Эйфелева башня

“Мы не состаримся вместе...” Арина открывает глаза. Перед ней — десятки восторженно улыбающихся людей. Пряди зелёного парика развеваются на августовском ветру, накрапывает мелкий дождь, капли глухо ударяются о крышу монумента на ВДНХ. Лёгкие нажатия на холодные клавиши рождают синтетический звук, с левой стороны редкими аккордами отзывается гитара под перегрузом. “Мы не состаримся вместе и каждый вечер перед сном мы на фонари не будем злиться, похожих на воздушное молоко...” Арина обводит взглядом толпу. Все взоры устремлены на сцену, и девушка знает: стоит ей повернуть голову, и она увидит её, склонившуюся над микрофоном, тихо напевающую эти строки. Но она не оборачивается. Пока. “Мы бы взялись за руки и сбросились с Эйфелевой башни, а сейчас, наверное, нас наверх не пустят даже...” Она всё же решается посмотреть налево. Даша. Девушка в белом парике покачивается в такт песне, пальцы перебирают струны электрогитары с той же нежностью, с какой зарывались недавно в волосы Арины, гладили её лицо, касались оголённых плеч... Образы расплываются. Было ли это на самом деле? “Мы не будем мириться, как не будем ссориться порой. Мы не состаримся вместе, не вызовем последнюю скорую...” Собственный голос звучит далеко, приглушённо. Слова песни врезаются в сознание, и слёзы начинают скапливаться в уголках глаз, но камеры телефонов слушателей, к счастью, не зафиксируют этого. Может, во всём виноват ветер? “Мы влезли бы в джунгли дремучие, где нас растерзали бы пантеры, мы топились бы в Байкале и в Помпеи мы себя б сжигали...” Арина старается поймать взгляд дашиных серых глаз. Кажется, это всё, что ей сейчас нужно, но попытки тщетны: Даша смотрит куда угодно, только не в её сторону. Руки начинают предательски дрожать, но пальцы всё равно попадают по клавишам. Нужно держаться, не подавать виду. “Мы не состаримся вместе, мы просто с тобой остановим время...” Арина наконец встречается взглядом с Дашей. Время действительно останавливается на секунду. Что произошло? Пальцы коченеют, и дело даже не в усилившемся холодном ветре. Серые глаза абсолютно пусты. В них больше нет ничего. Девушка резко ударяет по клавишам синтезатора, и колонки взрываются диссонансом. Взор затуманивается, сердце болезненно сжимается, его удары вторят барабанам, вторят словам песни, они звучат как... “Нас наверх не пустят даже...” Вдох. Вспышка света. Арина вскакивает в собственной постели, пытается отдышаться, судорожно поправляет взмокшие от пота светлые волосы. Вот уже которую ночь её мучает один и тот же кошмар. Крыша. Эйфелева башня. Даша. И абсолютная пустота в глазах, некогда смотревших с любовью. Пустота, которой Арина боится больше всего на свете. С левой стороны кровати доносится шорох, соседнее одеяло приподнимается. — Ариша? — Даша сонно моргает, протирает глаза, с тревогой заглядывает в лицо светловолосой девушки и невольно вздрагивает, замечая бледные дорожки слёз на впалых щеках. — Опять этот сон? Даше, конечно, не нужен ответ. Она осторожно обнимает любимую, невесомо касается её лба губами, гладит спину, пока дыхание Арины не выравнивается. Отстраняется, стирает следы слёз, целует щёки. Накрывает своими руками аришины тонкие запястья и шепчет: — Знаешь, а я ведь тоже этого боюсь. Но давай не будем загадывать наперёд? Одно я знаю точно: мы ни в коем случае не станем останавливать наше с тобой время. Обещаю. Веришь мне, Ариш? Арина наконец расслабляется. Она медленно опускается, кладёт голову на колени Даши, переплетает их пальцы и прикрывает глаза. Кошмар отступает, а воспалённое сознание, кажется, постепенно возвращается в норму. На её губах появляется слабая улыбка. — Верю.