Патлы и нежные чувства.

– Давай, до завтра. И не сиди до допоздна, а то в Йоэля превратишься... - Йоонас похлопал Алекси по плечу и сразу же увернулся от подушки, которая летела в него прямо от старшего. Не то, чтобы это сильно задело Хокка, скорей это было сделано для профилактики. Каунисвеси весело посмеялся, смотря на холодный взгляд блондина и на псевдо-испуганную рожицу Порко. – Не обижайся, я всё равно люблю тебя, - Порко поднял подушку с пола и швырнул её обратно в блондина, но у него преимуществ было гораздо меньше, ведь сидя на полу и с гитарой в руках, которая кстати была обклеена разными стикерами, на которые Алекс мог залипать часами, надо было не портить свою репутацию и не допустить, чтобы злосчастный мягкий параллелепипед не попал в лицо. Но всё-таки хитро извернувшись, когда гриф упёрся в стол, а плечевой сустав Йоэля издал щелчок, подушка пролетела мимо. – Ты представляешь, что произошло, если бы ты попал? - усмехнулся парень и сам поднял её, кладя к себе на колени. – Я даже не представляю, - Порко задумчиво поправил свои непослушные волосы. – Всё просто, - наконец поднял голос Йоэль, – тебе был бы пиздец. - от такого холодного тона у Каунисвеси пошли мурашки по спине. – А вот сейчас правда было страшно, - Йоонас подошёл к нему и они обменялись рукопожатиями, наверное в знак примирения. - Ладно, я погнал. – Передай ей привет. - Йоэль усмехнулся, заправляя длинные волосы на ухо. – Каким образом? - Алекси уставился на него. – Да ты посмотри на него, - старший вытянул руку в указательной манере, – ходит лыбу весь день давит. – Да ты просто завидуешь. С какого года у тебя отношений не было? С 1863? – Пшёл ты, знаешь куда? - Йоэль не был настроен агрессивно, а угрозу перевёл в некую шутку, потому что Порко сам улыбался. – Да ухожу, ухожу… - и скрылся восвояси за поворотом дверного косяка. В комнате наступила тишина. Не кромешная конечно, ведь Йоэль что-то бренчал на гитаре. И Алекси ценил такие моменты в их пребывании вместе. Он всегда с первых нот влюблялся в мелодии, которые наигрывал, напевал старший, правда никогда ему об этом не говорил. Эта была его маленькая тайна, ведь в такие вечера диктофон на телефоне, который лежал на краю стола, работал непрерывно. – Ты когда домой? - буднично поинтересовался блондин. – Вообще не представляю. Хотелось бы закончить всё максимально быстро, но походу не получится, ведь придётся партию Нико переписывать, а ты сам знаешь, что он придёт только часам к четырём. И опять по новой всё переслушивать… – Из-за этого ты найдёшь новый изъян и всё пойдёт по кругу. Я помню, ты рассказывал, что такое с тобой частенько происходит. - Алекси отвернулся к монитору, как бы взявшись за работу, а сам не мог скрыть свою улыбку. Его всегда поражало, что Хокка мог забыть поесть или какой сегодня день недели, но вот такие мелочи, которые ему рассказывали, он помнил очень чётко и хорошо. – А ты когда домой? - парень максимально хотел побыть вдвоём, потому что сейчас идёт огромная волна работы и очень редко они остаются наедине. Алекси нравился Йоэль. И вроде как, уже всё понятно, но Хокка держит дистанцию и не подпускает его близко к себе. Хотя Йоонас говорил, что Йоэль очень избирателен к своему близкому кругу. И может из-за этого Каунисвеси огорчался и радовался одновременно, когда видел его. – Я из-за этого и спрашиваю, когда ты поедешь. - Алекси показалось, что у него исчез дар речи и он резко забыл родной язык. В его голове появилось воспоминание про машину, разгневанного Порко и обещание булочек и кофе. И теперь этот человек говорит, что подождёт его, даже не зная, насколько тот останется. – А если я закончу часов в пять утра? – Не парься, довезу до дома. Всё равно Нико опоздает. - Алекси благодарно улыбается ему в ответ. Просто когда-то он обронил фразу про то, что поздно ночью ему некомфортно возвращаться домой на такси, с тех пор его всегда довозит Йоэль, но уже потом он узнал от Олли, что сам Хокка живёт на другом конце города. Эта забота заставляла Алески задумываться о взаимности его чувств. Это был не первый раз и поступок Йоэля, который ставили под сомнение неприступность сердца солиста.       