым. Катара — причина отсутствия единства, — чистила фрукты. Два дворянина крутились неё, словно бы и вовсе не пытаясь привлечь ее внимания. Одна женщина, скорее хвастливая, чем умная, не позволила незаинтересованности отпугнуть ее: — Тётушка моего мужа только что вернулась с Севера. Очаровательное место, очень духовное. — О-очень духовное, — повторил мужчина, стоявший позади женщины. — Она провела некоторое время в хижинах целителей, где Вы выросли. Это очень завораживает, что они так рано начали обучать Вас! Должно быть, именно поэтому Вы и стали настолько талантливой целительницей! Ох уж все эти интенсивные тренировки… — Она продолжала разглагольствовать, так упорно сосредоточившись на безразличном маге воды, что не заметила, как к ней наклонился Лорд Огня. — О-очень интенсивные! Та-акие интен… усиленные! — второй дворянин быстро поправил себя, удачно найдя баланс между тем, чтобы быть формально другим, но в то же время не слишком контрастирующим. Катара слизывала сок с пальцев, пока знатная женщина озабоченно продолжала, приближаясь к концу своего монолога: — Я вижу, Вы любите папайю. Я знаю, что у вас на Севере не хватает фруктовых деревьев — возможно, было бы весьма целесообразно наладить какую-нибудь торговлю. Мой старший брат женат на министре инфраструктуры, и, знаете, все это находится в одном здании! Маг воды промокнула салфетку, лежащую перед ней, и насухо вытерла руки. Она грациозно встала, а затем без всякого изящества заявила: — Я не из Северного Племени Воды, я только обучалась там. Я никогда не была в хижине целителя дольше трех часов. — Она сморщила нос, произнося последнюю фразу: так, словно это была самая оскорбительная часть разговора. — И я ненавижу папайю. С этими словами она ушла за своим братом спасать остальных.***
На подносе лежали сушеные и покрытые желе фрукты. Терпкие и сладкие. Всевозможных ярких расцветок и вкусов. В ассорти так же спрятано желе из папайи. Выросшая в довольно-таки остроумной семье, Катара стала генератором сарказма. В хорошие дни за неделю он может пошутить над ней от силы один-два раза. Поэтому он вырывает страницу из книги Азулы и устраивает ловушку. Он приготовил эту специально шутку для того момента, когда она плотно сомкнёт губы и сморщит нос. Он посмотрит ей прямо в глаза и спросит: “Почему у тебя такой надутый рот? Ты что, рыба, что-ль, какая?” И он наконец подловит ее. Покажите ей, кто рассказывает действительно хорошие шутки.***
Последний день их совещаний подходил к концу. Катара за пределами комнаты заседаний вела себя странно. Она была грубой и доброй. Язвительной и искренней. Раздражительной и оптимистичной. Аанг похвалил ее волосы, а затем стремительно испарился. Сокка держит Тоф подальше от сестры: их потенциальное столкновение может привести к новой войне. Суюки — единственная, кому удалось приблизиться к ней, и то выходила в замешательстве; достаточно часто, чтобы убедить остальных даже не пытаться что-либо предпринимать. Зуко, храбрый и глупый одновременно, всё равно пытался заговорить с ней. Удивительно, что раскованные и всеобъятные эмоции Катары в кои-то веки не охватили его. Она уворачивалась от него более умело и ловко, чем Аанг от нее. Неделя казалась длинной, и три дня её увиливаний были ранящими. Если бы не внутреннее цунами, Катара забралась бы на спину Аппы и оставила его позади еще на какой-то неопределенный срок. Самый долгий период их жизни порознь составлял полтора года в самом начале восстановительных работ. Они все расстались в "Жасминовом драконе". Друзья крепко обнялись: при этом он оказался практически согнутым пополам, с головой под рукой Тоф и его рукой обёрнутой вокруг ног Катары. Все они стремились к чему-то большему и светлому. Катара и Аанг были в отношениях. Тоф окончательно распрощалась со своими родителями. Суюки собиралась сделать предложение. Год и ещё треть спустя Аанг стал холостым. Тоф занималась бизнесом вместе со своим отцом. Суюки изменила свои приоритеты и через месяц начала снова встречаться с Зуко из-за практически удавшегося покушения на убийство. А Катара в официальной форме потребовала освободить серийного убийцу под собственную ответственность. Письма были долгожданными и постоянными, но их было недостаточно. Зуко избегал долгих разлук со всеми ними в течение долгого времени после их воссоединения. Играть в догонялки