***
Подбадривающие ликования, доносившиеся с трибун, казалось, разносились по всему городу, оповещая остальных жителей о долгожданном и начавшемся событии, побуждая тех покинуть собственные дома и прийти к стадиону. Внезапные порывы ветра хлестали лица, сбивали с голов головные уборы и развевали волосы болельщикам в первых рядах, державшихся за металлические перила — единственная преграда, отделяющая любопытных людей от случайной возможности быть задетыми могучими крыльями огнедышащих существ, проделывающих воздушные трюки и взмывающих вверх под команды всадников, обгоняя соперников. Гонка. Ежегодно проводимая под присмотром властей — как местных, так и тех, что были ответственны перед всей страной, — гонка стала визитной карточкой для Берка: многие приезжали сюда лишь для того, чтобы самим улицезреть воздушное «месиво» и виды драконов. Что было не мало важно и удивительно — отбор в команду могли проходить все желающие подросшие наездники, что уже прошли основные подготовительные курсы и могли усидеть в сёдлах. В эти дни в очереди на стадион возникали столпотворения; уставшая, взбудораженная толпа становилась не менее агрессивной чем их любимцы, часто образуя настоящую давку, отдавливая рядом толпившимся людям ноги, ненароком (в основном) толкая другого и начинали спорить за полюбившуюся команду, накаляя и без того находящуюся на пределе атмосферу. В первые дни шла лишь подготовка — уже опытные, или новенькие всадники демонстрировали толпе свои уже имевшиеся умения и физические способности дракона всем желающим, завоёвывая на будущее симпатию и поддержку зрителей. Кто-то оставался после тренировок, ловя любой из предоставленных моментов на общения с поклонником; кто-то, не теряя времени, перелетал в другое, более свободное место для тренировок; а кто-то — тут же уходил домой. Но в последние дни — финальные — начиналось поистине захватывающее состязание. Битва за Драконий кубок — главную награда сезона, вручали лишь тем, кто мог и желал выложиться на полную, но главное — первым прийти к финалу, попутно выполнив все условия гонки. Каждый наездник старался выложиться на полную и заставить то же самое сделать своего крылатого партнёра: многие подгоняли питомцев, заставляя занять более выгодные и лидирующие позиции в небе, а не остаться в конце кавалькады. Финал всегда транслировался в прямой эфир, давая участвующим начальную славу для следующего года: редко когда команды оставались дольше чем на одну финальную гонку — многие воспринимали это как неплохой способ развлечь себя и толпу, в побеге за славой не замечали, как теряли позиции и уступали конкурентам, забрасывали сёдла, оставляя на полках медали и приостанавливали тренировки, отдавая предпочтение обыденной и размеренной жизни, вместе с тем уступав более с высоким потенциалом всадникам. В воздухе снова приковала к себе всё внимания голубого цвета самка Змеевика по кличке Громгильда: после юного, приятного девчачьего голоса, отдающий команду, Змеевик накренился, позволяя наезднице налету схватить развевающийся на самой вершине специальной постройке флаг, после чего начать снижаться, оставляя позади недовольных драконов конкурентов, что, злобно рявкнув, последовали её примеру. В толпе кто-то выкрикнул: «Астрид», привлекая тотчас внимание блондинки, которая, обернувшись, держа в руках флаг, улыбнулась зрителям, не предполагающим, что улыбка наездницы предназначалась конкретному человеку, затерявшегося среди тысячи других людей. Через секунды на поле показались драконы остальных участников. Крупный, оранжевый дракон в чёрную полоску по всему телу, длинными рогами и с полным набором острых, торчащих из пасти клыков, двинулся в сторону самки, зарычав: Громгильда в последние минуты оставила крупную особь позади двух других драконов, обгоняя всех отстающих участников. Девушка победно сложила руки на груди, вызывающе посмотрев на импульсивного черноволосого парня — хозяина рычащего дракона — Стива, что безостановочно повторял «нечестно», не реагируя на аргументы друзей, что это был даже не финальный этап. Парень в толпе хмыкнул: конечно, в гонке огромную роль играли выносливость и общие физические качества самих драконов, но невозможно использовать все природные способности, если хозяин не обладает запасом терпения и желанием работать сообща. Самец Ужасного Чудовища — Кривоклык, не редко поддавался собственным инстинктам и азартному настроению своего человека, кидаясь в погоню за любым, кто смел претендовать на первые места — заслуженные! По мнению самого Стива, — срезая пути или применяя манёвры — здесь не было серьёзных ограничений, если те не несли угрозу жизни других всадников. Но дракон был не прочь поиздеваться и над собственным хозяином — под стать самого Стива, Кривоклык обладал поистине сложным норовом, был темперамент и порой несдержан, хотя его хозяину удавалось укрощать неожиданные вспышки гнева своего питомца, в ходе которых тот мог даже воспламениться всем телом. Ситуация забавляла тем, что Стив неоднократно делал попытки флирта Астрид, из-за чего даже самая безобидная словесная перепалка напоминала больше спектакль, чем реальное желание состязаться друг с другом. Громгильда недовольно заурчала, приоткрыв крылья и встряхнув длинным хвостом, на котором виднелись десятки острых и ядовитых шипов, ждущие своего часа, отгоняя самца — себе же дороже будет получить по морде. Кривоклык встряхнул головой и, перебирая по земле двумя согнутыми когтями, поплёлся в сторону, но ненадолго развернулся посмотреть на айкнувшего хозяина, что получил в плечо от девушки. Всё-таки, драконы порой были сообразительнее своих непутёвых хозяев. Парень неловко хмыкнул, краем глаза замечая, что к собравшимся уходить Астрид и Стиву подбегают троя — близнецы, взявшие прозвища Забияка и Задирака — с расстояния которых не различить даже человеку с идеальным зрением, — и довольно пухлый парнишка, окликнувший ребят. Позади них разбрелись по сторонам питомцы — двухголовый и другой, достаточно плотного телосложения дракон, что неуклюже перебирал на земле короткими лапами — пожалуй единственный, кто даже в полёте не мог посоревноваться с другими в скорости и манёвренности. Собравшаяся толпа понемногу рассасывалась; перешёптывания и условные — или же нет? — ставки слышались от каждого, и лишь те, кто на протяжении всей тренировки находился за спинами стоящих в первых рядах людей, бурчали о несправедливости и бесполезности не только разговоров, но и самого события. Тренировались бы себе все спокойно, и всем было бы счастье, разве нет? К чему вся эта показушность? Шатен, прибавив шаг, двинулся вперёд общей толпы, осторожно расталкивал или лавировал между гражданами, извиняясь. И несмотря даже на то, что некоторым людям, вставшим сегодня не с той ноги или находящихся в расстроенных чувствах из-за плохого места, это не нравилось, больше, чем недовольное бурчание по типу «смотри куда идёшь!» никто не осмеливался себе позволить, стоило едва взглянуть на "провинившегося", признавая в этом беспечном парне единственного и крайне любимого сына мэра города — Иккинга. Имя Иккинга пользовалось славой не только благодаря влиятельному отцу: сам мальчишка, которому не так давно исполнилось семнадцать, пользовался особой популярностью в частной школе благодаря своему отличительному мировоззрению на любые вещи. В частности — на драконов. Иккинг Хэддок не был зазнавшимся папенькиным сынком, как некоторые недобрые люди могли оклеветать перед теми, кто не был достаточно наслышан о семье Хэддаков. Парень, несмотря даже на юный возраст и естественный пробел, возникший в накопленном жизненном опыте, был всегда сдержан, неконфликтным и тянущимся к новым знаниям. Иккинг был знаком с теми ребятами, что сегодня совместно тренировались перед будущей гонкой — такие же наследники состоятельных родителей, но, впрочем, из всех, кого из них настигла гордыня был Стив — повезло ли просто с остальными или статус в этом вопросе действительно имел малое значение, было неясно, хоть и надеялся парень на второй вариант. Помимо общепринятых во всём мировом обществе предметов, в школе преподавали много базовой информации о драконах, а во дворе была построена арена, на которой иногда показывали те или иные виды. Закладывали всю необходимую информацию в юные головы, чтобы те смогли уже в будущем углубиться в тему драконоводства, покинув Школу Драконов — так ребята провозгласили с недавних пор постройку. И если в школе могли дать базовую информацию о поведении и физиологии драконов, то в следующих учреждениях в эту информацию углублялись все, кто сам хотел знать больше о крылатых. Но Иккинг опережал чужих и подтягивал своих самостоятельно: книги о правилах полёта, биологических особенностей, нужной коммуникации, драконьей ветеринарии и сигналах тела — ими были забиты множество полок и ящиков в комнате. Хотел ли Иккинг намеренно перескакнуть на новый уровень или действительно всё делалось из-за юношеского любопытства — вопрос для народа, у каждого своя правда. А единственный кто мог сравниться с заученными, до зубного скрежета данными, был Джастин — тот самый пухлый зубрила всего класса, увлекающийся ещё и ботаникой. Но события двухлетней давности подтолкнули юного гения к непредвиденным изменениям в жизни: Именно тогда некоторым ученикам, в качестве практики и домашнего задания, принесли яйца драконов, что должны были вылупиться через несколько дней, несколько дней вдобавок дали на уход после, обязав учеников поддерживать связь с заводчиками. Близнецы, Стив, Астрид и Джастин были в восторге, в отличии от глупо улыбающегося Иккинга, складывающего вещи в портфель. Тема заведения собственного дракона была…щепетильной. И дело было не в том, что родители были обеспокоены возможной испортившейся мебели, что не выстоит перед когтями, зубами и огненным дыханием дракона. Дело было в самом Иккинге — беспокоились за него и его будущность, но наиболее удивительным стали критерии, по которым он тщательно подбирал себе подходящий вид. Замахнулся…и это не то, и то ни сё. — Иккинг! — зеленоглазый моментально остановился, оборачиваясь на окликнувшую его Астрид, подбегающую почти вплотную. – Ты всё-таки пришёл? — М? Ох, да, да, конечно! — он повернул голову назад. За спиной уже стоял отец, терпеливо выжидающий окончания диалога между этими двумя, но задумчиво посматривающего на наручные часы, словно в ожидании, негласно поторапливая сына. — Тренировка закончилась, это было…удивительно! Астрид хитро подмигнула: — Это только начало, но ты видел всех тех людей? — Да. Ты, кажется, стала новой и единственной их фавориткой среди всех остальных. Вы с Громгильдой слажено работает, и это впечатляет. Действительно впечатляет. Он едва заметно помотал головой, что данное действие запросто можно было проморгать, но Хофферсон не могла не заметить. Слегка нахмурившись, она поочерёдно посмотрела на друга и на машину — отец Иккинга — Стоик — редко когда сам отвозил куда-то сына, что дало понять — дело действительно важное. Не став задерживать шатена, она кивком указала на транспорт. Ну же, Иккинг, езжай. Выходящая компания подростков, также завидев картину, недоумённо перевела взгляд на Хэддока. Поняв, что больше нет необходимости задерживать отца, Иккинг поспешил в машину. Стоик тут же открыл вторую переднюю дверцу, дожидаясь пока сын сядет. Почти сразу после этого, машина тронулась с места, увозя их вперёд, скрывает от пяти пар любопытных глаз, среди которых лишь один взгляд через секунды становится понимающим и Астрид добродушно усмехается, но сохраняет молчание перед остальными друзьями.***
