Погоня за тенью

Месяц спустя город продолжало штормить. После смерти Айзена корпорации конкурентов набросились на павшего титана, словно стая коршунов, разметая активы и акции. Люди в городе все еще высыпали на протесты. Гинрей сразу после вскрывшихся данных спешно подал в отставку, после чего Бьякую срочно вызвали в родовое поместье. Капитан отказываться не стал, и через месяц власть в клане перешла в его руки. Он уволился из полиции и полностью ушел в дела семьи, наводя там свои порядки. Стремящиеся оставить за собой состояние члены клана безропотно помогали ему, понимая, что так смогут обойтись малой кровью. Ямамото, узнав, что Куросаки Джагерджака не нашел, был в ярости, но даже того, что осталось, было достаточно, чтобы прижать Эспаду. Тех, кто не успел сбежать, арестовали на границе, и суд назначил всем пожизненные заключения в колониях. Работы было много, поэтому Ичиго продолжал работать с утра до ночи. Даже несмотря на то, что всем было очевидно, что он дал сбежать Джагерджаку, пойдя на поводу у чувств, он получил повышение звания, заняв место Бьякуи. Урахара сумел вытащить из оставшихся серверов всю нужную ему информацию по Хоугиоку и теперь радостно препарировал программный код. Постепенно жизнь возвращалась в прежнее русло. Ичиго, выходя из участка поздно вечером, вдыхал теплый после жаркого дня воздух и чувствовал себя выжатым до последней капли. Шеф неоднократно предлагал ему отпуск, но Куросаки отказывался, понимая, что если он хотя бы на минуту останется наедине с собой, его догонит все пережитое. Как бы там ни было, он не мог не думать о Гриммджоу. Садясь в ненавистную машину, он упирался головой в руль и раздосадованно думал о том, что машина больше не пахла прошлым владельцем. За весь месяц он не получил ни одного сообщения и теперь мучился догадками о том, что же случилось с Джагерджаком. Если его не поймали, значит, он смог уехать. Но куда? Жив ли он после всего, что провернул? Уже когда новоиспеченный капитан приехал домой, телефон зазвонил, и Куросаки, вытащив его, ощутил, как сердце подскочило до горла, после чего укатилось куда-то в пятки. Теплая дрожь продрала его тело, стоило ему увидеть, что звонивший номер не определился. Даже хорошо, что не успел раздеться. До машины он добрался в два счета, игнорируя удивленные взгляды отца и сестры. — Куросаки Ичиго слушает, — совладав с собой, проговорил он в трубку. — Сраный ублюдок на связи, — тепло рассмеялся в ухо знакомый голос. — Приезжай на двадцать четвертое шоссе за городом, знаешь там заправку? — С какого бы хера мне туда тащиться? — нахмурился Ичиго, заводя мотор и двигаясь с места, — это шоссе давно закрыто и заброшено. — В том и дело, мое солнце, — даже по голосу было слышно, что Гриммджоу улыбался. — Возможно, это последний шанс увидеться. Жду тебя. Приехав на место, Ичиго сразу увидел его. Гриммджоу сидел на капоте своего Porche, набросив на плечи кожаную косуху, и курил. Распростершаяся перед ним морская гладь отражала лучи уходящего солнца, и все это показалось Ичиго каким-то слишком уж нереальным. Гримм не обернулся, даже когда Куросаки подошел совсем близко. А Ичиго нагло отобрал у него сигарету и, затянувшись, почувствовал небывалое облегчение. Джагерджак задвинул на лоб бликующие при закатном солнце авиаторы и глубоко вдохнул, откинувшись на руки: — Потрясный вид, правда? — Ага, — не стал спорить Куросаки, осторожно присев рядом, — почему здесь? — Ну ты же сам сказал, что я романтик, — оскалился Джагерджак, после чего повернулся и, обхватив пальцами подбородок Ичиго, притянул к себе. И Куросаки безропотно поцеловал его, в сердце уже зная, что будет дальше. Он бросил сигарету подальше и обнял Джагерджака за шею, больно кусая его губы. Толкаясь языками, они даже не заметили, как полностью легли на капот, и теперь Гриммджоу нависал над Ичиго, а тот как никогда ясно ощущал запах всего, чего так не хватало — сушеной вишни, одеколона и неистового желания. Память услужливо подкинула воспоминание о лице Джагерджака в момент оргазма, и Ичиго понял, что пропал. Потому что Гриммджоу, в лучах солнца, обдаваемый прохладным морским ветерком, стал для него