друг с другом не так приятно, как быть просто рядом. К тому же, во время проживания на территории Народа Огня волосы Суюки стали длиннее, и Сокка очень расстраивался из-за того, что их некому было вновь привести в порядок. Теперь всё снова было под угрозой, потому что женщина, которую он любил, до сих пор избегала его. Тоф проводила Зуко до его комнаты, громко зевая между декламированием ряда цифр. Создание заметок — это совсем не то занятие, которое они с лёгкостью освоили с Тоф, поэтому любые "помощники" ходили по очень тонкому льду. Она пытается запомнить как можно больше важных и основополагающих чисел, поэтому свободное время часто проводит со зрячим другом, сверяющим проделанную ей работу с одной из семейных записей. Прошло уже два часа после захода солнца, прежде чем они прощаются у двери. Двадцатиоднолетний правитель нации магии огня — Зуко не любил засиживаться допоздна. Особенно, когда его друзья уходили ещё в середине утра. Его сопровождающие быстро сняли с него многослойные убранства Повелителя Огня, оставив лишь ночное белье. Он завершал вечер, занимаясь йогой для растяжки. Без надлежащего слежения и тренировок шрам на груди может начать ограничивать его движения. Это упражнение было как раз одним из таких. С придыханием он пробормотал: — Потянись вверх. Дотронься до солнца. — В суеверной, хорошо освещенной тишине он выпрямился в полный рост. Краем глаза заметил осторожное движение у балконной двери. Зуко покрутился на босых пальцах ног. Проклиная незащищенность дверей без охраны, он сделал успокаивающий вдох и с выдохом идеально скоординировал ударную волну огня. В ответ ему раздался женский писк, и очевидное стало явным. — Катара? Подожди, извини! — Он помчался за ней, забыв о не слишком длинном балконе. Он на полной скорости проскочил сквозь занавески и чуть не сорвался с перил. Рука Катары успела схватить его, не позволив упасть и разбиться насмерть. Оглянувшись через плечо, он увидел тревожную улыбку и развевающуюся занавеску. Вернув его обратно в вертикальное положение, она быстро отпустила его предплечье и сделала несколько шагов назад. — Возможно, мне следовало прокричать: «атака исподтишка!» — Она с интересом рассматривает колыхающуюся ткань. Кончиками пальцев нащупав ожог, она жестом указывает на мужчину. — В чём был смысл всех этих танцующих драконов, если ты только лишний раз ранил подлого и злого убийцу?.. — Сначала я атаковал бы самой мощной волной огня. Может быть, даже сварил бы их заживо, — начал Зуко, скорбно глянув на занавеску. — Мой любимый целитель избегал меня, поэтому я старался не доводить дело до серьёзных волдырей. Катара посмотрела на него с наигранным любопытством, театрально приложив палец к губам и выпятив бедро. Внезапно Зуко осознал, что она, возможно, воспринимает его всерьез; он едва ли не задохнулся, впопыхах торопясь объяснить ей свою стратегию. Он долго описывал, как едва разгоревшийся огонь должен был перекрыть путь нападающих, как и от окна, так и от открытого пространства. Желание доказать, что ускоренное сердцебиение не помешало ему, превзошло здравый смысл. Ее глаза из дразнящих превращались в ласковые, когда она слушала, как он доказывает рациональность своей техники боя, словно они не сражались плечом к плечу на самом важном событии в их жизни. Это говорит о его решительности, которая вновь вернулась к нему. Ее руки легли на его плечо, нежно поглаживая, пока он оправдывал все непредвиденные обстоятельства. Как он собирался вызвать охрану и как планировал использовать дым, чтобы запутать местность. Он говорил и говорил, пока она не прервала его уничтожающим: — А как твое сердце? Наверное, он ответил слишком откровенно: — Почему ты избегаешь меня? Она посмотрела на него, скривив губы, не впечатленная таким поворотом разговора. Он уставился на неё в ответ. Наступила напряженная тишина, в которой они с немалым раздражением ждали, когда кто-нибудь другой прервет её. Свидетельством его зрелого возраста и эмоционального здоровья является то, что этот на первый взгляд кажущийся отказ не привел его в ярость. Он видит, что небезразличен ей, и знает ее достаточно хорошо, чтобы понять, что это не является личной проблемой кого-то одного из них. Скорее всего. Вздохнув, она подошла к краю балкона и облокотилась на перила, устремив свой взгляд на дворцовые сады. — Я отправила