Они едут в полной тишине, нарушаемой лишь звуком колёс. Иккинг впервые видит своего отца таким: сосредоточенным, порой меняющийся на обеспокоенный взгляд, вслед за которым следует короткий, мимолётный взгляд на Иккинга. Хэддок отвлечённо рассматривает настолько быстро проплывающие пейзажи, что он уже не пытается их запомнить, мысленно задаваясь другими вопросами: они выехали за город, преодолев до этого несколько указателей и баннеров, но отец не вымолвил и слова. Иккинг собирался было попросить объясниться — несколько дней назад отец попросил быть готовым с ним поехать в одно место, мол, собирался сделать сюрприз. Хотя в честь чего? Не было весомого повода для похвалы таких масштабов, и даже на простые слова гордости мэр был скуп, предпочитая втайне от Иккинга делиться его успехами с его матерью. Он был уведомлён, что сын собирался пойти к стадиону — поддержать подругу и был не прочь перекинуться с ней парой слов, прогуляться с остальными ребятами, и Стоик не хотел сильно беспокоить Иккинга, но времени оставалось мало. Чертовски мало,чтобы Иккинг смог принять взвешенное решение… — Фурия. — едва слышно проговорил Стоик, нарушаю приевшуюся им двоим тишину. Иккинг должен знать, Иккинг поймёт. А он, Стоик, лишь хочет подготовить юношу к тому, что тому придётся увидеть и с чем смириться, развернув свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Иккинг хмурится, моргает: — Что? — Перфекционист ты, Иккинг. — снисходительно усмехнулся мужчина, всё больше сосредотачиваясь на дороге. — Понимаю же, что ты бы и сам хотел принять участие во всех мероприятиях, а не обходиться лишь учебниками и разговорами, разве нет? Мы с твоей матерью довольно долго думали на этот счёт, и я бы хотел… — мужчина запнулся, несколько раз порываясь договорить, но не мог. Иккинг знал, что его отец лишь на работе мог произносить величавую речь без единой запинки, но в более неформальной обстановке мужчина мог не совсем точно выразить мысли, растянуть начало или вовсе переключить тему. Хоть и не часто, но порой договаривать за собственного отца приходилось его давнему другу, знавшего не только самого Стоика как облупленного, но и все его мысли и опасения, в которых тот порой и сам себе не желал признаваться. — Я бы хотел, чтобы именно ты стал достойным хозяином Ночной Фурии. Последние слова всё-таки вытянули парня из полусонного состояния, но вместе с тем подняли волну растерянности и, казалось бы, необоснованную ничем панику. Зелёные глаза Хэддока расширились в неверии и даже испуге, взгляд молнией метнулся сначала на отца, затем на проносящиеся с особой скоростью виды за стеклом. Сердце, до того спокойно выполнявшее свою работу, забилось быстрее, в голове эхом разносилось «Ночной Фурии». Ночная Фурия… Один из немногочисленных исчезнувших видов, в результате первых попыток властей сократить число крылатых тварей. Да их популяция и не была изначально огромной, как выяснилось уже позже. И лишь после того, как всё было закончено, после того как о нём заговорили немногие, но влиятельные в новой и прижившейся системе люди, всерьёз задумались о возможно выживших особях, однако, не надеясь на скорый успех. Дурная слава и репутация, присвоенная драконам самими же людьми, делали своё дело — интерес общественности был подогрет до максимума, особенно в тот момент, когда было выяснено, что поиски начаты. Несмотря на всяческие старания группы специалистов, Ночных Фурий признали официально вымершим видом, настаивая на прекращении поисков. Едва начатое дело грозилось навеки прекратиться, если бы не случайность, изменившая историю. Но пугали даже не сами впечатляющие, а главное — соответствующие всем идеалистическим запросам данные, как способ получить столько уникального дракона себе: по прошествию нескольких лет после весьма удачного случая, Ночные Фурии были у единиц, вились вокруг влиятельных и состоятельных людей из разных точек мира, что были готовы вкладываться как в саму покупку, так и дальнейшее содержание с особыми условиями, диктуемыми природой столь необычных созданий. Единицы особей…единицы выживших из многотысячной популяции, сократившейся за столько веков самостоятельно. Иккинг слышал, что учёным удалось обнаружить родственный вид, чья популяция была гораздо внушительнее и вызывала спокойствие со стороны научного сообщества, а возможность заполучить дракона была более доступной. Слухи о проекте «NightLights», основная цель которого была в выведении жизнеспособных гибридных особей, отыскав и скрестив подходящих родителей, распространились за короткое время за пределами Берка, а в скором времени приобрели скандальную славу во всех смыслах, едва не вынудив вмешаться властей для приостановки работы. Думать о заплаченной сумме за такую экзотику не хотелось; стали понятны и частые переговоры отца с неизвестным по телефону, и сомнительные взгляды матери, устремляющиеся сначала на сына, и наконец — поздняя поездка за город, обещавшая вывезти их двоих в не просто дальнее место, а в своеобразное логово ещё одного желающего воскресить вид — возможно, единственного кто имел на это полное право и официальное разрешение. Последователь и, вероятнее всего, бывший коллега, заслуживший столь высокое доверие основателя проекта по возрождению Ночных Фурий, генетика — Вендэля Найт. Скрывающий лицо генетик появился на публичном мероприятии лишь единожды — неожиданно, впечатляюще, в сопровождении прирученного взрослого самца Ночной Фурии — Локи, вызвав настоящий взрыв в общественности. — Пап, но… — До соревнований ещё есть время, верно? — Стоик неожиданно улыбается, посмеивается и гордо продолжает: — Только представь, как ты их удивишь, Иккинг. Мой сын — будущий хозяин Порождения молнии и самой смерти! — И, осмелюсь предположить, единственной Ночной Фурии в нашем городе. — робко напомнил Хэддок, вновь замолчав, но лишь для того, чтобы набрать в лёгкие воздуха и сделать попытку возмутиться: — Ты хочешь, чтобы я принял участие в соревнованиях, вместе с моими друзьями? — Разве вы с Астрид не об этом говорили? — мужчина поворачивает руль, сворачивая и, по одобрительному хмыканью Хэддок понимает, что расстояние до места своеобразной встречи неумолимо сокращается. — Ты — будущая гордость Берка, Иккинг. Парень саркастично закатывает глаза: — И просто твой сын, да, я помню. Подперев голову, Иккинг отворачивается. Честно стараясь оправдывать ожидания отца, Иккинг не предполагал, что однажды это приведёт к благородному отцовскому порыву, выразившимся в столь необычном способе исполнить мечту отпрыска, но всё равно наложив отпечаток немых возлагаемых надежд, которые не хотелось разрушать. Не тогда, когда Стоик прямо сейчас делает невозможное.***
Лишь с наступлением сумерек машина позволяет себе остановиться. Выходя и захлопывая дверь, Иккинг осматривает стоящее перед ним здание: возвышавшийся чёрный трёхэтажный особняк, ограждённый высоким забором с воротами, что приветливо были открыты, словно дожидаясь долгожданных гостей. Иккинг нервничал, закусывает губу, но двигается дальше, позади отца, на миг задерживая взгляд на неподалеку припаркованный грузовик без видимого владельца. Подняв голову выше и посмотрев на крышу, Хэддок заметил тёмный крылатый силуэт, что тенью метнулся назад, скрываясь от любопытных очей. Первый живой обитатель мрачного здания… И без того довольно мрачная атмосфера сейчас достигала своего предела — он знал куда приехал, но не осмеливался представить реакцию дракона на чужаков. Идя по коридорам, не раз приходилось осматриваться — кем бы не был хозяин помещения, он не вызывал особого доверия. Внезапно раздавшиеся глухие шаги, разносящиеся эхом от стен длинного коридора, заставили отца и сына развернуться. Мужчина средних лет спокойно улыбнулся и сам пошёл навстречу, вытягивая для короткого рукопожатия со Стоиком руку. — Добрались. — радушно констатировал он. До сего нахмуренные брови Иккинга взметнулись вверх, разгладив образовавшуюся складку меж ними. Этот голос…спокойный, даже тихий, но с какой уверенностью — неожиданно пробудил то самое чувство дежавю. — Надеюсь, поездка была удачной, и я не сильно отвлёк вас столь неожиданным приглашением. — Приглашением? — мужчина впервые оборачивается и смотрит на Хэддока…оценивающе? Конечно, никто в здравом уме не станет отдавать одного из лучших драконов неизвестному мальчишке, чей один вид у некоторых был способен вызывать случайную усмешку. Иккинг поддерживает зрительный контакт с человеком, отчаянно стараясь уловить в потоке воспоминаний то самое, в котором уже слышал этого человека…ведь это был он, правда? — Я думал, что Вы с моим отцом договорились обо всём заранее. Стоик прокашливается, объясняет: — Господин… — Блэк. — добродушно представился хозяин и, сделав жест рукой, поманил по коридорам. — Это всего лишь псевдоним, дань своему делу, скажем так — удобно. — Господин Блэк предложил заключить контракт, — продолжат меж тем Стоик, — согласно которому одна из Фурий официально становится нашей, в дальнейшем её вносят в закрытую базу данных. Иккинг хмыкает: — А взамен? — Отчёты. — буднично пожимает плечами Блэк, не оборачиваясь. — Я хочу следить за их жизнью. Конечно, найдётся немало людей, желающих того же, но для меня важны эти особи: все эти годы я ввёл собственное наблюдение, записывал данные, слишком много ресурсов — материальных и моральных — было в них вложено, чтобы отпустить в неизвестность, без малейшей возможности на получение информации. — Вы подбираете им владельцев лично, беспокоитесь за них, но какая от этого выгода? Остановились все возле широкой двухстворчатой двери, Блэк неожиданно ухмыльнулся. — Всего несколько причин, но самая главная — наука! Чем больше будет полученных данных, тем быстрее получится заполнить те пугающие всех людей строки о неизвестности скорости, силе. Удастся подарить надежду поддерживающим идею людям, которым больше не будет нужды опасаться. — и, словно воодушевившись эфемерными перспективами на будущее, одобряюще произнёс: - они действительно необычные, Иккинг. Вот увидишь! Дверь распахивается, пропуская вперёд хозяина, в большой задний двор, настолько просторный, что напоминает красиво обставленный сад — словно из сказок. Почти полностью закатившееся солнце перекрыла мимолётно пролетевшая тень, на секунду оглушив хлопком крыльев вздрогнувшего парня, следом выбежавшего во