Сборник драбблов Тобирама/Кагами

Кагами с трудом разлепил глаза и сел на постели. Голова раскалывалась, а во рту было так сухо, что, казалось, язык прилип к небу. Сфокусировать взгляд удалось не сразу. Комната медленно качалась, а предметы сливались в большие темные пятна. Кагами с силой потер лицо и пару раз зажмурился. Помогло слабо. — О, поглядите-ка, наконец проснулся наш герой-любовник, — раздался насмешливый голос Хирузена откуда-то сбоку. Кагами повернулся на звук и часто заморгал. Очертания сокомандника медленно приобретали краски и четкость. Тот сидел у стены и перебирал укладку поясной сумки. — Ты о чем? — собственный голос показался Кагами каким-то чужим и грубым. Нестерпимо хотелось пить. — Только не говори, что ничего не помнишь, — Сарутоби подозрительно уставился на него. — Мы были в идзакая, отмечали конец миссии, — Кагами зашарил рукой в рюкзаке в поисках фляги с водой. — И, кажется, я немного перебрал… — Ага, настолько немного, что начал приставать к Тобираме-сенсею, — хохотнул Хирузен, наблюдая за тем, как он жадно пьет. Кагами закашлялся, расплескивая воду повсюду и хватая ртом воздух. В голове судорожно проносились события прошлого вечера, но воспоминания были расплывчатыми, и, как бы он ни пытался ухватить их за хвост, они, словно юркие хорьки, разбегались во все стороны, оставляя после себя лишь новые приступы головной боли. — Ты врешь! — сердце то лихорадочно стучало, то резко ухало вниз. Кагами готов был прыгнуть вместе с ним и разбиться вдребезги, лишь бы происходящее оказалось сном. — Клянусь своим новым набором кунаев и коллекцией эро-гравюр! — Хирузен был оскорблен до глубины души, раз решил поклясться самым ценным. — Данзо, подтверди. Разбирающий свитки на своей кровати Данзо бросил на Кагами сочувственный взгляд и кивнул. — Тобирамы-сенсея не было с нами! — Да, он пришел позже и тут же подвергся домогательствам, — захихикал Сарутоби. Кагами обхватил голову руками и застонал. Какой же он идиот! — А… что я делал? — робко спросил он. Где-то в душе появилась крошечная надежда, что сенсей не воспринял его пьяный треп всерьез. — О-о-о, — многозначительно протянул Хирузен, откладывая оружие. — Ты вис у него на шее, кричал на весь кабак, что женишься на нем, а еще пытался поцеловать. Кагами беспомощно повернулся к Данзо, ища поддержки. Тот лишь опять молча кивнул, подтверждая слова Сару. Кагами обреченно уставился на свои руки. Уши и щеки горели от стыда, а единственным выходом из этой ситуации виделось ритуальное самоубийство, ведь только так он смог бы загладить свою вину перед сенсеем. Опозорил такого уважаемого человека на всю округу! Даже думать было страшно, как чувствовал себя Тобирама-сенсей после его пьяной выходки. В глазах предательски защипало. Чувство собственной никчемности захлестнуло с головой. Он изо всех сил старался быть достойным учеником, приносить пользу и очень гордился своей принадлежностью к команде самого Второго Хокаге. Теперь, конечно же, его с позором вышвырнут из отряда, а Тобирама-сенсей мысленно поставит напротив его имени краткую пометку «разочарование» и навсегда вычеркнет из своей жизни. Кагами до боли закусил губу, по щеке скатилась одинокая слезинка. Он очень тщательно скрывал свою любовь к сенсею, аккуратно лелея ее, лишь оставшись наедине с самим собой. Хоть эти чувства и были обречены навсегда остаться без ответа, они помогали Кагами не сдаваться и идти вперед. Грели промозглыми походными ночами, утешали в горести и делали мир ярче в радости. Кагами посвятил все свое существование этой любви и Сенджу Тобираме. А теперь он собственноручно все разрушил. На место паники и ненависти к себе пришла холодная решимость. Что ж, нужно нести ответственность за свои слова и действия до конца. Так их с самого детства учил Тобирама-сенсей. Возможно, придется уйти не только из команды, но и из деревни. Конечно, жалко будет оставить клан, но другого варианта нет. Первое время он может пожить у дальних родственников по линии матери. Те занимаются земледелием на границе Страны Огня. Поможет им с хозяйством, а потом подастся в свободные наемники. Сила шиноби пригодится всегда. Кагами кивнул своим мыслям, порывисто поднялся и направился к двери. Данзо и Хирузен переглянулись, уловив перемену в его настроении. — Эй, эй, ты