***
Гарду не нравился серый город: по грязным улицам громыхали телеги, со дворов доносился визг свиней, и, конечно же, поселение наполняли людские голоса. После нескольких недель молчаливой дороги меж пустынных холмов уши странника с трудом привыкали к гвалту новых звуков. Но такую уж судьбу он себе выбрал — без визитов в города никак. Такую уж цель он себе поставил. И хорошо, что никто из жителей не догадывался, для чего на самом деле к ним явился запыленный человек в поношенном сером сюртуке, широкополой шляпе и с длинной флейтой в правой руке. — Это он? — Он? — донеслись из-за спины шепотки досужих сплетниц, приникавших друг к другу накрахмаленными чепцами, за которыми они извечно прятали городские секреты и чьи-то грязные тайны. Теперь женщины обсуждали странника. О нем уже слышали, его в какой-то мере ждали. — Думаете, это и правда он? — Хорошо бы, если действительно он. Похож по описанию из газеты. Говорят, помог поселению у границы Зачарованного Леса, — заметил какой-то мужчина, и Гард невольно крепче сжал флейту. Он помнил все, что случилось в городе у границы. Помнил, с каким наслаждением люди терзали тех, кто скрывался в тенях. Для истребления таких, как они, звали таких, как он, Гард Истребитель Монстров. — Да-да, твари совсем совесть потеряли, — самодовольно отвечала крепкая женщина, метущая порог скобяной лавки. — Да какая им совесть, глупая, они ж нелюди, — поддел жену толстый краснощекий мужчина, вероятно, владелец лавки. Он стоял на шаткой стремянке, поправляя старую вывеску. Грубая табличка крутилась на сильном ветру ранней осени, казалось, пропитывая ржавчиной низко нависшие серые небеса. Такие же серые, как космы Гарда, которые невзначай выбились из-под шляпы. Он быстро поправил волосы, выше поднял воротник и спрятал флейту в холщовую сумку у пояса. Не настало еще время узнавания и знакомства, но слишком многие уже обсуждали его. Странная слава тянулась тонкой ниткой дыма через села и города. «Если они хотят меня найти, то найдут в центральном трактире. Я писал на имя мэра», — раздумывал Гард, выискивая глазами приличный дом с белой штукатуркой, но его взгляду предстало кособокое строение с полуразвалившейся печной трубой на поросшей мхом крыше. — Могли бы найти заведение и поприличнее. И это для обсуждения важных дел. Как будто меня, а не их по ночам пугают чупакабры. Чупакабры — как нелепо называют здесь этих чудесных созданий». В трактире оказалось сумрачно и сыро: старый очаг сильно коптил, жирный дым резал глаза. Гард поморщился и направился по заплеванному полу к длинной деревянной скамейке, которая стояла возле не менее длинного стола. Щербатую поверхность испещряли следы порезов. Похоже, кто-то играл с ножами. По дереву растекались разводы дурнопахнущего пива. Гард с сомнением заказал овощную похлебку, сел в дальний угол и надвинул шляпу со скошенным узким верхом на глаза. Она скрывала лицо с длинным заостренным носом и пренебрежительно скривленными губами и при этом позволяла видеть всех посетителей. Прошло некоторое время, часы на городской башне отбили полдень. Гард сверился со своими часами, спрятанными в нагрудном кармане — единственной вещью, которая напоминала о былом достатке столичного изобретателя-мага. Единственным предметом, который связывал с прошлой жизнью. Но куда больше он теперь дорожил своим инструментом, поминутно ощупывая его тонкий травяной стан сквозь ткань сумки. «Пора бы уже кому-то появиться. Мы условились: в полдень в трактире на центральной улице ожидайте чужака в шляпе. Он избавит вас от чупакабр», — нетерпеливо прикидывал Гард, и в этот же момент дверь таверны отворилась. Помещение наполнилось топотом грубых сапог, три пары ног прошаркали по грязным половицам к дальнему столу. — Эй, ты тот самый истребитель монстров с флейтой? — обратился к страннику грубоватый мужчина в одежде охотника, высоких сапогах и потертом зеленом пальто. За плечом у него висело длинное кремниевое ружье. Похоже, мэр посчитал, что они выйдут на охоту все вместе и без промедления, ровно в полдень. Когда ни одно создание Зачарованного Леса и не думало показываться. — Да, я с флейтой, — ответил Гард, не утверждая и не отрицая свою роль истребителя монстров. — Ты маг? — придирчиво спросил другой представитель заказчика, тоже охотник. — Скорее гипнотизер, — бросил обычное уточнение Гард. — Смотри у нас, гипнотизер, наш мэр не будет рад, если окажется, что ты маг. У короля последние шесть лет к магам отношение сильно поменялось. — Я знаю, — кивнул Гард, и его сознание пронзила вспышка боли. Воспоминания каждый раз прорезали ясность хладнокровного разума, пробуждая в сердце черную злобу. О да, он знал! Он помнил, как шесть лет назад его вышвырнули из собственного дома в столице королевства, как всем магам предписали носить браслеты и показывать пропуска на кордонах, установленных только для них. Он помнил, как бежал, подобно вору, в Зачарованный Лес, чтобы там обрести новое имя. И именно там он вытачал флейту из длинного стебля тростника. Шесть лет назад он познал, сколь ненасытны люди в своем желании ненавидеть. Кого? На кого укажут. — Правду говорят, будто волшебную дудочку тебе подарила королева фей Майорана? — поинтересовались охотники уже на улице, когда небольшая процессия направилась осматривать следы, оставленные чупакабрами. — Слухи, все слухи. Сам сделал из тростника, — мрачно отзывался Гард, склонившись над обескровленной тушкой свиньи во дворе одного из домов. Из-за дверного косяка пугливо выглядывала хозяйка, утверждая, будто перед рассветом видела две темные тени, сосущие кровь из ее несчастной скотинки. Да, эти создания питались кровью, в этом Гард не мог их оправдать, как и всех хищников. — Но дудка же волшебная? Да? — не унимался один из охотников. Гард выпрямился и ответил: — Нет. Когда гипнотизируешь кого-то, важно, как играть. И кто играет. А не сам инструмент. Полагаю, сгодилась бы даже музыкальная шкатулка или вон та старая пила. Он всегда обходился не ложью, но полуправдой. Флейту он и впрямь сделал сам, а саму Майорану, Владычицу Зачарованного Леса, он так и не встретил, чужак в мире фей и в мире людей, как и все маги. В их жилах текла слишком разбавленная кровь древнего лесного племени, они слишком долго питались благами голодной цивилизации людей, чтобы их приняли под сень Зачарованного Леса. Гард не понимал одного: зачем неразумные твари магической чащи порой покидают свои уютные владения, устремляясь в города? Возможно, их вело любопытство, возможно, их сбивали яркие огни. Но многие из созданий Леса погибали от рук человека. — Значит, он все же маг? Маг у нас в городе? — перешептывались охотники, пока Гард рассматривал трупы двух собак, павших жертвами неудачной травли тварей. Вероятно, теперь создания, названные здесь чупакабрами, от страха забились в