Достойное применение

Ему правда следовало ожидать, что у него будет нож. Хару знал, что преступник был опасным и отчаянным, но когда они с Камбэ загнали его в угол, Хару ожидал, что парень сдастся или, по крайней мере, уступит, когда Камбэ сунет ему под нос стопку денег. Но, учитывая, что в него уже и стреляли, и били по лицу, и сбрасывали с моста (причём не один раз), и всё это всего лишь за последние полгода с момента знакомства с Камбэ Дайске, Хару правда, правда должен был ожидать нож. Он упал на колени, как только преступник выронил своё оружие и сбежал, Камбэ следом за ним. Хару ничего не видел из-за того, что всё плыло перед глазами, но он знал, что Дайске обо всём позаботится. В данный момент Хару находился в близком контакте с асфальтом, изо всех сил стараясь остаться в сознании. Ему хотя бы повезло, что несмотря на то, что он ощущал, как кровь (к его ужасу, очень большое количество крови, вытекающей очень быстро) насквозь пропитывала его одежду, из-за оцепенения он почти не чувствовал боли. После лежания на земле на протяжении, как ему это показалось, часов, хотя на самом деле пары минут, Хару наконец услышал быстрые шаги и как кто-то склонился над ним. Что-то коснулось его бока, и его живот взорвался внезапной болью. Если поначалу ножевое ранение ощущалось онемевшим, то сейчас так точно больше не казалось. Хару резко вдохнул, инстинктивно сворачиваясь от боли, но тут же закричал, когда это движение заставило его внутренности сжаться в агонии. Рука твёрдо ухватилась за его плечо, чтобы удержать его на месте, и Хару глазами скользнул выше по этой руке до плеча, до шеи, пока наконец не встретил тяжёлый взгляд своего напарника. Миллиардер прижимал к его ране кусок ткани, и только позднее до Хару дошло, что это был его пиджак, порванный без всяких сожалений и колебаний, когда Дайске не мог придумать ничего другого, чтобы остановить кровотечение. Губы Камбэ двигались, пытаясь что-то ему сказать, но весь мир звучал так, будто Хару находился под толщей воды, и его веки становились всё тяжелее. Он едва ощутил, как Камбэ направил его собственную ладонь к ране, чтобы он сам прижимал к ней ткань. Краем уха он уловил «прижимай» и попытался подчиниться. Хару простонал, крепко зажмуриваясь, пытаясь сосредоточить усилия на том, чтобы прижать кровавый кусок ткани к ране. Не получалось… В глазах мутнело сильнее и сильнее, всё начинало угасать- Вжух. Хару резко распахивает глаза, когда что-то хлёстко ударяет его по щеке, странно знакомый металлический запах наполняет ноздри. И внезапно мир вокруг вновь приобретает резкость, он слышит своё собственное тяжёлое дыхание, пока осознание того, что Камбэ сейчас сделал, отрезвляет его, наполняя возмущённой яростью. — Ты- Ты сейчас ударил меня пачкой денег?! Камбэ окидывает его тяжёлым взглядом сверху вниз, совершенно не обращая внимания на ворох банкнот номиналом в 10.000 йен, теперь раскиданных вокруг. Ветер уже начал сдувать их, и Хару мог только тупо пялиться на то, как кучу денег — эквивалентную миллиону йен, судя по количеству банкнот — разносит по всей улице. Он резко перевёл раздражённый взгляд на Камбэ, пока тот в свою очередь был упорно сосредоточен на его ране, а не на том факте, что миллион йен, которым он только что врезал ему по лицу, уносит ветром, как обычный мусор. — Попрошу заметить, что если ты сейчас будешь злиться, то кровотечение усилится. А я тут пытаюсь оставить как можно больше крови внутри твоего тела. Не усложняйте мою работу, инспектор Като, — спокойно произносит Камбэ, и если бы Хару мог двигаться, то тут же ударил бы придурка. — Неужели. Тебе. Всегда. Надо. Быть. Таким. Драматичным, — шипит он на миллиардера, который в ответ лишь одаривает его взглядом, говорящим, что он вовсе не раскаивается. — Ты мог просто дать