Пронесутся годы в серпантине жизни нашей, Пролетим по ним, как-будто мы колибри. Мы когда-то непременно станем старше, Но пока закружим, словно вихри. С головой мы окунёмся в тёплый омут, Пальцев дрожь, твои прикосновения… Я к тебе по небосводу голубому, Чтоб застыть на век в наших мгновениях… Абрикосов сладкий привкус на губах, К сердцу путь привёл с тобой нас млечный. Мы друг к другу в свете дня, или впотьмах… Чтобы вместе лишь делить нам бесконечность.
☀️
Знакомые горько-пряные трюфели с кусочками абрикосов оставляют обволакивающее послевкусие и навевают воспоминания, что откликаются в душе сладким теплом. Ароматные конфеты с хрустящими золотыми искрами служат некой отправной точкой, заставляя вновь окунуться с головой в летнее приключение, запомнившееся надолго. Говорят, у запахов самая сильная память. А ещё у вкусов — Тэхён в этом уверен на все сто. — Где ты нашёл их? — удивляется Ким, пережёвывая уже третий ароматный трюфель. — Я давно не видел в продаже. — Где нашёл — там уже нет, — улыбается Чонгук. — Я купил семь коробок. Всё, что было в магазине. — Удивительно, — качает головой Тэхён, — не думал, что когда-то снова смогу насладиться этим вкусом. — А что ещё ты не думал? — Чон двигает персикового цвета коробочку поближе к Киму. — Не предполагал, что ты до сих пор о них помнишь. — Я не мог забыть, Тэхён. — Чонгук берёт руку любимого в свои, подносит её к губам и целует. — Я помню каждую секунду, каждый миг жизни с тобой, каждый твой поступок, взгляд, эмоцию… Я давно полностью растворился в тебе. Ты ведь сам всё знаешь. — Знаю! — Тэхён улыбается шоколадным ртом, а Чон смеётся и вытирает его уголки губ салфеткой. — Я люблю тебя, Чон Чонгук. — И я. — В глазах собеседника звёзды, кометы, квазары… — Infinitamente.*☀️
flashback
Самолёт, приземлившийся в международном аэропорту имени Федерико Феллини, выпускает из своих белоснежных стен туристов, что тут же рассыпаются и спешат вдохнуть тёплый южный воздух, отправиться к берегу Адриатического моря, увидеть тех, по кому скучали… У каждого из пассажиров свои заботы, радости, трудности… Такова жизнь, она, будто лоскут ткани, на котором разные линии прошиты цветными нитками. Алыми, лимонными, янтарными, травяными, бирюзовыми, лиловыми, васильковыми, амарантовыми, пурпурными… Где-то мелькают чёрные стежки, а где-то белые — именно такой цвет сейчас в жизни Тэхёна и Чонгука, что с остальными туристами высыпают на улицу. — Даже не верится! — Чонгук круглыми глазами смотрит на здание аэропорта, что остаётся позади, пока такси несёт их по нужному адресу. — Неужели мы сделали это, Тэхён? Неужели свободны… — Свободны! — Тэхён разворачивает лицо Чонгука к себе, целует в носик, который он морщит. Щекотно. — Нас больше никто не достанет, Гуки. Никто. — Главное, чтобы ты меня всегда доставал, — посмеивается Чон. — Я даже не против слушать твой храп по ночам. — Я никогда не храпел, — обижается Ким. — Чего ты такое себе придумал? — Каждую ночь храпишь, — спорит Гук. — Но я почти привык. Правда. Чонгук действительно готов привыкнуть к любым особенностям и привычкам человека, что сейчас крепко держит его руку, что заполнил собой каждую клеточку внутри, что отзывается в груди песнями диковинных птиц, а ещё сладкой патокой, текущей по венам. Чонгук так давно ждал этого момента, так сильно хотел сбежать, унести ноги прочь из родного небольшого городка в Южной Корее, где все и всё настроено против них, против их отношений. — Я соберу деньги, а ты учись, — сказал пару лет назад Тэхён, когда они отмечали первые полгода отношений. Чону тогда только стукнуло семнадцать, а Киму — на год больше. — Ни о чём не переживай, главное — занимайся учёбой. — Я тоже пойду работать, хён, — ответил Чон, потому что всегда считал, что над отношениями нужно работать обоим, как и над возможностью переезда в другую страну. — Так будет правильно. Тэхён долго сопротивлялся, хотел, чтобы