Ещё, когда была зима Алекси немного простудился и ходил, хлюпая носом и осипшим голосом. Он сидел в кресле и периодически чихал и ёжился, чувствуя как поднимается температура. Конечно он никому ничего не сказал, просто Томми ходил и шутил, что парень выпьет весь чай и превратится в британца. Но вот только столкнувшись в коридоре с Йоэлем, тот безмолвно вручил ему свою толстовку, в которой приехал, и ушёл дальше. Она до сих пор лежит у Каунисвеси в шкафу и иногда он ходит в ней по дому или по мелким делам. Или тот момент на интервью, который остаётся одним из самых приятных воспоминаний у темноволосого в голове. Когда он сказал, что у него красивый нос. Нос! Но это всё равно заставило Каунисвеси растечься, как масло на сковороде.       Именно в те моменты в сердце Алекси начали прорастать зёрнышки любви. Можно было влюбиться в какую-нибудь простую девчушку из своего окружения, поведение которой могло быть вполне предсказуемым, которая бы не зависала на студии до голодных обмороков и головокружения, не пила бы антидепрессанты и не шутила про смерть, но эта ваша «симпатия» штука весьма не предсказуемая. И от чистого сердца Алекси хотелось бы сказать, что вот так теперь трудно сидеть с ним в одном помещении. – У нас прибавляются треки для альбома? - Алекси прокрутился на стуле и потёр руками глаза. – Может быть. – Ммм, понятно. - и наверное это неправильно не отрывать взгляд от правильной осанки или тонких длинных кистей рук, которые спокойно можно было поместить в картинную галерею, (относительно его причëски) длинных волос и Каунисвеси готов поклясться, что они чертовски мягкие и пахнут каким-нибудь терпким одеколоном и кофе, и слушать это омрачнённое сигаретами и экстрим-вокалом голос, пение… по-настоящему домашнее пение, какой-нибудь эстрадной песни с немного хрипящими нотками в голосе. – Ты смотришь на меня уже достаточно долго. – Потому что, ты красивый. - конечно, думать пред тем, как говорить это вполне в стиле не этого парня. - А ты волосы расчёсываешь? - Алекси походу решил добить Йоэля окончательно, потому что тот даже положил гитару на пол. В свою очередь младший поставил локти на колени и положил голову на кисти, чтобы глаза были на одном уровне. – Ты окончательно меня запутал. Ты что, как в «Рапунцель», меня расчесать хочешь? - Йоэль непонимающе взглянул на него и уже хотел было продолжить свою мысль. – Ну а что, если да. - Алекси пожал плечами и хотел вернуться к работе, как будто ничего и не было. Не только Хокка может творить возле себя таинственную атмосферу. Но почему-то продолжал смотреть на то, как старший что-то ищет в рюкзаке. У Каунисвеси в животе появились бабочки, только от мысли что сейчас ему принесут расческу и разрешат провести ею по волосам, но когда и в правду увидел её в руках и Йоэля, то готов был поклясться что сердце остановилось. Он подошёл к нему и со вздохом протянул расчёску. Расческу. - - Тогда с-с-ядь на пол… пожалуйста. – В принципе, мне не привыкать. - Хокка забрал подушку прямо с колен Алекси и кинул на место, где должен был сидеть, пока младший хотел удостовериться, точно ли он не спит, точно ли это не фантазия его одурманенным этим человеком мозгом. Каунисвеси никогда не был обладателем таких волос. Попросту не хватало терпения отрастить и ухаживать за такой шевелюрой. Иногда он удивлялся заявлениям Йоонаса, про то что Йоэлю и Нико надо сходить в парикмахерскую, ведь он не представляет его с короткой стрижкой, как себя с блондинистыми волосами. Алекси накрыло. Полностью, бесповоротно. Он первый раз в своей жизни сознательно касается волос Йоэля. Он осторожно заводит их назад и перехватывает рукой ровно посредине, словно резинкой. Дрожащей рукой берёт расчёску. Осторожно прикасается и слегка давит. Щетина прочёсывает легко. Повторяет это ещё раз. Подбирается немного выше. Расчёска с лёгкостью идёт, а Йоэль подвигается ближе, так, чтобы его широкие плечи касались колен парня. – И как мне это расценивать? - Алекси украдкой подобрался к макушке и уже может пройтись по всей длине. Хокка резко закидывает голову назад и прикладывается уже расчёсанными прядями к креслу. Он удивителен своей непредсказуемостью, и сейчас это привело к вот этому. Алекси убирает руки на подлокотники. Сейчас есть два пути: первый, когда всё будет понятно и тот, который застопорит вообще всё – Вы слишком громко думаете, – А вы вообще не думаете, - язвит в ответ, – Зачем мне вот сейчас, думать? – Чтобы не сотворить хрень, как ты любишь. – Вся моя хрень обычно заканчивается успехом. - Алекси наклоняется ещё ниже, чтобы подразнить или, может, какие-то ещё мотивы у него были. Но сейчас это не важно. Неважно это всё, когда человек, о котором ты чуть ли не оды пишешь, целует тебя.

