Удели мне времени.

—Доён... Утро начинается не с пустой холодной кровати, что была в жизни Кима последние 3 года, а теплого тела рядом и его хриплого стона на черезчур звонкий будильник. Морозный ноябрь, депрессивно застоявшиеся опавшие листья на внешнем подоконнике, вьющиеся ветки у окна непонятного деревца и освещающая улочку одинокая, ещё не ушедшая луна. Пять утра. —Будильник звонит шестой раз, почему ты его выключаешь?,-на что младший тревожно распахивает глаза и ощущая холодок от сдёргнутого одеяла, ёжится с последующим вопросом. —Чего ты так пугаешь, Хён, сейчас ведь суббота? Суббота—их некий семейный день. Следует волнующая тишина в буквально секунд пять, пока один из пробудившихся переваривает потерянность во времени и текущий день недели. Элементарное "Ах, да?", а за ним Доёновское "ложись уже" и тот с тяжким выдохом, недоверчиво, окунается в общую постель, кладя тяжёлую руку на бедро юноше. Погружает обоих в полуспящее состояние. —Тебе пора сделать паузу на работе, тебе уже в выходные кажется, что пора составлять отчёты. Совсем с ума сошел... —Все нормально. Кофе мне помогает. —Какое кофе!? Сказать честно, Доён не выносит как его парня терзает работа. Тот встаёт в половину пятого утра, делает домашние дела до семи, идёт в университет к восьми и возвращается в половину десятого вечера, вновь отодвигая стул письменного стола, топясь в очередных бумажках. Это заставляет старшего вздрагивать как тот возвращается с ночной смены поста охраны, а в комнате Юно ещё горит желтый свет настольной лампы. Хоть и оба парня относятся серьезно к обязанностям, старший разделяет дела куда лояльнее и занимается по профессии только на рабочем месте, выполняя все поручения вовремя, отправляется на вахту чуть раньше чем нужно. Что насчёт Донёна, он выезжает на другое место, на непрерывную неделю, раз в два месяца, а так его стандартные пять дней в неделю, идут как по маслу, в которых случайные смены начальник выдаёт—он отрабатывает беспрекословно, из-за чего считается лучшим в отделе. Можно сказать, что он тоже загружен. Мыслями. Как же неустанно скучает по его парню. А как возвращаясь домой... Ему и остаётся лишь грустить в дефиците внимания, другому напитки-закуски приносить, да приобнимая бормотать лелеющее: —"Джехёни... Как долго ты ещё-",-а прерывает его всегда безразличное: —"Не знаю, долго, сделай мне ещё одно кофе. Давай американо." Поэтому от слов кофе, работа—у Доёна, кажется, скоро выработается рвотный рефлекс. —Кофе скоро погубит тебя, идиот. —До, слушай... —Пожалуйста, возьми этот грёбаный выходной. Я не требую посередине недели. Хотя бы на воскресенье, а то ты и этот день весь в делах. —Мне много чего нужно сделать.. —Удели мне времени. Джехён лишь охает и бурно вскидывает брови, переезжая того своей рассудительной речью. —Мы не раз говорили об этом. Думаешь, я рискну карьерой и всем своим трудом, чтобы отдохнуть денёк?? Не веди себя как детсадовец, потерпи до новогодних праздников, что за вынос мозга с утра, мы же договаривались... —Ладно-ладно... Проехали.,-на отвали шипит брюнет и отворачивается, словно последний обиженка от соседа на другой бок, не хотя выслушивать типичные лекции насколько Дже вкладывается, старается, что стоит на кону и всякую подобную умственную белиберду. Ким Доён—душа отношений, что всегда хочет ласкаться со второй половинкой дни и ночи напролёт. Джехён же, понимает его, но всерьёз почему-то, не додумывается воспринимать. Лишь действует поверхностно, чтобы удовлетворить Ёна, словно дразня играясь, слепо бросая пургу в глаза, мол "дальше—больше", но это на самом деле не так. За поцелуй в губы с утра, чмок в лоб на ночь и вечерний жаркий секс (что Джехён начинает в офисном костюме у плиты и с непримечательных объятий со спины, шёпота в шею) в субботу, Ким словно очищается, отбрасывает до следующего дня все загоны. Юн знает это и успешно пользуется подобным приёмом. Жаль, приставучесть его домашнего секретаря нарастает с остатком, и скоро затопит его вместе со слезами от сжирающих лишних мыслей, о любовниках, если долги не разгрести. Младший обречённо вздыхает, решая исправить это здесь и сейчас. —Доён, милый... —Мм?... Он больше ничего не делает, кроме как накрывает губами ласково его левое ухо. А Ким внутри чертыхается и с лёгкостью, словно так и должно быть, внутренне терпя изо всех сил, прощает, принимая вид такого извинения, лишь бы тот уделил ему внимания. В ответ непонимающий, но тихий смешок и рука, что обвивает Джехёновскую, утягивая игриво к лицу юноши напротив. После мирный чмок по сухожилиям. И ещё один. И ещё. Зеленый свет на нечто большее? —Джехён, пять утра... Может ещё поспим?,-на самом деле тот неохотно, из вежливости в улыбке переспрашивает, ощущая, как тот скользнул вниз губами, переворачивая его на спину неспешно. А сверху доносится такое мерзкое: -"У тебя сегодня нет смены, удели мне времени~",-а следом пробуждающий, глубокий поцелуй, что становится самым нежным и одновременно морозным за всю их совместную жизнь. Постель затягивает их обоих в тягучие, тёплые, вечные, словно болото, объятья. Доён будет барахтаться изо всей мочи в эмоциях в надежде обрести счастье и покой, пока Джехён своими манипуляциями послужит той самой гирей неминуемой смерти.