двор, привлекая к себе внимание нескольких пар любопытных глаз. С осторожностью и с тихим, предупреждающим рычанием вышел первый дракон; Стоик что-то обеспокоенно говорил хозяину Фурий, тот — успокаивал как мог, активно жестикулируя, пояснял, что не тронут, — ручался — а лишь убедятся, что незнакомец не представляет угрозы. У Фурий было природой заложено недоверие и изначальная агрессия по отношении ко всем чужакам, зашедшим на отведённый под их собственную территорию двор, но в довольно молодом возрасте агрессия тесно граничила с поистине детскими любопытством и игривостью — эти имели контакт с человеком, который, если Иккинг правильно понял смысл его слов, выпестовал их ещё «птенцами», что тем самым подкрепляло эти качества. Жёлтые глаза Фурии — неестественный по общепринятому стандарту вида — смотрят на озирающегося парня, рычание стихает, чем вызывает облегчённый вздох Хэддока. Фурия обходит кругом, словно ещё раз убеждаясь и делает своеобразный вывод — этот человек не опасен, принюхивается и…теряет интерес, но завидев позади парня уже привычного, заботливого хозяина, облокотившегося об стену и беседующего с мэром, делает небольшой перелёт в его сторону. Разрезавший воздух свист крыльев и короткий рык в ту же секунду привлекает внимание всех: Иккинг с внезапно возникшим профессионализмом признаёт во второй особи ту самую, что ещё несколько секунд назад пронеслась мимо тенью в небе — данная особь, по всей видимости, сейчас была единственной, кто желал развлекаться в воздухе, в отличии от, ещё ранее пригревшихся в лучах закатного солнца, сородичей. Желтоглазый встряхивает ушными отростками, опускаясь рядом, и до Иккинга долетают слова Блэка, представляющего вторую особь Стоику: — Эмеральд — моя личная гордость, Стоик. «Самка, значит» моментально проносится мысль. Становится интересно. Уши Фурии встали торчком, самка внезапно обернулась в сторону подростка, словно лишь сейчас учуяв его запах; Насыщенная зелень глаз — первое, что подметил Иккинг, наконец понял в чём заключалась гордость Блэка: считалось, что насыщенный зелёный цвет являлся единственным, главной отличительной особенностью вида, но ведь…остальные особи… Если проект Вендэля Найта включал в себе эксперименты с генами, если допускал разнообразие, смешивание… Но ведь не мог генетик, ратующий во всех своих малочисленных интервью за генетическую чистоту Ночных Фурий как вида, допустить ошибку и позволить появиться непонятной особи, а после отдать Блэку как «неудачные» образцы, чтобы тот сейчас выдавал их за Ночных? Но стал бы генетик отдавать удачную особь, имевшую при себе все признаки истинного представителя вида — слегка надменный взгляд изумрудных глаз, суженные зрачки, гибкую, крепкую, но выдающую самку — более тонкую шею, огромный размах крыльев, угольный окрас, разбавленный едва заметными подростковыми пятнами, и идеальная ловкость. Мутация, сбой? Или же ошибка принятого стандарта из-за нехватки информации и малого количества живых особей, чей цвет глаз так удачно совпал с чьим-то ожиданием, что породило приписанную норму? Не оставалось сомнений, что отдавать эту гордость Блэк не намеревался, и не стоило даже надеяться, если Иккинг не хотел навлечь проблемы. Иккинг идёт вперёд, обернувшись лишь раз: Эмеральд крутится вокруг хозяина, игриво рычит на старавшегося приблизиться самца — брата, как выясняется из объяснений Блэка, — не давая ему подойти ближе допустимого: на уроках и дома Иккинг читал про подобное поведение, знал, что драконы могут начать защищать от других тех, кого воспринимают как ценный «ресурс», хотя такая формулировка нисколько ему не нравилась — слишком дико это звучало, слишком…неправильно? Впечатлительная натура отказывалась принимать столь научно объяснимую правду, упорно её игнорировала — он видел и лично знал многих людей и их драконов, которые были готовы защищать и находиться рядом с хозяином без повода; некоторые воспринимали драконов как животных, совершенно лишённых человеческих качеств — чувств, эмоций, переживаний. Но как можно было так утверждать, когда даже среди своих друзей-одноклассников, их драконы с особой чёткостью отражали характеры хозяев? Как двухголовый Пристеголо́в на манеру близнецов сталкивались мордами, вместо человеческого «дай пять», игриво урча; как горделивое Ужасное Чудовище, упрямство которого могло перебить лишь ответное Стива, уж слишком по-человечьи прикрывал веки, смотря исподлобья — в точности как нахмурившийся Стив; как Змеевик Астрид перенимал решительность девушки, на очередных тренировках, порой даже не дожидаясь одобрения или указаний напарницы; И Иккингу хотелось то же самое. Не просто огнедышащую зверушку, а друга, с которым они смогут вместе расти, развиваться, смогли бы многому научиться друг у друга. Тихое шуршание позади и едва слышный шорох тянущихся по земле крыльев, за которым, вопреки ожиданию последующего хлопка крыльев, следует шелестение травы — неожиданное, удаляющееся. Иккинг с запозданием вновь оборачивается, — сколько же раз он уже это делал, в попытке уследить за каждой неожиданно возникающей и исчезающей во дворе Фурии? — боковым зрением всё же сумев заметить едва уловимое движение в противоположную от себя сторону — туда, где виднелись посаженные некогда Блэком (или же прошлыми владельцами особняка?) деревья, незамысловато подстриженные топиари, костровая чаша, да и в целом — был живой уголок, где виднелась даже небольшая беседка. «И почему он не взлетел?» — мысленно задаётся, вполне логичным, вопросом Хэддок; Эмеральд и, так и не названная в ходе разговора Блэка, желтоглазая Фурия резвились в небе, то не далеко отлетая от особняка, то возвышавшейся тенью проносились над подростком, резко пикировали и, в последние моменты, вновь расправляли крылья, образовывая небольшое пыльное облако — когда совсем близко к земле. Меж тем Иккинг понимал, что своеобразные смотрины потенциального дракона затягивались — дай Бог, чтобы они смогли уехать до наступления глубокой ночи - и Иккинг решает, что***
Иккинг не помнит, какими мыслимыми (и немыслимыми тоже) силами вылез из машины, в которой же и заснул; как зашёл в дом заплетавшимися ногами от внезапного, но всё ещё не до конца полного пробуждения, в ту же секунду прислонившись к стенке, и лишь когда на этот шум явилась сонная, но уже обеспокоенная мать, смог пойти наверх — в свою комнату. Стоик, в отличие от сына, держался всё ещё достаточно бодро, чтобы суметь поставить прихваченный портфель сына в нужное место и, хоть и коротко, и сумбурно, рассказать про поездку, умолчав про главную «вишенку», оставляя лишь саму суть. К удивлению парня, после пробуждения его не встретил привычный писк электронного будильника, цифры которого упорно показывали 12:00 дня. Недавно начавшиеся летние каникулы, благо, позволяли не спешить хвататься за портфель и учебники, а наслаждаться свободным временем. Кто-то бежал на пикники — пока позволяла погода, кто-то уже собирал чемоданы для встречи с морем или другие места, кто-то тренировался… Тренировки. Гонка… Беззубик! Лежащий на тумбочке телефон вспыхнул новым уведомлением, окончательно пробудив непутёвого владельца. Сколько Иккингу пришлось листать пальцем вверх-вниз, в попытках отыскать начало, отвечать на одни сообщения и моментально прочитывать другие — не решался подсчитать даже он сам. Одноклассники — нет, ребята! — якобы обеспокоились, что ранее всегда, в независимости от дня неделя просыпавшийся в семь утра Хэддок, успевавший поднять и других точно таким же методом, что и сейчас его самого, и вдруг пропал. Пока мозг активно включался на полную, а сам парень пошёл в ванную, вновь оставив телефон без присмотра, ситуацию спасала Астрид, которая единственная была в курсе о планах Иккинга внести свою кандидатуру для гонок: даже виртуально она умудрялась каким-то образом затыкать Стива; остальные же были настроены к другу лояльно, а близнецы и вовсе не обращали, кажется, никакого внимания на чужие разговоры — они увлеклись собственными письменными перепалками, подкалывая исключительно друг друга. Выйдя и переодевшись, Иккинг снова берёт гаджет, неверующе моргая: присланная Хофферсон фотография со стадиона — Астрид вновь тренировала Громгильду? — даёт явно понять остальным, что наступили тяжёлые времена; исчезнувший из людской жизни летательный аппарат, именуемым дирижаблем, раздобытый специально и благодаря нужным связям, служит плохим знамением едва ли не для всего города. Почему каждый год он предпочитает останавливаться прямо возле стадиона — остаётся лишь гадать. «Гриммель?» — пальцы Иккинга моментально защёлкали по клавишам, набирая сообщение. «А то!» — внезапно отвлеклась от разборок с братом Реджина. — «Удивлён?» — «Удивлён, что живой?» — вмешивается собственной персоной брат — Томми. — «И как только ему не лень летать на этой штуковине каждый год? Каждый раз припирается.» — «И не только он. И Драго, и Гримборны, и все остальные — все припрутся» — Стив - «Летают как к себе домой. Что скажешь, Иккинг? Твой отец уже в курсе?» — «А мы ещё даже не успели соскучиться» — Том — «Уверен? :D» — «Реджине Гриммель нипочём, тут я соглашусь». — подключается Джастин, несмотря на всю нелюбовь к таким обсуждениям. — «Он в прошлом году на день раньше улетел, сразу после гонки, стоило лишь Забияке его в первых рядах заметить и подойти «просто поболтать».» — «Несчастный человек…вот я и спрашиваю: почему никто не удивлён, что он после этого в живых остался? Любой в этом городе, завидев имя «Забияка», спешит убраться, а он — наоборот. Псих» — «Наше главное секретное оружие ;)» Иккинг выключает уведомления, наугад суёт телефон в неподалёку находившуюся от кровати небольшую сумку, останавливается на секунду и достаёт новый блокнот с чистыми листами и несколько карандашей, небрежно закидывая всё на дно, подхватывая её. Внизу уже ждёт мать, старающееся заманить сына если не на уже пропущенный завтрак, то хотя бы на обед, на что Иккинг отказывается, ссылаясь на желание прогуляться. Он просто хочет скоротать время до прибытия отца, после которого они вновь поедут к мрачному особняку Блэка и к его Фуриям — на сей раз это должна была быть завершающая поездка. Иккинг мог бы ещё раз пойти к стадиону — в это время ещё нет огромной толпы, она образуется позже, но, если повезёт, там будет Астрид, с которой удастся поболтать. Или же не повезёт и там будет Стив. — Я проклят богами. — на грани слышимости шепчет Иккинг, едва замечая крылатое чёрно-красное существо возле небольшого столика, стоящего и являющегося собственностью случайно повстречавшейся кофейни. Крылатое-зубастое нечто в народе и официальном списке с классификациями драконов звалось Смертохватом, и принадлежал он единственному, невзлюбленному всем городом, но по счастливой случайности попавшего в общество влиятельной «Верхушки» человеку. Хитро сделанный ошейник, напоминающий больше ранее невиданную никем специальную конструкцию, держался на голове неизменно вместе с несколькими