«Я буду где-то через час. Не трогай Кира, пусть отдыхает.
По поводу завтрашнего — я за»
22:42
Она просматривает сообщение несколько раз и отправляет его, снизу тут же обозначаются две голубые галочки. Лера ждет пару секунд, но надпись «…печатает» так и не появляется, поэтому она блокирует экран и убирает телефон в сторону. Юля снова шевелится, устраиваясь поудобнее, поправляет подушку под головой, тихо посмеивается над репликами персонажей. Лера честно пытается вернуться к просмотру, но мысли то и дело съезжают в сторону. Она держит Юлины ноги в руках, бездумно гладит ступни, лодыжки, голень, скользит пальцами выше — до колен, пока Юля не начинает хихикать от щекотки: — Ты чего? — Прости, я задумалась, — улыбается Лера. — Над чем? Лера прикусывает губу, не зная, что ответить. Юля убавляет звук на телевизоре, слегка подтягивается, а потом широко расставляет руки — как бы намекая. — Иди сюда. Лера послушно растягивается на диване рядом с ней, устраивая голову на ее груди, пока Юлины пальцы гладят ее волосы. — Какие у тебя планы на Новый год? Юлины пальцы зависают в воздухе на пару мгновений, затем снова бережно убирают пряди со лба. — Даже не знаю, — бормочет она, — наверное, как обычно? Сделаю салат, открою шампанское и буду смотреть советские фильмы в халате и тапочках. — Ты обычно так празднуешь? — Лера поднимает голову, чтобы заглянуть Юле в глаза. Та смотрит куда-то мимо, и ее выражение лица кажется Лере не то печальным, не то рассеянным. Юля притягивает ее ближе и целует в уголок губ. — Ну да. Не люблю, знаешь, тащиться куда-то на Новый год. В клубы или на вписки, даже когда студенткой была — всегда дома сидела. Всегда считала этот праздник семейным, хотя у меня и семьи-то толком не было. — Она слегка улыбается — грустно. Лере хочется выпить ее грусть, забрать и впитать в себя. Она ненавидит, ненавидит, когда Юля выглядит так. — Но теперь у тебя есть я! — резво восклицает Макарова, накрывая ее губы своими. Юля улыбается в поцелуй. — Да. — Хочешь, мы… отпразднуем вместе? К ее удивлению, Юля качает головой: — Нет, не хочу. Точнее… хочу, конечно, господи. Ты самое светлое солнце в моей жизни, будь моя воля, я бы тебя никогда не отпускала, наверное. Но ты ведь тоже считаешь Новый год семейным праздником, правда? — Она ведет кончиками пальцев по ее лицу, убирает прядь волос за ухо. Лера отводит взгляд, тихо вздыхая. Ей исполнилось двадцать в этом году, и за все свои годы она ни разу не отмечала Новый год где бы то ни было, кроме дома. — Ты — моя семья, — тихо бормочет Лера, слушая чужое сердцебиение. — Конечно, дорогая. А ты — моя. Но традиции есть традиции, и кто я такая, чтобы их нарушать? Они замолкают на какое-то время. Юля прибавляет звук на телевизоре, чтобы посмотреть последние сцены фильма, и продолжает успокаивающе гладить ее по волосам. Лера чувствует, как растворяется в этом моменте — как и обычно, когда они так близко. Она приходит в себя только тогда, когда по черному экрану начинают ползти титры и комната погружается во мрак. — А если бы я пригласила тебя отмечать с нами, ты бы пришла? — Лера снова поднимает голову. — Мне кажется, я немножко странно буду выглядеть на семейном застолье, нет? — Нет, почему, я… — Лера прерывисто вздыхает — самой не верится, что она хочет это сказать. — Я расскажу им о тебе. Кто ты… ну… для меня. — Самая сексуальная женщина в твоей жизни? Лера фыркает: — Это, конечно, факт, с которым не поспоришь, но к такому они пока точно не готовы. Юля молчит пару секунд, обдумывая. — Лер, ты уверена? Это… может быть опасно. И ты сама несколько месяцев назад говорила мне, что не хочешь спешить. — За это время много что произошло. — Например? «Например, до меня наконец дошло, как сильно я тебя люблю». — Ну… просто. Всякое, знаешь. — Очень понятно, Лер, спасибо. — Все