чей-нибудь погреб, дожидаясь ночи. — Маг не маг… Поверь, если он избавит нас от этих тварей, пьющих кровь у скота по ночам, то все скажут, что он просто гипнотизер, — фыркнул один из собеседников, убеждая других и договариваясь со своим страхом. — Крысолов из легенды. И хватит. — Да. Никакой не маг, верно-верно. «Конечно, никакой не маг. Я не маг, не должен носить отличительные метки и скрываться от правосудия, пока им удобно, пока жители таких городков нуждаются в истребителе монстров», — думал Гард, украдкой скалясь с тайной злобой и горечью. Он предчувствовал не самую легкую работу: крысы поддавались его игре намного легче. Освобождением городов от крыс он чаще всего и зарабатывал последние шесть лет. Но порой его звали для более сложных поручений, находили среди пустошей и лесов, передавали весточки через глухие деревни. Его ждали. И его ненавидели. Пока поселения, расположенные неподалеку от враждебного Зачарованного Леса, страдали от ночных чудовищ, Гарда считали крысоловом-гипнотизером из старой сказки. Порой он и впрямь уводил из городов полчища крыс, порой ему попадалась «добыча» покрупнее. Знали бы только люди, кого Гард на самом деле считал добычей… — Ну что, пойдем все вместе? Изловим тварей? — почти миролюбиво предложил охотник. — Нет. Этого не потребуется. Я пойду ночью, один. Вы должны запереть всех собак, убрать патрули стражи и погасить все огни. Обязательно погасить огни. На улицах нельзя никому оставаться. Закройте скот и затворите все ставни. Пусть мэр прикажет никому не смотреть, иначе горожане сами попадут под гипноз, — четко объяснил Гард. — Награду буду ждать в полдень на том же месте в трактире. — Вон как! Не много ли ты о себе мнишь? А крыс… Крыс ты тоже от нас уведешь? — неловко спросил охотник. — В объявлении об этом не писали, — уклончиво отозвался Гард. — Заплатим сверху, мэр решил, что нелишним будет, если ты такой сноровистый и все сам сделаешь, — замялся охотник. — Но учти: если мы все запремся в домах, помощи тебе не дождаться. — Она и не потребуется, — улыбнулся Гард. — Встретимся завтра в полдень. Охотники пожали плечами, но обещание выполнили: к ночи в городе не осталось ни одного прохожего, ни одной собаки не лаяло возле утлых будок. Скот, разумеется, тоже заперли. На улицах царствовала тишина. Многие, похоже, не спали, но и подглядывать никто не решался: за плотно затворенными ставнями не мелькнуло ни единой тени. Гард прекрасно видел в темноте, ночь давала ему другие, новые силы. Его нюх обострился, как у зверя, зрение вернуло ясность, точно в юные годы, лет двадцать назад. Все тело сбросило горечь прожитых лет. Он готовился к ритуалу, он готовился к игре на флейте. — Наконец-то! Под светом луны этот город принадлежит мне! — воодушевленно прошептал Гард, доставая из сумки инструмент. — День прошел, ночь — мой дом. Над городом светила и мерцала полная луна, похожая на добрую головку сыра. Казалось, вокруг нее парят стаи фей, оседлавших множество крылатых крыс. Вместе они поедают желтый шар, проделывая в нем дырки-кратеры. Гард с наслаждением поддавался иллюзии. Только иллюзии ли? — Это ветер крыс! Ой кружись-кружись! Ветер пой лишь мне! Ветер, при луне! — распевал Гард, доставая заветную флейту и начиная вращаться на месте, выписывая невероятные коленца ногами. Пальцы его перебирали по мелким отверстиям на тростниковой флейте. Никто из горожан не видел представления, но зрителей уже хватало: множество глаз ночных созданий замерцали во тьме, улицы покрылись серым ковром шерстяных тел. — Ветер верный друг, подави испуг, крысы пусть поют. Кто здесь ловкий плут? Гард уже шесть лет обманывал людей, ведь на самом деле мелодия не имела значения, и играл он всегда по-разному: магические создания слышали пение тростника из Зачарованного Леса. И крысы отчего-то тоже поддавались, как будто стремясь уйти от всей жестокости людских помоев на вольные поля дриад и фей. От всех пороков, от всех страстей, безобидные крысы, которые никого не клеймят, не признают низшими существами, не выселяют из домов, не приговаривают к уничтожению. Всего лишь живут, скрываясь во мраке проторенных троп и прогрызенных нор, как ныне маги, загнанные королем. Если бы мелодия флейты однажды сумела так же увести всех магов за пределы лжи и непонимания. Если бы только… Но Гарду оставались только крысы и заблудшие создания Зачарованного Леса. Он считал себя их проводником. — Ну же, ну же, выходите, мои глупые детки, мои кровожадные малыши. Пора домой! Домой! — приговаривал Гард, озираясь по сторонам. Чупакабры пока не появлялись, зато крысы выползали из подвалов и устремлялись навстречу крысолову. Они вились под ногами, цеплялись коготками за сапоги и штанины, заползали на поля шляпы. Гард не сопротивлялся, не отгонял их, а наоборот — приманивал игрой и танцевал в лунном свете, подпрыгивая на месте, порой дирижируя флейтой, распевая короткие куплеты, которые стремительно рождались и умирали в затуманенном от радости сознании. Только здесь, только в этом танце, он ощущал себя по-настоящему счастливым, будто наконец собранным из расколотых частей. Как и крысы, он больше не таился, не скрывал свою природу. Безумие несло его потоками ветра крыс, в котором слышалось стрекотание сотен крыльев. Луну обгладывали облака, а серые создания ночи закручивались воронками вокруг флейтиста, глядящего широко распахнутыми глазами в черное ночное небо. Но Гард не забывал, зачем его позвали в город. — А вот и вы, мои дорогие. Тех, кого называли чупакабрами, — улыбнулся он, когда на звуки его прерывистой игры наконец вышли создания Зачарованного Леса. Они выпрыгнули из обломков чьего-то сгоревшего сарая, скользнули сумрачными тенями среди домов и приблизились к Гарду. Прекрасные гибкие звери с черной шерстью, статью они напоминали одновременно собак и горностаев. Красные глаза мерцали на треугольных мордах, на которых выступали длинные клыки. От ушей тянулись кожистые отростки, плывущие по ветру, словно крылья летучих мышей, а на хвостах покачивались скорпионьи жала. Неудивительно, что ищейки и волкодавы не совладали с чупакабрами. — Зачем вы идете в города? Почему Майорана так плохо следит за вами? Или вас тоже подтачивает скверна? Да, этот мир болен, из него пьют силы, врезаются в недра, крадут самоцветы, отравляют почву и воду, — упоенно шептал Гард в перерывах между трескучими наигрышами. — Но пришло время вернуться, мы все однажды вернемся в Зачарованный Лес. Внезапно дверь одного из домов отворилась и по ступенькам с закрытыми глазами, пошатываясь и спотыкаясь, спустился человек в сорочке и смешно сбившемся набок ночном колпаке. — Ох, и что это за новости? Топай домой, лунатик, — посетовал Гард, немедленно разворачивая спящего человека и бережно прокладывая ему дорогу меж полчищ крыс. Послушные голосу флейты, и они, и чупакабры