мне нормальную пощёчину, чтобы привести меня в чувство! Ты вообще осознаешь, что сейчас буквально впустую выкинул хренову кучу денег, просто чтобы- — Деньги ведь выполнили свою задачу? Ты в сознании, и, что важнее, ты разговариваешь, — голос Камбэ перебил его твёрдо, как стальные тиски вокруг горла. — Так что это было не впустую. И так и будет, пока ты остаёшься со мной, Хару, — только использование его имени наконец донесло до Хару насколько сейчас на самом деле взволнован Дайске, хотя вряд ли тот намеревался это показывать. Хару замолкает, рассматривая напряжённое выражение лица Дайске, но прежде чем он успевает прийти к какому-то заключению, миллиардер вскидывает на него голову, выгнув бровь. — Я же сказал тебе продолжать разговаривать. Если есть что-то, на что ты бы очень хотел пожаловаться, то сейчас самое время, всё равно в данный момент я никуда отсюда не денусь, — его тон был надменным, но в нём пряталась скрытая паника, и это же виделось в глубокой морщинке между бровей. — Я… Эй, — произносит Хару и кладёт ладонь поверх рук Дайске, которые тот прижимает к его ране. Они дрожат. Что-то не так во всей этой ситуации, потому что Хару не может припомнить ни один раз, когда его напарник так сильно за него переживал. Даже когда он потерял сознание в его поместье после выстрела в ногу. Тогда он просто спокойно вызвал скорую, сказав Сузуэ остановить кровотечение. Хару требуется ещё немного времени, чтобы вспомнить, что Дайске наблюдал, как его собственная мама была убита ножом. Осознание — словно удар лезвия в живот (и Хару теперь точно знает как именно это ощущается). Ему особо нечего сказать, чтобы это не звучало как предсмертные слова, либо как ложь. Так что Хару решает отвлечь Камбэ хоть чем-то: — Скорая уже в пути? — Будет здесь примерно через три минуты. — О. Уже скоро, — произносит Хару и закрывает глаза. Его снова приводит в чувство хлёсткий удар по щеке, и он открывает глаза, на этот раз лишь молча глянув на напарника. По крайней мере, на этот раз он ударил его рукой. — Не засыпай, идиот. Любой, кто говорил, что три минуты это совсем не долго, явно никогда не отсчитывал секунды до начала своего любимого сериала или, в случае Хару, не ждал прибытия скорой помощи, истекая кровью на тротуаре. Хару пытается повернуться на бок и получает за это лишь укол острой боли. Из горла вырывается мучительный скулёж. — Больно, — стонет он. — Не преувеличивайте, инспектор, это едва ли царапина, — усмехается Камбэ. И это звучит просто неограниченно лицемерно, когда исходит от человека, который меняет понятие «преувеличивать» каждый божий день, как минимум за счёт количества денег, которое он каждую секунду спускает как воду. Ха. Неограниченно лицемерно. Понятно, да? Камбэ странно косится на него, и Хару осознаёт, что сказал это вслух. Это… наверное, не очень хорошо. Сознательная часть его мозга подсказывает, что дело в запоздавшем болевом шоке, но он едва улавливает это, пока цвета перед глазами начинают кружиться и смешиваться. Из-за этого лицо Камбэ становится похожим на какую-то абстрактную картину, но даже так он просто до смешного неотразим. — Ты слишком много болтаешь. Ой, он и это сказал вслух, да? Неловко. Дайске смотрит на часы, выглядя ещё более взволнованным, чем Хару когда-либо видел. — Не волнуйся, я буду в порядке, — произносит Хару, но на самом деле получается что-то вроде «не влнуйс, я бду в прядке», так что ему, наверное, не особо удалось его утешить, судя по выражению лица Камбэ. Его зрение начинает угасать, и Хару думает, что, может быть, было бы лучше уже наконец замолчать и уснуть, раз уж что бы он не сказал заставляет Дайске переживать только сильнее. С выдохом он закрывает глаза, слыша только звук приближающихся сирен и паникующий голос Дайске, зовущего его по имени.