младший полноценно посвятил себя учёбе, а не засыпал на парах после ночной смены грузчиком на мясокомбинате, но Чонгук был непреклонен. Так они и стали копить деньги. Отказывая себе в любого рода развлечениях, питаясь тем, чем придётся, не покупая друг другу подарков, не выезжая за пределы города… Два года не пролетели, как этого бы хотелось обоим, они тянулись, вились длинным серпантином вокруг бесконечных проблем в виде родственников, болезней от переутомления, нервных срывов в моменты, когда находило отчаяние и казалось, что всё тщетно… Гомофобные семьи не приняли отношения парней, узнав о которых, выгнали из дома. Тэхён с Чонгуком поселились в небольшом семейном общежитии, где на кухне водились большие рыжие тараканы, в уборной не работал сливной бачок, а в душевой — примерно двести пятьдесят дней из триста шестидесяти пяти не было горячей воды. Возвращаясь домой после учёбы и работы, не оставалось сил ни на что, а потому было плевать на облупившиеся стены и крикливых соседей за стенкой, что ругались круглые сутки напролёт. Хотелось немного отдыха, а ещё любви, согревающей холодными зимними ночами и оживляющей после знойного летнего дня. Тэхёну кажется, что Чон был в его жизни всегда. Что он шёл рядом с ним невидимой тенью, был привязан к нему красной нитью, слышал его зов, когда в моменты отчаяния Ким часами наблюдал за звёздным небом, будто высматривая там свою любовь. А Чонгук… Чонгуку не кажется, он уверен, что подсознательно знал Тэхёна ещё до их знакомства, потому что тот в первый же день отозвался в душе особой сказочной мелодией, осветившей окружающую тьму. Гук превратился в белого лебедя, плывущего на волнах заботы и нежности, исходящей от того, чьё имя теперь глубоко внутри. Глубоко и навечно. День за днём, месяц за месяцем… Труды принесли результаты, и вот пара, накопив необходимое количество денег, не сказав ни слова родственникам и друзьям, улетела из Кореи, приземлившись в Сан-Марино, в одном из самых маленьких и древних государств на земле, окружённом со всех сторон территориями Италии, а ещё палящим солнцем, что ослепляет и припекает макушки. — Интересно, тётушка не забыла о нашем приезде? — рассуждает Чонгук, пока такси мчит их по узким улочкам столицы уютной европейской страны. Парни рассматривают в открытое окно машины каменные дома под черепичными крышами, нарядные площади и средневековые достопримечательности, которыми богат город. — Надеюсь, она помнит, что я писал ей в последнем письме. За городом, практически на берегу Адриатического моря, живёт родная тётя Чонгука, что переехала в Европу более тридцати лет назад. Она отправилась в Италию по работе, долгое время трудилась врачом в Риме, но в итоге осела в окрестностях Сан-Марино, купив домик на побережье. Женщина одинока, а ещё она очень любит своего племянника и всегда зовёт его в гости, а лучше — на постоянное место жительства. Чон написал ей несколько месяцев назад, когда они с Тэхёном планировали переезд, потому что неимоверно хотели сбежать из родной страны из-за давления общества… Тётя ответила, что всегда ждёт его вместе с Тэхёном в гости — она единственная из родственников, кто адекватно отнёсся к выбору Гука. Машина, выехав из города, быстро мчит по трассе, пока счётчик наматывает километры, а парни любуются видом за окном: широкие золотые пляжи, что раскинулись на длинные расстояния, радуют глаз, а воздух… Он здесь особенный, насыщенный, наполненный самыми разнообразными оттенками. Сладкий, пропахший ягодами и фруктами; солёный, отдающий морем; пряный, доносящийся с рыбных рынков, где торговцы продают только выловленные морепродукты; плотный, забивающий ноздри и лёгкие запахами, что несутся с причала, где пришвартованы лодки и торговые судна. — Приехали! — сообщает таксист, и парни, расплатившись, выходят из автомобиля. — Как красиво, ох… — выдыхает Чонгук, он домик тётушки видел только на