не тронули нерадивую жертву. Порой звуки магической игры действовали и на людские умы, поэтому Гард настойчиво просил запереться в домах. «Надеюсь, все на месте. Пора двигаться прочь из города», — решил крысолов. Ему не хотелось ловить новых лунатиков, увлеченных едва слышной волшебной музыкой. Он поднес флейту к пересохшим губам и продолжил играть уже без перерывов. Процессия из крыс и чупакабр послушно направилась к выходу из спящего темного городка. Подобно едва слышному отливу волны, они прошли призрачным шелестом по разбитым булыжникам мостовой, мимо таверны и часовой башни, мимо замершего темного города. И вскоре оказались за его пределами. Сквозь поля и луга под неверным полынным светом полной луны двигалась бесшумная армия, которую возглавлял танцующий флейтист. Гард вел своих подопечных к ближайшему лесу, чернеющему сквозь мрак косматым темным пятном. В чащу, в места, где его неразумные собратья нашли бы покой и пристанище, где им не грозила опасность. Он остановился у раскидистого древнего дуба. Почти в каждом лесу росли такие деревья, старые, замершие тревожным сном. Крестьяне считали их пристанищем фей и дриад, поэтому с опаской обходили. Все верно. Они еще что-то помнили, пусть и искаженно: деревья не служили жилищем для хозяев Зачарованного Леса — они лишь открывали путь в настоящие заповедные рощи. Гард подвел крыс к дуплу дерева. Лаз открывался от самой земли до середины ствола по велению флейты, чтобы к утру наглухо зарасти свежей крепкой корой. Теперь же из дупла доносился легкий ветерок, столь приятный после смрада печных труб и паровых котлов. — Домой, домой, мои хорошие, — пригласил жестом Гард, указывая чупакабрам путь. — Возвращайтесь в Зачарованный Лес. Там каждому будут рады, там вы найдете свое место. И вы, серое мое братство, не стесняйтесь, вам тоже найдется место. Там всем найдется место. Кроме меня… Первыми сквозь портал прыгнули создания Леса, они и впрямь торопились в знакомые края. Следом за ними послушно ступила в дупло и исчезла в недрах дерева стая крыс. Одна за одной, они текли тонким сизым ручейком, увлекаемые порывами ветра. Незримый ласковый ураган поднял их в воздух, и крысы поплыли в дупло по велению магии портала. Вскоре музыка смолкла в ночи, и Гард остался один подле дуба. Он устало стоял, рассматривая первые лучи рассвета. С большей радостью он бы отправился следом за крысами, но феи Зачарованного Леса не ждали его возвращения. «Ты чужак, уходи, — так сказала ему Майорана, Владычица Зачарованного Леса, голос ее звучал в деревьях и травах, а сама она не показывалась. — Ты слишком долго жил среди людей. Ты не нужен в моем лесу, ты чужд самой природе, глух к ее голосу и воле». С тех пор он скитался, влекомый, как перекати-поле, порывами ветра, ведомый неверным светом луны. Как будто кто-то возложил на него непомерно тяжелую миссию, как будто кто-то требовал скитаться от города к городу. Порталы открывались только для потерянных волшебных созданий. И для крыс… Он же, усталый человек, обреченно плелся к человеческому жилью, направляясь в грязную таверну, где остановился в пропахшей клопами комнате. К счастью, ровно в полдень пришли те же охотники и отсчитали положенную сумму купюр с гордым изображением короля. — Да ты и впрямь искусный фокусник, — ухмыльнулся один из охотников. — Я тут утром спустился в погреб и не наткнулся ни на одну крысу, а я-то все думал, как их вытравить. Что ты с ними сделал? — Увел из города и утопил в лесном озере, — зловеще отрезал Гард. — И чупакабр тоже убил и утопил. Больше охотники ни о чем не допытывались. Горожанам обычно хватало и того, что ловкий гипнотизер избавляет их от ночной напасти или истребляет полчища крыс. Теперь город гудел еще более громко: скот не запирали в сараях, люди не оглядывались на сумрачные закоулки в ожидании атаки монстров, оживилась торговля, лоточники и мальчишки с газетами зазывали народ. — Свежий номер! Свежий номер местной газеты! Чудесное избавление от чупакабр! Покупайте свежий номер! Иногда Гард оставался на несколько дней в таверне, но чаще всего сразу уходил. Он уставал от людей, от их суеты. Больше всего ему не нравилось это веселье горожан. Каждый раз праздник после убийства волшебных созданий будил в нем лишь новую злобу. Все эти люди радовались, но никто не чествовал избавителя, да он и сам не стремился попадать в центр внимания. Хватало и коротких газетных заметок в местных изданиях, чтобы находились новые заказчики, размещающие объявления. В остальное время он скрывал свою личность. Он страшно боялся, что где-то раскроется его истинная природа мага. Тогда он не сможет больше беспрепятственно входить в города и спасать чудесных непознанных созданий Зачарованного Леса. «Убирайся прочь, тварь! Не смей больше тащить своих уродцев в столицу!» — с этими словами его выбрасывали из дома, а вместе с ним всех его дорогих питомцев, уже мертвых, убитых стражниками. До издания новых указов короля Гард надеялся, что создания Зачарованного Леса, безобидные, не питающиеся кровью, наполнят дворы и парки богатых аристократов и научат людей жить в мире с волшебными животными. Но все изменилось, осталась лишь ненависть, выжигающая черный колодец на месте сердца. Гард ненавидел всех вокруг — мальчишку с газетами, скотницу со свиньями, улыбающихся дам в чепцах, расслаблено смеющихся за кружкой пива охотников. Он ненавидел все это проклятое веселье молчаливых убийц. С такой же радостью они наверняка отмечали шесть лет назад выселения соседей-магов, клеймя их последними словами и наделяя гадкими прозвищами. А заодно прикарманивая отобранное имущество. Да, они могли только обзываться, скалиться беззубыми зловонными ртами. Хотя кто-то кусал и по-настоящему. Порой Гарду хотелось укусить в ответ: отомстить за убитых питомцев, за кровь на гладкой зеленой шерсти, за боль, застывшую в остекленевших желтых глазах. Отомстить всем этим людям. Но он боялся, он не знал, что делать дальше, после мести. Наброситься на кого-то, выместить ярость и умереть? Но тогда он бы больше никого не спас. И оставалось просто идти дальше. Так и выходило, что печальный Истребитель Монстров брел от одной деревни к другой, от одного города к другому. Как только где-то появились новые создания Зачарованного Леса — «чупакабры», как их называли, — приходил он, Гард. Путь сменялся тысячами троп то по разбитым булыжникам, то по сельским трактам. Случайные знакомые терялись сотнями масок: Гард не пытался ни с кем сблизиться, ненавидя и людей, и магов, которые посмели существовать по правилам угнетателей, и саму Майорану… Ее он, запертый наедине со своей отчужденностью, тоже ненавидел за то, что королева фей не позволила остаться. Города менялись, и работа продолжалась, длилась пытка вечного пути.***
