emotions

Арсений является одним из ярких людей в жизни Антона. Шутит смешные шутки, улыбается так широко и солнечно, является заводилой и человеком-вечеринкой. Всегда в его компании было хорошо, спокойно и весело. Даже тогда, когда они оставались наедине, Антон никогда не видел, чтоб Арсению было плохо или грустно. Всё потому что Попов научился прятать свои эмоции. Арсений не мог себе позволить, чтоб его друг видел слёзы, видел грусть и вселенское разочарование, он мог сломаться перед кем угодно, но не перед Антоном. Арс считал, что так он всё порушит и уничтожит; уничтожит то, что строил пять лет, упадёт в глазах, станет лишь нытиком и плаксой. Арсений не знал, что он ужасно ошибается, что именно Антон станет единственным спасением. Почему-то всегда, когда Шаст находился рядом, все тёмные мысли улетали, не хотелось плакать, кричать, просто себя ненавидеть, было так спокойно на душе. Сначала Попов скидывал всё на саму личность Антона, мол, он делает так со всеми, просто существует и греет сердечко, только потом, в попытке разобраться в себе и в процессе многочасовой истерики Арсений понял: он влюбился. Влюбился так сильно, что это разбивает сердце. Невозможность взаимности и отношений ломала кости только сильнее, причиняя острую боль. Поэтому всегда, возвращаясь в Питер, Арсений старался не находиться дома: ходил гулять, на съёмки, болтал с друзьями, посещал кино, музеи, восхищался Питером снова и снова. Квартира – это место боли и истерик, место, где Арсений может только спать и вести эфиры для Ленты. И больше ни минуты не находиться. Всё меняется, когда в Питер неожиданно прикатывает Шастун. Чёрт бы его побрал этого Антона, который знает адрес, а ещё который любит делать тупые неожиданные сюрпризы. Антон мог бы снять номер в отеле, вместо этого едет на уже наизусть выученный адрес. Антон ещё не знает, что в съёмной квартире Арсения его ждёт пустота, грусть, тишина. Едет с радостной мыслью, ведь с коллегой они не виделись уже давным-давно. Тревога закрадывается только после того, как Антон становится напротив двери, а ему никто не открывает. Время почти ночь, Арсений истории не выкладывал, а значит дома. Это странно. Ещё тревожнее становится, когда Антон понимает одну вещь: дверь не заперта. Арсений всегда запирал дверь. Это Антон знает прекрасно: если ты не закроешь дверь – эта же дверь прилетит тебе по лицу, Арсений это организует для каждого лично. В сердце неприятно тяжелеет, когда Шаст всё же делает шаг в квартиру. Холодно, темно, совсем неуютно. Не так, как было в разы до этого. – Арс? – шёпот разлетается по пустым комнатам, шагает Антон неуверенно, будто боится напугать. На кухне темно, никого нет. Здесь не пахнет едой, как обычно, лишь тонкие нотки алкоголя после недавнего эфира. В ванной также пусто, это даже немного успокаивает: в ванной Арсений точно не самоубился, а грязь тот не любил, значит живой сто процентов. В гостиной пыльно, восходящая луна начинает освещать большую комнату: здесь ужасный хаос. Вещи разбросаны, диванные подушки лежат в противоположной от дивана стороне, сломанный пульт от телевизора находятся в совершенно разных частях комнаты. Теперь Антону просто страшно. Если здесь такое, то что в спальне? Бездыханное тело? Мысль пугает до ужаса, но нет, в спальне чисто. И тихо. И даже мужчина, который плачет бесшумно, зато так горько. Антон даже сначала не узнаёт коллегу. Тот никогда не мог допустить такого бардака, такого психологического состояния. Плечи его дёргаются резко, грудь вздымается судорожно, тревожно. Сидит на краю кровати, смотрит в пол, кажется таким живым и мёртвым одновременно. Антон обходит кровать, садится на пол напротив чужих ног и смотрит. В свете луны Арсений бледный, очень худой, такой несчастный, разбитый. Глаза пустые, безжизненные, стеклянные, а слёзы блестят. Молчат оба: Антон боится что-то сказать, Арсений просто не хочет. Тогда Антон решается полностью разглядеть человека напротив, пока взгляд не натыкается на железку в чужих