Первая ночь.

      Светский бал-приём в Калории был окончен. Несмотря на то, что Калория была маленькой страной по сравнению с Шин-Макоку или даже Великим Шимароном, для того, чтобы отпраздновать получение статуса суверенного государства, на балу в замке Гилбитов собралось столько людей, сколько Юури последний раз видел разве что в Шилдкрауте на ярмарке, на которую забредал по случаю вместе с Конрадом. Всюду его окружали высокопоставленные гости, среди которых были и представители Кавалькады — Хискрайф с его дочерью Беатрис, — а также несколько известных торговцев и офицеров из Малого Шимарона, с кем Калория продолжала сотрудничать, поддерживая взаимовыгодные союзнические отношения. В том числе господин Стефан ван Барен, более известный как “Фанфан”, и представители других благородных семей. Юури чувствовал себя неловко в окружении такой толпы знати. Хоть Флинн-сан и позаботилась о том, чтобы достать ему самый лучший наряд от лучших портных в Калории, Юури предпочёл бы выглядеть на таком банкете более невзрачно. По несчастью, его выдающаяся внешность (даже с перекрашенными волосами и цветными линзами, скрывающими настоящий цвет глаз) привлекала к себе чересчур много внимания, особенно женского. Особенно когда рядом был Вольфрам, который даже без расшитого золотыми нитями камзола выглядел так, словно в его роду все предки были дворянами, а сам этот род восходил не иначе как к Адаму, потому что внешне Вольф напоминал ангела, чьи предшественники точно обитали в Раю и гроздьями вкушали запретные плоды. Юури это и смущало, и радовало одновременно. Разумеется, ему было приятно то, что на Вольфрама заглядывались, потому что юный герцог и бывший принц и впрямь был загляденьем — с его-то изящной внешностью, тонкими чертами лица, светлыми волнистыми волосами и глазами насыщенного изумрудного цвета. Но, с другой стороны, Юури периодически испытывал дискомфорт, когда чужие взгляды и знаки внимания, оказываемые лорду фон Бильфельду, становились слишком навязчивыми. Отчего-то это его бесило, и всякий раз раздражало поведение Вольфрама, когда тот вёлся на чьи-то льстивые речи. То, что Вольфрам был красив, секретом ни для кого не являлось. И, хотя Юури в землях людей приходилось прятать свою натуральную внешность, Вольф зачастую щеголял без какого-либо прикрытия, чем в глубине души раздражал Юури ещё больше. Несмотря на то, что даже в Калории все знали о том, что они помолвлены, кто-нибудь нет-нет, да старался увести из-под носа Юури его жениха. И Юури это почему-то не нравилось. Не то чтобы он всерьёз относился к этой помолвке... Просто мысль о том, что Вольфрам может оказаться с кем-то другим (или другой) вгоняла его в пучины уныния... и он не знал, почему. Наверное, всему виной была зависть. Хотя... Если подумать, Юури никогда не испытывал зависти к красоте Вольфрама — скорее, трепетный восторг и гордость оттого, что этот человек принадлежит ему. ...Принадлежит ему? Юури словно очнулся от своих мыслей. Он стоял в покоях замка, выделенных госпожой Флинн для него и его наречённого, и взволнованно сжимал в руке занавеску. Вольфрама в комнате не было — должно быть, задержался на пиру или заболтался в коридорах замка с кем-то из гостей. Юури же вернулся в покои сразу, как только официальная часть банкета подошла к концу и начались танцы. В танцах он был совершеннейший профан ещё со средней школы. К тому же, вся эта изысканная одежда была непривычна для него и натирала в самых неожиданных местах, так что он хотел побыстрее избавиться от неё и снова почувствовать себя обычным человеком. Не королём. Не господином. Просто Шибуей Юури. Всё время следовать этикету ужасно утомляло. Вдобавок ко всему, после разрушения Калории и траты всех средств на её восстановление, госпожа Флинн не могла позволить себе держать много слуг, а все её основные камердинеры были заняты гостями более высокого рода. (В конце концов Юури по-прежнему был известен для калорийцев как “капитан Круз” — богатый торговец из знатной семьи. Он сам так решил — до тех пор, пока между Калорией и Шин-Макоку не установится более прочный и твёрдый мир). Это означало, что справляться с одеждой на этот раз ему придётся в одиночку. А поблизости не было ни Гюнтера, ни Конрада, ни кого-либо из слуг, чтобы хоть как-то ему с этим помочь.       