Хаму обратно на Юг, не проследив за ней, — начала она немного издалека. — Я пробыла там три месяца, а потом сбежала, потому что Аангу нужен был помощник. — Сокка… Ну, Сокка пытается добыть взрывоопасный газ прямо под нашим домом, и это просто невыносимо: не присутствовать при этом. Но я одновременно хотела, чтобы кто-то был рядом и с Тоф во время ее воссоединения с родителями; поэтому мне пришлось оставить Пакку присматривать за ним. — Она шумно и неровно вздохнула. Зуко придвинулся ближе к ней. Как только их руки соприкоснулись и прижались друг к другу, ее голова опустилась на его плечо, и она продолжила: — Мне кажется, вселенная думает, будто я ей принадлежу. Зуко заметно напрягся при этих словах. Он знал, что ее что-то грызет — он чувствовал ее гораздо четче, нежели самого себя — но это всё равно было для него новостью. — Зуко. — Катара начинает дрожать. Она делает вдох и пытается снова: — Зуко. Однажды гадалка вынудила меня съесть целую папайю, пещера пыталась заставить меня поцеловать собственного ученика, а жена умершего аватара была, как две капли воды, похожа на меня. Юноша с трудом удержался от натиска неприкрытых эмоций, которые Катара, кажется, всегда так стремилась выплеснуть на него. — Я превратила облака в судьбы, нарушила традиции, застывшие в вечной мерзлоте, и посадила на трон нынешнего правителя страны, который в итоге разрушил мою жизнь. Она всё говорила и говорила, и ее собственные слова придавали ей всё больше уверенности: — Когда умерла моя мама, я брала на себя ответственность за ответственностью, обязанность за обязанностью, только чтобы моя семья могла остаться вместе. Я утешала ребенка, который проснулся и увидел, что весь мир охвачен пламенем, и с тех пор была его опорой. Даже когда мне пришлось оставить своего отца в руках солдат, в чей дом мы вторглись, я держала Аанга, потому что так было нужно; потому что я тот самый человек, который всегда идет навстречу. И я гордилась этим. — Катара прочистила горло и повторила уже более властно: — Я горжусь этим. Но я не могу строить свое будущее на этом чувстве. Повелитель Огня покорно безмолвствует, зная, что она еще не закончила, и одаривает ее взглядом, как он надеется, полном единодушия и доверия. Он никогда не понимал, передает ли он свои эмоции так, как того хочет. — Зуко. Мне больше нечего дать судьбе. Я пробовала слепо следовать ей. Я успешно сопротивлялась ей. Я делала то, что она хотела от меня, не надеясь ни на что, кроме шанса, что это действительно может того стоить. Теперь война выиграна, дети дома, родители выздоравливают. И, Зуко, я покончила с судьбой… Но то, что происходит у меня с тобой, насквозь пропитано судьбой. Я больше не хочу, не буду ей следовать. При её словах сердце Зуко учащенно забилось. Он поставлен в любопытное положение: когда ему хочется спорить с доводами, с которыми он абсолютно согласен. Поэтому он просто промолчал, не вымолвив ни слова. — Просто потому, что твои глаза отзывчивые, а душа искренняя. И твоя грудь, она такая... такая... — Катара делает странное круговое движение, как будто показывая несказанные существительное и прилагательное. В этот момент его дыхание официально переходит в режим "паника"; он находится на расстоянии одного шального дуновения от того, чтобы вымолвить: — Я не буду торопить события только потому, что люблю тебя. Повелитель Народа Огня. Изгнанный сын стал блудным, а тот в результате: самозванцем. Уже как пять лет лорд. Сын Озая. Истинный сын Урсы и Айро. А ныне — возлюбленный Катары. Он держал ее за руку. Она сжала его в ответ. — Я не думаю, что кто-то из нас способен ввязаться в это и не обвенчаться в течение сезона. — Она беспомощно захихикала. — Последний маг воды породнится с королевской семьёй. Умиротворять излишества Народа Огня и исцелять мир — это же целый материал для историй! Написанный звездами. — Мы никогда не были такими, как все. Даже когда на кону стоял мир, наши отношения всегда были близкими. Пусть это прозвучит эгоистично, но мне нравится, что быть рядом с тобой — это про меня. Не вестница аватара, не мамочка команды, а я. Девушка, которую ты предал, потом помог ей и спас. — Она уставилась на их руки, переплетая пальцы вместе, а затем осторожно разводя в стороны. — Я хочу побыть собой, прежде чем снова стать любимой игрушкой судьбы. Разобраться в себе, прежде чем привязываться