Спустя две недели Гард вновь вошел в ворота суетливого города недалеко от границы Зачарованного Леса. — Свежий номер газеты! — кричал на площади у фонтана мальчишка-зазывала. — Новости нашего города! Чупакабры снова вышли на охоту! Не оставляйте детей и животных без присмотра. Свежий номер! Покупайте и узнаете, что делать, если чупакабра забралась к вам в дом. «Что делать? Лечь и прикинуться мертвым, впрочем, это не поможет от скорпионьего жала», — ухмыльнулся Гард, ступая по ровным каменным плитам. Они напоминали очищенные свежие надгробия, крышки гробов покоренной природы, в чье сердце жадно впивались длинные крючья-пальцы прогресса и цивилизации. Они же тянулись телеграфными проводами, гудели паровыми котлами ткацкой фабрики. Дым коптил оштукатуренные белые стены двухэтажных домов. Город жил, город дышал суетой. Гард шел к таверне, как и в прошлый раз. Но глухое сердце терзала смутная тревога. В гуле механизмов фабрики, в вороньем грае над крышами, в треске человеческих голосов — во всем слышался подвох, точно кто-то менял декорации, закрывая неприглядную изнанку. Одинокий странник, маг-изгнанник, никогда не верил клиентам, но все же теперь внутреннее чутье подкидывало на месте электрическим импульсом, твердя о поджидающей опасности. Какой? Какой же, в конце концов? Гарда изводила неизвестность, он озирался на патрули городской стражи, ожидал шило в печень от бойких карманников, орудующих на людной торговой улице, или нож в спину в сумрачном проулке. Он принял бы любой исход, на мгновение даже радуясь, что кто-то волей глупой судьбы оборвет его вечный путь. Но ничего не произошло, и предчувствие разомкнуло хватку паучьей лапы вокруг сдавленного горла. Тощие ноги благополучно донесли до трактира в конце торговой улицы, где от прилавков доносилось нестерпимо много разнообразных несочетающихся ароматов — рыба, специи, краски для ткани… Хотелось ринуться подальше в лес, туда, где воздух еще не пропитался смрадом. Туда, где вода не отдавала горечью металлических труб. Гард с тоской дотронулся до мутной глади еще одного фонтана и зашел в трактир, толкнув добротную окованную дверь. Внутри аппетитно пахло свежей дичью. Несколько обмазанных специями рябчиков подрумянивались над очагом. Со стен глядели стеклянными глазами рогатые охотничьи трофеи. За стойкой женщина в крахмальном чепце перетирала глиняные кружки. Гард заказал тушеные овощи, оплатил комнату и вновь сел в дальний угол, хотя в этом крайне приличном заведении ни один из углов не остался без должного освещения — хозяева уже провели электричество. Мерцание лампочек резало глаза. Гард не понимал, зачем этот искусственный свет, но терпеливо оставался на месте, дожидаясь полудня. Он всегда назначал встречи в одно и тоже время, и в этом аккуратном городе его тоже не заставили ждать: в двери вошла процессия из двух стражников и некого мужчины в сюртуке, очевидно, мелкого чиновника, представителя мэра. — Вы тот охотник на монстров из объявления? — без труда узнали его вошедшие. Чиновник придирчиво поправлял пенсне, стражники недоверчиво рассматривали странника. Сперва Гард испугался, что его пришли арестовать, вспомнив о его природе мага-нарушителя, не пожелавшего остаться в черте отведенного района пленником города и пропусков. Но тревога прошла, голос не дрогнул: — Да, это я. — Очень хорошо, что вы пришли. Эти твари убивают уже не только скот: вчера нашли обескровленный труп одного бродяги. И как полагает магистрат, если они испробовали человечины, то это только начало. Вы должны остановить их, — отрапортовал чиновник. — Да, остановлю, — кивнул Гард, немного успокаиваясь. — Вы знаете, сколько чупакабр в вашем городе? — Две или три шныряло по улицам. Мы пытались изловить их, но только потеряли пять лучших охотничьих собак, — ударами молота донесся голос одного из стражников. — Понятно. — Что от нас требуется? — вновь засуетился чиновник. — Спать ночью и не подглядывать за тем, что я делаю, — отозвался Гард, он уже порядком устал повторять в каждом городе одни и те же условия. — Иначе утром можете кого-то недосчитаться. — Как так? Это колдовство? — тут же недоверчиво засуетились все трое, как будто все эти люди, прожившие многие века бок о бок с магами, не представляли, как выглядит колдовство. Конечно, они все понимали. Но для них было важно придумать объяснение в случае проверок: мол, приходил один фокусник-укротитель, но не маг, конечно, не маг. — Попадет под действие гипноза. А там кто знает, — неопределенно повел рукой Гард, помня о лунатике в прошлом городке. — Пусть все ложатся спать и плотно закроют ставни. Больше ничего и не требуется. — Согласны. Объявим комендантский час на пару дней, — кивнул чиновник, отдавая распоряжения стражникам. — Одна ночь. Мне нужна всего одна ночь. Вы разве не слышали? — улыбнулся Гард. — Да, слышали, ты всего за одну ночь очистил от полчищ крыс соседний город. Но здесь твари покрупнее. Крыс у нас почти нет, у нас чистый город, — с явным чувством превосходства заявил чиновник, вновь поправляя золоченое пенсне. — Главное, чтобы никто не оставался на улицах, — ухмыльнулся нелепому человечку Гард. — Как скажешь. Только сделай работу, — кивнули ему стражники. — Мы узнаем, если сжульничаешь. Гард остался в своем углу есть овощи и ловить взгляды благочестивых посетителей заведения в шумном городе, где в серое небо били фонтаны. Но не смывали копоть человеческих пороков. Оставалось дождаться ночи, выполнить работу, спасти несчастных заплутавших созданий Зачарованного Леса и вновь уйти вдаль, туда, где шумел лес. Временами Гард подумывал, что пора бы обосноваться где-нибудь у склона холма возле истока нежно поющей реки и навсегда уйти от мира людей. «Но только тогда, когда Майорана призовет всех своих детей. Зачарованный Лес ведь огорожен барьером из острых терний. Так как же звери попадают за эту незримую границу? Глупые-глупые любопытные звери», — с сожалением размышлял Гард, ворочаясь на чистой кровати в комнате над таверной. Он решил выспаться до полуночи, дождаться темноты, но его все больше терзали дурные предчувствия, поэтому еще ранним вечером он выбрался на улицы города. Нет, он не проверял места, где в последний раз видели чупакабр, не искал улик или следов. Он просто бродил, глядя на людей вокруг, все больше и больше напитываясь неприязнью и тревогой. Но пыльное солнце в прогалинах туч постепенно меркло, уступая место изгрызенному полумесяцу, будто над круглым сыром луны постаралась целая стая крыс. Наконец-то наставало время одинокого флейтиста, наконец-то город пустел! Гард радовался, предвкушая начало игры. Пальцы сами тянулись к флейте в сумке, перебирали по высушенным волокнам на теле тростника. Скоро, уже скоро. Гард нервно бродил вокруг часовой башни, чтобы первым услышать бой полуночи. И с радостью отмечал, как пустеет оживленный промышленный город, как