пробирками, содержащие опасно выглядящую ярко-фиолетовую жидкость. Пройти мимо не удалось: доселе относительно спокойный ящер, временами хищно поглядывающий на сидящих в противоположной стороне людей и изредка принюхиваясь к напитку, запах которого пробивался через бумажный стаканчик с крышкой хозяина, резко повернул голову к Иккингу, приветственно-агрессивно рявкнув. Лишь одному хозяину были понятны едва меняющиеся тона бесконечных рычаний и шипений. Мужчина усмехнулся, поднял взгляд на глупо улыбающегося и махающего Иккинга, привлекающего внимания больше, чем нужно было, и не только Гриммеля. С облегченным выдохом и сочувственным взглядом на Иккинга, посетители более активно начали переговариваться между собой, не обратив внимания на столь бурное махание рукой — отвадил от них, и хорошо. Уж между собой они как-то договорятся. Верно ведь? Ещё недавно обсуждаемый ребятами Гриммель молча прихватил недопитый напиток, неторопливо шагая к Иккингу, вьющийся рядом Смертохват даже без команды поплёлся следом. — Иккинг! — задорности в голосе Гриммеля не занимать и не отнять. Хотя никто уже особо не сомневался, что это напускное, подобная манера общения заставлялся временами опасливо коситься собеседников. – Вот так встреча! А самое главное — какая удачная, м? Помнится, в прошлый раз нам так и не удалось поболтать. — «Прошлый раз» — это когда ты наглядно сжёг всю Школу драконов, демонстрируя химическую реакцию кислоты Смертохватов с воздухом, а нас всех оттуда разогнали? И Гриммель, и упомянутый Смертохват оскалились, сощурив глаза. — Школа стоит? — К несчастью для тебя и твоих пироманских замашек. — неопределённо пожимает плечами Хэддок. — Правда отцу пришлось тогда объяснять всем вашим, прибывших с проверкой, при каких же обстоятельствах сгорела школа, после отстраивать ещё. Мужчина с драматизмом приложил руку к груди, театрально вздыхая и вознеся глаза к небу, для полноты картины не хватило лишь наигранно-печального: «Как я это переживу?» Звать Гриммеля как персону значимую, как владельца шестёрки одних из самых агрессивных и неуравновешенных драконов с уклоном в рационе на мясо других драконов и достаточно крупных млекопитающих, чтобы тот спокойно предоставил возможность ученикам получше узнать о Смертохватах — было глупо, Стоик даже не хотел пускать его, но… — Отстроили? — Отстроили. Только тебя теперь не подпустят даже на километр. Мужчина залихватски улыбается, выбрасывая опустевший стаканчик в урну, дальше идя молча. Иккинг, изначально не имеющий точного маршрута, планировал лишь побродить по городу, останавливаясь в встречных заведениях и местах, но дойти, заболтавшись со случайно подхваченным собеседником, до ещё одной достопримечательности Берка — и не планировал. Парк Тайфумеранга представлял из себя довольно большую территорию и находился, по иронии судьбы, не далеко от встречной кофейни. В самой середине парка находился с незапамятных времён выжженный «знак» самим драконом, со временем который оформили клумбами с разноцветными цветами, состоявших преимущественно из розовых и голубых. Летом здесь всегда, как помнил Иккинг, собирались в основном на пикник или лёгкие полёты, посему можно было встретить развлекавшихся с драконами подростков, что только стараются образовать ту самую связь между человеком и драконом; детей, носившихся по всему парку за теми самыми подростками и просящих посмотреть поближе на большую крылатую ящерку; юных «фотографов», что практически не отлучались от клумб и прилавков, ларьков с товарами и угощениями. И, завидев внезапно пришедших гостей, выбрали новую цель для съёмки на гаджет. Надо же…сын мэра и Ужасающий, что с каждым своим визитом всё чаще прилетал лично с военными, ведущими особый контроль за всем происходящем, и вдруг ладят, да ещё и пришли вместе! И если от Иккинга можно было ожидать нечто похожее, — всё же слава собственная и отца нисколько не повлияла на него — то от Гриммеля, появляющегося в открытую лишь на стадионе во время финальной гонки — нет. Успокоившийся до этого Смертохват резко взревел, стоило лишь узреть обнаглевшую девчонку, что первая постаралась словить момент. Иккинг невольно вздрогнул от страшного рыка с шипением в начале, но Гриммель не шелохнулся, лишь скептически оглядел храбрую натуру: Смертохват не сделает ничего непоправимого, он это знал. Но заставить всполошиться толпу и с гортанным рычанием двинуться в сторону отшатнувшейся девчонки — запросто. Последняя чуть было не выронила телефон, так и не успев ничего сделать, поспешила в другую сторону, нервно озираясь назад. — Гриммель! — Иккинг возник перед ним, резким движением руки указывая на всё ещё угрожающе скалящегося дракона. Да, сейчас Смертохват держал при себе и выдвигающиеся длинные клыки, и хвост с жалом. Он лишь отпугивал крайне любопытных, не подпуская к хозяину никого и на шаг. Но если за действие их же яда, что контролировал своего же обладателя, Иккинг мог поручиться, то за решения нервированного Гриммеля — нет. Да, тот не тронет людей, во всяком случае — намеренно, но приказать запугать он мог, вместе с тем мог и сжечь полпарка. – Что это было? Тот хмыкнул, поправляя воротник чёрного плаща, ставшего постоянной частью его образа. Сейчас Гриммель отдаёт предпочтение тёмной водолазки и тому самому плащу, а раньше лишь вечные рубашки с длинным рукавом и воротником, что тот едва ли не до горла дотягивал специально. — Я повторю вопрос: что это было?! — Мои драконы, прежде всего, обучены меня защищать. — не менее ядовито, чем сам яд питомцев, проговаривает Гриммель, затем делая жест рукой, вырисовывая в воздухе незамысловатые узоры. — Защищать — их долг и обязанность, Иккинг. Я не виноват, что люди суют нос в моё личное пространство, тем самым провоцируя. — Ты мог бы его отозвать. — Кто-то умер? — мужчина демонстративно огляделся по сторонам, удивлённо приподнимая брови. — Нет? Тогда в чём дело, мальчишка? Это прозвучало беззлобно, без былой язвительности, но Иккинг закатывает глаза: «мальчишка», прозвучавшее однажды пять лет назад, прочно закрепилось едва ли не прозвищем. Гриммель не упускал не только возможности лично обращаться так к Иккингу, но и называть его так перед своими коллегами. Проклятое «мальчишка» с возрастом бесило всё больше — Иккингу семнадцать, далеко уже не тот самый двенадцатилетний мальчишка, но видимо Гриммель имел другие взгляды и, без сомнений, продолжит это и когда Хэддоку будет двадцать, двадцать один и дальше-дальше. Хотя сам Гриммель был старше Иккинга на пять лет, он считал, что Иккинг — это тот случай, когда возраст не играет никакой роли на мышление, в то время как сам Гриммель в его возрасте был настроен более решительно. Хотя и не сказать так просто даже, что в свои двадцать два тот сильно изменился: да, наполовину побелевшие волосы причудливо смешивались с былым цветом, что был на оттенок темнее природного цвета волос Иккинга; да, он стал более отчуждённым, но вместе с тем появилась склонность к драматизации и сарказму. Причём вторым Гриммель овладел мастерски. Но всё остальное? Старался поддерживать образ серьёзного человека, но на самом деле? Искренне удивлённое выражение лица запомнили, пожалуй, все кто находился на стадионе: прямо время гонки Забияка тогда лично подошла к Гриммелю, чтобы…поболтать. И комментировала, комментировала каждое действие тогдашней команды, нагло улыбаясь и периодически подпихивая застывшего и ошалевшего мужчину. С Иккингом ещё проще было — неожиданно нашлись общие увлечения, умения и темы для разговоров. Гриммель смог пробиться едва ли не к властям благодаря своеобразному эксперименту: шесть детёнышей Смертохватов тогда являлась частью нового, секретного проекта, согласно которому тех должны были направить к знающим людям для последующей дрессировки и социализации, допускающей их на военные миссии с напарниками — людьми. Какое же удивление было, когда девятнадцатилетний парень спонтанно захотел забрать всех шестерых, едва ли не клявшись, что это драконы мечты — чёрт знает, что он тогда наплёл. К его везению, получение данных о поведении конкретно этого вида были приоритетнее и интересовали учёных больше, чем военные миссии. Потом ещё открестились, что такое «чудо» не попало к ним, уж больно агрессивные они были для спокойного напарничества. Но Гриммель умудрился поразить и тут — использовать яд самих Смертохватов для достижения покорности и быстрого выполнения приказов… Что-то с чем-то. Между тем способности к химии и биологии обнаружились и у самого Иккинга, о чём стало понятно сразу же как только в дневнике начали появляться высшие оценки. Гриммель вёл себя как пример для подражания на встречах со Стоиком, но одноклассники Иккинга не один раз отметили «причудливость», Стив даже ляпнул: «Теперь у нас два Иккинга, отличия только в цвете глаз». Какова же была ирония, когда и Иккинг, и Гриммель начали учиться стрельбе из арбалета. Первый - ради интереса, второй - для чего-то большего. — Хватит! — выкрикнул Хэддок. — ты мог напугать её или других людей, кому-то могло стать плохо или… — Могло. — согласно вторил ему Гриммель. — Но этого не произошло, ты не заметил? — В этот раз — нет, но в будущем… — Иккинг не стал продолжать тираду и нравоучение, молча уходя к ближайшей лавке, доставая из сумки телефон. В чём действительно была особая их схожесть — в упрямстве, и не один из не мог переспорить другого. Судя по времени, ему придётся ещё долго коротать часы, и хоть Гриммель был не самой лучшей компанией, можно было перетерпеть. В переписке по-прежнему шли дружеские споры и обсуждения предстоящей гонки: Хофферсон и правда была на арене, о чём свидетельствовало присланное видео, в начале которого слышался чей-то знакомый женский голос. Через несколько секунд Иккинг удивлённо отстранился. Астрид, похоже, решила совместить тренировку и развлечение, да и не с кем-либо из ребят, а с давней подругой — Хизер, что на прошлой неделе вернулась в Берк на всё лето, но не одна — с драконом. — Шипорез? — Гриммель навязчиво подошёл сбоку, заглядывая в телефонный экран Хэддока, вернее на парящего стройного дракона, славившегося своей «металлической» на вид чешуёй. — Фонд по их защите в последнее время расслаблен, ты знал об этом? Подумать только: всего несколько лет назад этот вид благополучно мог уйти вместе с Ночными Фуриями на страницы справочников, но в последнее время всё чаще некогда экзотические драконы стали попадать в руки неопытных хозяевам. — Ты знал, что фонд «Крылатых Дев» объявил о нахождение нового подвида? — Иккинг решил тактично проигнорировать и упоминание о Ночных Фуриях, к которым Гриммель из каких-то личных причин питал особую неприязнь, и о «неопытных» наездниках. Чего уж греха таить — он сам собирался скоро пополнить эти ряды, забрав даже не экзотического, а едва ли не мифического дракона к себе. — Эти…которые позолочены. Передавали недавно в новостях ещё. — Да. Впечатляет. Говорят, что у первых обнаруженных особей были фиолетовые