к кому-либо, — последнее слово она произнесла шепотом, как будто только что осознала весь масштаб изменений, которые она осуществляет. — Думаю, и мне самой тоже нужно перестать так часто путешествовать с Аангом. Тут она повернулась к нему лицом: её глаза влажные, но ясные. — Я не буду просить тебя ждать меня. Я не буду обещать, что "когда-нибудь придёт нужное время", потому что это противоречит сути. Я просто знаю, что не готова к этому; я не стану вскрывать еще один айсберг, прежде чем не буду полностью убеждена в своей готовности. Мир продолжает существовать. Зуко некоторое время молчит. Уютно прислонившись к ней. Самая молодая в мире мастер магии воды спрятала лицо за маской волос, делая вид, будто одной рукой поправляет свои заплетенные косички. Зуко, который не очень хорошо владеет словами, но конкретно знает, чего хочет, сказал: — У Лорда Огня Созина появился Азулон, когда ему было восемьдесят два года. Катара, которая отлично владеет словами, но не знает, чего хочет, отвечает: — О… — Представляешь?..***
Чайник, стоящий на подносе, — приземистый, на изогнутых ножках, изготовленный в стиле Народа Огня. Это один из чайников, которые его дядя присылает ему каждый раз под видом подарка, хотя на самом деле таким образом просто-напросто хранит свою коллекцию. Но этот ему нравится: он явно принадлежит Народу Огня. Неважно, как далеко он был от этого места, оно, как и его страна, ждало его. Для человека, который был изгнан, эта мысль была успокаивающей. Для других она могла быть удушающей, но в том и есть красота различий: что один и тот же предмет может символизировать для каждого совершенно разные вещи. Для него — утешение, для нее — напоминание.***
На следующее утро они все собрались в огромном внутреннем дворе в передней части сада. Их прогулка сопровождалась веселым рассказом Сокки о том, как они штурмовали замок, когда половина их бойцов были еще совсем "зелёными". Чем старше они становились, тем больше Сокка цеплялся к тому, что у Аанга до сих пор не выпали молочные зубы. Группа сопровождающих привела к ним Аппу, прервав захватывающую историю о союзниках-завоевателях. Заплетенные в косы пряди, шелковистый мех и запах чистоты делали его похожим на нового зверя. Дикие бизоны примут его в лучшем виде. Тоф перекинула руку через их с Аангом шеи, крепко обхватив. Это были беспорядочные, полные любви объятия, которые закончились так же быстро, как и начались. Стремление Аанга обнять своего духовного наставника было бесконечным, в отличии от самого объятия, и остальные восприняли это как сигнал к посадке на воздушного бизона. Катара помогла Тоф залезть на Аппу, бесстрастно наблюдая, как Сокка изо всех сил пытается взобраться на животное по того величественно ухоженной, но теперь уже скользкой шерсти. Прежде чем подняться вслед за ними, Катара обнимает Зуко, зарывшись лицом в его шею. В этот момент Зуко не мог заявить, что ему стало намного лучше. Он так сильно прижался к ее макушке, что его зубы отпечатались на внутренней стороне щеки. Это было эгоистичное объятие для них обоих, с запоминающимися ощущения и видом. Мыло и масла, предоставленные домочадцами Короля Земли, скрыли привычные запахи обоих. Они оба вдыхали эссенцию лилии-панды там, где жаждали бы обонять юкку и огненную-лилию. Они отстранились друг от друга мучительно медленно, пока лишь только пальцы не задержались на кончике ее пояса. Но и его пришлось отпустить. С горькой улыбкой она уместилась на бизоне, воспользовавшись рукой, протянутой последним живым магом воздуха. Сидя в задней части седла, она посмотрела на него. Они еле уловимо помахали друг другу ладонями, после чего она отвернулась от него, и они взлетели.***
В дерево чайного подноса была запрессована лилия-панда. Глянцевый уплотнитель профессионально выполнял свою работу. Он прекрасно сохранил цветок без единого заметного износа. Он ценит вещи, которые служат долго. Ему также нравится практичность, ведь он собирает этот набор так часто, что каждый раз новые, свежие лилии-панды были бы неоправданным расходом. Он вновь болезненно потягивается; его осанка и активность, как правило, помогают не чувствовать последствия само-разрушительной работы за столом. Сегодня, однако, мужчина развалился на полу в попытке понять эксперименты Тоф с каллиграфией. Все уверяют его, что в этих каракулях есть смысл, но, возможно, они всего лишь издеваются. Зуко с нетерпением ждет, когда они снова встретятся, чтобы поспорить об этом всем вместе. До тех пор он отправит запрошенные Соккой отчеты о поломках буров, работающих на газовом топливе, в письменном виде.***
