Эльфийские традиции и драконья находчивость

      В силу многовековых традиций, уходящих корнями во времена первых королей, прикосновение к ушам у эльфов считалось чрезвычайно неприличным. Поэтому о том, что у него это эрогенная зона, Ботар-эль узнал только на второй сотне лет жизни, когда страстный кудрявый юноша задался целью изучить их языком так досконально, как будто хотел получить слепок. О том, что он может издавать такие громкие протяжные стоны, Ботар-эль узнал в тот же день. Как и о том, что может переспать с кем-то, едва познакомившись.       Нет, вы не подумайте, Ботар-эль не был ханжой, но королевское происхождение предполагало некоторые стандарты поведения, так что узнавал имя партнёра он обычно до секса, а не утром после оного. Было в этом златовласом юноше что-то, что для подобных экспериментов высокородному эльфийскому капитану не понадобилось ни капли гномьего эля. И наутро это всё не оказалось наваждением, гибкий обнажённый всё-ещё-незнакомец обнаружился в постели под боком. Улыбаясь так открыто и солнечно, что Ботар-эль сразу почувствовал себя тысячелетним, тот представился: — Я Гилтиас. Но для тебя Гил. — Ботар-эль. — Надеюсь, ты обойдёшься без вежливых сожалений и извинений, потому что я бы повторил. Прямо сейчас.       Чтобы откинуть одеяло и оседлать бёдра такого же обнажённого, как он сам, Ботар-эля у Гилтиаса ушло не больше мгновения. Ещё через одно эльф был уже втянут в головокружительный поцелуй. И не то чтобы Ботар-эль возражал. И говорить мужчине, с которым он ощутил самый яркий оргазм в жизни, что трогать уши — это неприлично, Ботар-эль не собирался. Какие уж тут приличия?       В это утро Ботар-эль узнал, что может кончить, не дотрагиваясь до члена, если ласкать его уши, на которых Гилтиас, казалось, помешался. Юркий язык описывал контур, забирался внутрь, зубы едва прикусывали хрящ, а губы… Волшебные мягкие губы сжимали острые кончики, юноша посасывал их, заговорщически улыбаясь. При всей своей внешней молодости, он был удивительно раскрепощённым в сексуальном плане. Через день, когда они наконец-то выбрались из постели, Гилтиас рассказал, что является бессмертным золотым драконом вдвое старше эльфийского капитана. Отношения развивались как никогда стремительно.       Ещё через несколько дней они лежали на поляне в ближайшем лесу — наконец-то одетый Ботар-эль и Гилтиас в своём драконьем обличье. Под полуденным солнцем чешуя нагрелась, и облокотившийся о драконий бок разомлевший эльф поглаживал тёплое золото. Наступало время расставаться – отдых заканчивался, а они никак не могли наговориться. Ботар-эль не знал собеседника интереснее Гилтиаса: бессмертный и мудрый, как эльф, но при этом не потерявший жажды к жизни и любовь ко всему новому, тот воплощал все достоинства, которые Ботар-эль ценил в партнёрах. — О чём ты задумался? — дракон положил свою морду совсем близко, но это не пугало, ведь Гилтиасу хотелось доверять в любом облике. — Не хочу расставаться, — честно признал Ботар-эль, — мы знакомы несколько дней, а кажется, что полжизни.       До Гилтиаса Ботар-эль не знал никого, перед кем хотелось бы открыть свои чувства. Кроме, может быть, сестры. — Мы скоро встретимся. У меня для тебя подарок есть, чтобы не забыл своего дракона, — в зверином облике голос Гилтиаса звучал чуть ниже, но было столько же модуляций, сколько и в человеческом, поэтому Ботар-эль без труда мог различить грусть.       Дракон указал хвостом на сумку, лежащую неподалёку от груды одежды, в которую он был облачён ранее. Внутри легко отыскался свёрток с серьгами. Украшения были простыми золотыми кольцами, но по текстуре и на ощупь неуловимо напоминали драконью чешую. — Это?.. — Серьги, да. Позволь? — Ботар-эль даже не заметил, как дракон превратился в кудрявого юношу, опять обнажённого, и подошёл вплотную, протягивая руки в желании помочь примерить подарок.       Ах да, Гилтиас же не эльф. Дело в том, что для них серьги имели сакральное значение: украшения дарились на вступление в юношеский возраст, совершеннолетие и помолвку. И откуда об этих традициях знать дракону?       Ботар-эль поколебался мгновение, снял свои – совершеннолетние – серьги и повернулся к Гилтиасу. Тот был неожиданно серьёзным и лишь слегка погладил кончики ушей, закрепив на них новые украшения. Да, пускай они не были помолвочными, но носить на себе частицу своего дракона Ботар-эль не отказался бы и за лучший лук из королевской сокровищницы. — Спасибо, — прошептал эльф, касаясь-целуя Гилтиаса. А ответное «люблю» Ботар-элю, наверное, послышалось, ведь от волнения кровь шумела в ушах и сердце стучало слишком сильно.