рачительные хозяева торопятся закрыть лавки, как мнительные хозяйки проверяют, плотно ли запираются ставни. Магистрат и стража сработали хорошо, похоже, все их беспрекословно слушались. Или боялись тьмы, клубящейся в закоулках туманными тенями. Спускалась ночь, наставало время крыс и крысолова. Где-то сиротливо хлопнула дверь, где-то порыв скрипнул старыми досками. Гард недоверчиво прошелся по улицам, не торопясь начинать игру. Флейта как будто отяжелела, примерзая ко дну старой сумки, а сердце непривычно щемило. Но на небе мерцала луна, подмигивая едва заметными кратерами. Магия лучше работала ночью, днем колдовской инструмент терял свою силу. Гард уговаривал себя приступать побыстрее, чтобы успеть до рассвета выйти подальше за черту города и найти раскидистый старый дуб в местном лесу. Он поднес флейту к губам. Сперва мелодия не складывалась, вместо нее вылетали рваные трели, которые резали слух исполнителя и не выманивали нарушителей спокойствия. Но Гард заставил себя успокоиться. Он отдавал свою душу на волю луне, на милость нестройному колыханию соцветий нот и гамм. Вскоре тревога ушла, растворилась в шепоте музыки, напитанной тростниковыми снами. И сам он растворялся, превращался в сон про себя самого, про прошлое и будущее без настоящего в начале и конце времен. Его не существовало, осталась только флейта, которую возвращали к жизни и заставляли петь цепкие пальцы. — Это ветер крыс, ну же, оглянись. Ветер — ставни прочь. Ты танцуй! Невмочь нам стоять столбом. Грянет скоро гром! — пел новые строки Гард, и трескучий голос сливался с мелодичным наигрышем на флейте. Музыка плыла сладкой колыбельной, тревога растворялась в упоении. Вскоре из подвалов и закоулков донесся шелест и писк: игра привлекала крыс, зверьки слышали переливы и тянулись на зов, даже если от них не просили избавляться. Вскоре множество шуршащих тел с длинными голыми хвостами окружило крысолова, который не причинил вреда ни одной крысе. Они как будто знали об этом, передавали друг другу бессознательной памятью. А, может, их лишь околдовывала флейта, но, даже когда музыка стихала, никто не набрасывался на Гарда. Крысы вновь покрывали его одежду, сновали по полям шляпы, заползали под полы сюртука. «Как же, крыс у них нет! Крысы есть везде, вы просто не видите их, предпочитаете не замечать, как и мою магию», — усмехнулся Гард, а потом радостно лицезрел четыре алых глаза, мерцающих на вытянутых мордах, покрытых гладкой черной шерстью. Вот и явились те, ради кого он пришел в этот шумный, пропитанный дымом город. Вот и прибыли его потерянные дети Зачарованного Леса. Только они слушали его, только они признавали его на короткие часы прогулки до старых дубов. А потом они тоже уходили, оставляя в одиночестве. Но ничего, ничего, он бы стерпел любые лишения, зная, что волшебные создания мирно живут в безопасном краю. — Пойдемте-пойдемте, — как дорогих гостей, приглашал Гард, пританцовывая вокруг чупакабр. Его окутывал полог из крыс, казалось, они пищали в такт мелодии, околдованные ожившим в музыке лунным светом. И скорпионьи жала созданий Зачарованного Леса тоже не причиняли Гарду никакого вреда. Он вновь шел в окружении своих новых друзей прочь от человеческого жилья, сперва петляя по узким улочкам, потом выходя из приоткрытых ворот на бескрайние поля. Крысы не трогали свежие колосья ржи, чупакабры не обращали внимания на пасущихся в траве кроликов. «Что, если они вовсе не любят меня? Что, если все это лишь обман музыки? И я сам под ее гипнозом? — всколыхнулась тревога, смешанная с отчаянием, в сердце Гарда, отчего флейта вновь вывела нервную рваную трель. — Что если никто и никогда меня не любил?» Но вновь его поглотила музыка. Он шел, не замечая пыли на носках сапог. Лишь глаза выискивали знакомые очертания раскидистых ветвей старого дуба у кромки леса. На этот раз поиски затягивались: встречались липы и ольха, заросли орешника и стройные березы, но дубы прятались в ночной чаще, куда Гард повел свою процессию, перелезая через бурелом и раздвигая колючие ветки. Вскоре отыскался толстый дуб, внутри которого, послушное воле магии флейты, уже зияло открытой раной дупло от корней до первой развилки. И вновь тянуло приятным ветерком, столь непохожим на плесневелый смрад заводов и вонь рыбных лавок. Доносились горьковатые ароматы прелой листвы, пьянящая сладость луговых цветов, влажный запах мхов, свежий дух ключевой воды — все то, до чего Гард не мог дотянуться по запрету Владычицы Леса. Чужак без пристанища, ветер без имени. — Вот так, хорошо, хорошо, — ворковал Гард. — Здесь вас никто не найдет, никто не тронет. Глаза слипались от тяжелой усталости, пальцы перебирали по тростниковому стану флейты, но дыхания отчего-то не хватало: снова тяжкой тенью накрывало предчувствие беды. Гард отмахивался нежданных мыслей и наблюдал, как крысы взлетают по воле ветра Зачарованного Леса, как легкими тенями уходят в родные края создания, называемые чупакабрами. И вновь крысолов застыл в одиночестве. Песня смолкала, кора запечатывала дупло, не оставляя и шанса на побег. Его путь еще не закончился, его не ждали. Иногда он сомневался: а так ли ждет Майорана полчища крыс, которыми он в своих добрых порывах наполнял ее лес? Но ведь она привечала всех живых существ, разумеется, кроме людей. И кроме него, отравленного цивилизацией мага. Гард устало прислонился к дубу. Смежив веки, он простоял несколько минут, переводя дыхание и успокаиваясь. Предчувствие беды нависало пластом песка над краем карьера, но он отправился по дороге обратно в город. Как и в прошлый раз — на рассвете. Снова он собирался пойти к таверне, где надеялся выспаться в чистой постели без клопов. Но еще у ворот его встретила толпа с факелами. В неверном предрассветном мерцании она представлялась многоголовым чудовищем. Гард похолодел. Он попытался развернуться и ринуться прочь, но один из стражников взял его на прицел винтовки, чье вытянутое стальное тело отдаленно напоминало стройную флейту крысолова. — Стоять, ни с места! — приказал стражник. И, похоже, только его запрет сдерживал толпу от немедленной расправы. Горожане с вилами и тесаками всколыхнулись и выступили вперед. Ярость и страх сливались единым черным клубком ненависти, пропитанным сальной вонью факелов. — Вы мошенник, а не гипнотизер, — глухо ухнул стражник. — Что? Почему?.. — обескураженно выдохнул Гард. Он где-то просчитался, впервые за шесть лет допустил ошибку. Но где же? Ответ пришел незамедлительно, когда из-за рядов стражников выступил все тот же пронырливый услужливый чиновник в пенсне: — Я проследил за вами лично от лица магистрата. Вы не убивали чупакабр! Полагаю, вы переправляли их в Зачарованный Лес. А не вы ли их на нас натравили? Гадкий человечишка оказался хитрее, чем выглядел. Похоже, его расчетливый мозг не сумела