***
Абифасдон пропустил тот момент, когда при звуках бархатного ангельского голоса в телефоне раздражение сменилось облегчением. Он бросит неизменное: «Чего тебе, дурачьё крылатое?», а руки дрожат от волнения, в голосе едва удаётся скрыть из ниоткуда нахлынувшую нежность. «Мир тебе и твоему дому, демон,» — мурлычет Альберт, и Абифасдону хочется швырнуть телефон в стену.***
Альберт выбивает всю дурь из демона так, что у того искры из глаз сыпятся, и, скорее всего (Абифасдон сам не видел, но почти уверен), звёздочки вокруг бошки кружатся, мультяшные такие. Ангел наносит удар за ударом до тех пор, пока демон не выбьется из сил, пока не признает себя поверженным в очередной раз. И Абифасдон переносит это решительно: его греет мысль, что вечером его ждёт вознаграждение в виде душевной беседы и чашки кофе за счёт Альберта. И за эту мысль он цепляется, как утопающий за спасительную соломинку. И его надежды всегда оправдываются. Ангел никогда не произносил слов «извини» или «прости», но каждый его жест сквозит такой заботой, на которую лишь ангелы способны. Тёплыми пальцами он поглаживает ободранные костяшки Абифасдона, и от боли не остаётся ни следа, а ранки затягиваются, превращаясь в едва заметные шрамы. И Абифасдон верит, что в такие моменты он глядит на Альберта с неприкрытым обожанием, если он вообще умеет так на кого-либо глядеть. А в аквамариново-голубых глазах ангела можно увидеть целую вселенную, если присмотреться. Можно увидеть бескрайнее небо, подёрнутое перистыми облаками, чистую воду океана в штиль и поле васильков в ясный день. В них плещется непоколебимая вера в людей, Бога и любовь. А ещё — сожаление и забота. За одну эту каплю заботы в спокойном океане ангельских глаз Абифасдон и сам готов душу продать кому угодно.***
«Чтоб ты сдох, чучело манерное,» — презрительно фыркает демон в телефон на прощание. «И тебе всех благ,» — раздаётся в ответ. Абифасдон зажмуривается, стискивает зубы до скрипа и боли в челюстях, потому что не может сказать в ответ искреннее «спасибо». Потому что это было бы смертным приговором и ему, и Альберту. Первое демона ничуть не остановило бы, но ежели от него завивит благополучие и жизнь заклятого врага, он будет притворяться столько, сколько потребуется. Хотя бы ради того, чтобы каждый рабочий день глубоко в тёмной демонической душе теплилась и мерцала тусклым огоньком надежда на ещё один вечер в кафе за чашкой кофе. Демон не знает, что с ними обоими происходит, является ли это неким этапом дружбы, зарождающейся влюблённостью или мучительной созависимостью, которую люди рекомендуют прорабатывать с психотерапевтом. Но одно Абифасдон знает точно — он окончательно и бесповоротно обезоружен.