Не то чтобы он жаловался, просто...       С детства Юури привык одеваться и раздеваться сам — это было естественно для человека, выросшего в такой самостоятельной стране как Япония. Но он должен был признать, что ещё никогда в жизни (до этого момента) не сталкивался с одеждой для аристократов. Теперь понятно, почему Вольфрам каждое утро и вечер пользовался услугами гувернёра! Эти подвязки, подклады и ремни просто нереально было распутать самостоятельно! Юури попытался было развязать галстук-жабо у себя на шее, чтобы снять, наконец, камзол, но вместо этого лишь сильнее затянул петлю и едва не задохнулся от нехватки воздуха. Это было тщетно. Дверь позади него негромко скрипнула. — Юури, вот ты где! — раздался как всегда звонкий и несколько резковатый голос Вольфрама. — Но... почему ты ещё одет? — На лице герцога отобразилось неподдельное удивление. — Я думал, ты поднялся сюда с полчаса назад, поэтому дал тебе время переодеться. “Ах, так вот почему он задержался...”, — промелькнуло в голове у Шибуи, прежде чем он поднял взгляд на Вольфрама; на его щеках выступил лёгкий румянец. — Что с тобой? Ты заболел? — Герцог обеспокоенно протянул руку и коснулся тыльной стороной ладони пылающего лба короля. — Горячий. Наверное, это был его шанс. — Знаешь, э-эм... я тут подумал, что буду спать в одежде, — запинаясь на каждом слове и следом неловко краснея, сообщил Юури. — Меня немного знобит, а в замках всегда холодно. — Не говори чепухи, — фыркнул Вольфрам и присел на корточки перед аккуратно уложенной стопкой поленьев. — Если тебе холодно, мы растопим камин. Или я могу нагреть металлическую грелку для постели, что нам оставили горничные. Надеюсь, ты не забыл, что моя марёку принадлежит к стихии Огня? Он обернулся. Юури, порозовев, сглотнул. — Я, ну-у... понимаешь, тут такое дело... Слова давались ему с трудом. Очень уж не хотелось признаваться Вольфраму в том, что его король не только слабак и неумеха, но ещё и не способен снять с себя камзол без посторонней помощи. Звучало жалко. В отличие от него Вольфрам довольно быстро переоделся. Странно, но, похоже, на этот раз ему не понадобились слуги, чтобы совершить этот простой ежедневный ритуал. — Поторопись, и ложись спать! — слегка заносчиво бросил герцог, прежде чем отогнуть край тяжёлого бархатного покрывала и хлопнуться в ночной сорочке на подушки. Юури почувствовал себя ещё более неловко. В комнате царил полумрак: лишь пара свечей горела по углам в высоких серебряных канделябрах. — Может быть, мне лучше заночевать в общем зале? — несмело спросил он. Вольфрам поднялся в постели, как по команде. — Что за чушь ты несёшь? Чем тебе не нравится эта комната, которую госпожа Флинн с такой заботой подготовила для нас? — с раздражением в голосе хмуро вопросил он. — Напротив, она мне очень даже нравится, — Юури попятился назад к стене, — просто... Голос его дрогнул, так и не дав ему успешно закончить предложение. Вольфрам сердито посмотрел на него. Он устал и хотел спать, а Юури вёл себя как ребёнок — стоял и мялся у стены, словно никогда... ...