зачаровать даже колдовская песня. Хотя, скорее всего, он как-то разгадал тайну магии крысолова и вставил в уши затычки. — Н-натравил? Я бы никогда не посмел! Я спасал их! — с наивностью и негодованием ребенка воскликнул Гард, потрясая кулаками. Шляпа слетела с его головы, растрепанные серые космы взметнул ветер. — Гард обманул нас! Он не убивает монстров, а уводит их подальше. Порыв недовольного гомона прошел и по толпе, все обсуждали недопустимый, по их мнению, поступок крысолова. — Не будем ему платить. — Четвертовать его! Чтоб другим неповадно было! — Правильно! На магов надо ошейники надевать и цепи. — Недолюди, зверье поганое! — Но ведь город избавлен от монстров. Вы можете жить спокойно, и они могут жить спокойно, — все еще неловко оправдывался Гард. Он по-прежнему ненавидел людей, но не срывался на угрозы и проклятья, понимая, что его ярость лишь раззадорит их, а потом, возможно, заставит учинить погромы в квартале магов или устроить облаву на всех созданий Леса, даже тех, которые никогда не заходили в города. — На самом деле Гард не гипнотизер, а маг! — провозгласил чиновник. Пенсне блестело в свете факелов, как будто за стеклами очков не скрывались человеческие глаза, как будто говорила яростная машина, распалявшая народ. — Маг? И разгуливает по дорогам королевства без дозволения? — Бей его! Бей! Гони прочь тварь Зачарованного Леса! Дальше для Гарда все слилось в единый поток ужаса и обреченности. Он лишь спрятал флейту под грудой тряпья в сумке, а о себе почти не позаботился. За шесть лет скитаний он научился обороняться, но не носил с собой никакого оружия. Если первые взмахи кулаков он еще сумел блокировать, то дальше все поглотила нестерпимая боль. Больше никто не сдерживал беспощадную волю обманутой толпы. Обрушивавшаяся лавина из тумаков и камней не интересовалась, кто будет избавлять города от гнета крыс, если убить скромного крысолова. Казалось, толпа всего лишь наслаждалась потехой, не думая ни о запрете на магию в королевстве, ни о некой мифической обиде, нанесенной горожанам. А Гарду оставалось только обороняться и бежать. Его кидали и топтали, как тряпичную куклу. Но вместо соломы из разверстых ран хлестала кровь. Один удар расколол бровь, другой рассек скулу, кто-то ткнул в ребра тяжелым носком деревянного ботинка, изо рта у Гарда потекла кровь, но он попытался подняться. Он все еще искал шанс на спасение. К тому же безликая толпа вскоре потонула в упоении кровью, начиная пожирать саму себя. — Убить его! — крикнул один из грубых мужланов и размахнулся, но Гард увернулся, и нападавший ударил другого такого же неотесанного мужлана. Они сцепились, отвлекая внимание, сея смятение в дружных рядах, желающих раздавить крысолова. Вот он! Тот самый шанс! Шанс спастись! Он понял это, скользя между ступней, то поднимаясь, то распластываясь по земле. Он не замечал, сколько раз его пнули, сколько раз наступили на его многострадальный хребет. Но пока не сломали! Пока он мог двигаться и иногда отводить удары. Только сил оставалось все меньше. Гард пробирался сквозь бескрайнее людское море, задыхался и немо кричал, но даже самый громкий крик потонул бы в гомоне, как писк задушенной мыши. Он бежал, прижимая флейту к груди, не чувствуя дороги под сбитыми ногами. Он бежал хуже загнанного зверя: ни один зверь не испытывает такого отчаяния и злобы. Все тело болело, глаза заплыли, губы кровоточили, но хуже всего, что кто-то наступил ему на кисть и, видимо, намеренно выбил все пальцы на правой руке. Он не мог больше играть на колдовском инструменте. Иначе бы они поплатились! Иначе бы они увидели, на что он способен и при свете солнца. Ночью его сила возрастала, но хватило бы и тусклого затянутого облаками полудня, он верил, что теперь точно хватило бы. Но не в таком состоянии. Измученный, он кинулся к сторожке у края полей, пока толпа не настигла его. Он почувствовал: там живет маг, напитывающий влагой свежие посевы. Люди легко использовали дармовую силу под угрозой истребления. — П-помогите… в-вы же тоже маг… — застучал в закрытую дверь Гард, хотя уцелевшая рука едва слушалась. — Прочь! Мне не нужны проблемы с законом, треклятый мошенник! — грубо оттолкнул его появившийся в узком проеме мужчина, поспешно захлопывая едва отворенную дверь. И Гард понял, что даже маги никогда не примут его, бунтовщика, отделенного от всех. Он торопливо двинулся прочь по дороге меж полей, уже не чувствуя ни ног, ни прикосновения ветра. Воздуха не осталось, самой жизни не осталось. Лишь флейта — последняя вещь, в которой навек была заточена его душа.***
Толпа отстала у края леса. Разум Гарда тонул в вязкой пустоте, измученное тело само добиралось до глухой чащи, в которую опасались соваться докучливые горожане. Здесь начинался чужой для них мир, только и Гарда в нем никто не ждал. Но он еще надеялся, он еще верил, что сумеет найти понимание и, возможно, исцеление: Гард торопился к старому дубу, где только недавно заросло коркой раны свежее дупло. Зачарованный Лес принимал обездоленных. Разве нет? Разве не так? В эти страшные минуты, когда еще не смолк гул кровожадной толпы, хотелось верить. Слишком хотелось верить. Вера толкнула к могучему дереву, заставила приникнуть выбитыми пальцами и разбитым лицом к шершавой коре. — Майорана, Владычица Зачарованного Леса, открой мне свое королевство, прими меня в свои владения. Я так устал, я ведь привел к тебе так много несчастных созданий, — хриплым шепотом взмолился Гард, ощущая слабый ветерок по ту сторону затянувшегося дупла. Портал еще тлел, еще оставалась связь с Зачарованным Лесом. Но ответом послужил недовольный властный голос с другой стороны: — Несчастных созданий? Это не их лес, не их жизнь. Здесь крыс поедают мои волшебные звери, они гибнут сотнями в чужих краях. Крысы всего лишь были опьянены твоей музыкой, ты привел их в ловушку. Каждый должен оставаться на своем месте — таков закон природы. И тех, кого люди называют чупакабрами, тоже забирай. Это не мои создания, это злокозненные твари, достойные лишь темных духов пустыни. Забирай всех, кого ты ко мне привел, и уходи! Не смей больше появляться! Говорила она, сама Владычица Зачарованного Леса. Вечная и великолепная, олицетворение милости и жестокости природы, она своими словами вогнала нож в спину отринутого мага-крысолова. — Нет! Нет!!! Почему ты не сказала раньше? Почему?! — возопил Гард, скребя расщепленными ногтями по шершавой коре. Голос исходил из сердца дерева, а крик вылетал из сердца крысолова, сливаясь острым колебанием незримых струн. Они больше не пели: их разорвали когтистые пальцы судьбы. Музыка иссякала обреченностью. — Забирай обратно своих крыс и убирайся. Ты безумен! — вновь раздался голос королевы фей. — Забирай крыс?.. Крыс, моих крыс… Ох, кто же позаботится теперь о вас, кроме меня… Ох, мои бедные детки. Но