Relish

Бэннер видит, что она наблюдает за ним. И Наташа об этом знает. Конечно, только потому, что она хочет, чтобы он видел. Он никогда не заметил бы ее взгляда на своей коже, если бы она сама не позволила. Она не адреналиновый наркоман, как бы Клинт не любил твердить об обратном. Клинту действительно нравится настаивать на этом – обычно, когда они стоят по колено в трупах, и взведенная, взмыленная Наташа ищет, кому бы еще врезать по лицу. Она всегда затыкает Бартона, стоит ему завести свою шарманку про «зависимость от острых ощущений». А сейчас? Сейчас все иначе. Она даже не знает почему. Она знает только, что будет видеть Бэннера в своих снах, как только получит шанс нормально выспаться – и не будет ли это приятным разнообразием среди постоянных кошмаров? Она увидит, как перекатываются и сокращаются мышцы, услышит его тяжелое дыхание и резкие, влажные хрипы, ощутит запах гнева и ярости – он повиснет в воздухе, обволакивая ее красной дымкой. Она увидит его глаза с расширенными почти до полной черноты зрачками, как у демонов ада, в которых она не верит. Взгляд этих глаз сейчас направлен на нее, но он глубокий и мягкий, человеческий, и по-прежнему посылает дрожь вдоль позвоночника. Бэннер смотрит так, будто ждет, что она отвернется. Будто он привык, что на него пялятся, когда он занят, и, что люди опускают глаза, когда он ловит их на этом. Наташа смотрит в ответ. Она не задирает вызывающе голову и не кивает в приветствии. Она просто смотрит и позволяет тому, что внутри, постепенно просочиться в глаза. Позволяет ему увидеть. Позволяет увидеть и страх, и гнев, и любопытство, и желание. Выставляет все напоказ, и возможно это – как раз то, что Клинт видит в ней на поле боя, даже когда она пытается это скрыть. Сейчас она ничего не скрывает, совсем наоборот, и губы Бэннера чуть приоткрываются – достаточно, чтобы проблеснули зубы, и создалось впечатление, что он задыхается или начинает задыхаться. Она почти может разглядеть то, что таится под кожей – неуправляемый гнев. Живот скручивает, внезапно и резко, и выброс адреналина заставляет ее сморгнуть. – Брюс, – спокойно произносит она и практически чувствует, как Старк навострил уши на звук ее голоса. Но он все еще занят обсуждением с Тором и Сэлвигом того, что именно понадобится для транспортировки Локи обратно в Асгард, и никто больше не обращает внимания, когда она исчезает из комнаты, не сводя глаз с лица Бэннера. Хотя Клинт скорее всего замечает, потому что он всегда все замечает, даже если потом отнекивается. Нужно отдать Старку должное – он снабдил свою башню множеством закоулков, поворотов и занятных убежищ. Тот еще был бы геморрой – обеспечить охрану, если бы она все еще тайно работала на него, но сейчас она просто благодарна и ждет, когда Бэннер последует за ней. Нет никаких сомнений, что он последует. Бэннер издает удивленный возглас, когда она толкает его к стене. Наташа прижимается к нему, чувствуя, как поднимаются и опадают их грудные клетки, дыхание – одно на двоих, она останавливается, чтобы впитать в себя это: загорелую кожу, щетину, грязь и ушибы от взрыва на вертоносце, но не от следующей за этим битвы, потому что Халк, Другой Парень, он неуязвим к повреждениям. – Агент Романофф, вероятно, это не… – Наташа, – поправляет она, и ее губы вскользь касаются его, только слегка, но этого достаточно, чтобы у него перехватило дыхание. Она хватает его за левую руку, притягивает к своей груди. Он не отрывает глаз от ее лица, даже когда она сжимает его пальцы на застежке молнии и использует его руку, чтобы расстегнуть ее. – Наташа, – говорит он, тихо и осторожно, выражение его лица – не выжидающее, не сбитое с толку и не полное сомнений. Он наблюдает за ней, изучает ее, как будто она – непредсказуемый монстр. Она опускает руки к дорогим брюкам, которые ему одолжил Старк, пальцы ловко расстегивают ширинку. – Ты всегда зол? – спрашивает она, когда ткань сползает вниз по его бедрам. И на мгновение, на одно долгое, захватывающее дух мгновение, она видит это: видит зверя внутри, видит, как он запрокидывает назад голову и издает рык. А Бэннер улыбается, как хищник в засаде, который знает, что жертва уже поймана в ловушку. На мгновение Наташа снова возвращается на вертоносец – нога придавлена, и ее душит ужас, когда она видит превращение Бэннера и с выворачивающей наизнанку уверенностью понимает, что прямо сейчас умрет. Сердце бешено колотится, над бровью – капли пота, и она чувствует себя такой чертовски живой. – Всегда, – шепчет Бэннер, и в нем нет ничего от простодушного ученого, есть только человек, близко знакомый с опасностью, человек, по жилам которого бежит сама опасность. Есть только импульс, и желание, и жажда крови, и риск. Наташа ухмыляется, вызывающе, безрассудно и свободно, закидывая ногу на его бедро, и перед тем как их губы встретятся, она просит: – Покажи мне.