***

— Я задолжал тебе пиджак, — это первое, что говорит Хару, когда приходит в себя достаточно, чтобы вспомнить, что произошло. Камбэ скептически смотрит на него из кресла рядом с больничной койкой Хару. Похоже, что он спал в этом же костюме. Кровавые пятна покрывали рукава его рубашки, а пряди волос растрепались из привычной укладки. — Не бери в голову, — наконец отвечает он после паузы, в которой явно читалось «Ты что, идиот?» — Я серьёзно! — настаивает Хару, виноватым жестом указывая на свой живот. — Он испорчен из-за меня. Камбэ приподнимает одну бровь. — Это пиджак от Армани за восемьсот тысяч йен, — говорит он сухим тоном. — Оу, — сдаётся Хару. — Я…эм… заплачу за химчистку в таком случае. У его удивлению, Камбэ лишь мягко усмехается. — Мне кажется, он уже не в том состоянии, чтобы отдавать его в химчистку, инспектор. Как я и сказал, не берите в голову. Между ними повисает тишина. Хару пальцами начинает дёргать торчащую из одеяла ниточку. — Мне стоит поблагодарить тебя за спасение моей жизни, — наконец неловко оживает Хару. Дайске откидывается назад в своём кресле, скрещивая руки на груди и приподнимая брови. — Я жду. — Да не словами, придурок! — восклицает Хару. — Я подумал, что мог бы… пригласить тебя на ужин или типа того, — смущённо бормочет он, продолжая пальцами мять одеяло. — Но не в твои эти роскошные рестораны и всё такое… Я не знаю, может это и глупая идея, — заканчивает он с тяжёлым вздохом, наконец расстроенно выпуская из рук уголок одеяла. Не надо было вообще ничего предлагать. С чего бы Камбэ захотел с ним куда-то идти? Дайске всё ещё смотрит на него как на сумасшедшего, но затем он выпрямляется в своём кресле, подвигаясь чуть ближе. Всё, что он может сказать, лишь простое: — Если ты настаиваешь. Но только если мы будет ужинать у тебя дома. Считай это компенсацией за пиджак. — У меня дома? — теперь очередь Хару смотреть на Камбэ как на умалишённого. — С чего это вдруг ты хочешь поужинать у меня дома? — Я могу заплатить за еду в любом ресторане мира, — объясняет Дайске, — но никакая сумма денег не заставит тебя готовить для меня, если ты сам этого не захочешь. Мне кажется, потеря одного пиджака от Армани более чем того стоит. Может быть дело в том, как Камбэ сейчас выглядит. Неидеальный и неопрятный, но настолько искренний, каким не был никогда. Возможно это заставляет Хару поверить ему, как бы глупо это ни звучало. И может быть именно это заставляет Хару потянуться вперёд в этот самый момент, пока он в больничной койке, а Камбэ рядом с ним, и поцеловать своего напарника в губы. Не было ни секунды слабого удивления, которого он ожидал. Губы Дайске двигаются и прижимаются в ответ в ту же секунду. Яростный и отзывчивый, будто он всё это время только и ждал, что Хару потянется к нему. Он крадёт его дыхание так же просто, как нашёл дорогу в жизнь Хару. Когда он отстраняется, на его лице самодовольное выражение. Хару недовольно хмурится, несмотря на очевидный румянец на щеках. Вот же несносный баран. Камбэ проводит языком по губам, ухмылка медленно расползается на лице. — Я могу принимать это за приглашение на свидание, инспектор? — Необязательно строить такую самодовольную морду, раздражающий ты ублюдок. Да, у нас свидание.