и тут его озарило. — Юури... — Герцог удивлённо вытаращился на него, не веря собственному предположению. — Не может быть, что ты... — Заткнись, Вольфрам. — Одёрнул его шестнадцатилетний король. Он стоял красный, как рак, чувствуя себя виноватым и пристыженным одновременно. Хотелось провалиться сквозь землю и сгинуть куда-нибудь в другой мир. (Ещё один, лишь бы не этот...) С губ Вольфрама слетел короткий смешок. — В самом деле, — хохотнул он иронично и перелез через груду одеял к самому краю кровати. — Мог бы просто попросить. Он вытянул вперёд обе руки, и Юури инстинктивно подался к нему, позабыв про стыд и обиду. — Я не хотел, чтобы ты снова называл меня слабаком, — выдохнул он смущённо, пока пальцы Вольфрама ловко вынимали одну за другой пуговицы его камзола из петель. — Но ты и есть слабак, — снова усмехнулся Вольфрам, глядя на то, как неуклюже Юури мнётся подле него, ожидая, пока он расстегнёт все застёжки. Юури пропустил это обвинение мимо ушей. В конце концов он уже привык и знал, что герцог называет его так отнюдь не из злобы. Скорее, Вольф просто безобидно подкалывал его, а Юури, как всегда, на это глупо вёлся. ...Ну и кто из них после этого вспыльчивый? Он вздохнул. — Обернись! — скомандовал Вольфрам, и Юури повиновался. Оба рукава плавно соскользнули вниз. Когда он повернулся обратно, Вольфрам уже держал его камзол в руках. — Ох, я спасён! — радости Юури не было предела. — Чёрт возьми, как ребёнок, — Вольфрам, отложив камзол на стоящий рядом с кроватью стул, придвинул Юури к себе за руки и приподнялся на коленях, чтобы дотянуться до его кружевного галстука. Лица их в этот момент оказались ровно друг напротив друга. Юури затаил дыхание. — Боже, это ж надо было так его закрутить! — Вольфрам лихо распутывал пальцами узел на накрахмаленном вороте ночной рубашки Юури, абсолютно не замечая пунцового лица напротив. Только сейчас Юури в полной степени осознал, что между ними происходит. Его жених раздевал его в полутёмной комнате для влюблённых, приготовленной специально для них. Это было совершенно не то, о чём следует думать, когда тебя касаются руки другого парня. Юури почувствовал странную дрожь внизу живота, и в тот же момент Вольфрам начал расстёгивать пуговицы на его ночной рубашке. Он пыхтел и возился с каждой петлёй так же долго и нерасторопно, как если бы Юури расстёгивал их сам (всё-таки привыкшему за столько лет к горничным и камердинерам герцогу это тоже давалось нелегко), но Юури просто не мог заставить себя от него отстраниться. Почему-то... отчего-то ему хотелось чувствовать прикосновения его горячих пальцев к своему телу сквозь тонкую ткань ночной рубашки как можно дольше. — Всё! — радостно закончил Вольфрам, почти сорвав с губ короля досадливый стон. Он поднял взгляд и встретился с Юури глазами. В тот же миг лицо его вспыхнуло, как и у его жениха, а тело прошила легкая дрожь. Похоже, он тоже всё понял. Медленно выбравшись из одеял, Вольф встал босыми ногами на каменный пол и усадил Юури за плечи на край кровати. Его верхнюю половину лица — лоб и глаза — скрывала светлая чёлка, но Юури чувствовал, что Вольфрам сгорает от смущения точно так же, как и он сам. Став на одно колено, герцог стянул с правой ноги Юури туфлю и взялся за левую. — Постой, Вольфрам, что ты де-... Я сам! — Окончательно смутившись, Юури попытался подняться, но его остановил голос, который принадлежал Вольфраму, но звучал настолько взволнованным и непохожим на него в этот момент, что у Юури громко и часто забилось сердце. — Твои кальсоны... У тебя гольфы на подвязках, — тихо сообщил герцог и высвободил вторую ногу Юури из обуви. Юури чувствовал себя крайне странно, когда мягкие, но неловкие пальцы Вольфрама коснулись его колена, распутывая подвязки на гольфах. Всё это время Вольфрам, густо краснея, практически не поднимал головы, опасаясь встретиться с ним взглядом, и отчего-то Юури это заводило ещё больше. Он почти ахнул, когда руки герцога медленно потянулись к его бедру, чтобы расшнуровать кальсоны. Юури что было сил ухватился за подол рубашки и резко дёрнул его вниз, прикрывая нижнюю часть туловища. — Вольфрам... дальше я сам... Хриплый и надломленный голос выдал его. Вольфрам поднял взгляд и увидел, что у Юури дрожат руки. Ткань, в которую его пальцы так усердно впивались, была натянута до предела. Он поднялся с колен. — Позволь мне... сделать это. — Его голос утонул в полной тишине комнаты. К лицу обильно прилила краска. Он наклонился и несмело коснулся губами пылающей щеки Юури, следом горячо выдохнув ему на ухо: — Позволь мне коснуться тебя, Юури. ...