правда будет хорошо. Честно. Я уверена. — Ладно. — Юля приподнимается, чтобы поцеловать ее в макушку. — Расскажи мне, как поговоришь с ними, хорошо? И если все пройдет гладко, я буду очень рада присоединиться к вам на празднике. Лера расплывается в улыбке, чувствуя, как чужая ладонь ложится на ее спину, гладит лопатки и обводит позвоночник. — Конечно. На деле, впрочем, все оказывается не так радужно, как себе представляла Лера. Весь следующий день они мотаются из одного магазина в другой: мама совершенно перестает сдерживать свои шопоголиковские инстинкты, папа бубнит, что у них вообще-то нет столько денег, но все равно помогает выбрать салатницу получше, Кир хвостиком ходит следом, но в целом — он настолько погружен в переписку с кем-то, что его как будто бы и нет даже. Леру отправляют выбирать украшения для елки и дома, и обычно любимая часть всей предновогодней суеты становится для Леры кошмаром — переживая по поводу грядущего разговора, она минут десять пытается выбрать между красной и синей мишурой (и в итоге берет зеленую). Она передвигается словно машинально, берет что-то с полок, кладет в корзину; брови нахмурены, нижняя губа начинает кровоточить — не заметила, как прокусила. Когда они снова встречаются между магазинами, мама кидает на нее озабоченный взгляд. — Что? — бурчит Лера. — Ты какая-то странная, — мама жмет плечами, — не подумай, я уже привыкла, что ты постоянно в своих мыслях. Но я думала — сессия закончится, и ты немножко расслабишься. — Да все хорошо. Правда. Честно. — Лерина слабая улыбка дрожит, и по маминому взгляду видно, что она не верит ни единому ее слову. Но все равно кивает, и они идут дальше. Кир начинает ныть, что устал за ними таскаться и зачем вообще ему нужно было ехать, если он не принимает никакого участия. Лера наступает ему на ногу и улыбается: — Ой, извини, я случайно. И еле успевает увернуться от удара в плечо.×××
«Чем дольше я жду, тем страшнее становится», — думает Лера, вспоминая, как бассейн оказался не таким уж глубоким и не таким уж пугающим, когда мелкий Кир столкнул ее в воду. Она, конечно, злилась и она, конечно, тут же утянула его за собой, но кто знает, сколько бы еще она простояла так, если бы не он? Иногда нужно просто сделать шаг. С большей вероятностью впереди окажется лишь бассейн, кишащий детьми в нарукавниках, а не бездонная пропасть с острыми шипами по краям. Лера скрещивает руки на груди. — Мне нужно с вами поговорить. Родители переглядываются, словно сигнализируют о чем-то друг другу. — Хорошо, солнышко, давай, — наконец отвечает мама, вытирая мокрые руки о полотенце. — Кир, домоешь посуду? — Он мне тоже нужен, — нехотя говорит Лера. Кир кидает на нее удивленный взгляд, но ничего не говорит. Они проходят в гостиную, все трое, и садятся на диван, пока Лера встает напротив — нахмуренные брови, скрещенные руки, ровная спина и напряженные плечи. Ей кажется: если она посмеет расслабиться на секунду, ничего не выйдет. Ей кажется: если она будет оттягивать и дальше, она просто сбежит. Сердце стучит где-то в горле. — Дочь, ты нас пугаешь, — говорит отец, натянуто посмеиваясь. Лера видит, как их с мамой руки переплетаются. Раз. Раз, два, три. — Так, ладно, — бормочет она, — хорошо, все… значит… Я, эм-м, бисексуалка. Вот. Все. Три. Лера жмурится словно в ожидании пощечины. Время замирает, в комнате повисает тишина; только часы продолжают тикать, ни на что не обращая внимания. — Я думал, что-то страшное случилось, — бормочет папа. Лера все еще не осмеливается открыть глаза. Она слышит, как кто-то приближается к ней, и съеживается вся — ну давайте уже, ударьте, я понимаю, что заслужила. Наверное. Мамины теплые руки обвивают ее, гладят по спине, прижимают голову к плечу, и все скопившееся за день напряжение вдруг проливается