глаза. — Правда? Показывали светло-зелёные. — М-да? Самый распространённый среди Шипорезов. Но смотрится и правда впечатляюще. Иккинг нервно закусывает губу, решаясь: стоит или нет расспрашивать явно заскучавшего Гриммеля о неизвестном Блэке? Нет, не упоминать ненавистный сероглазому вид, но постараться выведать больше информации о человеке — когда Гриммель стал крутиться в узких кругах с военными, то каким-то магическим образом смог лично познакомиться с генералом Драго Блудвистом, чем Гриммель любил бравировать перед остальными. — Гриммель, — мужчина моментально оборачивается. — что-нибудь слышно о Вендэле? Ты помнишь ведь его последнее появление? — Конечно помню. — Гриммель переводит взгляд на задремавшего под деревом Смертохвата, которому сейчас точно не до разговоров хозяина и его приятеля. — Но его пропажа и не удивительна: он ведь когда появлялся каждый раз? Каждый, когда были новости или результаты, а так… - и язвительно добавил: — думаешь помер, раз вестей нет? Так я и не удивлюсь — сколько лет бился и ничего, так и состариться можно. Искать возможности возродить вид с нуля, имея лишь одного дракона и зная о медленном росте Фурий…Больше напоминает неосуществимую мечту, чем реальную возможность. — Но тогда он был надеждой для всех. — Нет, даже подобная пробная реакция на некогда уважаемого человека ясно давала понять, что про Блэка и Фурий упоминать не стоит. Для их же блага. — Он же тогда был незапланированным гостем, верно? — Не уверен. Даже тогда это было мероприятие, хоть и развлекательное, но всё же вряд ли он бы так просто туда попал, не уведомив о своём визите организатора. Его бы выгнали. Иккинг закидывает голову назад, облокачиваясь на спинку скамьи, разглядывает проплывающие в небе облака. Тогда — это пятилетней давности развлекательное шоу, по своей основе напоминающее привычный всем цирк, но в котором основное участие принимали обычные наездники и просто владельцы разных драконов. И Иккинг помнит…помнит аплодисменты зрителей на очередной трюк; помнит громкий голос организатора, лично вышедшего после нескольких выступлений и торжественно объявляющего о следующем госте. Нежданном для всех госте. Погасшие моментально прожектора окутали зал в кромешную тьму, замолк и голос организатора, но встревоженные шёпотки прервал раздавшийся рядом свист и громкое — даже слишком — хлопанье крыльев. В следующее мгновение зал озарил фиолетовый свет, лишь на секунды осветив неверующие, а у кого-то и перепуганные лица, начинавшие догадываться, но отказывавшиеся верить в реальность. Залп разбился об пол, но в нём больше не было смысла: чёрный зеленоглазый дракон со светящимися синим цветом спинными пластинами и пастью расправил крылья, горделиво осмотрев затихшую толпу — Фурии видели в темноте не хуже, чем днём, разумеется. Привыкнув к темноте, зрители, в особенности Иккинг, увидели вплотную стоящий с драконом силуэт в тёмных одеяниях, предусмотрительно закрывшего нижнюю часть лица балаклавой, сложенной наподобие шарфа. Найт приветственно раскинул руки, а дальше… Дальше вернули освещение, разрешая выйти к Венделю. Долго это не продолжилось: набежавшая сфотографироваться толпа, следом за ней — невесть откуда взявшиеся журналисты и… Иккинг, что практически на самом выходе успел догнать генетика и Локи — так звали самца Фурии. Зелень изумрудных глаз почти что буквально ослепила мальчишку, восторженно переводившего взгляд то на дракона, то на мужчину, а затем, получив одобрение и спокойную реакцию дракона, он, протянув вперёд ладонь. Прямо к вытянутой морде ящера и замер, словно передумав, но чешуйчатый нос самостоятельно завершил касание. Дракон приветливо заурчал, Иккинг — восторженно застыл. Это был первый и последний раз, когда Иккинг увидел генетика вживую, до того как тот забрался в седло и в спешке вылетел из здания, вновь пропадая на несколько лет. — Иккинг, ты меня слышишь? — Что? — Парень не заметил, что его выдернули не только из светлых воспоминаний, но и из полудрёмы. Неужели не выспался? За столько короткое время погода успела испортиться: поднялся ветер, доселе чисто голубое небо заволокли тучи. Гриммель крутил в руках собственный телефон, недовольно поглядывая на шатена. — Ты, эм-м…что-то говорил, да? Я что-то пропустил? — Говорю, что мне пора, а тебя — он ухмыльнулся, пальцев показав на потухший телефон Хэддока. — ищет твой отец. Парень подскакивает, едва не опрокинув с колен телефон, но вовремя перехватил его. — Уже вечер? — Гриммель смеётся - ну да, пасмурное небо за вечернее принять мог только Иккинг, явно потерявший счёт времени. — День. Твой отец тебе писал. — он разворачивается и молча, не прощаясь, уходит к пробудившемуся дракону, свистом подзывая хищника к себе, а тот зевает во всю пасть, но на привычный подзыв реагирует. Иккинг молча кивает, чуть ли не носом утыкаясь в смартфон. Всё ещё слышатся приглушённые шаги, а после первых капель едва начавшегося дождя к ним добавляется недовольное «Чёрт!», произнесённое на другом языке чётко и без акцента: Гриммель уже однажды перескакивал с английского на русский, хоть Иккинг и не понимал смысла, — а переводить мужчина отказывался. — но этого и не требовалось, чтобы понять по интонации, что тому совершенно не нравилась перспектива промокнуть. На экране смартфона было сообщение, в котором говорилось, что Стоик неожиданно освободился пораньше и собирается заехать за сыном. Иккинг неохотно встаёт с лавки, направляясь обратно — домой, чтобы не заставлять отца подъезжать к парку. Хоть тот и говорит, что нашлось время, но всем было понятно — это ненадолго, ему всё равно придётся вернуться к делам.***
Днём дорога до особняка Блэка теперь уже не кажется столь длинной, а само здание — мрачным. Хозяин лично выходит встречать гостей, неожиданно радуясь раннему визиту, в то время как Иккинг замечает с ранее стоявшим грузовиком мужчину, что мельком посмотрел на мальчишку, искренне недоумевая - как можно доверить Ночную Фурию подростку, не видавшего толком жизнь и сталкивающего с драконами лишь на картинках в справочниках и заголовках СМИ в интернете? Впрочем, это не его дело. Блэк вырастил спокойных и уравновешенных драконов, а у мальчишки своя голова вроде работает и решение тот принимает взвешенное, верно? Не верно. Блэк носится со стопкой бумаг, очевидно выискивая требующий подписи Стоика договор со всеми запланированными пунктами и условиями, в то время как Хэддок вновь идёт во двор. Как и в прошлый раз, Фурии не особо реагирует на уже знакомого человека, лишь снуют рядом, изредка задевая сложенными крыльями мимо проходившего парня. Иккинг мысленно делает интересное замечание — активность драконов в воздухе днём спадает практически полностью, по сравнению с сумерками или вечером. Поистине ночные драконы, полностью оправдывающие своё название. На секунды мелькает мысль о введение собственного блокнота, в который он мог бы выписывать всё, что посчитает полезным и интересным, но ведь до него сбором информации занимался Найт, живший бок о бок с Локи, так почему же он не… Действительно ли поля с базовыми данными с меткой «неизвестны» являются результатом малочисленных исследований, или же имеет место быть чему-то более серьёзному, что Найт и Блэк не хотели публично раскрывать народу, учёным и властям, предпочитая сохранять все секреты? Иккинг трясёт головой — да, это настораживает: скрывающийся, едва ли не убегающий генетик и державшийся отшельником Блэк, у обоих есть правда которую они не захотели представить миру. Но Иккинг скоро уедет от этого места, и ему больше не придётся беспокоиться о странности хозяина роскошного особняка, неизвестно как доставшегося мужчине. Но сейчас… Иккинг почти облегчённо выдыхает, когда к нему подкрадывается уже знакомый дракон. Неохотно, готовый сорваться с места и перелететь в другое место, но подбирается, выгибая спину и переставляя лапы, вытягивая шею в сторону парня, не решаясь подходить слишком близко. На свету его окрас отливает синим, пятна разбросаны по всему телу, в отличии от остальных особей – неприметные, обещавшие в скором времени полностью исчезнуть, оставив лишь идеально чёрный окрас. — Беззубик. — дракон тут же реагирует: садится, дёргает ухом и выжидающе смотрит на Иккинга, торопящегося достать из прихваченной сумки скетчбук с карандашом, глупо улыбаясь. Дракон моментально прижимается грудной клеткой к земле, приоткрывая беззубую пасть, которая вкупе с расширившимися почти круглыми зрачками создают дракону забавный, игривый и едва ли не щенячий образ. Иккинг на пробу делает шаг вперёд, в ту же секунду Фурия отбегает на несколько метров, высунув широкий раздвоенный язык. Иккинг медлит первые секунд десять — Беззубик терпеливо ждёт, в ожидании скребя по земле когтями. — Эй! Планы порисовать образ дракона проваливается с треском; Иккинг гонится за драконом, размахивая блокнотом с ручкой в руке, в то время как ящер задорно порыкивает, оглядываясь на принявшего приглашение к игре человека. К удивлению Иккинга — Беззубик бегает быстро и проворно, вовремя тормозя и лавируя между растениями, снующими сородичами, что уж больно по-человечьи изображают на морде удивление. Незаметно для себя, убегать начинает уже Иккинг — от дракона, что в один момент резко развернулся к Хэддоку, хитро сощурив салатовые глаза. Иккинг забегает в дом, прямо перед носом дракона захлопывая двери. Закатывает глаза и старается отдышаться, а на возмущённое таким жульничеством рявканье лишь усмехается, но в следующую секунду сам распахивает двери, патетично раскинув по сторонам руки. Беззубик удивлённо дёргает ушными отростками, ходит из стороны в сторону, ожидая результата от торопливых движений рук с зажатым в пальцах карандашом. Иккинг посматривает на дракона молниеносно, тут же возвращаясь к бумаге и недовольно цокает языком, когда очередная линия смазывается и выходит криво, но всё равно продолжает. А закончив, выходит к дракону, показывая раскрытые листы с наброском, сделанный впопыхах, несколько неаккуратным, но всё-таки в нём узнаётся сам Беззубик в тот момент, когда он маячил прямо перед глазами парня, недоверчиво косясь на него. Беззубик принюхивается к бумаге, отстраняется и растерянно озирается по сторонам, словно силясь отыскать что-то, но не находит и лишь топчется на одном месте. — Ну что, Иккинг? — Блэк появляется неожиданно сзади вместе с мэром, и Иккинг даже не успевает удивиться: Блэк деловито вертит найденную папку с договором, намереваясь вытянуть идеально белый лист сразу после получения ответа. Он неуверенно осматривает Беззубика, словно видит этого дракона впервые, но взгляд тут же становится сомнительным и переметнулся на подростка. Иккинг не знает как и почему, но интуиция твердит о невысказанном вопросе со стороны мужчины, но Иккинг не понимает — чего он от него ждёт? Блэк оглядывается на Стоика, словно в попытке перекинуть на рыжего мужчину всю ответственность, заставить того самого озвучить негласный вопрос. Но Стоик молчит, сам до конца не осознаёт ситуации, вынуждая Блэка разговорить мальчишку: — Я уверен, ты уже определился и выбрал наиболее подходящего тебе друга? — Друга… — вторит тому Хэддок, неожиданно захлопывая блокнот и хмурится. Обстановка накалялась и отчего-то нервировала собравшихся. Блэк клацает ручкой и, впервые за всё короткое время их знакомства, злобно хмурится, стискивает зубы. Но из-за чего? Беззубик притих, не желает вмешиваться в людские дела, словно и правда понимает — не лучший момент, чтобы о себе напомнить. Но о нём напоминает внезапно отошедший от собственных мыслей Иккинг. Стоик готов поклясться, что никогда прежде не видел своего так решительно настроенного сына, уверенно забравшего из рук удивлённого Блэка договор и ручку, и, без объяснений, передаёт их отцу. Тот еле заметно мотает головой, но ставит размашистую подпись. — Вы… Но Блэка перебивает напористый голос парня: — Его. — Иккинг, не оборачиваясь, слабым кивком указывает на Беззубика, что внезапно оживился, стоило Хэддоку решить его судьбу лишь одной подписью. Стоик переглядывается с Блэком — тот улыбается.***