самым желанным и любимым. И хотелось плюнуть абсолютно на все, зарыться руками в его волосы, дернуть, укусить в шею. — Я так хочу оставить весь этот ад позади, — зашептал Гриммджоу, вжимаясь коленом между ногами Ичиго, пока тот непроизвольно терся, путаясь в одежде. — Поехали вместе со мной, мое солнце… Я обещаю, что сделаю все для тебя… — Пока что ты можешь сделать только одно, — прохрипел Куросаки, схватив его за член, — трахни меня в этой чертовой машине. А там я подумаю. Едва ли не на ходу раздеваясь, они перебрались в тесный салон, где Гриммджоу быстро откинул одно из сидений назад и ошарашенно воззрился на Ичиго, который раскинулся под ним, тяжело дыша и ругаясь сквозь сжатые зубы на его непокорную пряжку ремня. Он не верил в то, что было перед его глазами. Он никогда не понимал до конца, чем руководствовался Ичиго, когда оставил его в живых, но Гримм явно поймал свою последнюю надежду на счастье и не упустил. Куросаки все еще с ним, не хочет его убивать, даже после всего, что между ними произошло. Джагерджак медленно наклонился к раскрасневшемуся от нетерпения Ичиго и поцеловал его настолько нежно, насколько он только умел. Куросаки моментально расслабился, отвечая так же мягко, и Гриммджоу ощутил горячее тело под пальцами, прошелся ими по ходящим под кожей ребрам, спускаясь ниже, к выступающим косточкам внизу живота. Ичиго прикрыл глаза и слегка выгнулся, прижимаясь ближе, разделяя желание вплавиться и потеряться друг в друге до конца времен. Его мелко потряхивало, руки опустились на сильные бедра, и Гриммджоу, прервав поцелуй, содрогнулся всем телом, непроизвольно вжавшись между разведенных ног любовника. Их словно обдало огнем, нетерпение и желание стали практически невыносимыми, но Гримм не спешил, целуя взмокшую шею и прислушиваясь к задавленным стонам и вздохам. Ставшие ненужными брюки и белье оказались сброшены куда-то вниз. — Блять… — прошептал Ичиго, — я даже не хочу тебя торопить… Он нашел его руку, переплел пальцы и поцеловал запястье, и этого оказалось достаточно, чтобы Гримм пораженно вдохнул и замер, не будучи привыкшим к подобной нежности. Словно и правда забыл, что так бывает. Но когда Ичиго попытался взять пальцы Джагерджака в рот, Гриммджоу мягко остановил его: — У меня есть идея получше, Ичиго. Я ведь не зря ждал тебя сегодня. Расставив пошире ноги, он приподнялся на бедрах Куросаки, после чего медленно и аккуратно опустился на его член. Ичиго громко выругался и мотнул головой: такого он никак не ожидал. Гриммджоу принял его в себе плавно, после чего начал двигаться, сбивчиво дыша и ощущая, как каждая клеточка в организме заполняется пламенем. Перед глазами все поплыло, и Ичиго застонал, стиснул пальцами сильные бедра. Ему хотелось грязно ругаться, но перед глазами маячило лишь искаженное сладкой мукой лицо Джагерджака, и все слова застревали где-то глубоко. Голубая бездна глаз с таящимся в них безумием кружила голову, и Ичиго, меняя темп и слушая прерывистые стоны, терялся и таял. Его ладони беспорядочно скользили по взмокшей коже, чувствуя мелкую дрожь и то, как Джагерджака пробирали мурашки, а тело содрогалось от каждого движения Ичиго где-то внутри. Куросаки притянул его к себе, вгрызся в шею, оставляя след от зубов и заалевший засос. Гриммджоу мотало по волнам кайфа. Он изначально хотел просто чтобы Ичиго его трахнул, но эта затея превратилась в форменное сумасшествие. Куросаки жадно обхватывал его руками, целовал, кусал и царапал, заставляя едва ли не выть. Гриммджоу даже кончил, но Куросаки не был намерен останавливаться на этом. Он вдыхал терпкий запах мускуса, перемешанный с ароматом дорогой кожи в салоне машины, и озверело двигался, заставляя скулить и изгибаться. Места им было мало, но оттого было лишь жарче прижиматься друг к другу. Джагерджак уже давно лежал на животе, пока Ичиго, намотав на одну руку его волосы, вколачивался в него сзади, второй держал за горло и откровенно душил, помня, что Гриммджоу от этого слетал с катушек. И Гримм действительно летел, скуля и всхлипывая. — Я… Я… — Ичиго упал на него сверху, входя каждый раз на всю длину и дрожа. — Я из тебя… всю душу… Гриммджоу не ответил — он скреб ногтями по обивке сидений, словно пытался вырваться из цепких объятий, но не хватало сил. Он не мог сопротивляться неистовому напору и выл, сцепив зубы. Он не ожидал такого от Куросаки, да и сам Ичиго, казалось, тоже не думал, что может так. Но это было настолько охуенно и в тему, что оба проваливались в эту трясину, не желая выбираться. — Ичи… Ичиго, блять… — Джагерджак подался бедрами назад и уперся лбом в сиденье. — Ах… Что же ты… Он подавился на полуслове и снова рухнул вперед, не удержавшись на трясущихся руках: Куросаки так резко и сладко толкнулся в простату, что Гриммджоу едва сдержал высокий бесстыдный стон. Как охуенно заниматься этим по любви, черт возьми… Джагерджак ничего не мог поделать с тем, что его буквально хотят затрахать до изнеможения. Но если раньше это приносило в основном ненависть к себе и боль, то теперь он был готов умереть на месте от наслаждения и нехватки воздуха. Куросаки смотрел на то, как он стонет, кричит и вьется под ним, как от каждого толчка теряет дыхание, как прикрывает глаза и как по его искусанным губам течет слюна вперемешку с кровью. И от этого взгляда, полного вожделения, Гриммджоу был готов на всё. Все его тело принадлежало этому рыжему мальчишке. Ему это было нужно — ощутить, что его действительно желают, не причиняя при этом боли. Гриммджоу боялся до последнего, что Куросаки станет на нем отрываться за все, но сейчас готов был дать себе по морде за то, что вообще посмел усомниться в Ичиго. Его солнце смотрело на него с толикой печали в глазах, но при этом он не держал зла и не делал больно. Действительно все понимал. Наконец Ичиго почувствовал, как под кожей расплескалась лава, которая через мгновение вся схлынула к паху, и он, обняв любовника обеими руками, вогнал ему до упора, изливаясь внутрь, пытаясь уловить за шумом в ушах сдавленные стоны и хрипы Джагерджака, который обессиленно раскинулся по сиденью, все еще дрожа. Судя по тому, как его трясло, разрядки он второй раз не достиг. — Ичиго… — застонал Гриммджоу, когда Куросаки слегка приподнял его бедра и обхватил ладонью пульсирующий член, — оставь… — Нечестно ведь получается… — прошептал Ичиго, целуя за ухом и растирая смазку по горячей головке. — Расслабься. Гриммджоу сцепил челюсти и попытался не завыть, но Ичиго толкнулся пальцами второй руки внутрь, благо, из-за его спермы было влажно и скользко, и сама мысль, что по бедрам стекает именно его семя, свела с ума, и Джагерджак все же вскрикнул, вскидывая руки. Ичиго же успокаивающе поцеловал его в плечо, продолжая ласкать. Сгибая пальцы внутри и проводя ими по простате, он слышал, как Гриммджоу старается сдерживаться, до побелевших пальцев цепляясь за сиденье и напрягаясь. Звонкий шлепок по ягодице заставил его позорно всхлипнуть и двинуть бедрами, толкаясь окрепшим членом в руку, и, наконец, застонать снова, жмурясь до боли. — Боже, Ичиго, да что ты творишь… — исступленно прошептал он, слабеющими пальцами продолжая хвататься за все подряд. Его трясло, как в припадке, пока его тело продолжали уже достаточно грубо трахать пальцами, отчего силы окончательно покинули Гриммджоу, и он со вскриком кончил в руку Куросаки, падая снова вперед. Ичиго, отдышавшись, перевернул его на спину и замер, увидев, что Гриммджоу на грани потери сознания — он лежал, не шевелясь и закатив глаза. Но как же потрясно это выглядело. Черт, он точно не так представлял себе их последнюю встречу. Ичиго погладил его по взмокшей груди и зарылся носом в спутавшиеся и мокрые волосы: — Ты там живой вообще? — Салфетки… — прохрипел Гриммджоу, едва переведя дыхание, и слабо махнул рукой куда-то назад, за спину Куросаки. — Что? — не понял Ичиго. Джагерджак улыбнулся и прикрыл глаза: — В бардачке салфетки, солнце. Подай, пожалуйста. Кожа в этой тачке стоит дороже, чем все мои органы вместе взятые. Через несколько минут они выползли из машины, поправляя скомканную одежду. Ичиго придержал шатающегося Джагерджака и помог ему сесть на капот: — Прости, я, наверное, был слишком груб, — пробормотал он, но Гримм в ответ лишь отмахнулся: — Золотце, не неси хуйни. Ичиго неуверенно присел рядом и, когда Гриммджоу опустил