слезами. Лера слегка трясется в истерике, но не издает ни звука. Чуть вздрагивает, когда еще одна ладонь — широкая, больше маминой — ложится на ее спину, но это просто папа, и смотрит он не с ненавистью или осуждением, а с тихой нежностью. — Что мы за родители такие, если ты от нас так шарахаешься? — спрашивает мама, стирая слезы с ее лица большими пальцами. Лера качает головой: — Это н-не вы. Это не из-за вас. В-все в порядке. Я просто… «Живу в России, вот и все». — Ладно, солнце, тише, — мама убирает прядь ее волос за ухо, смотрит с улыбкой, — ничего же страшного не случилось, правда? Она кивает, чувствуя, как тепло разливается в груди. Мамины слова и папин взгляд, полный любви, оседают в сознании, но никак не встают на место. Лере не верится. Она слегка трясет головой. Нет, все еще не верится. Она кидает взгляд на Кира на диване — тот улыбается ей и молча показывает большой палец, после чего возвращается к переписке. Странно. От него она больше всего подколов на эту тему ждала — а он почти не реагирует. Ну и ладно, оно и к лучшему. Через полчаса они сидят на кухне — втроем: Лера и родители (Кир заперся у себя в комнате, увлеченный болтовней по телефону, и сколько бы Лера ни пыталась некрасиво подслушать его разговор, она все еще понятия не имела, кем бы мог быть его собеседник). — Ты же не думаешь, что мы с папой совсем такого варианта не предполагали? — с лукавой улыбкой интересуется мама, передавая ей ромашковый чай. — Вы… — Лера краснеет, — думали, что я бисексуальна? — Вообще мы думали, что ты лесбиянка — ну, ты не обижайся, конечно, но мы в жизни не видели, чтобы ты проявляла интерес к парням, — щебечет мама, пожимая плечами, и со стороны это выглядит так беззаботно, словно она рассуждает о погоде или типа того. У Леры сердце в груди горит и плавится от переполняющей его нежности — происходящее все еще кажется прекрасным сном. Как ей могло так сильно повезти с родителями? — Вы думали, что я лесбиянка, и… вас это устраивало? — Как будто мы можем как-то на твою ориентацию повлиять, — фыркает мама. — Слушай, я не особо внуков хочу, это твой папа о них мечтает, так что мне даже лучше было бы. — Она смеется и тут же машет рукой: — Прости, пожалуйста, я просто шучу. Я о том, что нам абсолютно все равно, с кем ты будешь, главное — чтобы ты была счастлива. Вот и все. Слезы снова накатываются на глаза, и Лера спешит уткнуться в кружку. Папа, до этого озабоченно молчавший, вдруг подает голос: — Лер? — Да? — А почему ты именно сегодня нам рассказать решила? Есть какой-то повод? Или это… подарок на Новый год? Лера моргает, в горле снова сохнет. Господи, она забыла, что не рассказала о самом важном. — Да, я… — Она подтягивает ногу на стул и кладет на нее подбородок. — Я, в общем, встречаться кое с кем начала. Вот. И… ну… у нее совсем нет компании на Новый год, поэтому я подумала… что могу позвать ее к нам. Когда она поднимает взгляд, то тут же натыкается на мамину хитрую улыбку и такой же хитрый прищур: — Так вот где ты пропадаешь вечно. Лера краснеет. — Ну… — она вздыхает, — в общем, да. Смысла скрывать все равно больше нет. — Расскажи нам про нее? — Ну… ее зовут Юля. Она самозанятая журналистка, работает для народа, вещает только то, в чем на сто процентов уверена. Любит кино… хм… — Сколько ей лет? — Она… слегка старше. — Слегка? — Лет на семь… Мама стонет, прикрывая лицо ладонью. — Она правда хорошая! — Лера машет руками. — Вы… позволите ей доказать вам это? — Какие могут быть вопросы? — Папа встает из-за стола, тянется потрепать Леру по волосам. — Приводи свою избранницу, поглядим хоть, с кем ты полгода зависаешь. Лера удивленно вздыхает. У них с Юлей и правда полгода в этом месяце. И почему всегда, когда тебе кажется, что родители ничего о тебе не знают, они знают так много?×××
«Привет, Юль!