ничего, ничего, мы поквитаемся с этими людишками, с этими жадными лживыми людишками. Ложь… везде сплошная ложь! Дуб смолк, с другой стороны дупла больше не веяло свежим ветерком. Все поглощала неизбежность, все рассыпалось тщетностью усилий. «Везде ложь! Ложь! Ничего, мы отомстим, мы всем отомстим!» — поклялся Гард, измученно сворачиваясь на подстилке изо мха. Вокруг распростерся мир насекомых и трав. Постепенно он уходил в эту траву, сливался с камнями, и лишь мысль о несчастьях крыс, на которые он обрек их своим милосердием, притачала к миру живых. Пока еще живых, но выброшенных из жизни. «Ничего, я вернусь. Все плоды сгниют, и вода станет ядом — так вы узнаете о моем возвращении. Вы все узнаете», — мстительно думал Гард, вздрагивая в бреду. Он нашел целебные коренья и сумел проглотить кору осины. Лопухами и травой он кое-как закрыл раны и приложил холодные камни к сломанным ребрам. Природа не лечила чудесным волшебством, но позволяла тихо отлежаться. Ни хищники, ни падальщики не трогали его, а в ранах не заводились личинки мух, точно зачаровывающая музыка исходила от флейты, даже когда никто не играл. Сердце тростника пело, такое же пустое и продырявленное, как сердце Гарда. «Крысы… Как же мне вас забрать… Крысы, вы слышите меня?» — твердил сквозь подкрадывающееся сумасшествие Гард. Он спал в ненадежной пещере из корней поваленного дерева, питался же редкими плодами ранней осени. Шло время, раны постепенно заживали, но больше играть он не мог. Всеми отринутый, нашедший бессмысленное пристанище возле умолкшего дуба. Однажды он очнулся от пробирающего холода, когда на голову, давно оставшуюся без шляпы, посыпались первые хлопья снега. Наступала зима, и на дикой яблоне висели не до конца склеванные птицами почерневшие плоды. Вода же в застывшей лужице отдавала гнилью опавших листьев. Тогда Гард понял: это конец, зиму ему не пережить. А может, наоборот — начало? Сигнал, знак? Ведь так он поклялся: отомстить, когда сгниют все плоды, когда вода обратится в яд. «Но даже если мне суждено сгинуть, я еще сыграю!» — неожиданно для себя рассмеялся Гард и достал полузабытую флейту. Рука все еще не двигалась, выбитые и переломанные пальцы срослись неправильно, напоминая торчащие в разные стороны сучья, но Гард упрямо попытался извлечь из замерзшей флейты хотя бы звук. Получалось плохо, но сквозь боль непослушных пальцев усилием воли вновь удалось оживить любимый инструмент. Вновь вспомнились ночи упоения лунным светом, ветер, стремительный танец в коконе из крыс. И вот мелодия полилась сама, без инструмента, отчего сгнившие яблоки посыпались с ветвей, а над лесом с испуганным кличем взвилась стая ворон. «Пой же! Пой моим отчаянием! Пой моей злобой! Флейта, колдовская флейта! Дай мне отомстить! И дай забрать моих крыс», — немо твердил Гард, ощущая забытое тепло внутри. Сперва оно согрело, но потом оказалось разрывающим жаром, словно нечто огромное и чужое рвалось из недр раздавленного сознания. Внезапно на колдовском дубе вновь появилось дупло, но теперь оттуда не тянуло легким ветерком, о нет — из недр дерева лился огненный алый свет, а вместо ветра, срывая кору и ломая ветви старого исполина, рвался настоящий ураган. И вместе с ним к Гарду, призывающему крыс, вылетали его серые полчища. Вскоре к ним присоединились и чупакабры. Все, все, кого не приняли ни люди, ни Майорана. Возможно, они и впрямь были порождениями тьмы, но Гард слишком долго искренне верил в их доброту. Он с радостью принимал новых друзей, он вновь ощущал себя нужным, более того — особенным. Воодушевленно он поднялся во весь рост, сбросив груз усталости и боли. Флейта пела и оплетала крысолова мелодией войны, его войны одинокого изгнанника. — За мной! За мной, отверженные дети! За мной! Нас укроет мрак, вы станете едины со мной! Майорана просила забрать всех крыс? Я забираю вас с собой! Крысы! Станьте со мной единым целым, вас больше никто не потревожит, вас больше никто не съест! — кричал Гард в восторге от новой силы. Сотни, тысячи крыс хлынули из отверстого дупла, и все они обрушились на него, поглощая бесконечным коконом, черной воронкой антибытия. Они пробирались под одежду, по воле магии вплавлялись под кожу, прогрызали внутренности. Не оставалось больше Гарда с его печалями, не оставалось больше крыс с их незаметностью. Он превращался в единое существо, гигантского монстра. Он стал вместилищем для всех, кого так долго пытался спасти в безопасных колдовских землях. Но теперь он понял, что для подопечных не найти иного пристанище, кроме его собственного существа, его разорванного тела, его расколотой души. Гард, нет, уже кто-то другой вместо него, создал бесконечные залы и коридоры, наполненные крысами и чупакабрами. Дворцы и подземные пещеры, раскинувшиеся в новой реальности за пределами всех миров и уместившиеся в сознании одного отринутого мага. «Что прикажете, хозяин?» — послышалось эхо из многочисленных залов представшего внутреннему взору мрачного дворца. Хозяин, король! Повелитель! Он больше не звался своим именем, он больше никого не слушал, лишь управляя собственным двором. — Идем обратно в город. Покажем им, что значит не расплачиваться с тем, кто оказывает вам великую милость избавления от чупакабр, — зловеще рассмеялся Гард. В тот миг он словно вспомнил каждого из безликой толпы, каждому послал беззвучное объявление войны и угрозу отмщения. — Ты!!! Ты сам стал одним из темных духов бездны! — донесся из дупла разгневанный голос повелительницы фей. Но Гард лишь смеялся над ней, он больше никому не служил. — Я забрал моих крыс, — осклабился он и затворил магический проход, оставляя в лесу обугленный остов дуба с испепеленной кроной. Исполин отслужил свое, портал больше не требовался, Гард больше не собирался отдавать любимых подопечных в лапы лживой ведьмы. Но и шесть лет трудов не пропали даром, теперь он собрал их всех, все стаи крыс и орды чупакабр, спасенные из разных сел и городов. Теперь он знал одно: ветер крыс по-прежнему велит ему спасать монстров от людей, от всей их алчности, от всего лицемерия. И вскоре он вышел из леса. На вид — все тот же крысолов в поношенном костюме и стоптанных сапогах. Он шел под личиной своего прошлого тела, упиваясь маскарадом, насмехаясь над случайными торговцами, которые направлялись в город. Его не узнавали, его не останавливали, похоже, успев забыть, как еще недавно они всей толпой убивали его. Убили! Они убили робкого бродягу Гарда, мечтавшего о мире и согласии между людьми и чудовищами. Они сделали его королем отвергнутых. Теперь он шел к городу с беззаботно поднятой головой, теперь он постоянно слышал звуки флейты, даже когда не играл на ней. Инструмент остался где-то в недрах появившегося дворца, в его бесконечных коридорах. И бывший Гард наслаждался кошмаром, в котором запер себя навечно. Теперь