Юури сидел ни жив ни мёртв. Цепко сжимая ткань ночной рубашки в руке, он чувствовал, как напряжение в низу живота становилось всё сильнее, а плоть — всё твёрже. Ему было больно даже пошевелиться, и, ощущая тепло тела Вольфрама, волнами исходившее от него, он, казалось, вот-вот был готов расплавиться как пресловутый сыр в масле. Никогда прежде у него не было ни с кем близости, и Юури искренне верил, что ещё не до конца созрел для такого рода отношений, но сейчас, чувствуя, как Вольфрам неловко подсаживается к нему на колени, он испытал такую гамму чувств, которая не снилась ему ни в одном эротическом сне. — Вольф... — Слабый выдох в сторону отразился о чужие губы, которые тотчас прильнули к его собственным и увлекли в длительный поцелуй. Влажный. Глубокий. Горячий. У Вольфрама были мягкие, чувственные губы, но твёрдая напористость. Он целовался так, словно с головой бросался в пучину страсти, и всё время старался перехватить инициативу. Юури это нравилось. Ему нравилось, когда Вольфрам по-собственнически обхватывал его лицо руками, в очередной раз робко, но настойчиво соединяя их губы вместе и тесно переплетая языки друг с другом. Его тело слегка приподнималось в этот момент, и твёрдая плоть мельком тёрлась о другую, принадлежащую Юури. Это... в каком-то роде сводило с ума. Юури отстранил Вольфрама от себя за плечи, чтобы отдышаться. — Подожди... секунду... Тайм-аут! Но Вольфрам был непослушным — он не мог ждать. Поэтому пока Юури пытался прийти в себя, Вольф покрывал его лицо и шею более мелкими и краткими поцелуями. ...Юури сгорал заживо. — Вольфрам... Он произнёс это имя настолько нежно, что вздрогнул сам. С губ герцога сорвался крошечный стон против его воли, и он теснее придвинулся поверх коленей Юури к его телу. Это внезапно оказалось... приятно. Юури запустил одну руку под сорочку Вольфа, пока его ладонь не наткнулась на что-то твёрдое и возбуждённое. Вольфрам снова тихо застонал, закусив нижнюю губу и крепко впившись пальцами в плечи Юури. Это заставило его вновь придвинуться. ...Словно искра прошила Юури новая волна возбуждения. Он осторожно провёл ладонью вверх и вниз по члену Вольфрама, пока тот снова не застонал и резко не придвинулся к нему. Это ощущалось так хорошо, так удивительно прекрасно, что Юури, рывком подавшись вверх, поцеловал Вольфрама в шею и медленно очертил губами косую линию вниз по его коже. Вольф сильнее сжал руками его плечи, когда Юури горячо лизнул его в ухо, а затем слабо прикусил его мочку зубами. Юури и сам не знал, где вычитал подобную пошлость (должно быть, увидел в одной из игр брата), но реакция Вольфрама на этот жест была настолько откровенной и яркой, что герцог, слегка выгнувшись вперёд, тотчас кончил. Одного этого зрелища хватило, чтобы следом кончил и Юури. Увы, но его молодой организм ещё не был приспособлен выдерживать долгие ласки. Впрочем, для обоих сейчас это было к лучшему. — ...Ты как? — хрипло спросил он в темноту, когда вернул себе способность говорить. Вольфрам сидел у него на коленях, обвивая руками за шею и тесно прижимаясь к нему. — М-м... — утвердительно протянул (скорее, слабо простонал) он, не меняя позы. Юури крепче обнял его и медленно лёг на спину. Несколько минут они лежали в полной тишине, смакуя момент и обдумывая то, что только что случилось. Пока Юури не почувствовал, как у него начали затекать ноги. — Вольф... — еле слышно произнёс он. —М-гх, — всё так же утвердительно и понимающе послышалось в ответ, прежде чем Вольфрам разжал объятия и перекатился на свою половину кровати, позволяя Юури забраться в постель. Устроившись поудобнее, Юури неожиданно хмыкнул, уронив в полумрак комнаты глухой смешок. — Знаешь, а мы уже ведём себя как супружеская пара, — довольным тоном сообщил он вполголоса. — Заткнись и спи, — стыдливо послышалось из-за плеча в ответ.