Я рассказала все родителям»
21:54
«ой божечки!! как все прошло, дорогая?» 21:55«Все отлично! Я не ожидала ничего подобного.
Они ждут тебя на НГ»
21:57
«я ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ за тебя рада прелесть!!! на нг обязательно буду» 22:01«Хорошо :) спокойной ночи тогда»
22:02
«погоди, это еще не все» 22:03 «я тут белье новое купила» 22:03 «хочешь посмотреть?» 22:04 «лер» 22:04 «молчание — знак согласия» 22:04×××
Оставшиеся дни до Нового года она практически ничем не занимается, по большей части просто валяется на диване в гостиной и смотрит фильмы по телеку, периодически прерываясь на то, чтобы помочь маме с готовкой, уборкой и так далее по списку. Юля занята работой и едва находит время на то, чтобы позвонить ей перед сном. Дни без нее на первый взгляд тянутся нудно и скучно, но, проснувшись очередным утром и глянув на дату в телефоне, Лера приходит в ужас: тридцать первое декабря! так быстро! Волнение снова начинает зудеть где-то на краю сознания противным назойливым сверчком. А что, если что-то пойдет не так? А что, если она им не понравится? Что, если они ей не понравятся? Что, если… Подобные вопросы крутятся в ее голове на протяжении всего дня и, честно говоря, изрядно выматывают, так что, когда звенит дверной звонок, Лера даже вздрагивает всем телом от испуга. Мама поднимает на нее взгляд — мне открыть? Лера поспешно качает головой. Она надевает тапочки и шаркает в прихожую. Стоит ей только открыть дверь, Юля тут же хватает ее за рукав свитера и вытаскивает на лестничную площадку. — Ой, — выдыхает Лера, — что ты… — Хотела обнять тебя, пока твои родители не видят, — шепчет Юля ей на ухо. Тонкие руки скользят ей за спину, ладони смыкаются за лопатками. Они практически одного роста — Юля только на каблуках становится заметно выше, — но Лера в очередной раз ловит себя на том, что в ее объятиях начинает чувствовать себя в тысячу раз защищеннее, чем прежде. И все ее опасения вдруг отходят на второй план. — Я по тебе скучала, — тихо произносит Лера, с наслаждением вдыхая запах ее парфюма. — А я-то по тебе как, солнце. Лера стискивает ее в объятиях еще крепче, прежде чем отпрянуть и заглянуть в глаза: — Все нормально? Зайдем? — Да, — улыбается Юля. — Ты волнуешься, верно? — Не то слово. Лера только сейчас оглядывает Юлю с головы до ног — черное обтягивающее платье чуть выше колен, туфли на невысоком каблуке, несколько аккуратных браслетов на левой руке и, как всегда, идеально причесанное красное каре. И рядом она — в дурацком свитере, пижамных штанах и тапочках-собачках. Ужас. Ну хоть причесалась. — Ты прекрасно выглядишь, — говорит вдруг Юля, касаясь ее руки. Лера краснеет: — Прекрати читать мои мысли, пожалуйста. — Это иногда совсем невольно получается. — Юля хихикает. — Извини. Лера толкает дверь, и они проходят в прихожую. Лера удивленно оглядывается — никого, родители продолжают изображать бурную деятельность на кухне, Кир, наверное, до сих пор не выполз из комнаты. — Так, ладно… — Лера неуверенно чешет в затылке. Ну, была не была. — Мам, пап. Кир! Семейство сползается в прихожую на ее зов. Родители спешат представиться, пожать руку и попросить Юлю «чувствовать себя как дома», и Юля со смехом договаривает «но не забывать, что я в гостях? Хорошо». Кир мельтешит где-то за их спинами с озадаченным выражением лица и в конце