Аангу было очень тяжело без Катары. В день Солнцестояния аватар прибыл в Страну Огня один. Как только формальности были улажены, он обратил свой унылый взор на угрюмого Зуко. Пока свечи еще не потухли, он поспешил в жилое крыло: за ним по пятам следовали четыре мощных вихря ветра. Не успел маг огня захлопнуть дверь, как тот ворвался в его покои и плюхнулся на кровать, как на доску. Решение остаться Катара приняла сразу же, как только они прибыли в первый послевоенный городок Южного Племени Воды. Северные системы строительства пришли туда со своей техникой, и некоторые дома стали выглядеть уже грандиознее других. В последовавшей за этим драке она объявила о своем решении остаться и сыграть более значимую роль в развитии города. Молодой аватар едва сумел натянуть улыбку в знак поддержки. Неделю он наблюдал, как она обустраивается и воссоединяется с людьми, которых он почти не знал, и у него появилось чувство нужды. Аанг упомянул выражение ее лица, когда он оставил ее. Зуко попытался настроить свою внутреннюю Катару, заунывно напевая и неловко массируя лысую голову Аанга. Где-то в середине своего трещания, он спросил, а что по этому поводу думает Тоф. Аанг вскочил на ноги так резко, что Зуко было подумал, что случайно задел его брегму на черепе. Пока он ударялся в объяснения, планер был у него в руках, а сумки с росой, которые он решил взять с собой, собраны. Поспешив покинуть Юг, Тоф так и не забрала его из Гаолинга. Когда бизон скрылся за горизонтом, Зуко не смог сдержать смех, рвущийся из груди. Без подручного бизона под рукой встреча с Катарой стала непредсказуемым событием. Теперь, когда она путешествует с лодками и группами людей по определенному плану, они разминулись на несколько дней. Она может находиться на том же острове, что и он, а он все равно будет скучать по ней. Раз в несколько месяцев у него есть возможность выпить с ней чая, получить пару писем из леса и обсудить этот очень странный период, когда они вместе жили на Угольном острове, скрываясь от чужих глаз. Самой безопасной встречей были те самые две недели, которые они проводили на всё более непостоянных всемирных совещаниях. А Зуко все еще любит ее. Он полюбил ее в ее двадцатый День Рождения. Он полюбил ее, когда она решительно выиграла сходку водных магов в Северном Племени Воды. Он полюбил ее, когда заглянул в хижину целителей и увидел там вполне зрелую женщину, освоившую азы врачевания. Он полюбил ее, когда они с Тоф очищали реку от невидимого яда. Он полюбил ее во время ее короткого пребывания на посту Королевы Пиратов. Он полюбил ее, когда она встречалась с Хару. И полюбил ее еще больше, когда она порвала с ним. Он снова полюбил ее в тридцать лет. Он полюбил ее, когда она с помощью магии крови полностью избавила его от молниеносных шрамов, нанесенных Аангом. Он полюбил ее, когда она предложила исцелить его. Он полюбил ее, когда она поцеловала его после его отказа. Он полюбил ее, когда они с Азулой пытались стабилизировать его сердце с помощью управляемых разрядов. Он полюбил ее, когда она переступила через свои собственные принципы и приняла его после ошибки. И в ее сороковой год. Он полюбил ее, когда ее брат официально изменил методы использования топлива. Он полюбил ее, когда она вынудила Страну Огня уйти с ценового рынка на международный энергетический. Он полюбил ее, когда она каким-то невообразимым образом создала четвертое Водное Племя в его владениях. — У твоего народа есть Север, Юг и Туманное болото. Что еще вам нужно?! — Восток, — отвечает она, уверенная в своей правоте, не приведя еще ни единого аргумента. — Это ряд островов, соединенных водными путями. После яда, который твои предки вылили в эту землю, ее жители заслуживают отдельных целителей. Не надо больше взывать о помощи, когда становится слишком плохо! Источник нуждается в очистке. Этот народ призывает магов воды. Он любит ее, когда она говорит подобные вещи. Он любит ее, несмотря на то что у нее было целых два опасно-серьезных романа, которые ранили его сердце и вызвали жалость даже у Сокки. Любить ее легко, больно и стояще. Он сомневается