он хотел воплотить темное видение в реальность, выпустить его волной шторма на лживых горожан. — Постой-ка… Не ты ли тот крысолов? — пригляделся к нему стражник у ворот, не замечая, как со стороны леса движется покров тьмы, напоминающий крысиную голову. — Я не крысолов. Я повелитель крыс! — с восторгом возвестил Гард, беззаботно растворяя полы сюртука, и из груди его немедленно вырвалось не меньше двух десятков голодных крыс. — Проклятье! На помощь! — закричал стражник, но вскоре язык его сгрызли острые зубы прожорливых созданий. Они набросились сначала на одного стражника, потом разделались и с кинувшимся на помощь напарником. Кто-то открыл огонь из винтовок, пули попадали точно в цель, но Гард только громче смеялся, растворяясь волнами мрака. Его настоящее тело осталось там, у обугленного дуба, истлело в пещере из корней. Он, новый он, беспрепятственно вошел в город под гул сигнала тревоги и крики обреченных горожан. Никто не смог бы выбраться из города, окруженного полчищами крыс, подхваченных воронкой урагана. Гард и не подозревал, насколько сильны загнанные в угол маги. Как загнанные в угол крысы… И щадить магов-предателей он тоже не собирался. Прощение и доброта остались уделом испуганного крысолова. Теперь он, Магистр Крыс, праздновал свою победу, триумф отчаяния. Праздник только начинался, когда из-за изгрызенных туч выплыл перевернутый месяц, казалось, ухмыляющийся кривыми зубцами. Гард выхватил флейту и начал играть, как в прежние годы, созывая крыс и чупакабр. И с каждой новой нервной трелью раздавался чей-то предсмертный крик. Сперва горожане пытались противостоять ему целой толпой, стражники беспрестанно палили из винтовок, но патроны заканчивались, а музыка продолжалась. И крысы, полчища крыс летели по воздуху, увлекаемые порывами незримого ветра, стелились ковром под ногами, выплескивались из сточных канав, сыпались гирляндами с чердаков. Вскоре обескураженные люди кинулись в разные стороны. Кто-то надеялся сбежать из города, кто-то баррикадировался в домах. Тщетно! Все тщетно! Их всех настигали крысы. Упоенный игрой и свершением своего плана, Гард отнял флейту от губ — музыка лилась сама, заполняя улицы темной волной — и запел: Мой Данс Макабр Для злых чупакабр. Моя флейта поет: Собирайся народ, Идем в хоровод! Трещит небосвод, Дует ветер крыс, Так лети же ввысь! Под звуки флейты на улицы обрушилась сначала лавина из крыс, а за ними, ведомые ночными тенями, устремились создания Зачарованного Леса. Гард видел в них не зверей — он узрел в них всех обиженных, всех загнанных в угол. Они шли мстить за него и за всех магов. Ни выстрелы винтовок, ни разведенные огни не могли остановить нашествие. Крысы опрокидывали жаровни, перегрызали древка факелов, отчего люди только поджигали свои жилища. Стрелков окутывали целые полчища разгневанных созданий. Телеграфные столбы падали поперек улиц, и обреченный город не мог позвать на помощь. Впрочем, все равно никто не успел бы прийти. «Говорите, нет крыс? Крысы есть везде! Везде, мои дорогие! Теперь я их повелитель. Теперь нет вашего магистрата, есть только я, Магистр Крыс!» — ликовал Гард, глядя, как люди метаются среди волнующегося темного моря. Горожане забирались на крыши и флюгеры, кто-то цеплялся за фигуры в центре фонтана, но даже на часовой башне никто не находил спасения. «Вот он мой, Данс Макабр для чупакабр», — думал Гард, рассматривая чьи-то внутренности, прилипшие бурой кашицей к забору. Переливающиеся в лунном свете, они напоминали элементы неведомой картины безумного художника. Искусство требует жертв, не так ли? А предательство расплаты. Только кто кого предал? Это уже не имело значения. Монстры сновали по опустошенным улицам, дрались за лакомые куски человечины. Одна из чупокабр с наслаждением выгрызала размотанные кишки знакомого чиновника. В померкших мертвых глазах больше не плясали искры злобной машины, и в позолоченном пенсне отражался лишь блеск луны. Но вскоре и самого пенсне не осталось: крысы накинулись на остатки пиршества более крупных собратьев, укрывая тело непроницаемым ожившим саваном. Еще одна тварь Зачарованного Леса выволокла на улицу труп мальчишки-зазывалы. «Сенсация! Сенсация! Крысолов натравил крыс на мирно спящий город!» — так бы мог звучать заголовок свежей газеты, но только перегрызенное горло мальчишки не издало бы больше ни звука. Не оставалось ни стражников, ни горожан. Подданные Гарда расправлялись с одинаковым проворством и с бедняками, и с богачами, не щадя ни магов, ни людей. Вскоре погасли все огни, оборвались все провода, город поглотил мрак безысходности. И лишь на губах виновника темного торжества впервые за много лет играла улыбка. Он стоял посреди хаоса и думал: «Зовите меня отныне Магистром Крыс. Я — ваш незримый кошмар, кара за невыполненные обещания. И если вы думаете, что расплата миновала, посмотрите в окно: чупакабры уже ждут моего приказа». Наутро Гард покинул опустошенный город. Всего за одну ночь обращенный в горькое пепелище. Чупакабры выпили кровь множества жертв, крысы обглодали тела до костей. Не осталось ни фонтанов, ни вывесок, ни полотнищ и ниток на ткацкой фабрике, ни печатей и бумаги в магистрате. Город поглотила месть крысолова. Все эти годы Гард спасал монстров от людей, как ему казалось. И в эту ночь он понял, как по-настоящему спасать от людей. Не прятаться и не уводить в дальние места — уничтожать их врагов. Смутно он понимал, что в ту ночь под изъеденной луной с ветром крыс унеслись и остатки его здравомыслия. Но уже ничего не мог поделать. Остался лишь план спасения монстров, осталась лишь наполнившая все существо музыка тростниковой флейты.***
С тех пор Гард мстит людям. Ты спросишь, почему я думаю, что он среди нас? О! Он хитер! Он очень хитер и коварен. Но в своем мире после побоища он оставаться больше не мог: вскоре после кровавой ночи на его поиски бросили не только стражу, но и тайный сыск, армию и даже лучших магов. К тому же его личным врагом стала владычица Зачарованного Леса, ведьма Майорана. Рассказывали, они даже сражались. И она, древняя сила природы, почти победила, но в Зачарованном Лесу существовали проходы в другие миры, чем и воспользовался новоявленный Магистр Крыс. Гард сбежал, поклявшись, что и в других мирах будет защищать монстров от людей. Неизвестно, сколько страшных пиршеств он устроил, сколько миров поменял. Только, говорят, теперь он обосновался здесь, среди стекла и бетона. И страшно представить, насколько возросла его ненависть. Хотя и методы его стали тоньше. Если теперь он пришел и затаился, значит, готовит нечто поистине грандиозное. Теперь ты нервно озираешься и ищешь вывеску, не так ли? Но не пытайся: Гард надежно хранит свои секреты. А если однажды увидишь двери его неприметной конторы и услышишь звуки флейты — немедленно беги прочь.