концов выпаливает: — Лицо у тебя знакомое. — Еще бы, — без тени стеснения улыбается Юля, протягивая ему руку для рукопожатия. — Я Юля Пчелкина. Ты Кир? — Д-д-да. — Приятно познакомиться. Родители приглашают Юлю за стол, на что она улыбается и спрашивает, где туалет — помыть руки с дороги. За несколько минут ее отсутствия Кир успевает замучить Леру вопросами а-ля «каким образом ты умудрилась замутить с Пчелкиной?», а родители — «Пчелкина? она, типа, популярная?» и «что такое ютуб?». Лера протяжно стонет в ответ на все вопросы и накрывает лицо ладонью. Вечер, однако, проходит лучше, чем Лера представляла в самых ужасных своих фантазиях. Вчетвером они крутятся на кухне, доготавливая салаты и вытаскивая курицу из духовки (Кир тоже предлагает свою помощь, но в их семье действует правило «лучше умри голодной смертью, чем пусти Кира на кухню, иначе он спалит город», поэтому он жмет плечами и возвращается к переписке с неизвестным). В десять они садятся за накрытый стол и даже погружаются во вполне себе интеллигентную беседу — обсуждают любимое кино, музыку, даже книги. По большей части родители разговаривают с Юлей, словно пытаясь прощупать почву; Лера не решается встрять в разговор, только наблюдает со стороны, но, сколько ни пытается разглядеть неприязнь на лицах родителей, видит только неподдельный интерес и дружелюбие. Единственный человек, которому за новогодним столом не интересно вообще ничего, — это Кир, который одной рукой отвечает на сообщения, а другой держит вилку. Лера пинает его в голень, и он поднимает возмущенный взгляд. — Че? — С кем ты там переписываешься? — едва слышно шипит Лера. — Не твое дело, — угрюмо отвечает он, но телефон все же откладывает в сторону. Сообщения продолжают всплывать на экране блокировки, и Кир нервно на них поглядывает, потом косится на Леру и показывает ей язык. Его поведение напоминает Лере саму себя. Она вела себя точно так же, когда они с Юлей только начали встречаться. Бросалась к телефону после каждого уведомления. Хм. От размышлений ее отвлекает вопрос отца: — Так где вы, говорите, познакомились? — Ой, в Лерином универе, — отвечает Юля, кидая на Леру мягкий взгляд. — Вы брали у нее интервью? Юля тихо смеется: — Не совсем. В сущности, я брала интервью у одного из ее одногруппников, а Лера случайно на меня налетела и… ну… сшибла с ног, вот. Лера чувствует, как щеки снова начинают гореть. В этот же момент Юля касается ее руки под столом и слегка сжимает — все хорошо, ты вовсе не катастрофа, я давно на тебя не злюсь. Да она, в общем, никогда и не злилась, наверное. Лера тогда долго перед ней извинялась и даже купила ей самый дорогой столовский кофе, а Юля, недолго думая, пригласила ее на свидание. И вот они здесь, спустя полгода. И Лера знакомит ее со своими родителями. Почему-то осознание этого накрывает ее с головой только сейчас, она поднимает взгляд и смотрит на ситуацию совсем по-новому. И сердце заходится в таком быстром ритме, что даже страшно. Она сжимает Юлину руку в ответ. Что-то в ее голове встает на свое законное место, как недостающий кусочек пазла в картине. Она сделает это сегодня. — И у вас все серьезно? — снова интересуется отец. Лера пытается укоризненно на него посмотреть, но он, кажется, специально ее игнорирует. Господи, как стыдно перед Юлей. — Думаю, да, — без капли колебания отвечает Пчелкина, делая глоток шампанского, — ну, то есть… смотря что в вашем понимании «серьезно» — с учетом того, что мы две женщины в отношениях, которые живут в России. — Ну, я имею в виду, вы любите друг друга? — Витя! — одергивает его мама. — Ну что? Разве плохой вопрос? — Нетактичный! Юля только слабо улыбается в бокал с шампанским. Лера мечтает провалиться под землю.×××