фотокарточке, которую она присылала на позапрошлое Рождество. — В жизни даже лучше! — Так всегда, — говорит Тэхён, с интересом рассматривая дом. Бирюзовый, с белыми рамами, тёмно-зелёной деревянной дверью и трубой на крыше, из которой валит пушистый дым. Он практически сливается с морем, соревнуясь в яркости цвета. На всю жизнь парни запомнили это чистое чувство свободы, этот момент, когда они, держав в руках лишь два чемодана, стояли на пороге дома тётушки Чон Чанми, что тут же встретила их с распростёртыми объятиями, приняв обоих. Женщина выделила им гостевую комнатку с сизо-голубыми стенами, белым постельным бельём, огромной картиной с изображением дома у моря, плетёной корзиной для белья и ночником с бежевым абажуром, что вечерами дарит тёплый свет. На кухне, где парни провели множество вечеров, которую они тоже запомнили навсегда, всё было так уютно и по-домашнему, что хотелось трудиться больше и больше, чтобы когда-нибудь обязательно создать своё гнёздышко с таким же интерьером в стиле прованс, с серо-голубыми тумбочками, дубовыми столешницами, и цветами. Большим обилием цветов, которое всегда так сильно любила Чон Чанми. — Ребята, не хотите съездить в Чинкве-Терре? — спрашивает Чанми в один из вечеров, когда Тэхён и Чонгук, приехав с работы, на которую удалось устроиться, пьют лимонный чай с шоколадно-абрикосовыми трюфелями. — Говорят, там будет большой концерт, да и вы ещё не бывали в этом регионе Италии! За полгода, что Тэхён с Чонгуком проживают у тётушки Чанми, они успели полностью объездить Сан-Марино и исколесить добрую часть Италии, но в Чинкве-Терре, что раскинулся на побережье Генуэзского залива, ещё не бывали. — Посмо́трите Риомаджоре с его замком на вершине скалы, Манаролу с её виноградниками и оливковыми деревьями, средневековое сокровище — Вернаццу, ну и наконец Монтерессо, о котором слагали поэмы многие итальянские поэты! — расписывает Чанми, пока парни, обнявшись, слушают внимательно. — Возьмите выходные на работе и отправляйтесь в это небольшое путешествие, — продолжает женщина, — жизнь одна! Проживите же её достойно! — Пожалуй, это хорошая идея, — соглашается Тэхён. — Думаю, я смогу договориться на работе. — Я тоже, — поддерживает Гук. — А что за концерт? Кто выступает? — Сейчас лето — самое время фестивалей, но я слышала, что в этот раз приедет сам Эрос Рамазотти. — Чанми блаженно прикрывает глаза и складывает ладошки одну к другой. — Я была на его концерте, потрясающий исполнитель! — Серьёзно? — округляет глаза Чонгук, ведь он и сам обожает этого певца, а песни давно заслушаны до дыр. — Тогда мы точно едем. Решено. Тэхён с Чонгуком, конечно же, солидарен. Им обоим необходим отдых, ведь работая практически без выходных, устроившись в местный ресторанчик официантом и помощником повара, они порядком вымотались. — Тогда выезжайте послезавтра, — подсказывает тётушка, — я соберу вам с собой еду, а машину арендуйте, это нынче стоит сущие копейки! Так и получается. Парни, арендовав старенький, но исправно работающий автомобиль ярко-аквамаринового цвета, и прихватив с собой приготовленные Чанми закуски из цукини, ветчины, рикотты, белой фасоли с табаско и вяленых помидоров с базиликом, отправляются в путь. Направляясь в национальный парк, они проезжают небольшие итальянские деревеньки, где покупают печёные каштаны в бумажных конусовидных свёртках, похожие на сладковатый и рассыпчатый молодой картофель, а ещё бутылки с виноградным соком домашнего производства, который оказывается ароматным и не похожим ни на один напиток из всех, что парням когда-либо доводилось попробовать. — Знаешь, мне кажется, мы проживаем лучшие годы нашей жизни… — Чонгук, находясь на переднем пассажирском сидении, добавляет громкость в стареньком шипящем радио и настраивает его на нужную волну. — Знаешь, мне кажется, рядом с тобой — каждый год моей жизни — лучший. — Тэхён, внимательно следя за дорогой, отпивает