В новый дом Беззубика привозит тот самый человек, которого Иккинг заметила возле грузовика ещё днём. Ночная Фурия, вопреки всем опасениям Блэка, — всё-таки новое место, люди и город. — вела себя спокойно всю дорогу, а по приезду обнаружился задремавшим, а после открытия дверец — закрыл частью хвоста морду, потягиваясь. При освещении его природная окраска казалась серой, Иккинг ещё раз поразился. Валка, едва завидев нового жильца, не удержалась и вскрикнула, не ожидая увидеть вымершего дракона, тут же кидаясь к мужу за объяснениями. Дракон с любопытством озирался по сторонам, свободно перемещаясь по комнатам — благо пространство и размер дверей, арок позволяли, лишь пару раз он чуть не сбил несколько стульев. Не получив должных ответов, ринулась к Фурии, подивившись спокойному норову, но была оттеснена Стоиком, гордо продемонстрировавшего договор, за который Валка моментально схватилась, с нескрываемым любопытством вчитываясь в условия. — Это…странно. — она неуверенно протянула мужу документ обратно. — неизвестный человек вырастил четырёх Фурий, но о нём до этого момента никто не знал, он нигде не упоминался. Блэк — это ведь не имя, Стоик. — Псевдоним, ясное дело. — Получается, что сам он предпочитает оставаться инкогнито, действуя через другие организации, которые и решают все его вопросы, и которые должны вписывать Фурий в любом случае в свою базу, как и владельца. Как он тебя… — А вот это и интересно. — мужчина снял пиджак, мельком взглянув на поднимающуюся по лестнице Фурию, что вопросительно склонила голову, стоило заметить на себе взгляд, но мужчина махнул рукой вверх и Беззубик, поняв, что его это не касается, поднялся дальше. — он сам написал. — Сам? — Валка удивлённо подняла брови. — Хочешь сказать, что вдали от Берка завёлся добродушный неизвестный, что готов отдать не просто дракона, а Ночную Фурию в добрые руки, которые он сам же и отбирает по неизвестным никому критериям? Узнай об этом Гримборны, наверняка бы не поверили. — Кстати, сегодня вечером они собираются устроить встречу, я бы хотел… — Пап! — Иккинг прерывает разговор родителей, ураганом влетевший в гостиную, с вырванным листом бумаги в руке. — У меня есть идея, но ты должен мне помочь — уговори Плеваку! И протягивает эскиз протеза хвостового плавника Фурии. Похоже, что загоревшейся новой идеей сын всё-таки всерьёз собирается явиться на соревнования, и для этого он готов искать способ оторвать от земли нелетающего дракона. Стоик лишь устало трёт переносицу, оценивая идею, но не оценивая то, что ему снова придётся воплощать её лично: Плевака — давний друг мэра, занимающийся лечением драконов с самыми разными проблемами, таких почти везде зовут драконотеренарами. Сама идея протеза не кажется такой уж невозможной — обученные люди и раньше делали их, спасённый год назад Вострозуб Валки без одной задней лапы — тому пример. А с появлением Дневных Фурий форма их хвостовых плавников может послужить прототипом для протеза Ночных — всё же данные виды имеют внешнее сходство, спасибо эволюции, что так удачно создала похожих драконов. Проблема заключалась в том, что на создание потребуется время, и хотя бы один человек в помощь, которому можно будет довериться, но чтобы тот не навёл шума, иначе, без всяких сомнений, уже через час под окнами собственного дома у Стоика будет толпа журналистов. И с Гримборнами во главе, что тут же постараются выкупить столь редкое создание для личных целей. А значит придётся помочь другу лично. Ближе к вечеру Иккинг находит в интернете запись со всеми участниками грядущей гонки, и поражается: в этом году участие принимают лишь его друзья, дисквалифицировали всего одного человека — Густава, что банально не дорос психологически до мероприятий, но самое главное — ещё есть возможность подать заявку! Сейчас все анкеты принимает знакомая отцу и самому Иккингу старушка Готти, держащая в квартирке вместо положенных кошек стайку маленьких драконов — Жутких Жутей. Если удастся договориться…правда придётся указать вид дракона, но Иккинг не хочет в самом начале так подставлять Беззубика и себя самого, значит…можно попробовать уговорить пожилую даму объявить список всадников и их драконов непосредственно перед самым началом, дать Иккингу возможность эффектно появиться в самую последнюю секунду, привлечь ещё больше внимание зрителей, впечатлить не только самим драконом, но и его манёврами. Фурии ведь ловкие, правда? Беззубик не мог летать полноценно, но Иккинг не сомневался, что дракон инстинктивно сможет взлететь, стоит лишь подправить ошибку природы — у него это в крови, Хэддок верил в это и, если понадобится, заставит поверить в самого себя и дракона, тем более тот к словам парня прислушивается. Проходит ещё пару дней, прежде чем на порог комнаты Иккинга приземляется завёрнутый в бумагу протез и седло, а перешагивает всё это сам Плевака собственной персоной, что отпрянул моментально от вскочившей с пола Ночной Фурии, которую пришлось останавливать торопливым: — Беззубик, нет! — А я-то думал, что твой отец меня разыгрывает. — нервно хохотнул Плевака Спустя полчаса улюлюканий Плеваки, ворчаний, что сын пошёл в отца своей упертостью, восхищений драконом, Иккинг получает возможность спокойно достать идеально чёрный механизм, выслушав короткую инструкцию, решил постараться закрепить на драконе, но не тут было: Беззубик вертелся юлой. — Иккинг, Иккинг! — Плевака аккуратно забрал механизм из рук мальчишки, демонстративно оглядев просторную комнату. — Ты с ума сошёл, парень? Ты знаешь размер крыльев этой… — он снизу вверх посмотрел на Фурию. — Фурии? — Эм, ну… — он задумался. Он помнит, что однажды читал неподтверждённые никем данные о стандартных 15 метров размаха, а крылья Беззубика даже в сложенном состоянии выглядят впечатляющи. Одно стало ясно точно — его комната, несмотря на всю просторность, не подходила для места тренировки полётов. — То-то и оно. — словно прочитав мысли подростка, хмыкнул в усы Плевака. А через секунду, завидев мимо проходящего в коридоре Стоика, воскликнул: — Предлагаю выбраться на природу! — Что? — в унисон удивились сын и отец. — Плевака, Беззубик не должен прямо сейчас появляться в городе. — постарался вразумить Иккинг, но был тут же остановлен: — Мы можем его вывезти на озеро. Стоик! Ну давай, вспомни, как перевозят крупных драконов? — В клетках? — Балда, в грузовике! — простодушно ответил Плевака. — Дай минутку, и я всё решу. «Минутка» — ещё час ожиданий, поисков свободных для аренды грузовиков и поисков подходящей ткани, способной скрыть дракона от чужих глаз, на всякий случай. На поиски ткани добровольно ринулись Иккинг и Стоик, прямиком на чердак — единственное место, куда Беззубик по причине размеров и огромных крыльях не мог попасть полностью, оставаясь внизу и смотря вслед двуногим, с подозрением косясь на расхаживающегося по всему верхнему этажу Плеваку, ещё сильнее убеждающего владельца транспорта, что да — грузовик нужен едва ли не самому мэру, а не ему самому, и что это срочно. Отвлечься от телефона заставил звук упавшей прямо на дракона ткани, которая, к всеобщему удивлению, практически целиком накрыла дракон — на виду остался лишь длинный хвост. — Прости. — примирительно проговорил Иккинг, спускающийся обратно. — Там… — он поднимает глаза наверх, замечая спускающегося отца, что отряхивался от пыли и подобрал упавшую с дракона ткань. — Там много чего есть, оказывается. — Чего же? — любопытство Плеваки берёт над ним вверх и тот спешит сам подняться, но люк захлопывает Стоик, ворчит: — Проще сказать — чего там нет. — Отличные новости, — мужчина машет перед Стоиком телефоном. — я уже одной ногой тут, а другой — в грузовике, что уже мчится к вам на всех парах! — Я ещё ничего не сказал… — слышится с другого конца телефона. — Мы уже едем. Стоик, идём! Иккинг так и стоит, даже после хлопка входной двери, не двигаясь с места. Беззубик меж тем садится по-человечьи, опираясь на хвост и передние лапы перемещает на колени, игнорируя шокированный взгляд парня. — А может…перекусим? — Беззубик одобрительно заурчал, хищно облизнувшись, одобряя заманчивую идею. — Т-только не мной, ладно?***
Секретная «транспортировка» дракона к озеру прошла успешно. Плевака, прихвативший не только Стоика, но и удочки, довольно улыбался, напоминая, что дракона ещё надо прокормить и лучше сделать запасы сразу, упорно игнорируя напоминания о том, что рыбу можно и купить в любой день. Выбравшийся из транспорта Беззубик мгновенно оживился, стоило уловить свежий запах озера, ограждающих его деревьев и травы. Запах…полноценной свободы, что ещё недавно была относительной? Иккингу стоит немалых усилий нести протез, выглядывать из-за него — механизм закрывает со стороны всё лицо парня, а тому ещё и обзор. Хэддок кидает взгляд на валяющееся на земле седло, надеясь попросить помощи у отца или Плеваки, но мужчины уже с неподдельным интересом обсуждали возможную рыбу в этих водах, словно и не слышали недовольных сопений и кряхтений Иккинга, медленно подходящего к засмотревшемуся на небо Беззубику, среагировавшего на внезапное появление Иккинга возле собственного хвоста, на который тот незамедлительно сел, опустив протез рядом. Иккинг оценивающе посмотрел на лежащий механизм: конструкция должна крепиться ремнями, а одна деталь, с виду похожая на тонкую спицу — к самому плавнику Фурии, что предположительно была нужна для повторения движений. Полностью сосредоточившись на креплении ремней, Иккинг не сразу обратил внимание на лёгкое касание элерона к своей руке и на не верящий взгляд в спину фисташковых глаз, стремительно отвернувшихся к манящему небу. — Ну, вроде неплохо. – Иккинг расправил протез, уловив едва слышное жужжание микросхем внутри и гордо выпрямился, засияв довольной улыбкой. — Ну что, посмотрим? Пап, я… Громогласный хлопок гигантских крыльев нарушил тишину и ящер одним рывком взметнулся ввысь, к