После этого они беседуют о чем-то еще — то о Кире и предстоящих ему в следующем году вступительных экзаменах, то о Лериной учебе, — но Лера к тому моменту уже успокаивается и перестает так тщательно следить за разговором. Юля родителям нравится, это прямо-таки на их лицах написано — и звучит в каждом «может, вам картошечки подложить? или салатика?». Да и как она могла им не понравиться? Умница, красавица, комсомолка, не курит, пьет только по праздникам, работает и даже ведет свой собственный канал на ютубе. Ну и что, что на семь лет старше, любви, как говорится, все возрасты покорны, да и Лера не маленькая девочка — двадцать в этом году исполнилось, как-никак… Словом, на этот счет Лера совсем перестает тревожиться, чувствует только тепло, радость и облегчение. Кое-что другое занимает ее мысли теперь. Без десяти минут полночь она зовет Юлю на балкон, и Юля, накинув куртку, соглашается — только быстро, а то я замерзну; чего такое случилось? — Я просто… — Лера вздыхает, глядя в сторону, ловит снежинку на палец — та тут же тает. — Мне кажется, эта ночь — одна из самых важных для меня. И я… хочу, чтобы она запомнилась нам обеим. Так что… я решила сказать тебе кое-что. Довольно важное. — Ну, может тогда ты повернешься ко мне, для начала? — спрашивает Юля. Когда Лера оборачивается, она смотрит на нее с улыбкой, слегка наклонив голову; ветер треплет волосы, не давая снежинкам осесть. Лера вдруг понимает: она знает. Она все-все знает — уже давно. Дольше, чем сама Лера. И Макаровой вдруг становится легче дышать. — Я люблю тебя, — говорит Лера, едва шевеля губами; так тихо, что сама сомневается, сказала ли она это вслух. Но улыбка, озаряющая Юлино лицо, становится только шире и ярче. Она делает шаг вперед и берет Лерину руку в свои, целует пальцы, затем костяшки, сжимает крепко, уверенно. — Я тоже тебя люблю, милая. Всем своим сердцем. Лере бы взять Юлино лицо в ладони и поцеловать — так нежно, как только способна, — да только она всем своим я чувствует взгляды родителей, направленные на них. Поэтому она только притягивает ее к себе и обнимает. Когда они оборачиваются, родители экстренно делают вид, что все это время занимались своими делами и вовсе на них не пялились. Юля тихо смеется, и Лера смеется тоже.×××
За несколько минут до полуночи они перемещаются в гостиную, чтобы послушать обращение президента (из года в год повторяющееся с такой ужасающей точностью, что Лера, кажется, даже может говорить синхронно с ним). Потом бьют куранты, они чокаются бокалами и пьют шампанское; родители целуются, Юля чмокает Леру в щеку, оставляя красный след от помады, Кир закатывает глаза. Потом они возвращаются на кухню, и папа с улыбкой наполняет бокалы. — С Новым годом! — Родители снова шумно чокаются. — С Новым годом, — улыбается Лера, роняя голову на Юлино плечо. Юля прижимается щекой к ее макушке. — Я, кстати, тоже бисексуал, — между прочим роняет Кир, не отрываясь от телефона. Папа давится шампанским.