пальцах. Лезвие. Лезвие и пальцы, покрытые кровью. Но, замечает Антон, запястья в порядке, никаких порезов. Но на безмолвный вопрос ответ приходит сразу: – Я порезал бедро, – слова врезаются в мозг словно то самое лезвие. Арсений делал себе больно. Арсению сейчас безумно больно. Физически, морально, душевно. Ему просто плохо и больно. – Что случилось, Арс? – Антон свой голос совсем не узнаёт, тот тихий, тревожный, выражающий всё беспокойство. Антону не всё равно и никогда не было. Всегда Шаст за Арсения беспокоился больше всего. И сколько бы Матвиенко не скакал рядом в попытках помочь и показать нужность, Попову становилось хорошо только после «поделись со мной, что тебя беспокоит?» от Шаста. – Давай это сюда, – тонкие пальцы забирают лезвие, тянутся за салфетками и любовно вытирают холодную ладонь мужчины от крови, – ты можешь мне не рассказывать ничего, но я не уйду отсюда теперь ни за что. Арсений молчит, а Антон видит, что его взгляд поменялся. Смягчился, стал более понимающим, но также там разгорелся огонёк страха. Арсений боится, Шаст не понимает чего. Арсений хочет сказать, Шаст только ждёт. Не подгоняет, не давит, неосознанно поглаживает ладонь Арсюшину. И всё это выводит на новые эмоции, а именно бесконтрольные рыдания, неразборчивый шёпот, поиск опоры и поддержки. И Арсений её находит в Антоне. Шастун обнимает трепетно, кладёт ладонь на затылок, прижимает, гладит, ничего не говорит, но всем своим видом заявляет: я тебя не оставлю. Эта мысль успокаивает. Руки обхватывают неширокую спину Антона, жмут к себе, нос утыкается в плечо. Становится снова тихо. – Ты мне нравишься, – Арсений шепчет, а Антон не верит, – ты мне понравился сразу. На улыбку пробивает моментально, накрывает волной воспоминаний. Тепло разливается по каждой извилине. – Таких, как я, здесь, оказывается, два, – Антон отстраняется осторожно, вновь садится, при этом смотрит беспрерывно, ласково, – это всё из-за…? – Нет, не из-за тебя в целом, но можно считать частью причины, – Арс не врёт, действительно, мысль о невзаимности чувств привела просто в бешенство, разбило сердце на самые мелкие кусочки, которые Антон сейчас пытается бережно собрать. Смотрят друг на друга, молчат, Арсений больше не выглядит несчастным, а Антон напуганным. Его тревожит влюблённость в Арсения, ведь никогда до этого таких мощных и больших чувств он не испытывал, даже пытался зарыть, отрицать, ведь он не такой, Арс же просто хороший друг. Хороший друг. Антон когда-то винил себя за эти чувства. Подпустил Арсения слишком близко, допустил всё то, что видели и не видели зрители, камеры, друзья. К чему это привело сейчас? К тому, что Антон сидит напротив Арсения и молча признаётся в чувствах. А что случилось бы, если бы Антон не приехал? Не признался? Не забрал лезвие? Думать об этом безумно страшно. Поэтому больше не думается. – Ты хотел… – Не хотел. Просто, знаешь, так стало бы лучше. Я бы смог заменить моральную боль физической. – Блять, ты очень умный, Арс, но иногда говоришь очень тупые вещи. Арсений не отвечает, снова молчат. Попов замечает, что Антон выглядит ужасно уставшим и измотанным. Конечно, тот ехал из Москвы без сна, первым делом приехал к другу, а тут такой стресс. – Давай, Арсений, тебе надо отдыхать, ты сейчас отрубишься прямо так, – в словах проскальзывает улыбка, Антон поднимается на ноги, а мужчина резко хватает его за запястье. Внутри разгорается недобрый огонёк, страх, что Антон снова оставит одного, на что получает вопросительный взгляд. Только сейчас Арсений заметил, что рюкзак всё ещё находится на плечах, а значит его просто надо снять и поставить. С боязнью, но запястье отпускает. Рюкзак Антон ставит на пол, стягивает ветровку и вешает на спинку стула, смотрит на неподвижного Арсения, даже умиляется такому. – Я сделаю тебе горячий чай, хорошо? Нам обоим надо успокоиться, – последние слова Шаст произносит тихонько, треплет Арса по волосам и шагает на кухню. В холодильнике пусто, на полках с кофе тоже, парочка последних пакетов