куда? — обеспокоенно завозился Сару. — К сенсею, — бросил Кагами, уже выходя в общий коридор гостиницы. — Объясню ему все и извинюсь. — Учиха, стой! — Хирузен бросился за ним, но споткнулся о собственное снаряжение. — Подожди, тут не все так просто! Но Кагами его уже не слышал. Он решительно направлялся к комнате Второго, мысленно собирая остатки мужества в кулак. Перед нужной дверью он сделал глубокий вдох, постучал. Вышло чересчур громко. Кагами зажмурился и приказал себе успокоиться. С той стороны раздался приглушенный голос сенсея, приглашающий войти. Комната оказалась небольшой. Через распахнутое окно лился солнечный свет, причудливыми бликами отражаясь на пластинах синего доспеха, что аккуратно покоился на стуле, рядом стояла катана в ножнах. Тобирама-сенсей сидел за низким столиком и листал какой-то справочник. Вид у него был сосредоточенный. Кагами не стал терять времени и сразу же упал на колени, склоняясь в самом почтительном поклоне, на который только был способен. — Сенсей, прошу выслушать меня, — быстро заговорил он, от волнения проглатывая окончания слов. — Я не знаю, какими словами выразить мое сожаление о случившемся. Мое вчерашнее поведение недостойно не только шиноби Конохи, но и в первую очередь вашего ученика… — Кагами? — удивленный голос Тобирамы-сенсея заставил его вздрогнуть и сильнее вжаться лбом в татами. — Пожалуйста, не перебивайте! — выпалил он. — Я приношу свои глубочайшие извинения и готов понести любое наказание! Но я также хочу сказать… Кагами сглотнул подступивший к горлу ком и попытался унять дрожь в голосе. — Хочу сказать, что мои чувства — это не пьяный бред! Я действительно люблю вас, сенсей! Когда я вижу вас, на душе становится так хорошо. Я восхищаюсь вами и готов ради вас на все. Я… Я даже умереть ради вас готов, только прикажите! Горячие слезы хлынули из глаз, оставаясь темными пятнышками на полу. Кагами одновременно чувствовал огромное облегчение и страх. Он замер, боясь пошевелиться и уж тем более поднять взгляд. — Что за чушь ты несешь? — в голосе сенсея сквозило раздражение. — Встань немедленно и потрудись… — Тобирама-сенсей, не слушайте его! — в комнату с грохотом ввалились Хирузен и Данзо. — Мы решили над ним пошутить, а он, дурак, все не так понял! Кагами вздрогнул, будто его окатили ледяной водой, а потом для верности шарахнули Райтоном. Он медленно повернулся в сторону сокомандников, замерших на пороге в нелепой позе. — Пошутили? — губы не слушались, а язык словно онемел. Его резко бросило в жар, виски пронзила острая боль, сердце, кажется, и вовсе остановилось, к горлу подкатила тошнота. Перед глазами пошли черные пятна, а кончики пальцев укололи тысячи невидимых игл. Осознание случившегося накатывало неспешными волнами. Он только что признался в любви Тобираме-сенсею! — Пожалуйста, не выгоняйте его из команды, — робко подал голос Данзо. — За такие выходки впору выгнать вас, — усталый голос Второго долетал до Кагами будто через толстое пуховое одеяло. — По возвращении в Коноху две недели нарядов в карауле. Свободны. Сарутоби и Данзо облегченно выдохнули и попятились назад, словно раки, подавая Кагами какие-то сигналы. Он не обратил на них никакого внимания. После эмоциональной встряски на него нахлынула апатия. Хотелось просто провалиться сквозь землю от позора и больше никогда не показываться никому на глаза. — А ты перестань уже быть таким доверчивым, — вздохнул Тобирама-сенсей. — Простите… — прошептал Кагами. — Пожалуйста, забудьте все, что я вам сказал. — А говорил, серьезные чувства, — усмехнулся Второй. Кагами вздрогнул и встретился взглядом с учителем. — Как будто вам есть дело до них, — промямлил он. Этот разговор срочно нужно было прекращать и убираться восвояси. Он и так доставил столько неудобств своей выходкой. Но Кагами отчего-то медлил. — Это я уже сам решу, — недовольно цокнул языком Тобирама-сенсей. Взгляд его на мгновение стал теплее. Кагами пораженно замер. Показалось? — Иди и приведи себя в порядок, — сенсей как ни в чем не бывало вернулся к изучению своего справочника. — Выдвигаемся вечером. Кагами на ватных ногах выполз за дверь. Ему еще предстояло о многом подумать. Но впервые за долгое время он почувствовал, как в груди слабо шевельнулся пока еще крохотный росточек надежды.