***

— Когда ты успел жениться, сын? — возвращаться к рабочим делам после такого насыщенного отдыха Ботар-элю и так не хотелось, а уж отвечать на вопросы матери о несостоявшейся помолвке он бы предпочёл примерно никогда. «Выйти замуж», — чуть не брякнул в ответ Ботар-эль, но вовремя сдержался. — Nana, я не женился. Эти украшения – подарок друга, он не знаком с традициями нашего народа. А не принять было бы оскорблением, не хотел обидеть его. — Близкий друг, наверное, — за вежливой улыбкой эльфийки скрывалось слишком много сомнения, однако правила приличия призывали не задавать слишком много личных вопросов. Ещё одни правила эльфов, о которой, к счастью, Гилтиас не имел ни малейшего понятия.       Подобные вопросы и поздравления с помолвкой звучали впоследствии ещё не раз и не два. Кому-то Ботар-эль отвечал кратко и сухо, на кого-то просто смотрел свысока и молча проходил мимо, но ещё несколько лун после возвращения в родную Энию его сопровождали перешёптывания и сплетни. Сплетни Ботар-элю давно были не в новинку, конечно, но жизнь они не облегчали. Бывало вечерами он сидел на балконных перилах, глядя в глубокое синее небо, и признавался самому себе, что скучает по золотому дракону. Серьги будто хранили тепло того солнечного дня перед их разлукой, и эльф не уставал их касаться, ни на секунду не забывая счастливое вместе. Ботар-эль слишком быстро привык к Гилтиасу.

