последняя ошибка.

птица сергея любит ненавидеть. он любит, когда рыжий захлёбывается в слезах, когда на коленях умоляет его остановиться, перестать убивать и совершать хоть какое-то насилие. любит насиловать разумовского сразу после этих просьб, врываясь в неподготовленное тело жестоко, грубо, больно. любит бить наотмашь, оставляя на чужом лице кровавые следы. любит, когда серёжа кричит, мешая истерику с мольбой. птица тает от этого и кормится чужими страданиями с таким наслаждением, будто он голодный зверь, в чьи лапы положили сочный кусок свежего мяса. с его губ стекает кровь, запекаясь корочкой на лице, и это даже не фигура речи. потому что серёжа под ним в этот момент отчаянно скулит от боли в прокушенном плече. а потом птица неожиданно целует. первый раз, шокируя себя самого даже больше, чем разумовского, хотя, казалось бы, удивление мужчины и так превысило все возможные лимиты. голубые глаза смотрят с искренним непониманием, и птица мгновенно придумывает новую игру. он склоняется над болезненно напряжённым телом, выцеловывает кожу на чужой шее так мягко и нежно, как только может. у серёжи под ним с губ слетает стон. и это не привычный и такой родной болезненный скулёж, это тихий вздох наслаждения, и птицу неожиданно от этого ведёт. он начинает двигаться в чужом теле неспешно, ослабляет железную хватку на чужих запястьях, краем глаза влюблённо замечая на них яркие синяки, осторожно ведёт ладонью по напряжённому животу, чувствуя, как по чужой коже идут мурашки, и накрывает раскрытые губы своими. сдерживает себя изо всех сил, чтобы не укусить снова, потому что во рту оседает металлический привкус от старых ран, и целует нежно, мягко обводя языком зубы, посасывая опухшую нижнюю губу. сергей под ним прогибается в спине, неосознанно прижимаясь ближе, и уже увереннее стонет в чужие губы. птица впервые доводит его до оргазма, и отчаянный всхлип от разумовского, падающего в волны экстаза, становится его личной точкой невозврата. птица с силой опускает кулак на доверчиво подставленный живот, пока серёжа не вернулся из сладкой нирваны, и тот глухо вскрикивает от ужасающей боли, разлетающейся по всему телу стаей воронов. доступ к кислороду перекрывается, боль не даёт сделать даже один вдох, и из голубых глаз текут жгучие слёзы обиды. он ведь поверил, чёрт возьми. на долю секунды поверил. птица отшатывается от скорченного тела, и если бы у сергея хватило сил взглянуть в чужие глаза, то он бы поражённо не увидел в них привычного отвратительного удовольствия. птица уходит быстро, исчезая почти мгновенно, и прячась в глубинах чужого подсознания. что-то неприятно тянет внутри, и он начинает ненавидеть себя за эту слабость. возвращается обратно птица лишь спустя несколько дней и раскладывает серёжу прямо на рабочем столе. на этот раз он снова нежный, чуткий, и это ломает мужчину. разумовский снова доверяет и получает новый удар. сильнее, больнее. рыжий скулит от раздирающих чувств снова, ненавидит себя за наивность, и это в сотни раз хуже, чем было раньше. на третий раз он начинает от птицы отбиваться. тот снова исчезает на несколько дней, снова возвращается со своей иллюзорной заботой, и серёжа больше не верит. он плачет, брыкается, попадает несколько раз по лицу и с ужасом ждёт отдачи. но птица не бьёт в ответ. он лишь молча принимает удары, морщась от боли, но не делает ничего. а когда у разумовского кончаются силы, и рыжий падает на пол в изнеможении, птица садится рядом, протягивая руки с невозможным для него желанием. желанием помочь. серёжа отшатывается от своего личного садиста, скулит мольбы, чтобы тот ушёл, оставил его наконец в покое, и птица понимает, как сильно ошибся. — мальчик слишком долго кричал «волки», — тихо шепчет он, отходя от сжавшегося в клубок боли и отчаяния сергея. с горьким неслышным смехом птица уходит. но не в чужое подсознание, нет. он уходит из комнаты, уходит из чужой жизни, оставляя за собой открытую дверь в надежде, что его позовут обратно. вслед ему доносится лишь тишина. птица исчезает медленно, бесповоротно, уходя навсегда и оставляя серёжу наконец одного. птица сергея ненавидит любить.