Оставайся рядом

      Тишина. Спокойствие. Аккуратные ряды каменных плит возвышаются над землей, словно ряды солдат, ставших по команде «смирно». Если задуматься, то так это и было. Солдат не видно, это так, однако каждое каменное возвышение с высеченными именами хранило их души. Буквы на граните глубокие, четкие, с острыми краями. Если провести по ним пальцем, можно почувствовать прохладу и сырость знаков. Имена солдат выбиты не только на камне, но и на родственных душах людей, часто бродящих между тропинками по давно выученному пути к нужному возвышению. Кладбище было неприкосновенно. Вокруг давно построили новые строгие дома в несколько этажей, посадили газоны, пустили неуклюжие машины, иногда сильно пугая непривыкших жителей острова дьявольских отродий. Территорию вокруг памятника войне не трогали и не собирались. За ровными рядами из года в год ухаживали, возобновляли надписи, сажали цветы, выкапывали сорняки и расчищали дорожки. Они не должны забыть, они не забудут. Приятный ветерок прошелся по дорожкам, смахивая сухие листья в траву, покачнул свисающие длинные травинки и вихрем поднялся в небо, снова оставив солдат в тишине.       Осторожные шаги по ведущей вглубь рядов дорожке разбудили молчаливую осину, растущую между двумя камнями. Несколько людей медленно продвигались, не останавливаясь на лишние повороты, по территории прямо вглубь. Туда, где прибирались гораздо чаще, где ярче всего пестрели цветы на фоне серых плит, где сильнее чувствовался запах яблонь и ромашек, обнимающих этот дальний угол. В уголок ветеранов разведкорпуса. Тихо шуршала ткань зеленых форменных курток, перешептываясь с зеленой травой. Удары сапог о мелкий гравий дорожки тянулись за ними следом, оставляя ощущение присутствия и жизни, правда, ненадолго. Совсем чуть-чуть насладившись живым дыханием и ясными взглядами, могилы отпускали их, пропуская дальше. Дрожащие взгляды пробегают по именам, вбившимся в сердце еще десяток лет назад и отбивающим глухой болью где-то под ребрами. Глухая, она уже не так сильно давит на легкие, подступая комом к горлу. Глухая, смиренная и принятая. Ноги передвигаются медленнее по мере приближения к цели. Путаются мысли, завязываясь узелком на событиях того вечера, из-за которого они сейчас здесь находятся. Тишина протыкает солнечное сплетение, задевая ноющие нервы где-то внутри. И без того тихие шаги совсем пропадают в шелесте листьев от поднявшегося ветерка. Он колышет пряди волос, из-за чего те лезут в сощуренные глаза. Они остановились. Взгляд медленно потеплел, будто они смотрели не на холодную землю, а на прекрасный рассвет или берег бескрайнего моря. Легкая улыбка на тяжелом выдохе осветила лица, на которые легла тень внезапно вспомнившегося прошлого. Высокий светловолосый парень с острыми чертами лица присел на корточки, протягивая дрожащими пальцами букет полевых цветов. Незабудки, лютики и ромашки, именно те, которые она любила. Бегала по полю, на краю которого стояла казарма, и долго собирала, чтобы затем вернуться в темное, пропахшееся сталью и порохом, помещение, и поставить букет в стеклянную вазу, наполненную водой. Маленький лучик в поглощающей темноте. Цветы вздохнули и легли на утрамбованную почву в тени от надгробия. - Как ты, картофельная? Парень с короткой пепельной стрижкой опустился следом и уселся на траву, поджимая к себе колени. Склонив голову от солнца, он направил тревожный взгляд вниз. - Мы скучаем, Саш… - он запнулся, произнеся до боли родное сочетание букв. Много ли Саш есть на свете, но всего одна провела рядом с ними все самое трудное время, оберегая от нервных срывов, постоянной боли и темноты этого мира. Молчание на несколько минут снова обволокло сознание, позволяя напомнить себе, как выглядели карие глаза, отливающие солнцем, и каштановые пряди, мягко ложащиеся на лоб. Они всегда выбиты из хвоста, такие же смеющиеся, как и их владелица. - Представляешь, у Жана теперь сын, - парень улыбнулся, кидая мимолетный взгляд на друга, а затем вернул его обратно, - Веселый парнишка, но такой упрямый… весь в отца. На последнем Жан мотнул головой в сторону парня и хотел было что-то возразить, но, подумав, только фыркнул, переведя тему, - Хмг, Конни просто шутит, на самом деле он самый милый ребенок на земле. Ты бы не отставала от него, просила бы чаще оставлять его с тобой. Мы-то знаем, как ты детей любишь, - немного помолчав, он закончил, - И была бы лучшей тетей. - Верно говоришь. А ты знаешь, Парадиз уже почти отстроили, правда, три кольцевидных шрама все также украшают окрестности столицы, но, думаю, через еще десяток лет они пропадут, как и яркие воспоминания об этом ужасе. - Об ужасе. О тебе мы никогда не забудем, Саш, только оставайся с нами, хорошо?.. - Оставайся рядом, - тихо повторил просьбу товарища Конни, прислоняя ладонь к обжигающей холодом поверхности гранита. Сморгнув навернувшуюся влагу с уголков глаз, парни долго наперебой рассказывали про новые технологии, постройки, законы, недавно появившиеся крупные города. Про всех друзей, с которыми прошли по единственной дороге, ведущей к выживанию, среди горящего обрушившегося мира. Про все, все, что она не смогла увидеть своими глазами, но так бы хотела. - Саш, ты только не расстраивайся, что другие не пришли. Мы их не предупредили, мы хотели… ну… втроем. Как раньше, помнишь? Как в кадетке, как на берегу моря, как… как после экспедиции…       Слова оборвались. Конни всхлипнул, сжимая зубы до скрипа в челюстях, и моргнул, стараясь не потерять расплывающийся в слезах мир. Жан закусил губу с внутренней стороны, чтобы сдержать рваные выдохи. Взгляд карих глаз с теплым родным огоньком в глубине согрел светлые макушки близких людей. Тонкие пальцы легли на два дрожащих плеча, оставляя мимолетное прикосновение, но прошли сквозь ткань, расплываясь в воздухе. Девушка зажмурилась, озаряя любящей улыбкой два скучающих сердца. Колыхнулись темные пряди вслед вновь подувшему ветру и пропали. Они открыли глаза. Плитка. Земля, букет цветов. Тень от надгробия вытянулась вслед закатному солнцу. Темнели строгие буквы: «Саша Браус. 834-854». Оставайся рядом…