Театр одного актера

      Хлопушки. Шарики. Торт. Алкоголь. Фотографии. Множество улыбок и поздравлений. Глупые тосты и старые истории. Смех. Занавес.       Это всегда был театр одного актёра. Как только гости покидали дом, натянутая улыбка исчезла с лица Дазая. Так было всегда, так оно и продолжается. Поэтому у Дазая никогда и не было этих типичных празднований с ночевками. Он бы не выдержал столько играть без перерыва. В конце дня всегда нужна была перезагрузка. Да и какие ночевки, в самом то деле? Этому в его жизни никогда не было место.       Знали ли в Агентстве о его дне рождении? Знали. Сюрприз был ожидаем. Поэтому Осаму продолжал лежать на своём футоне уже в течение нескольких часов. Он прекрасно знал, что, возможно, Куникида даже простит ему сегодняшнее опоздание. Но хотел ли он там сегодня вообще появляться? Нет.       Дазай переворачивается и утыкается носом в противный футон. Кости ужасно ломит, а от привычного постельного места пахнет то ли дешевым алкоголем, то ли таблетками. Да, кажется, вчера ночью он изрядно переборщил с обезболивающим. Правда, не факт, что что-то болело. Если его сейчас начнёт тошнить, это же уважительная причина не приходить на рабочее место?       Осаму продолжает витать в своих мыслях, пока над ним кто-то не нависает, закрывая своей тенью утренние лучи солнца. — И долго ты будешь делать вид, что меня не существует? Вставай, прошлогодняя консерва.       Чуя никогда особо не был щедр на комплименты. Ему были больше свойственны порывистые действия, когда Осаму было особенно плохо. Например, как сейчас. Дазай уверен, что если б даже сегодня был очередной день без какой-либо значительной даты, то Накахара бы все равно пришёл. У него удивительно легко получалось угадывать его эмоциональный фон на расстоянии. Когда хотел, мог и горы свернуть, и звезду достать. А сегодня определённо был тот день, когда Чуя собирался хоть звездопад устроить для своего бывшего напарника.       В Портовой Мафии никогда не было времени до каких-то торжеств. Дазай никогда не праздновал свое день рождение. Само 19 июня всегда призрачно мелькало в календаре, чем постоянно его раздражало. Просто так случилось, по иронии судьбы, что в свое 16-летие он в очередной раз подрался с Чуей. Накахара ему тогда нос разбил в порыве гнева, а потом стоял красный как рак и извинялся. Пока Мори стоял на фоне и как-то до жути хитро усмехался. — Чуя-кун, ты что, разбил нос Дазаю прямо в его день рождения? — спокойно спрашивает Мори, Кое недовольно цокает. А сам Накахара покрывается краской с головы до ног. Чуя тоже никогда не праздновал этот день. Но перед напарником ему стало внезапно стыдно. Поэтому он и побежал искать этого нерадивого идиота, чтобы, блять, извиниться.       Разбитый нос и извинения стали традицией, которую Двойной Черный пронес сквозь года. Чуе было слишком неловко в тот день, поэтому он не нашёл ничего лучше, чем сначала потащить Дазая в зал игровых автоматов, а потом купить большой торт и есть его вместе ночью маленьким ложками, запивая эту приторную сладость чаем. Алкоголь им в ту ночь не продали, а Одасаку не брал трубку.       Так или иначе дальнейшие свои дни рождения они праздновали друг с другом. Они, конечно, могли посидеть в баре в окружении других людей, распивая дорогой алкоголь и заливаясь смехом. Но вечер всегда проходил в компании друг друга за тихими, наверное, даже интимными, разговорами. Дазаю не надо было притворяться рядом с Чуей. Накахара все равно читал его как книгу, хотя порой и плотно закрытую с уже испорченными страницами. Сам же Чуя не пытался быть кем-то другим в окружении других. Но рядом с Осаму позволял себе чуть больше. Например, нежные объятья в полной темноте и пьяные поцелуи на балконе в рассветных лучах.       Дазай непроизвольно растягивает губы в улыбке, прокручивая в голове воспоминаний. Уголки губ не опускаются вниз, даже когда Чуя, матерясь, переворачивает его на футоне и угрожающе нависает сверху. — Поднимай свой тощий зад и иди в душ, либо я сам заставлю тебя проблеваться, а потом ещё и выварю в горячей воде. Будешь похож на своих любимых крабов.       Осаму насмешливо фыркает, приподнимается на локтях, сверкая глазами, будто ему опять 15, и он придумал очередную шалость. Но детектив лишь тянет на себя Накахару за портупею, смазано целует в губы, а после довольный убегает в ванную, хлопая дверью.       Чуя лишь кривится от привкуса таблеток, пинает блистеры куда подальше, надеясь, что Дазай их ещё долго не сможет найти. Он думает, что Осаму совершенно не изменился с их первой встречи. Не изменился и с начала их странных отношений. Но, возможно, за эту константу он и продолжал так трепетно любить своего парня.       Сегодня его день рождения. Чуя поведет его в парк аттракционов, в котором будет выполнять каждый его каприз. Выбьет большую мягкую игрушку в тире, застрянет с ним в фотобудке на несколько часов, а ещё обойдёт все эти сверкающие карусели. Он специально измажет его мордашку в сладкой вате и мороженом, и, конечно, прокатится с ним несколько кругов на колесе обозрения, наблюдая за закатным солнцем. Чуя не отпустит Дазая домой. Он почти утащит на руках его в свою квартиру, где из холодильника достанет злосчастно большой и приторно сладкий торт. Они не будут задувать свечи. Но с удовольствием будут давиться кремом и бисквитом под бутылочку дорого вина, пока у них окончательно не поплывет все перед глазами, и они не сорвутся на совсем не неловкие и нежные поцелуи через такой неудобный стол.       Чуя покроет поцелуями каждый участок кожи Осаму, будет наслаждаться его каждым вздохом и до ужаса покрасневшими щеками; будет накрывать губами каждый шрам на теле и проводить языком по каждому изгибу. Накахара не будет отлипать от него всю ночь, будто это их последние часы вместе. А под утро закутает в плед и вытащит на балкон, вручая в руки кружку чёрного чая. Дазай будет похож на сонного котёнка, но не под какие уговоры не пойдёт в кровать. Даже невесомые поцелуи в оголенные плечи не помогут. Они так просидят в объятьях друг друга до выключения фонарей на улице, пока Дазай окончательно не заснёт в чужих руках, а Чуя не перетащит его на кровать.       Утром Дазай не исчезнет внезапно из чужой квартиры, как это обычно было. Будет терпеливо ждать пробуждения Накахары, перебирая рыжие пряди, разбросанные по подушке. Потому что уже догадался. Чуе были свойственны импульсивные поступки, и он это прекрасно знал. Переезд слишком просторое решение для него. Поэтому Осаму совершенно не удивился, когда пару недель назад обнаружил в пиджаке Накахары небольшую коробочку с кольцом. Наверное, именно поэтому Чуя совершенно не удивится, когда увидит с утра на кухне Осаму в своей рубашке, который будет усердно пытаться приготовить панкейки. — Учти, я планирую взять двойную фамилию. Два Накахары — это слишком для одной Йокогамы.