Горсть васильков

В бархатном полумраке слышались ленивые женские голоса. Гораздо яснее о том, что здесь кто-то есть, говорили то и дело вспыхивающие экраны дорогих смартфонов. Наталья была уверена, что включи здесь обычный свет, весь лоск, мнимая богемность и таинственность места сразу исчезнет. На первый план вылезут обшарпанные стены и пыль, скопившаяся под мягкими окружностями диванов. За общим равнодушным спокойствием никто не обращал внимания на экран небольшой плазмы, прикрученной к стене и транслировавшей новостной канал. Арловская вдруг прилипла к экрану взором, разглядывая давно знакомые черты лица на архивном фотоснимке. Они настолько четко отпечатались в её памяти, что она могла бы легко воссоздать их, просто закрыв глаза; но реальность каждый раз напоминала о том, насколько он был прекраснее на самом деле. Изображение исчезло, сменившись буквами «Годовщина победы демократии». Ого. Уже год прошёл. Решение отправить Ивана к южноафриканцу на саммит в августе с самого начала имело какой-то подозрительный оттенок. Основная причина была сугубо практического плана. «Меня там не будет, сам понимаешь, почему, — повторял потом Иван слова своего босса девушке. — А вот ты поезжай с нашими представителями. Я же сам не ворочаю делами, а лишь решаю, дать им ход или нет, так что ты там будешь полезен. А со своей частью обязанностей я как-нибудь и на расстоянии справлюсь.» Возможно, таким образом его босс хотел подарить ему небольшой отдых, замечая, как на него влияла вся эта ситуация с Богданом. Чем дальше и дольше тянулась эта игра, тем больше Ивану претила медлительность, с которой она происходила. От этого привычные разрешения проблем и придумывание обходных путей для поставок товаров становились невыносимой рутиной, подтачивая и так не самые крепкие нервы русского. Честно признаться, Наташа тоже не видела в поездке ничего слишком плохого. Развеяться ему точно было нужно, но со своей стороны многого предложить она не могла. А тут — целая Южная Африка! Поэтому, проводив Ивана на самолёт, она в день старта саммита, не желая оставаться в стороне от свежих новостей и способствовать прогрессированию ее беспокойства, решила провести это время в компании Ани, сходив с ней для разнообразия в бар. — Ну что, бортанули тебя с борта номер один? — в шутку спросила она при встрече. — Ага. Хотела своим ходом догнать, да билетов через Турцию не было. Решила остаться с тобой. — И правильно, — одобрительно протянула Аня, выглядывая им удобное местечко. — А то тебе пришлось бы мне сувениры и в Турции тоже покупать. И тут случились новости. Экстренные новости. Ещё не понимая, что происходит, Наташа смотрела на обеспокоенную Аню, которая просила бармена включить на небольшом телевизоре на полке новости и прибавить громкость. А потом они узнали, что в Брагинского стреляли. Для Наташи время остановилось где-то между словами диктора «спасти» и «не удалось» и она выпала во вневременье, противясь самой идее дать факту случившегося ход. Дать миру без него ход. И этот период был похож на сон — сладкий и кошмарный одновременно. Немного справившись с шоком, её рациональный ум начал упрямо задавать вопросы. То, что с ним случилось (Наташа упорно избегала слова «смерть»), должно было запустить определённые процессы. Весь мир замер в ожидании «последнего слова» Ивана, которое тот оставлял за собой с помощью своей мертвой руки, но страшилка осталась лишь страшилкой. Почему? Ну, здесь есть один нюанс. Технически, никто не нападал на территорию страны. Её просто не стало в одночасье, лишив народ «цемента» — его идеи. Триггеры, на которые, по слухам, должна была среагировать «рука», не были затронуты. Проблема оказалась в другом. Стремясь к самоидентификации, люди разошлись по более мелким народностям, что можно было понять — безродным жить тяжело. А территория стала просто куском земли, рассыпавшись на кучу маленьких княжеств, обреченных угасать в конфликтах между собой. Стоит сказать, что никто не понимал, что с этим делать. Заявить свои права на землю соседи тоже не могли. Что-то не давало. И, раз уж начали думать, почему это так повлияло на него? От обычной пули, выпущенной каким-нибудь сотрудником спецслужб, Иван разве что отделался бы больничным и заверениями врача в том, что он родился в рубашке. А вот будь на месте сотрудника кто-то из воплощений… В мысль, что на дружественном саммите был кто-то из них, кто на самом деле мог задумать нечто подобное, верить не хотелось. Но вывод напрашивался сам собой — оказывается, если вы сами взболтали первичный бульон мировых правил, то с того самого момента вам больше нельзя никому доверять. Просто потому, что они тоже имеют право общепринятым правилам не подчиняться. А Иван продолжал верить в чистоту помыслов его «партнеров». Романтик чёртов. Шли месяцы. До этого Наташа думала, что случись нечто подобное, то весь мир погрузится во тьму, что он никогда уже не будет прежним. Но вдруг он таким и остался. Отказав побочной ветви развития мира, оставшиеся на ней части были мягко вправлены обратно в общую канву развития. Западную канву, если быть точным. Крупные игроки, из тех, кто смел раньше высказывать свою точку зрения, теперь осторожничали, делая вид, что принимают изменившиеся правила игры, тем временем аккуратно отгораживая от этого свой мир. Более мелкие союзники подверглись циничной переоценке в зависимости от степени приверженности бывшему «автократу». Кто-то тут же поспешил заявить о верности новым идеалам, кто-то при этом не забывал про фигу в кармане. С Наташей же поступили в чём-то даже милосердно — оставили ее один на один с собой и своим мнением вне общемирового процесса тихо угасать на задворках истории. Она вызов приняла и с тех пор никого не просила о помощи. Да и просить было бы бессмысленно. Жизнь потеряла свою цель, став просто способом напоминать ей каждый день о том, что все вокруг сошли с ума. Только вот, с точки зрения остальных, сумасшедшей была именно она. Наташа осталась наедине с собой и своими мыслями. С виной и непониманием, как этому противостоять. В первые месяцы ей очень помог Коля, сумев сплотить людей и не дать им рассыпаться по образу и подобию бывшего соседа. Но всем было тяжело. То, во что она долгое время верила и чувствовала, в отсутствие Ивана стало лишь приманкой, упражнением для всех остальных, желавших переделать ее, подчинить себе и забрать все, что от нее осталось. От их пропаганды натурально мог высохнуть мозг, но Наташа не собиралась вступать в эти игры. Эти поползновения не имели для нее больше никакого значения. Не чувствуя своего существования, Наташа, тем не менее, скоро ощутила голод. Ощутил его и Коля, смириться с чем она уже не могла. Нужно было что-то делать. Так она снова оказалась в стране возможностей, готовая взяться за любую работу, прячась в тени нелегальности от бдительного ока Большого Брата. Ей хотелось бы думать, что, как и в прошлый раз, она сможет найти здесь решение проблем. Но на этот раз надежды больше не было. — Арловская! — моргнув, девушка поняла, что все продолжала пялиться на экран, на котором уже началась реклама какого-то фастфуда. — Сопровождение в триста пятом, без дополнительных услуг, — вернув лицу бесстрастный вид, она повернулась к выходу, где говорил ее новый «папочка». — От двери и до двери. — криво усмехнувшись, он презрительно добавил, — Жмот ещё тот. Кивнув, Наталья одернула платье и поспешила к выходу. Коле скоро платить за очередной кредит и она не может его подвести.