виноградный сок, пока за окном мелькают кипарисы, растущие вдоль Адриатического побережья, и ветряные мельницы. Чонгук улыбается, кивает одобрительно, а потом подпевает знакомую обоим песню певца, на чей концерт они мчатся. Хотел бы я суметь запомнить тебя таким, С этой улыбкой, пылающей любовью, Как будто ты нашёл укрытие От солнечного удара. Знаешь, я бы хотел суметь запомнить тебя, Как по-настоящему важную историю. Тэхён кивает головой в такт, постукивает пальцами по рулю и подпевает на припеве. Он тоже… Тоже, как исполнитель, так сильно хочет запомнить Чонгука таким! Наполненным любовью, счастьем, душевным теплом, которое расплывается в груди сладким соком и отдаёт ароматами печёных каштанов… — Иногда мне кажется, что я сплю, — делится Чонгук, когда композиция заканчивается, а радиоведущий рассказывает какие-то факты из биографии музыканта. — Что проснусь, а всё это — видение, мираж, бутафория… Что нет никакого Сан-Марино и Италии, что нет дома тётушки Чанми, а ещё тебя, Тэхён. Тебя. Это — самое страшное. — Драгоценный… — Тэхён тянется рукой к щеке Гука. — Я есть, слышишь. И дом есть, и тётушка, и море… Веришь мне? — Да, — тихо проговаривает Чон. — Скажи, как ты думаешь, можно ли всю жизнь прожить счастливо? Избежать чёрных полос на пути, а каждую цветную делать взлётной? — Думаю, так идеально бывает как раз таки во снах, — честно отвечает Ким. — Но можешь мне поверить, я буду рядом на любой из полос. На этой, или другой… На взлётной, или той, с которой мы вместе покатимся кубарем. Я буду рядом, Гуки, буду рядом до тех пор, пока на нас не обрушится небо. — Пусть оно не обрушится долго, как можно дольше, — шепчет Чонгук, наблюдая за вьющимися тёмными волосами Тэхёна, развевающимися на ветру, что сквозит в машине. — Пусть наши дни будут полны мгновений безмятежного покоя… И Тэхён с ним согласен. Чонгук для него — глоток свежего воздуха, или же бескрайний океан, в который он ныряет с головой. Чонгук — тот, с кем хочется не только засыпать, но и просыпаться. Очень. Хочется считать звёзды в августовском небе; лечить простуду, ворча и помогая измерить температуру; спешить на ночной сеанс в кинотеатре после тяжёлой рабочей смены, а опаздывая, поторапливать друг друга и баловаться, бросаясь попкорном; слушать новые песни и писать дрожащими пальцами стихи, посвящая каждую буковку лишь одному; плеваться, когда, окунувшись в море, в глаза попадает солёная вода и заботливо протягивать бутылку с пресной, чтобы выполоскать всю соль, от которой надоело щуриться; выводить на теле узоры, соединяя родинки и превращая их в персональные созвездия; путешествовать, исколесить весь мир, покорить горные вершины, карабкаясь на них, оставляя на руках и коленях царапины; защищать его, как волки защищают свою стаю, если понадобится… Хочется гореть, но никогда не сгорать. А ещё навсегда оставаться с живыми крылатыми сердцами, пришив их друг к другу блестящими нитями… Хочется быть. Быть друг у друга, и этого достаточно. Более чем. — Когда-нибудь, получив пенсию, я куплю кило твоих любимых абрикосов, а ещё два билета на какой-нибудь глупый молодёжный фильм в кинотеатре, — вслух мечтает Чонгук. — Мы вместе не поймём ничего из происходящего на экране, ведь к тому времени отстанем от жизни, а потом пойдём съедим по две порции сливового мороженого в кафе неподалёку. — И по порции карамельного с кедровыми орешками! — Тэхён поднимает указательный палец вверх. — И по порции карамельного с кедровыми орешками, — улыбается Гук. — Я тоже буду баловать тебя со своей пенсии, — обещает Ким. — Принесу для тебя букет осенних пышных астр и браслет из натурального янтаря. А потом мы заберёмся на крышу своего дома, чтобы всю ночь наблюдать за серебряным диском луны, а утром — встретить розовый рассвет. — И будем пить из термоса твой любимый зелёный чай с грейпфрутом и мармеладками, — добавляет Чонгук. — И будем пить из термоса мой