в своем праве надеяться так сильно и так долго. И все же это побуждает его стать лучше: с шутками посмешнее и боевыми навыками посерьёзнее. — Зуко! — воскликнула она, стоя по колено в морской воде, спиной к воину Киоши, которую она так дерзко приморозила к песку. — Хватит быть таким безрассудным! Ты не можешь применить магию огня под водой. Все, что ты делаешь, это кипятишь то, в чем плаваешь! В ответ Зуко направляет ей в лицо струю воды, что служит отличным отвлекающим маневром для Тоф. С помощью одного лишь рывка в ее сторону более низкая женщина мгновенно выигрывает. Визг по поводу жульничества стоил того. Он любит ее ананасовый сок. Он терпит ее привычку прикладывать ухо к его сердцу, когда они обнимаются. Он обожает ее вопреки тому, как часто она тратит свое и без того ограниченное время в столице Народа Огня, играя в Пай-шо с его дядей. Он будет любить ее даже тогда, когда пройдут восемьдесят лет и ему придется представлять всем свою новую жену.***
На данный момент ему сорок шесть. Тридцать лет с его самыми преданными друзьями и самой большой любовью. Со всей своей историей и опытом, слившимися в этой церемонии в одно целое, он так и не научился (и, видимо, никогда не научится) выбирать чай. Дядя порекомендовал бы женьшеневый, но любимца этого святого человека, вероятно, не стоит использовать для такого сладостно-горького занятия. У него есть коробка со всевозможными видами чая, которую старик преподнёс ему в качестве подарка на захламлённом подносе. Тем не менее, здесь он в основном пьет лишь горячую воду. Потягивая теплую водицу, он наблюдает, как утки-черепахи ищут пищу. Он задается вопросом, на что надеялся его отец, стоя здесь, спиной к миру, лицом к тихому пруду в одиночестве. На слугу, который возбужденно доложит, что женщина, которую он прогнал, вернулась? — Зуко! Это было бы неплохо, но маловероятно. В любом случае, он может подождать еще немного. — Зуко! — повторно кричит Катара, выбегая к нему во двор и вырывая его из раздумий. Она здесь. Присутствует на самом постыдном мероприятии, в котором он только участвовал со времен проклятого Цветочного фестиваля Аанга. И вновь в его самом уязвимом положении, когда он пленён ею. Она была в очаровательном сочетании кожи, льняной ткани и цветов, которые носили переселенцы из Племени Воды. Должно быть, она приехала из деревни, не предупредив его, что находится в стране. Затем она появляется в саду, не сообщив ему, что находится во дворце. Такое впечатление, что эта страна забыла, кто ее правитель. — Спроси меня, как я тебя нашла. — Что? — Ни одного упоминания о чайном подносе не последовало, поэтому он решил не привлекать к нему внимания. — Ты нашла меня, потому что это мой дом. Уже причаливая, ты буквально находишься перед ним: смотришь вверх и бам! — дворец. Линии вдоль ее рта заставляют улыбку отражаться на всем ее лице. Она беззаботно машет рукой: — Ну же, давай, подыграй мне! Спроси меня, как я тебя нашла. — Катара. Каким таким невообразимым способом ты нашла меня, Лорда Огня, в столице? Ее глаза искрятся, когда она роется в поясе в поисках своего реквизита. Наконец, она достает его — компас военно-морского флота Страны Огня. — Я использовала этот компас! — Она ухмыляется этой тридцатилетней расплате. Зуко почтительно аплодирует ей, когда она кланяется. Она грациозно садится под деревом у пруда. Ее присутствие дает Зуко разрешение, в котором он нуждался, чтобы тоже наконец-то присесть. Теперь все по-другому. Его отец сидел здесь один, потому что прогонял всех. С ним же дело обстоит иначе: Катара уходит и возвращается сама. Это неожиданно, но не удивительно. На основе этого можно составить шаткий план. Мужчина со шрамом берет миску со сладостями и предлагает ей: — Сухофрукты? Она берет один наугад, затем лукаво задевает его предплечье своим и спрашивает: — Ты часто сюда приходишь? Он пожимает плечами. — Пару раз в неделю — не чаще. — На ответный вздох Катары он покраснел и перешел к обороне: — Это сад, за содержание которого платит мой народ! Я должен наслаждаться им как можно чаще. Она бурчит себе под нос и пытается снова: — Я просто хотела узнать, что такой парень, как ты, делает в таком месте, как это? — Я здесь живу. Это опять из-за компаса? Катара промычала и закинула горсть угощений в рот. Она задумчиво жует, ладонью поглаживая свою умопомрачительную