чая валяется на столе. Антон прямо сейчас готов убить Арсения за такое. Но чай делает быстро, возвращается в тёмную комнату, суёт мужчине кружку в руки. Даже не спрашивает, хочет тот или нет, откажется – Антон ему любыми способами вольёт этот кипяток. На удивление, Попов чай принимает, медленно его выпивает, кажется расслабленным и спокойным, плечи больше не дёргаются, а дыхание приходит в норму. Так и молчат, сил нет разговаривать у обоих. Антон также молча переодевается, находит ещё одну подушку, которую кидает на кровать, садится рядом с Арсением, который тут же приваливается к плечу. Сидят они так минут пятнадцать, мужчина успел согреться, расслабиться, притереться к Антону и даже задремать. Шаст его не будит, забирает кружку, отставляя на тумбу, укладывает Арсения, укрывает одеялом, сам же лезет на другую сторону. Сначала сидит, наблюдает, как наконец проваливается в сон его друг, лишь после сам залезает под одеяло, обнимает Арсения, прижимается вплотную. Оставляет лёгкие поцелуи на лбу, носу, губах. Шепчет, что влюбился давным-давно. Во сне ему улыбаются на эти слова. И наконец Арсений впервые за долгое время спит крепко и спокойно. Утром, думалось Арсению, а на самом деле уже далеко за полдень, мужчина просыпается один. Сначала казалось, что всё произошедшее – сон, потом показалось, что просто начинает ехать крыша, но ведь ветровка всё ещё висит на стуле, а открытый рюкзак стоит на полу. Полностью в компании Арсений убеждается, когда слышит шастуновское «блять!». Антон точно здесь, на сердце сразу становится легче. Понежась ещё минутку в тёплой постели, бодро Попов соскакивает с кровати, даже заправляет её, тонкое лезвие с тумбы выбрасывает в пакет, стоящий под столом. Туда Арсений поставил его специально, ведь до этого сил ходить на кухню не было. Антон попадается на глаза быстро: он успел убраться в гостиной, собрать разъёбанный пульт, вытереть пыль, даже порезаться, приготовить еду, ведь из кухни пахнет невероятно заманчиво, теперь квартира не выглядит, как после погрома, а действительно снова похожа на что-то очень уютное. – Арс! Доброе утро, – улыбнулся своей как всегда замечательной улыбкой Антон, прошёл ближе к Арсению и встал напротив, кладя ладонь на щеку, – не знал, что ты так долго спишь после обычного чёрного чая, – смотрит в глаза со всей нежностью и любовью, Арсений уже не первый раз ловит себя на мысли, что ему безумно нравится тонуть в этом взгляде снова и снова, – я приготовил там что-то похожее на завтрак, сначала ты поешь, а потом я тебя убью за отсутствие нормальной еды в холодильнике. – Не убьёшь, я тебе нравлюсь, – поправляет спешно Арсений, на что оба смеются, Антон ещё и головой качает, мол, да, верно. Но вслух он что вчера, что сейчас не говорит об этом, поэтому закрадывается страх, что всё это выглядит как дешёвый спектакль для успокоения, – Антон. Я ведь нравлюсь тебе? Шастун замирает. Видно, собирается с мыслями. Ведь если спящему Арсению признаться проще простого, то Арсению, который смотрит внимательно и изучающе – сложно. И да, мужчина видит, что он действительно нравится Антону, просто услышать о симпатии вслух куда лучше и приятнее. – Арс, я… бля, да нравишься конечно, я думал, что ещё всё вчера стало понятно, – Антон светится яркой улыбкой, а Арсений понимающе кивает. Действительно стало. И снова молчат. Снова смотрят друг на друга, будто первый раз видят. Первым двигается Шаст. Он притягивает к себе ближе, продолжает гладит по щеке, наклоняется и жмётся губами к чужим. Сердце бешено стучит, отдаёт где-то в висках, обе руки обвивают талию, пока руки Арсения окольцовывают шею. Все поцелуи в щёку до этого – не в счёт. Они никогда не вызывали что-то больше удивления и неожиданности. Сейчас всё иначе, сейчас касания рук и губ излучают невероятную любовь, привязанность, все чувства на свете. Арсений убеждается, что Антон испытывает самые искренние и светлые чувства. Антон уверен, Арсений в этой жизни сможет назвать себя счастливым на сто процентов.