любимый зелёный чай с грейпфрутом и мармеладками, — соглашается Тэхён. Суждено ли сбыться этим мечтам? Суждено ли пронести любовь через всю жизнь, постоянно разжигая огонь в одном на двоих огромном трепетном сердце? Кто знает… Человек никогда не может заглянуть в будущее, только если оно совсем близко — за поворотом, как в этот момент. — Кажется, почти приехали, — сообщает Тэхён, свернув с трассы на узкую дорогу, по бокам которой растут вечнозелёные деревья оливы. — Манарола во всей красе! Весь день парни колесят по национальному парку, от которого получают массу эмоций и незабываемых впечатлений. Они, оставив машину в Манароле, по пешеходной дорожке отправляются в городок Риомаджоре, что раскинулся в провинции Специя в Лигурии. Дорога любви — так называется этот маршрут, проложенный на скалах над морем на высоте четырёхсот метров. Романтический путь парни проходят, обнявшись и наблюдая за лучами предзакатного солнца, что пронзает яркими стрелами, утопающими в воде, облака… — Я уже привык жить у моря, хён, — говорит Чонгук, заглядывая в глаза, — но оно не перестаёт удивлять… Не перестаёт вдохновлять своей красотой и эстетикой… — Как и ты. — М? — Как и ты меня, Чони. — Тэхён засматривается на губы цвета роз, а потом целует, едва касаясь, будто Чонгук — хрупкий цветок, с котором необходимо быть осторожным. Так оно и есть. — Ты тоже не перестаёшь удивлять и вдохновлять меня. И никогда не перестанешь. — Обещаешь? — Гук, остановившись на краю обрыва, обнимает Тэхёна за шею и пристально смотрит в чёрные омуты-магниты. — Клянусь. Парни ещё долго вышагивают по городу, раскинутому на живописных скалах. Он пестрит яркими разноцветными постройками: красными, жёлтыми, зелёными, голубыми, а ещё такими же цветастыми лодками у побережья. Тэхён и Чонгук дают этому месту своё название — Город Радужных Домов, ведь здесь всё так волшебно, и ощущение — будто прогуливаешься вдоль самой настоящей радуги, с которой несколько улочек стекают к морю, а старинные дома и отсутствие машин — придают особую атмосферу. Решив подкрепиться перед вечерним концертом, они заглядывают в живописное кафе с открытой террасой и видом на море. В заведении подают лосося, запечённого с картофелем и оливками; форель с пармезаном и тимьяном; салат из перцев и жареного халуми; креветки в горгонзоле; рагу из тунца; конвертики из баклажанов; тирамису с малиной и мятой; флорентийское печенье; бискотти с миндалём; лимончелло; безалкогольную сангрию с персиками, грушами, лимонами, апельсинами и виноградом… У парней буквально глаза разбегаются, но приветливый официант, хорошо говорящий по-английски, ведь итальянский у туристов ещё хромает, помогает сориентироваться, а после приносит огромный заказ, после которого Тэхён с Чонгуком с трудом выползают из-за стола. — Мама дорогая, если мы будем так объедаться в этой Италии, я растолстею… — бормочет себе под нос Чонгук. — Ты перестанешь меня любить, если я перестану пролазить в дверной проём? — Не перестану, — смеётся Ким, — но я помогу тебе сбросить лишний вес, — подмигивая. — Мне нравится такой подход, — ухмыляется Чон. — А сколько уже времени? — спохватившись. — Время отрываться! — Тэхён смотрит на наручные часы. — Концерт через час! Отыскав по карте место проведения мероприятия, что пройдёт под открытым небом, они покупают по бутылке воды, ведь вечерний зной не даёт забыть о себе, а после — занимают места поближе к сцене, чтобы получше разглядеть артиста и насладиться любимыми композициями. Певца встречают овациями, зрители гудят, хлопают, не веря своим глазам, а музыкант, по-доброму поприветствовав гостей, начинает концерт с той самой «Un'Emozione Per Sempre», что играла сегодня по радио, когда Тэхён с Чонгуком мчали на машине вдоль моря. Некоторые возлюбленные дарят друг другу Чувство навсегда. Мгновения, которые оставляют Такие вот впечатления в памяти, Некоторые возлюбленные оставляют