голову ему на плечо, слегка недоуменно покосился: — Что это нашло на тебя? Гримм не ответил. Лишь прикрыл глаза и расплылся в улыбке. Ичиго хмыкнул и обнял его, придвигая поближе. Хотелось закурить или чего-нибудь выпить. Или вообще ничего не делать, и лишь провожать взглядом оставшийся на виду кусочек солнечного диска, медленно и неумолимо уменьшавшегося. Когда он ехал сюда — он уже знал, что не вернется. Морально точно он больше не сможет жить, как раньше. Этот город и все, что в нем произошло, должно остаться позади. Он хотел удержаться на плаву и удержать с собой Джагерджака, который, казалось, вообще задремал на его плече. Прикусив губу, он слегка потрепал его: — Гримм, ты как? — Охуенно, — хрипло и довольно отозвался тот, не открывая глаз. — Так что, Ичиго. Мы уезжаем? Куросаки прикусил губу и задумался. Ему, наверное, не стоило уезжать, не предупредив хотя бы семью. Да и на работе будет переполох. Хотя бы несколько дней еще стоило здесь побыть, чтоб закончить все дела, а потом можно было прыгнуть в машину и укатить, куда глаза глядят. Гриммджоу же явно какие-то деньги себе приберег, и Куросаки бы не удивился, если бы там хватило на несколько жизней вперед. Уж от чего-чего, а от привычки жить на широкую ногу Джагерджак не сможет отказаться. — Сперва я закончу все дела, — ответил он, сжав ладонь Джагерджака, пока тот раздраженно выдыхал, — а потом готов с тобой хоть в космос улететь. Гримм поднял голову, и Ичиго прочел в его глазах неверие. Улыбнувшись, он решил еще и добить: — Как я смогу оставить того, кого так сильно полюбил, а? — Паскуда, — счастливо улыбнулся Джагерджак, и Куросаки в ответ щелкнул его по лбу. Гриммджоу зажмурился и снова ткнулся головой в его плечо. — Расскажи, что же с тобой было? — Неожиданно просит Ичиго, глядя в безоблачное ночное небо. — Мы поймали некоторых ваших, но среди них не было Улькиорры и Хичиго… — Потому что я бы не позволил вам их и пальцем тронуть, — Гриммджоу кутается в косуху и хмурится. — Без обид, но без них у меня хрен бы что вышло. А я свалил ровно так же, как и они — через старую подземку под домом, которая едва ли не к центру тянется. Про неё все предпочли забыть, кроме моего ублюдочного папаши. Хоть за это ему спасибо. — Не жалеешь? — Куросаки, не твоего ума дело, о чем я жалею, — Гриммджоу раздражённо рычит. — Я никогда не прощу себе многого, но то, что я пустил по пизде все планы Айзена явно не входят в этот список. Я выжил, и это главное. — Ты был готов умереть тогда, — вспоминает Ичиго и чувствует, как по коже любовника проходит нервная дрожь. — Да, я был уверен, что ты меня прикончить пришел. — Недовольно ворчит Гримм, опуская голову. — А ты не смог выстрелить. И арестовать не смог. — Я не захотел, — возражает Куросаки и тут же сталкивается с недоуменным взглядом, — ведь я шел в первую очередь посмотреть в твои чертовы глаза. И я увидел там всё, что хотел. Ты такая же жертва обстоятельств, как я, Карин, Улькиорра и многие другие, кому этот урод сломал жизнь. Я хотел тебя ненавидеть, но у меня нихрена не вышло. — Ты, как всегда, ищешь оправдания, — Гриммджоу грустно улыбается, бездумно гладя Ичиго по ноге. — Не хочешь верить в то, что я бездушный кусок дерьма. — Потому что ты им не являешься, сколько раз тебе повторять? — Ичиго хмурится. — Этот ублюдок вбивал это тебе в голову всю твою жизнь. Но ты же смог при этом остаться человеком, блять. Ты и город этот спас, если так подумать. Гриммджоу посмотрел на светящиеся и уходящие своими верхушками в тяжёлые облака небоскребы: — Я всего лишь его гибель отсрочил. Ублюдков, вроде Айзена, ещё предостаточно, но теперь они на некоторое время затихнут, постепенно растаскивая все, что Соуске насобирал. А потом… снова вцепятся друг другу в глотки. — Это уже не твоя головная боль, — Ичиго зарылся рукой в его длинные волосы и слегка помассировал кожу головы, на что Джагерджак довольно зажмурился. — Что думаешь делать дальше? — Ждать, пока ты разгребешься с работой и семьей. Мне больше нечего делать, Ичиго, — Гриммджоу говорил это с некоторой тоской в голосе. — Я просто хочу свалить, меня тут больше ничто не держит. Кроме тебя, конечно же.