прическу. Замысловатые косы, цветы и бусины в сочетании друг с другом превратились в столь высокохудожественное произведение искусства, что даже вызывали лёгкую головную боль. — Я пытаюсь быть милой. — Одинокий цветок выскальзывает из витиеватого переплёта волос и медленно лавирует на землю. На жалобный стон Катары он поднимает его и аккуратно заправляет за ухо. — Для такой, как ты, это никогда не было проблемой, — говорит он совершенно искренне. Ее лицо ласково светлеет от его слов. Они еще немного посидели под деревом, наслаждаясь легким бризом и оранжевым закатом. Его ухоженные ногти ритмично постукивают по блюдцу с желе. Краем глаза он замечает ее пристальный взгляд, устремленный на бурьян, растущий вдоль пруда. У него не хватило духу сказать ей, что черепах сегодня не было. Зуко придвигается ближе к ней. Отвлекаясь, он протягивает ей голубую миску с золотистым отблеском на кайме, подсказывая: — Возьми еще. Катара с усталостью в глазах берет желтый квадратик и кладет его в рот. Затем гримасничает. Он победоносно наклоняется к ней и произносит: — Почему у тебя такой наду… И она целует его. На мгновение он ошеломленно замер на месте, разжав челюсти. Годы, прожитые в уверенности, что их роман — это какая-то совсем далекая возможность, и вот она буквально повисла у него на губах. Со времен войны прошло достаточно много времени: у него не осталось рефлексов, чтобы как следует отреагировать на столь радикальную перемену. Он сидел — застывший и неуверенный, — пока она не прикусила его нижнюю губу. Женщина его мечты сидит в нетерпении, а он, словно недвижимость, находится в дураках. Как огонь в сезон засухи, Зуко целесообразностью движется навстречу. Со стоном он притягивает ее к себе, не представляя ей ни единого шанса на спасение. Ее прохладная рука обвилась вокруг его шеи, пока он сзади перебирал ее мягкие, такие предательски-соблазнительные волосы. Быстро отказавшись от идеи зарыться в них руками, он утягивает ее к себе на колени. Проводит языком по ее губам, ловя каждые вздох и содрогание. Он собирался заставить ее растаять в его руках. Он облизывал и посасывал ее губы. Немного погодя, она со всхлипом бессильно упала в его объятия. Лорд Зуко нежно приложил ладони по обе стороны ее лица и отдался ей. Он очнулся спустя некоторое время: солнце наконец-то село, и на его место пришла луна, отбрасывающая свой яркий белый свет. Под ним они выглядели идеальными, слегка испачканные травой и счастливые. В этом одном поцелуе заключалось самое значимое из возвращений домой. Глупый мужчина растратил свою жизнь, веря в хрупкую надежду на будущее и отчаянную потребности участвовать в ней. Государь сидел, радуясь своему счастью, в то время как умиротворенное лицо его леди превратилось в хмурое: — Из-за тебя наш первый поцелуй стал похож на вкус папайи. Он не позволил ей обратить это против него: — Ну, я уже довольно стар, так что ты первая все испортила. — Стар? Я не старая. Зуко, нам всего лишь сорок! — Как ты можешь так говорить, Катара? Шесть! Нам сорок шесть! — Ну и что?! М-м-м… ну и что с того? Ты просто не умеешь флиртовать, вот и всё! — сказав это, она кладет руку ему на грудь. — Я знаю, что не умею флиртовать! Зачем мне это нужно? Я из королевской семьи; я никогда не подхожу первым, наоборот: это ко мне подходят первому. Как я должен был понять все твои окольные вопросы? — Окольные вопросы — это и есть флирт! Не могу поверить, что ты сейчас ещё споришь со мной! Мы ведь только что поцеловались! — Это ты начала! — Женись на мне. — Хорошо! Теперь, я надеюсь, ты прекратишь разрушать наш романтический момент!***
Новейшая королевская шлюпка стояла в порту, готовая к абордажу. Она была высока и, когда её поспешно поднимали на борт и разбирали, казалась каким-то маленьким зверем. На палубе возвышались две мачты с пурпурными навесами для судоходства и временного проживания. Это был модернизированный быстроходный крейсер, полностью использующей в качестве топлива уголь после всех плачевных попыток шурина Повелителя Огня заменить его природный газ. Именно на этот корабль Повелитель Огня очень по-детски не пускал свою жену. Леди Народа Огня, как ни странно, умело "балансировала" между успокоением своего лорда и наблюдением за погрузкой на корабль. — Чей, пожалуйста, положи сумки Каи поверх моих, я не хочу помять кожу. — На хныканье Зуко она