Песню на века, Слова, которые остаются навечно В сердцах людей, В сердцах людей… Чонгук, в какой-то момент прослезившись, подпевает, достаёт специально приобретённую зажигалку, которой плавно ведёт по воздуху, подняв руку. Песни сменяются одна за другой. На каких-то парни энергично танцуют, а на романтичных медленных композициях — стоят, обнявшись. Когда начинается «Parla con me» — любимая песня обоих, Тэхён приглашает Чонгука на медленный танец. Завтрашний день, который ты увидел, Как и твоё будущее, Тебе видятся штормящим морем, Я знаю, тебя это пугает, Но я не верю в это, так как По крайней мере одна мечта У тебя в кармане есть. — Ты — моя мечта, — шепчет Чонгук, прижимаясь к мягкой щеке Тэхёна, пока они кружат в танце возле самой сцены, над которой летают чайки. — И она уже сбылась… — Тэхён нежно целует в висок, нежно и бережно, а ещё оглаживает младшего по спине, тепло улыбаясь. Поговори со мной, расскажи о себе, Я выслушаю тебя. Хочу лучше понять то беспокойство, Что внутри тебя. Поговори со мной, по крайней мере попытайся, Я не буду тебя судить, Так как даже если ошибка есть, Нельзя лишь себя в ней винить. Поговори со мной. — Обещай, что всегда будешь говорить со мной, Чонгук… Обещай… — умоляет Тэхён, носом зарываясь в гладких блестящих волосах, пахнущих виноградом. — Обещаю. — Чон поднимает на Кима влажные глаза, чтобы запечатлеть этот искренний момент в своей душе, чтобы запомнить его до конца своих дней, чтобы действительно сдержать данное обещание, и всегда говорить. Говорить, обсуждать любые волнующие вопросы, доверять ему, как никому и никогда… — Я так сильно люблю тебя, Ким Тэхён. И Тэхён отвечает. Раньше, до встречи с Чонгуком он и подумать не мог, что его сердце огромное и живое, что оно может быть окутано теплом от тлеющих внутри угольков, которые разжигает самое светлое чувство. Тэхён отвечает, что тоже любит. Так, как никого не любил в прошлом, настоящем, будущем. Чон — действительно тот, с кем хочется навсегда, это не просто слова, это истина. Концерт заканчивается. Люди, счастливые и наполненные эмоциями, потихоньку расходятся по своим домам и временным жилищам, а Тэхён с Чонгуком бредут в сторону гостиницы, в которой сегодня решили остановиться. Они, обнявшись, спускаются к морю, медленно вышагивают по Городу Радужных Домов, с интересом разглядывая причудливые дома, а потом и лодки, что стоят на берегу. — Идём со мной. — Тэхён вдруг ускоряет шаг и тянет Чонгука за руку, а тот, хоть и не понимает, но поддаётся. — Скорее! — Что случилось? — волнуется Гук. — Куда?.. Тэхён? — Идём, — повторяет Ким, переходя на бег, но не выпуская руку Чона из своей. Его волосы развеваются, свободная футболка колышется, пока он, отбросив все лишние мысли, находясь в моменте, бежит навстречу беззаботному ветру. Тэхён оборачивается в какой-то момент, улыбается, сверкая белоснежными зубами, а Чонгук… Чонгук влюбляется заново. — Так… Кажется, то, что нужно! — Ким озирается по сторонам, а потом забирается в одну из лодок, окрашенную в ярко-голубой, что стоит у самой кромки воды, и тянет за собой Чона. — Иди ко мне. — Тэхён? Да ты что… — Чону не дают договорить, закрывая его рот жгучим поцелуем, а руками тут же ныряя под футболку, пока младший неосознанно издаёт тихий стон. — Красивый, такой красивый, — шепчет Тэхён, целуя мочку, пока Чон, прикрыв глаза, отбрасывает голову назад. — Я так зависим от тебя, Чони, я так тебя хочу… — С ума сошёл, — лепечет Чонгук, но сам не понимает, как оказывается в горизонтальном положении. — Ох, Тэхён… Ким, постелив под спину Чону свою же футболку, стягивает с него одежду, попутно оставляя на нежной коже следы от зубов и алые метки. На фоне плещется море, а волны, бьющиеся о скалы, становятся невольными свидетелями любви. Настоящей, искренней, чистой. В воздухе пахнет цветками олеандра, аромат которых разносится по всему побережью, он приятный, но очень