***

Спустя несколько недель, провожая взглядом в последний раз пролетающие за окнами машины витрины и высотки, Куросаки впервые не ощущал тревоги и страха. Семья приняла его решение спокойно. Юзу с отцом видели, что пережитое тяготило Ичиго, и полностью поддержали его решение уехать. Они и сами собирались вернуться на некоторое время в пригород — навестить могилу матери и привести в порядок старый дом. На работе пришлось сложнее, Генрюсай сначала не понял, почему Ичиго, так долго отказывающийся от отпуска, теперь внезапно вообще решил уйти со службы. Он пытался выпытать у Куросаки причину, но, видя, как капитан упорно увиливает и отмалчивается, догадался сам, задав вопрос о Джагерджаке в лоб. Ичиго не стал ничего подтверждать, но Ямамото это было не нужно. — Ты скрываешь преступника! — яростно ревел он. — Ты, черт возьми, капитан полиции! И скрываешь этого ублюдка? — Что вам даст его арест? — хмуро отвечал Ичиго. — Вы взяли практически всех из Эспады лишь благодаря ему. Айзен мертв и больше не грозит городу. Джагерджак сделал, что хотел, и больше не станет нарушать закон. — Его сейчас нарушаешь ты! — Вы первый раз закрываете на подобное глаза? Генрюсай скривился, словно проглотил неспелый лимон. Он понимал, что Куросаки не выдаст Джагерджака, но не хотел сдаваться: — Куросаки! Ты сошел с ума, идя на поводу у этой сволочи! — Эта, как вы говорите, сволочь, выдала вам на блюдце всё, за чем вы годами охотились. Я думаю, этого достаточно, чтобы вы оставили его в покое. Они еще долго спорили, но в итоге Ямамото сдался. И даже выписал Куросаки рекомендательное письмо, если вдруг парню пришла бы в голову идея снова устроиться в полицию где-то ещё. Ичиго смог его убедить оставить Гриммджоу в покое и отозвать указ о розыске. Это оказалось непросто, но в итоге Гриммджоу оказался практически оправдан и чист. Это заняло не одну неделю, но Куросаки приложил к этому все свои силы. Только после этого он понял, что можно ехать. И теперь, глядя на то, как Гриммджоу постукивает пальцами по рулю, в его груди вспухало и приживалось лишь одно чувство — безмерное тепло и спокойствие. Им обоим стоило привыкнуть к обществу друг друга, да и вопросов у них осталось еще много. Но Ичиго знал, что они обязательно смогут все решить. Зато он больше не чувствовал подступающей к горлу тревоги, а все тени, которые тянулись к нему, исчезли, чтобы больше никогда не вернуться. И будут вещи, которые он никогда не сможет простить, и как раньше тоже уже не будет. Но сейчас это было неважно. Он не оставил Джагерджака, как и обещал. Хайвей тянулся куда-то в горизонт, а они ехали по нему на пределе разрешенной скорости, и улыбка сама лезла на лицо. Они ехали вперед: без цели, без плана, без конечного пункта назначения. В ебаную неизвестность. Как в их жизни всегда и было.