нежно поглаживает его по щеке. — Всего лишь несколько сумок для маленького, коротенького путешествия, — она ласково говорит. Дав соответствующие указания, Катара побежала помогать Чею с багажом. Будучи трудолюбивой и стремящейся всегда быть полезной, она никогда не сможет усидеть на месте и руководить издалека. Она относится к этим сумкам так же трепетно, как и к своей роли в мире. Целеустремленная и внимательная, она путешествует от суши к суше во имя Племени Воды, Народа Огня, женщин и иногда аватара. Такая глобальность совершенно противоположна сидячему — кабинетному образу жизни. Чаще всего она находится в дороге, но горы писем — это не то же самое, что телесный контакт. С этими мыслями Зуко порывается вперёд, чтобы снова взять ее за руку. До тех пор, пока меньшая ладошка не сжимает в кулачке кончик его длинного одеяния. Из движения вперед он изящно присаживается на колено и поворачивается лицом к маленькой принцессе. — Папочка? — Ее сияющие золотые глаза смотрят на него: расстроенные, но бесстрашные. Он чувствует приятное тепло в своей груди от того, с какой легкостью она ему доверяет. — Я думаю, будет лучше, если ты поедешь с нами в это путешествие. — Правда, дорогая? — Его руки ободряюще легли ей на плечи. — Тогда кто преклонится на помосте? Кто будет разбираться с муссонными наводнениями? — Он заговорщически шепчет ей на ухо: — И кто съест все персиковые пироги? — Чей знает все о муссонах. Может быть, даже больше, чем ты, — бросает она, словно дерзкий вызов. — Деревня учителя его брата восстанавливалась после ужасающего муссона! Он может взять на себя управление, а ты сможешь поехать с нами. Случайное упоминание интимных подробностей, которые его ребенок, похоже, носит в себе о своем личном сопровождающем, вдохновило его на размышления. Зуко улучает момент, чтобы рассмотреть их дочь. Она, безусловно, унаследовала способность своей матери побуждать людей рассказывать о своей жизни. Это, а также цвет лица и волосы, делают ее похожей на Катару. Ее глаза и полное отсутствие тактичности — единственный признак того, что Зуко вообще присутствовал в процессе её создания. К слову, по поводу отсутствия у нее тактичности: — А что, если случится что-то плохое, и что тогда? Ты будешь здесь говорить о дождях; мы же с мамой можем просто исчезнуть. Единственное безопасное решение, это, если ты будешь нас сопровождать. Везде. Он нежно обнимает своего вздорного ребенка, пока та не расслабляется. — Ты вернешься ко мне, целая и невредимая. А я буду ждать на этом причале каждый день, начиная с вашего самого оптимистичного и ближайшего времени прибытия. — Он крепко целует ее в лобик. — И знаешь почему? — Почему? — она обиженно фыркает. — Потому что я верю в нас. И у меня есть надежда, что, когда вы с мамой исчезнете из моего поля зрения, я увижу вас снова, — так просто отвечает он. Она корчит рожицы в искренней попытке понять, о чем он говорит. К сожалению, Кая — безбедный семилетний ребенок, и значение надежды мало что значит для того, кому нет надобности ставить на карту свое будущее. К счастью, Кая — защищённая семилетняя девочка, и значение надежды мало что значит для той, кому не нужно ставить на карту свое будущее. — Может, мы могли бы попробовать что-то еще, чтобы в случае чего помочь тебе найти своё местоположение и дорогу обратно? — уверенно начинает Зуко, едва сдерживая свое ликование. — Что-то, что помогло бы тебе почувствовать почву под ногами. Что-то, что направило бы тебя. Что-то, что сориентировало бы тебя?.. Когда Повелитель Огня нетерпеливо помахал рукой своей жене, ее угрюмое личико превратилось в нечто более похожее на недовольное. Эта эмоция сменяется выражением покорности, когда холодные руки ее матери, без умолку что-то бурчащую, аккуратно вкладывают старинный компас за ее пояс. Смирение превращается в скуку, когда она наблюдает, как мать организует погрузку, а отец вовсю следует за ней, как голодная полярная собака во время ужина. Скука перерастает в слезы, когда они крепко обнимаются на палубе, и папа через силу уходит, отдаляясь от них на целых полгода. Пока корабль уносится к горизонту, а вместе с ним и лицо его дочери, Повелитель Огня утешает себя мыслью, что в конце концов они вернутся к нему. Они приплывут обратно с новыми историями, свершениями и неудачами. Он умеет ждать. Его любовь никогда не была хрупкой.