опасный. Смертоносный. Говорят, жертвы, заманенные красотой и запахом чудесного цветка, попадают в смертельный плен, и Тэхён, вспомнив об этом, шепчет Чонгуку, что он уже в плену. Добровольном. — Стоит лишь попробовать олеандр — тут же умрёшь, — тихо рассказывает Тэхён, пока Чонгук, замерев, принимает в себя уже два пальца, смазанные в геле, что пара всегда носит с собой, ведь занятия любовью на природе, да и вообще в публичных местах, — для них не в новинку. — Но мне не грозит это, Чони… Я давным-давно погибаю в тебе, и даже не собираюсь выбираться… — Зачем же ты погибаешь? — с придыханием проговаривает Чонгук, когда Ким, отбросив в сторону шорты, входит. — Я хочу быть твоим спасением, а не погибелью, хён… — Если разжечь костёр из листьев и ветвей этого цветка — человек тут же отравится и умрёт, — продолжает рассказ Тэхён, вдыхая сладкий аромат, что так идеально сочетается с запахом кожи обоих. — Ты — мой личный олеандр, Чони, мой личный яд, моя зависимость, моё рабство и повиновение… Каждое прикосновение горит на теле раскалённым оловом, что вступает в химическую реакцию с кожей, обжигает, плавит, сводит с ума от удовольствия… Тэхён ускоряет движения, а Чонгука ведёт… Он старается насадиться сам, тянется руками, обнимает за шею, а перед глазами — ночное небо с рассыпанными жемчужными звёздами… Чонгук, глядя на небосвод, вспоминает всё, что осталось в прошлом. Родителей, которые, вышвырнув из дома сумку со скромными вещами, сыпали в спину проклятия, а ещё были уверены, что их «непутёвый» сын ничего не добьётся. Одноклассников, которые, узнав об ориентации Гука, однажды чуть не насмерть забили его камнями… Спас директор школы, что выезжал из ворот учебного заведения, он растащил малолетних преступников, а потом на руках отнёс в машину, чтобы отвезти в больницу, где над Чоном несколько часов корпели хирурги, собирая его по частям. Тэхён же никогда не забудет, как он по звонку того самого директора прибежал в больницу, как увидел его окровавленного, в синяках, ссадинах, с переломанной рукой и коленом… Он в тот же день дал обещание самому себе, что сделает всё. Всё, чтобы покинуть эту страну, чтобы сбежать, укрыться… Чтобы уберечь своё сокровище. Становясь единым целым под этим небом Италии, срастаясь костьми, душами, каждой молекулой, их обоих переполняет гордость. Они смогли, сумели! Прошли через все трудности, неизменно шагая к своей мечте, и теперь их точно ничто не сможет потревожить. Здесь, в этой стране, что открыта к любым отношениям, что готова принять всех и каждого, они действительно наконец чувствуют себя безопасно. — Пожалуйста, — скулит Чон, сильнее окольцовывая шею Тэхёна, притягивая его в себе. — Ещё немного… От резких движений раскачивается лодка, и парни рискуют быть пойманными какими-нибудь заплутавшими рыбаками, а ещё пара любопытных чаек, что присели на край лодки, взмахивают крыльями от очередного толчка и хриплых звуков. Тэхён, развернув Чона под удобным углом, тихо скулит, ощущая приближающуюся разрядку, он попадает по чувствительной точке, от чего младшего пронзает разрядом молнии, их волосы сбились, по вискам стекают капли пота, а сердца, кажется, выпрыгнут, чтобы унестись в открытое море… — Хён… Ким целует разомлевшего Чонгука, целует мягко и аккуратно, желая растянуть момент, тайно мечтая навсегда остаться в этой лодке, обосноваться, чтобы ранним утром встречать вместе пёстрый рассвет, чтобы водить ладонями по бархату кожи, чтобы смотреть в глаза. В родные глаза, в которых искорки, похожие на абрикосовое солнце, или на те самые трюфели с жёлтыми ароматными хрустинками. В глаза, которые никогда не постареют…☀️
end flashback