***

      В следующий раз Ботар-эль встретил Гилтиаса только весной, когда его военный отряд послали сопровождать торговый караван на Ксентарон. Дракон беззвучно подошёл к лагерю, пока эльфийский капитан отдыхал в подлеске на небольшом отдалении. — Я планирую похитить тебя. — Гил, — Ботар-эль сдержанно улыбнулся, но тут же оказался притянутым более эмоциональным мужчиной в объятия. — Поскольку мы не виделись с лета, я планирую похитить тебя и любить без перерывов.       Золотистые кудри, открытая улыбка — Гилтиас был таким родным, что Ботар-эль невольно задержал дыхание, стремясь закрепить это ощущение, и не сразу осознал, что сказал ему дракон. — Что? — И у тебя есть два варианта, — как ни в чём ни бывало продолжил Гилтиас, — предупредить свой отряд, взять вещи, оружие и полететь добровольно. Или же быть похищенным насильно.       Хотя эмоции и бушевали внутри эльфа, а в голове билось учащённым пульсом «Гилтиас», его разум остался ясным — бросить отряд на произвол судьбы он не мог. — Каравану до врат всего день пути, пролетая мимо дороги, я не увидел ничего опасного, — Гилтиас уговорил бы и мёртвого, и уж тем более того, кто сам хотел быть убеждённым.       Ботар-эль предупредил своего подручного, в ответ услышал клятвенные заверения в боеспособности отряда без капитана и лишь после этого дал себя похитить. Ничего не поменялось: Гилтиас всё ещё толкал Ботар-эля на удивительно безрассудные для него поступки.       Лететь на драконе было как в детском сне, когда ты полностью свободен и можешь покорить весь мир. Лететь на возлюбленном драконе было как во взрослом сне, когда ты можешь добиться всего, о чём только мечтаешь, наяву. Ветер свистел в ушах, разговаривать было невозможно, Ботар-эль обвил шею Гилтиаса руками и бездумно наслаждался моментом, оставив тревоги и заботы позади. Они наконец-то были вместе.       В юношеские годы Ботар-эль часто задумывался о том, как поймёт, что перед ним тот самый, единственный. Взрослея, Ботар-эль уже об этом не задумывался, наслаждаясь редкими партнёрами и недолгими связями. А с Гилтиасом даже сомнений не возникло. Это определённо был он.       Приземлились они уже почти в ночи у уединённого домика на отроге горного хребта. Аккуратно ссадив эльфа на землю, Гилтиас стремительно перевоплотился в человека и вовлёк Ботар-эля в поцелуй страстный и пламенный. — Я так скучал! — горячо прошептал Гилтиас и, не давая ответить, принялся ласкать языком уши, вызывая у эльфа короткие стоны. О, от этого он возбуждался как сорокалетний. — Ты носишь мой подарок! — Да, и мне приходилось каждому эльфу в королевстве объяснять, что это не помолвочные серьги, — со смешком ответил Ботар-эль, с наслаждением путая пальцы в золотистых кудрях. — В смысле, не помолвочные? Если бы я не хотел, чтобы ты стал моим супругом, я бы подарил что-то другое, — смешинки в глазах юноши можно было разглядеть даже в неверном свете ксентаронских лун. — Ах ты! — от такой наглости эльф на секунду лишился слов и в отместку весьма ощутимо дёрнул Гилтиаса за волосы. — Ты всё сразу продумал? — Ну-у-у не сразу... Но день на второй, наверное. За четыреста лет жизни я не встречал ещё никого, с кем было настолько притягательно и общаться, и заниматься любовью. — Выходит, это наша первая брачная ночь? — в голосе Ботар-эля звучала возвышенная торжественность. — Первая брачная ночь!       И Гилтиас, судя по всему, не планировал больше терять ни мгновения на разговоры. Его руки были везде. Он одновременно раздевал Ботар-эля, ласкал шею и уши и тянул в дом, в спальню. Упали на постель они одновременно, целуясь и заново изучая руками тела друг друга. Ботар-элю хотелось вспомнить текстуру кожи, обрисовать языком все изгибы, впитать губами ритм сердца своего возлюбленного. Ботар-эль ласкал его невыносимо долго, возбуждаясь от стонов Гилтиаса и его гибкого стана. Ботар-эль растягивал его неторопливо, выпивая в поцелуе звуки вожделения. Ботар-эль проникал в него несдержанно, с каждым толчком наращивая ритм.       Ботар-эль придерживал Гилтиаса за бёдра и лишь после особенно просительного стона обхватил его член, доводя до оргазма. Прекрасного зрелища хватило, чтобы через пару движений и эльф достиг пика. Не выходя из Гилтиаса, удерживая их обоих в прежнем положении, Ботар-эль замер на несколько мгновений, любуясь бессмертным всесильным существом, стонавшим под ним ещё недавно: растрёпанные кудри прилипли к вспотевшему лбу, живот заливало масло и капли семени. Гилтиас был прекрасен. Встать и обтереть себя и возлюбленного было необходимым, но после этого у Ботар-эля хватило сил только лечь и притянуть Гилтиаса в кольцо своих рук. — Люблю тебя, — выдыхая, прошептал Гилтиас. — Люблю тебя, herven, — в тон ему ответил Ботар-эль, укрывая смеющегося мужчину одеялом. Завтра начиналась новая жизнь.