обретённой свободе и чистому небу, и лишь разнёсшийся по всей местности крик нарушил эту идиллию; Иккинг сам не понимает — почему он не слез с хвоста догадливого дракона, сумевшего проанализировать действия парня, но Хэддок старательно, едва ли не мёртвой хваткой вцепился в хвост дракона, боясь отпустить и буквально обнял его, прижавшись всем телом, не сомневаясь, что если он выживет — внезапная, но вполне объяснимая седина волос ещё больше их объединит с Гриммелем. Ветер хлестал лицо, заставлял посильнее зажмуривать глаза, а во рту ощущался металлический привкус — Иккинг догадывался откуда и облизнул чуть выше верхних губ, подтверждая догадку. Беззубика нужно было окликнуть, нужно было перекричать ветер и хлопанье крыльев, но возымеет ли это нужный эффект над возбуждённым драконом? Имеет ли теперь Иккинг хоть какой-то для него смысл, чтобы здоровая Фурия прислушалась? Беззубик делал круг, свысока оглядел огромное блестящее озеро, окружённое лесом. И Иккинг не мог не заметить, как полёт внезапно выровнялся, скорость спала, а Беззубик глухо зарокотал и фыркнул, выравнивая собственное дыхание — всё-таки подобная скорость давалась тяжело и самому дракону, и Иккинг не мог ждать более подходящего момента, дожидаясь окончания кружения: — Беззубик! — вышло нервно, едва ли не истерично, но в такой ситуации благо, что Хэддок мог хоть как-то говорить. Ящер внезапно поднял ушные отростки, стремительно повернул морду в сторону хозяина, словно не замечая до этого или…очнулся. Конечно, Беззубик был юн, а юные Фурии — по словам Блэка, сказанные им в тот день, когда Беззубика грузили в грузовик. — легко поддавались эмоциям и не всегда себя контролировали. — Братец, спускайся! «Братец» — вырвалось случайно, но просьба была выполнена незамедлительно: сложив крылья и спикировав вниз, Фурия остановилась буквально над землёй, застыв над ней и поднимая облака пыли и грязи, позволив Иккингу кое-как отцепиться от хвоста и спрыгнуть вниз, а после — спуститься самому, виновато потираясь мордой об плечо побледневшего парня. — Хорошо полетел как, а, Стоик? — Иккинг! Моментально подбежавшие мужчины тут же принялись осматривать парня, убеждаясь в целостности. Одно было ясно точно — эту поездку к озеру все запомнят навсегда, также как и потраченные нервные клетки. Стоик на секунду злобно посмотрел на притихшую Фурию, что стыдливо прижала уши и отступила назад под взглядом мужчины. Плевака лишь присвистнул оценив своё творение: — Ты погляди-ка, как родной! — Беззубик в подтверждение слов демонстративно сложил оба элерона, засмотревшись на искусственный. — А летает-то как! С такой скоростью все первые места будут ваши, Иккинг. — а затем чуть надменно добавил: — сразу видно - работа мастера. — Плевака! — на сей раз своей мишенью для грозного взгляда Стоик выбрал друга, но вмешался Иккинг: — Плевака прав, пап. — Хэддок быстро стёр водой кровь, пока отец не зациклил внимание на такой мелочи и не запретил приближаться к дракону. – Хвост отлично работает, а манёвренность впечатлит всех зрителей! Стоик устало вздыхает. Да уж, впечатлений хватило. — Только седло на него надо надеть, а то ты будешь довольно странно смотреться во время гонок прямо на его хвосте, парень. Да и тебе так надёжнее, я думаю… Иккинг рассеяно кивает, нервно усмехается, так до конца и не отойдя от первого полёта.***
Долгожданные соревнования наступили спустя неделю. Как и предполагал Иккинг: собрался едва ли не весь город и даже детей притащили, обнимающих игрушку дракона выбранного Наездника, предвкушающие крики были слышны издалека, особо ярые поклонники захватили плакаты и группу поддержки, состоящую из собственных друзей. Впереди всех стояли «сливки общества», приглашённые гости: Гриммель с не отходящим Смертохватом, братья бизнесмены Гримборн, Гризельда Печальная и Чагатай Хан — приближённые к Блудвисту, пришедшие с самим Драго и Йохан — потенциальный партнёр-поставщик отца, часто путешествующий по миру и привозящий редкие, а порой и крайне ценные вещи для развития Берка. На «старте» уже стояли ребята, разукрашенные специальной краской, как и их драконы, чувствующие дух соперничества. Как и сам Иккинг, успевший нарисовать Беззубику незамысловатые узоры на морде и лапах красной краской, сейчас скрываясь на крыше стадиона. На табло одни за другим высвечивались имена наездников и клички драконов; Забияка и Задирака успели устроить перепалку, едва завидев свои имена на одной строке, а Иккинг ухмыльнулся: ему удалось уговорить Готти принять заявку, но объявить о присоединение ещё одного участника — непосредственно перед объявлением «Гонка началась!». Всю неделю Иккинг старался наладить контакт с Беззубиком, научить дракона безропотно реагировать на просьбы, не приказы, а просьбы — в конце концов, Беззубик ведь послушался напарника и хозяина в первый полёт, явно обеспокоившись за состояние шатена, но именно в тот момент Иккинг понял, что лучше завязывать с драконом дружеские отношения. Фурия идеально выполняла различные трюки в воздухе, целиком и полностью оправдав все ожидания парня, даже превзойдя их. На пользу пошёл и прошлый разговор с Гриммелем: Иккинг вспомнил до мелочей появление Найта и решился повторить его, разве что не нашёл нужный наряд для пущего эффекта для тех, кто тогда там тоже был. Помня предыдущий полёт, Хэддок прихватил специальные, для полётов очки на резинке, временно подняв их, а также бежевую куртку с небольшим пушком, на тот случай если ветер будет слишком уж сильным. Хэддок посмотрел в небо: высоко над всем стадионом парил зелёный Древоруб с самим судьёй сверху, что должен был следить и оценивать сложность выполненных трюков, соблюдения правил гонки, а в самом конце гонки — сбросить топчущуюся на спине и крыльях своего дракона тёмную овцу. Помимо овцы Наездники должны будут при первом развороте к установленной «башне», рядом со стадионом, подхватить в полёте красные флаги, которые нужно было не выронить ни при каких обстоятельствах до броска овцы - своеобразная проверка ловкости, взаимопонимания всадника и дракона, и желания победить. — Давай, братец. Пора. — «братец» дождался наездника, а после спикировал вниз, раскрыв крылья прямо над головами ахнувших поклонников, накренившись в полёте. На секунду показалось, что в последующих перешёптываниях и окриках раздался разъярённый рык Смертохвата. Приземлившись рядом с друзьями, чьи челюсти уже покоились на земле, Иккинг задорно улыбнулся, оглядел шокированных одноклассником и остановился на Астрид. — Привет! — одним движением руки он опустил очки, как раз перед… «Гонка началась!» С Астрид стартовали единовременно, моментально набирая высоту, вылетая за пределы стадиона а остальным ребятам потребовалось время прийти в себя и тут же подгоняя драконов. В первые секунды гонки, ожидаемо в лидерскую позицию выбилась Фурия, за ней — Громгильда. Иккинг закусил губу: то, что он делает — неправильно, нечестно. Остальные ребята тренировали ещё задолго до него, с самого объявления о грядущей гонке, тем более Астрид, и стоит ли победа такой ценой? Лишь за счёт редкого дракона? Иккинг контролировал скорость дракона, не заставляя выдыхаться самого дракона и не имев особого преимущества перед другими. При желании, кое было у Астрид и Громгильды в избытке, догнать было возможно. Беззубик обернулся: «на хвост» сел скалящийся Кривоклык и разозлённый Стив, вслед за которым — близнецы. Пристеголо́в поднырнул под Ужасное Чудовище, выбился вперёд, одна голова выпустила зелёный газ. Искра, всего одна искорка и в воздухе образовался взрыв, заставив сменить направление Стива. Самка Змеевика закрутилась в воздухе, задевая кончиком хвоста с выпущенными шипами морду Фурии, на что Беззубик раздражённо рявкнул, неожиданно складывая крылья и падая вниз, выпуская фиолетовый залп, разбившийся фиолетовой волной, через которую пролетел Беззубик, вызвав новую порцию одобрительных криков зрителей. Драконы цепочкой делают первый круг, присматриваясь к флагам; Иккинг ловит озлобленный взгляд Стива и непонимающий — Астрид, что хмурится и подгоняет Громгильду, на сей раз вырываясь вперёд. Иккинг не желал опережать подругу, — как некстати проснулось вечное желание всем помочь, забывая про себя. — но Беззубик, как и в прошлый раз, ничего не замечал вокруг, полностью отдаваясь чувствам свободы и азарта — а если их можно смешать, выиграв при этом для своего человека гонку и сделать приятное, был ли смысл останавливаться? Протез снова меняет своё положение, повторяя движения элерона, но Астрид хватает флаг первой, на что Фурия возмущённо рявкает, но никаких попыток подбить самку Змеевика не делает, лишь молниеносно подлетает ко второму флагу, а Иккинг выставляет руку и хватает налету, прямо перед мордами Барса и Вепря, близнецы неохотно передают флаг друг другу — стараясь то ли самим свалиться с седла, то ли поделить на части, но в конечном итоге флаг достаётся Реджине, а Иккинг старается теперь удержаться и в седле, и удержать флаг. В этот момент довериться целиком Беззубику — уже не кажется чем-то страшным, хотя Хэддок всё ещё беспокоился о упрямстве своего дракона, уж не решится ли тот добиваться победы любой ценой? Первый круг. В один момент Беззубик разгоняется до свистящей скорости, от которой закладывает уши и Иккинг снова стопорит дракона. Не хватало ещё прорваться сквозь звуковой барьер. Это, конечно же, были всего лишь слухи, но проверять их правдивость Иккинг не хотел. Замыкающий конец Джастин уже, кажется, и не рассчитывал на победу, подбадривающе похлопывает самку Громмеля по голове. Громгильда делает петлю и Беззубик повторяет, подлетая совсем близко, а при очередном снижении крылья драконов соприкасаются самыми концами, но оба всадника удивлённо смотрят друг на друга, прежде чем Астрид разворачивает Громгильду и та делает кувырок, в процессе выстреливает шипами в сторону Фурии, что ловко уворачивается и стреляет ещё парой залпов — прямо в центр стадиона, наблюдая как вспышка окатывает всех присутствующих фиолетовым светом. — Беззубик, осторожно! — Иккинг в последний момент направляет дракона вбок, когда струя огня едва не поджигает куртку Иккинга и мощное крыло не откидывает чёрного дракона и всадника, что с трудом схватился за край седла и не разжимал руку с флагом, наблюдая за воспламенившимся в следующий миг Кривоклыком. Второй круг. Беззубик подрезает близнецов, что распустили своеобразную завесу с помощью газа Барса, попутно поджигая их ещё одним залпом. Четыре. Идеально выполняет«бочку» прямо перед глазами судьи и Древоруба, заинтересованно повернувшего длинную, гибкую шею. К самке Змеевика подлетают близнецы, зажимая между собой и подоспевшим Стивом. Задирака внаглую хватается за руку Хофферсон, не давая ей указать направление Громгильде, а Стив выкрикивает кричалку, наглядно поднимая руку с флагом вверх, словно знамя победы. Фиолетовый всполох разбивается возле морды двуглавого дракона, перепугав своей неожиданностью и близнецов, Том едва не