***

Боязнь говорить о простых, непонятных вещах обычно рушит всё. Все отношения, всю дружбу, ведь когда вы знаете, что вас беспокоит вы можете избежать этого. Но в некоторых ситуациях начнёшь разбираться и уже на этом этапе всё начинает рушиться к хренам. Ехать в тёплой машине в полном отчаяние от самого себя. Алекси даже боится упомянуть, что было на студии. Хотя казалось бы, вот он реальный, ведёт машину в пару сантиметрах от тебя. Но Каунисвеси предпочитает смотреть на ночной Хельсинки. Или нет. Он смотрит на Йоэля, надеясь что в его взгляде, полном надежды этот человек поймёт намёк. – Если ты хочешь, что-то у меня спросить, то я всё ещё здесь. - он переключает скорость и картинки за стеклом начинают бежать ещё быстрее. – Я не знаю, что теперь делать. Вроде бы, по-хорошему надо это забыть, но я не смогу, не знаю, что насчёт тебя. – Давай мыслить адекватно. - «Да схуяли именно сейчас? А тогда не надо было?»-Алекси хмурится и закусывает губу. – Выхода два. - он спокойно поворачивает в спальный район. – Первый: мы и вправду всё забываем и живём а-ля ничё не знаю. Нет тела — нет дела, как говорится. Второй: люди любят и это нормально. И то что между нами что-то есть, это уже очевидно. Мы можем выстроить отношения. Не зайдёт, - он пожимает плечами, - значит -не судьба. - Йоэль паркуется, пока Алекси переваривает информацию. – То есть, я лишь мог просто сказать и не страдать?! - Он поворачивает голову на Йоэля, который уже забивает в навигатор ближайший путь до дома. – Удивительно, не правда ли? – Тебе ехать на другой конец города… ты можешь остаться у меня. – Так быстро? Не ожидал…- его легко бьют по плечу. Алекси не то что бы был педантом, но дома в большинстве случаев было прибрано. Может толстовка висела на стуле или кровать была заправлена на отвали, но сам факт чистоты делал приятное впечатления о хозяине апартаментов. – Ты не против если я спать лягу прямо так? - Алекси стягивает с себя куртку и еле волоча ноги приближается к кровати и падает лицом. – Мне-то в целом плевать, - Йоэль снимает толстовку и остаётся в одной длинной футболке, привычно идёт в ванную комнату. Умывается и смотрит на себя в зеркало, с мыслью, что в его жизни началось что-то новое, то что заставляет просыпаться. Теперь он несёт ответственность не только за себя, но и за это маленькое чудо. Как бы слащаво это не звучало, Хокка действительно считал Алекси чудом. Пушистым из-за его непослушных волос , милым из-за этих глаз-льдинок, весьма храбрым и стойким, ведь именно таким он и был. Чудо, одним словом. И у Йоэля никогда не было проблем с выражением чувств, но тут видимо всё случилось по-другому. Его слишком клинило, при его виде, хотя раньше никаких чувств к парням никогда не испытывал. Он возвращается обратно к кровати. Алекси спит уткнувшись носом в подушку. Хокка ложиться рядом и обнимает его где-то в районе талии. Уже хочет положить голову и спокойно заснуть, как чувствует, что в его руках Алекс переворачивается и жмётся ещё ближе, кладёт голову напротив, обнимает в ответ, захватывает одну его ногу и улыбается. – Я тебя люблю, – Я тебя тоже люблю. - целует в щёку и впервые, после Евровидения засыпает без антидепрессантов.