— Где ты нашёл их? — удивляется Ким, пережёвывая уже третий ароматный трюфель. — Я давно не видел в продаже. — Где нашёл — там уже нет, — улыбается Чонгук. — Я купил семь коробок. Всё, что было в магазине. — Удивительно, — качает головой Тэхён, — не думал, что когда-то снова смогу насладиться этим вкусом. — А что ещё ты не думал? — Чон двигает персикового цвета коробочку поближе к Киму. — Не предполагал, что ты до сих пор о них помнишь. — Я не мог забыть, Тэхён. — Чонгук берёт руку любимого в свои, подносит её к губам и целует. — Я помню каждую секунду, каждый миг жизни с тобой, каждый твой поступок, взгляд, эмоцию… Я давно полностью растворился в тебе. Ты ведь сам всё знаешь. — Знаю! — Тэхён улыбается шоколадным ртом, а Чон смеётся и вытирает его уголки губ салфеткой. — Я люблю тебя, Чон Чонгук. — И я. — В глазах собеседника звёзды, кометы, квазары… — Infinitamente.* Чонгук снова целует руку Тэхёна. Сухую, с тысячами линий-морщинок… А Ким ответно заглядывает в родные глаза, в которых искорки, похожие на абрикосовое солнце, или на те самые трюфели с жёлтыми ароматными хрустинками. В глаза, которые не постарели. — Сегодня праздник, забыл? — кряхтит Чонгук, поднимаясь со стула, чтобы разлить чай по чашкам. — Напомни число, — просит Тэхён, медленно разворачиваясь в сторону настенного календаря. — Число… — бормочет Чон. — Сегодня ровно пятьдесят лет, как мы уехали из Кореи. — Точно! — хлопает себя по лбу Ким. — Ровно пятьдесят. А чувство, будто пару лет прошло… — Не преувеличивай. — Чон возвращается к столу с чашками, в которых зелёный чай с грейпфрутом и мармеладками. — Лет двадцать точно ощущается. Но не пятьдесят, конечно, не пятьдесят. — В следующем году твой юбилей, — вспоминает Ким. — Семьдесят лет. — А в этом — твой! — отвечает Чон. — Что ты хочешь на день рождения? Я куплю для тебя это с ближайшей пенсии. — Ты сам знаешь, что свой самый главный подарок я отхватил несколько десятков лет назад, в тот день, когда ты согласился стать моим мужем, — посмеивается Тэхён. — Старый дуралей, — смеётся в ответ Чонгук. — Всё взаимно, хён. — Хён? — У Кима брови ползут вверх. — Ты давно меня так не называл! — А теперь буду! — Чонгук чуть краснеет и поправляет седые волосы, прихорашиваясь. — Я ведь моложе, не забывай! — Я не настолько стар, чтобы приписывать мне проблемы с памятью, — ворчит Тэхён. — А подарок… Я хочу в кино на какой-нибудь глупый молодёжный фильм, Чон. — А потом мы можем съесть по две порции сливового мороженого в кафе неподалёку, — предлагают в ответ. — И по порции карамельного с кедровыми орешками! — добавляет Тэхён. — И по порции карамельного с кедровыми орешками! — соглашается Чонгук. Жизнь — удивительная штука. Она любит рисковых, а ещё тех, кто верит в чудо и не боится шагать ему, чуду, навстречу. Однажды бросив всё и переехав из родной страны в Сан-Марино, Тэхён с Чонгуком сумели остаться счастливыми на всю свою жизнь. Они, прожив в стране тридцать лет, получили гражданство, потому теперь являются официальными жителями. А до этого, когда им было около двадцати пяти, поженились. Всю жизнь усердно работая, они обзавелись недвижимостью, а ещё двадцать лет назад Чонгуку в наследство достался домик тётушки Чанми. Эта милая женщина когда-то помогла своему племяннику, приютив его вместе с возлюбленным в своём доме, который потом завещала любимому родственнику. Домик тётушки Чонгук не продал, они с Тэхёном до сих пор любят приезжать туда, делая набеги несколько раз в год. Они осели в центре Сан-Марино, но за всю свою жизнь успели много попутешествовать, исколесить почти всю Европу, Америку, даже в Южную Корею наведывались, но быстро оттуда уехали, поняв, что это точно не их место. Их место, на самом деле, просто рядом друг с другом. Там, где можно вместе считать августовские звёзды, лечить простуду друг другу, баловаться в кинотеатре, бросаясь попкорном, а теперь весело размахивая палочками, которые помогают передвигаться. Писать дрожащими пальцами стихи, вместе слушать песни новых неизвестных исполнителей, а ещё любить. Бесконечно и крепко… И, конечно, навсегда оставаться с живыми крылатыми сердцами. Сердцами, что никогда не стареют.