сваливается с седла, а пасть Громгильды загорается светлым пламенем, сотни искр вырываются наружу и самка крутится вокруг своей оси, отгоняя от себя близнецов и ойкнувшего Стива, что тут же вырвался вперёд, забыв про всё и всех позади. Раздаётся гудок, моментально привлёкший всеобщее внимание на Древоруба. Третий, финальный круг. Зелёный дракон одним взмахом гигантского крыла подбрасывает вверх блеющее животное, принимая горизонтальное положение и вытягиваясь во весь рост. А дальше…всё как в замедленной съёмке: падающее животное послужило спусковым крючком для всех всадников и их драконов, той самой красной тряпкой для быка и собачьей командой «фас». Фурия замирает всего на секунду, но уже после несётся молнией, реакция моментальная, рецепторы направлены на одну цель, а инстинкт моментально берёт вверх над разумом Фурии, зрачки опасно сужаются и Беззубик обгоняет всех соперников, он летит вниз, хватает овцу под повторный гудок и ликования болельщиков, но в последний момент Кривоклык наотмашь задевает крылом Фурию и Иккинга, выбрасывая того из седла. Овца оказывается в когтистых лапах Змеевика, что схватились за шерсть, в то время как Фурия летела вниз. За кем-то более ценным, за тем, перед он в вечном долгу. За другом. Иккинг практически не понимает ничего. Уши заложены, ветер всё же бьёт в лицо, на удивления всем он не кричит, как должно было быть изначально, когда ты стремительно падаешь с огромной высоты, практически в самый центр стадиона, только в первые секунды вырвалось громкое: «Беззубик!», видя как тот дёрнулся от удара крыла, сам едва не летя вниз — благо крылья держат. Но Беззубик приходит в себя: теперь уже каждый зритель, пришедший посмотреть на ежегодную гонку, может наблюдать стремительное снижение «вымершего» дракона, что с рассекающей воздух скоростью пикирует вниз и, в последний момент, в нескольких метрах от земли хватает передней лапой наездника за ботинок, в очередной раз давая толпе повод для громких «ох» и «ах», слыша обрывки чьих-то фраз и голос отца Хэддока, утонувший в этой какофонии. Беззубик пролетает ещё немного, прежде чем опустить голову и мельком взглянуть на Хэддока, в неверии хлопающего глазами, на что ящер «улыбается» беззубой улыбкой и, перевернув того в полёте и перехватил в нормальном положении, поставил на землю, приземляясь рядом. Хэддок тяжело дышит, сердце бешено бьётся, словно не веря, что теперь всё, теперь можно успокоиться, Иккингу ничего не угрожает. Хэддок одной дрожащей рукой вытирает кровь из носа, лишь нелепо размазав, а другой хотел подозвать и погладить Фурию, но лишь сейчас вспоминает и нервно, коротко смеётся: пальцы намертво вцепились в флагшток, каким-то чудом не отпустив его даже при падении. Да и овцу они первые поймали. Можно было считать победой, но после такого Иккинг сильно сомневается, что эта победа стоила того раздора между ребятами и несостоявшегося смертельного падения — слишком уж дорого обходится эта победа. На стадион приземляются все остальные. Астрид спрыгивает с Громгильды, что осторожно ставит живую и невредимую овцу на поле, и бежит к другу, порывисто обнимая. Иккинг бездействует — не знает, что делать, как реагировать и лишь невпопад машет перед лицом отстранившейся девушки полотнищем, растерянно улыбаясь, но тут же получает ощутимый удар в плечо от блондинки и пару смешков с трибун от людей, что прямо сейчас наблюдали за «любовью на поле боя». Оба вздрагивают когда Беззубик агрессивно рычит в сторону Стива: — Я…И-иккинг, прости. — виновато бормочет он, но и таких извинений от вечно хвастающегося и самоуверенного Стива вполне хватает. Кривоклык боязливо сделал несколько шагов в сторону Фурии, глядя на ту примирительно — он не хотел угробить мальчишку и Фурию, не знал, что так получится. Близнецы успокаивали едва ли не паникующего Джастина, что перепугался за Иккинга больше, чем сам Хэддок за себя, попутно Забияка гладила безмятежно ходящую вокруг них овцу. Боковым зрением Иккинг заметил какое-то движение с первых рядов, словно чья-то тень метнулась сквозь толпу и канула. Все снова затихли, когда на поле опустился Древоруб, по-змеиному опираясь на хвост и заворачиваясь в огромные крылья, образуя из себя «кокон». Судья торопливо подошёл к компании и, как раз в тот момент когда наконец к сыну выбежал Стоик. — Примите поздравления, Иккинг! — судья протягивает парню золотой кубок: вылитая фигура человека и дракона неизвестного, вероятно выдуманного вида. Иккинг нерешительно принимает награду. Да только…заслуженную ли? Ещё более нерешительно старается передать приз Астрид, аргументируя, что он поступила нечестно, что она старалась всё это время, а он появился внезапно и лишь в самом финале. Астрид лишь усмехается, что хоть у Иккинга в драконах Ночная Фурия, они с Громгильдой ещё составят им достойную конкуренцию и тому следует тренировать Беззубика. Но награду принимает. Нет, не потому что согласилась с Иккингом, а потому что тот попросил подержать, направляясь в сторону выхода. Гриммель стоит неподвижно, дожидаясь реакции Хэддока и тот не заставляет себя ждать: подходит, пока отец обменивается несколькими словами с судьёй и после благодарит Беззубика за спасение сына. Позади Гриммеля Иккинг в тени замечает Гримборнов и военных, что кривятся при виде парня и смотрят на Фурию, но после уходят, позвав Гриммеля. Мужчина никак не отреагировал, неотрывно смотря на победителя. Из тени выходит любимый Смертохват, борзо шипя в сторону Фурии, но… Гриммель, не глядя, приказывает: — Не смей. И дракон слушается. Покорно замирает рядом с хозяином, но от холодного, практически стального голоса передёргивает всех наездников и расходившихся зрителей. И Иккинг понимает: дело плохо, Гриммель никогда не разговаривал с такой интонацией, никогда так прямо несмотрел в зелёные глаза мальчишки, словно желая убить своими — серыми, равнодушным взглядом. Но уж чего Иккинг не ожидал, так это то, что мужчина протянет тому руку: — Поздравляю с победой. Иккинг хмурится, но жмёт в ответ, негромко выразив благодарность за поздравления. Гриммель сам отпускает, практически моментально и разворачивается, в последний раз взглянув на насторожившегося Беззубика. Свистом подзывает Смертохвата, но лишь когда оба практически скрылись в тени, злобное, с завуалированной угрозой кидает: — Мальчишка. Иккинг шестым чувством ощущает последовавший после этого «прозвища» оскал. Хищный оскал, точную копию смертохватского, и знает: после такого не возвращаются. Не прежним, нет. Кем-то другим — возможно, кем-то более опасным и беспощадным — да, но не прежними. И Гриммель ясно дал понять, что это был их последний мирный диалог. Хэддок неожиданно ясно понимает, что при следующей встречи Гриммель больше не будет тем, кто ещё недавно был неплохим собеседником и знакомым из прошлого. Гриммель будет врагом, с которым Иккингу и всем остальным не захочется встречаться, не захочется больше проводить параллели между ним — Иккингом — и Гриммелем. Стоик звонит Валке, сообщает, что сын придёт с друзьями, и Иккинг неожиданно счастливо улыбается, оборачиваясь к ребятам. К команде. Он уже видел, что азарт делает с людьми — желание победы целиком и полностью заполняет человека, а противиться ему не каждый и способен. Астрид идёт позади, неся в руках иккинговский кубок. Да, повод для гордости есть, да и красиво сделана вещь, но с Иккинга хватит адреналина и гонок. На такие — точно.***
— «Сын мэра находился в смертельной опасности», «Происшествие во время гонок», «В городе появилась Ночная Фурия», «Иккинг Хэддок — победитель Гонок на драконах». — Мужчина вслух зачитывает заголовки новых статей в интернете, сидя в кресле возле каминной чаши. Он быстро пролистывает льющиеся беспрерывным потоком новости про сына мэра и нашумевшую Ночную Фурию, когда слышит еле уловимый скрежет сверху. Он поднимает голову и машет тёмному силуэту, возвращаясь к экрану планшета. Рядом пробегает зеленоглазая самка, что останавливается возле человека, стоило застать в поле зрения ранее скрывающегося на крыше гостя. Эмеральд трётся мордой о другую в знак приветствия, после присоединяясь к резвившимся в небе братьям. Под тяжёлыми шагами шелестит трава, выдавая присутствие позванного гостя, но Блэк снова вчитывается: — «На Фурии был замечен протез. Пока не удаётся установить изготовителя, а новый хозяин и мэр отказались назвать имя. Напомним, что ранее мэр публично и категорически отказался комментировать произошедшую ситуацию и место обнаружения Фурии». Мужчина поднимает глаза лишь после того, как слышит раздражённое фырчанье. Изумрудная зелень виднеется сквозь приоткрытые щели глаз, тут же распахиваясь когда Блэк разворачивает планшет. — Конец гонки впечатляет, правда? А мне говорили, что ничего не получится. И теперь они даже не подозревают, как они были не правы. Большая Фурия, полностью чёрного окраса с мелкими шрамами на груди, умиротворённо урчит, тычась чешуйчатым носом в руку хозяина. Блэк проводит по морде рукой, спускаясь к небольшим, но заметным отросткам на подбородке — прошло семнадцать лет, помимо возрастных отростков, увеличились и шипы, и рост, делая дракона менее ловким, но сохраняющим ещё былую скорость, правда разгоняемую далеко не сразу. Блэк встал, деловито расставил руки в боки, спокойно обращаясь к дракону: — Думаю, нам пора искать новое место и людей. Уверен, мы докажем. Помнишь того маленького мальчика? — Фурия согласно заурчала, идя следом — возле входной двери уже ждали пять грузовиков. Блэк неуверенно оглядел особняк, что за столько лет стал ему домом. Да, удачная сделка с одним из богачей принесла мужчине достаточно денег, чтобы он смог присмотреть себе жильё и заниматься делом. Но здесь он больше оставаться не может. — Мальчик тот — Иккинг. Сын мэра, гордость отца и школы. - губы дрогнули в улыбке. - а теперь ещё и владелец Ночной Фурии. — Блэк поимённо позвал подрастающих Фурий, наигранно устало вздыхая когда никто не отреагировал из драконов, подходя к стоящим на полу коробкам, заглядывая внутрь. Да, в этом месте всё стало привычным, так что мужчина не хотел так просто расставаться с вещами, оставляя их следующим владельцам особняка. На дне одной из них заметил аккуратно завёрнутую фотографию, которую он со всей бережностью достал. — Помнишь, Локи? Ну конечно помнил. Разве мог забыть тот день? Разве можно было забыть внезапно воспрявшего духом хозяина в тот день? Блэк ухмыляется, качает головой, смотрит на фотографию — словно в последний раз, вглядываясь в знакомые черты запечатлённого на фото ребёнка лет семи-восьми, с россыпью веснушек, державшего в руках плюшевую Ночную Фурию и довольно смотрящего в камеру серыми, почти голубыми как у самого Блэка, глазами. Блэк заворачивает фотографию обратно, — что-что, но её он забирает уже не в первый раз, заберёт и в могилу. - вспоминая события пятилетней давности, встряхивает головой, словно отгоняя лишние, неприятные воспоминания. Сейчас вместо улыбки — издевательская ухмылка.