–––
– Вот, смотри, у нас осталось немного мяса. Я могу его приготовить, что скажешь? – в небольшой пещере было светло от потрескивающего костра – на удивление у них оказались с собой сухие дрова. Беннет ковырялся в своей сумке, проверяя остатки запасов, пока Рэйзор ворочался, устраиваясь возле одной из стен. Закончив перебирать продукты и так и не получив ответа, Беннет сначала косится в полуобороте на прижавшего колени к груди парня, а потом со вздохом садится рядом. – Рэйзор? Ты спишь, что ли? – шепотом, чтобы не разбудить, если вдруг так. – Нет, – красные глаза медленно ловят его взгляд, – отдых, – и тут же снова устало закрываются. – Так… есть будешь? – Потом. А вот это уже странно. – Ого, ты в первый раз отказываешься от еды, – насколько Беннет помнит, его друг даже хорошо поев всегда был готов съесть что-нибудь еще. Возможно, ежедневное размахивание двуручным мечом действительно забирает много сил, и парень, которому приходится еще и охотиться, загоняя добычу на своих двоих, просто заранее копит ресурсы организма. Рэйзор, который не хочет есть даже немного пугает. – Хмм, может тебе и правда нездоровится? Беннет аккуратно придвигается еще ближе, снимает перчатки и кладет руку на лоб Рэйзора, надеясь, чтобы, если что-то не так, его глаз бога не помешал это заметить. – Ты горячий! Как ты умудрился простыть за последние полчаса? Я такой дурак – потащил тебя черт знает куда, а ты еще и в озеро упал позавчера. Ты ведь... не тогда заболел? Не пытался скрыть, что болеешь, да? – эмоции от удивления и злости на погоду до чувства вины и разочарования из-за собственной невнимательности пронеслись вихрем буквально за пару секунд. – Громкий… – и смотрит так жалобно на тут же начавшего извиняться Беннета. В пещере нет эха, но он все равно как-то умудряется будто резонировать голосом с черепом. – Прости… Я не могу болеть. Нельзя. Нужно защищать Лупикал. Защищать Беннета, – а голос самого Рэйзора, и без того хриплый с непривычки говорить, будто слабеет с каждым словом. – Перестань. Если ты сейчас не будешь нормально о себе заботиться, то заболеешь еще сильнее. И тогда точно никаких тебе "защищать Лупикал", – видит, как сложно собеседнику, наконец-то немного расслабившемуся после приключения, оставаться в ясности сознания и тем более говорить. Сбившийся комок мыслей наконец приходит к равновесию и становится одним единственным чувством заботы. Поэтому, не дожидаясь ответа, Беннет достает из сумки кусок ткани и накрывает чужие плечи. – Ладно, я тогда сделаю суп из того, что осталось, чтобы ты хоть немного поел и согрелся. А ты закутайся в мой плед посильнее. Он маленький, но так все равно будет лучше. И сядь поближе к костру!–––
– Беннет, холодно, – пусть рядом огонь, пусть он относительно укрыт, Рэйзора не перестает трясти от холода все время, пока Беннет готовит. Он кутается в ткань, вытягивает и опять сгибает ноги, ища позу, в которой и жар огня и тепло собственного тела будут греть его лучше. Он не привык быть таким уязвимым, но это состояние пришло к нему как-то слишком быстро, чтобы можно было подготовиться. – Сейчас, сейчас. Уже почти все. Вот поешь и сразу станет лучше, я обещаю. В миске суп из овощей на мясном бульоне. Рэйзор не любит овощи, но они ему сейчас нужны – витамины. Поэтому Беннет заставит его жевать и глотать, даже если ему придется делать это силой. Впрочем, обычного сопротивления его блюдо не встретило – Рэйзор просто молча взял миску и начал есть. Ну, пытаться есть. – Может, тебе помочь? Давай покормлю, – видя, как ложка трясется в руках Рэйзора, Беннет тянет свои, чтобы забрать посуду обратно и в который раз за вечер встречается с тяжелым взглядом друга. – Не делай такое лицо. Тебе просто нужно сохранять силы, чтобы быстрее выздороветь, правда ведь? – удачный аргумент. Рэйзор, подумав немного, даже шумно выдыхает и свободно опускает плечи, передавая миску. – Беннет не будет есть? – Неа, не волнуйся за меня, я успел перекусить, – ловит в бульоне картошку и отправляет ее в чужой рот.–––
Рэйзор сидел возле костра, обняв ноги, и не мог прекратить дрожь и судороги по телу. Хотелось опереться на стену или лечь на пол, но Беннет, понимая это, слишком обеспокоенно смотрел на него, пока убирался после импровизированного ужина. – Давай сюда, так точно согреешься, – отряхнув руки друг о друга Беннет опять садится рядом и приглашающим жестом хлопает по своим ногам, получая в ответ взгляд, полный непонимания. – Ну же. Я теплый. И так тебе не нужно будет лежать на холодном камне, – и улыбается так, что Рэйзор своим и так не особенно трезвым в данный момент умом немного зависает. Сейчас Беннет будто уютнее, чем обычно. И руки его так очаровательно висят в воздухе – ждут и готовятся обнимать. Вздохнув, Рэйзор придвигается ближе, так, чтобы соприкасаться коленями. Но не делает того, чего от него ждут. – Беннет на камне, – да, он сейчас не в лучшей форме. Да, ему и правда хочется залезть на Беннета и греться об него своим голым боком. Но это не означает, что тот должен жертвовать собой из-за него. – Ты никогда не перестанешь упрямиться, да? – с легким смешком парень треплет его по голове. – Хмм, давай сделаем вот так, – и не успел Рэйзор спросить, как его уже притянули на такие удобные сейчас бедра, а в плед он был закутан не один. – Смотри, так и тебе и мне будет тепло, ага? Расслабь спину. Рэйзор должен защищать Лупикал, должен быть сильным, должен быть ко всему готовым, должен… доверять Лупикал. И доверять Беннету. И он может разрешить себе сегодня, хотя бы сегодня, утонуть в заботливых руках и ни о чем не беспокоиться, да? И Беннет прямо сияет и прижимает к себе крепче, когда Рэйзор с очередным тяжелым вздохом полностью отпускает напряжение из мышц и откидывается на него. – Знаешь, – Беннет нарушает их приятную тишину через какое-то время, – а я ведь и не думал даже никогда, что ты можешь простыть. Ну, ты ведь живешь в лесу и все такое. Наверное, это действительно моя неудача на тебя повлияла… – пусть и понимает, что не может это контролировать, но это он принял задание, он позвал Рэйзора и он решил, что они успеют до дождя. И ему в любом случае грустно, обидно за друга, из-за чего он прячет лицо в чужих волосах, когда говорит. – Поэтому я буду заботиться о тебе, пока все не пройдет, хе-хе. И вообще, в следующий раз сразу говори о таком, ладно? А то смотри до чего себя довел. Рэйзору нечего было на это ответить. По крайней мере вслух – его уже повело от температуры, усталости и ощущения бесконечной защищенности от всего мира, которое дарили чужие объятия. Хотелось только как-то выразить, показать Беннету, что тот не обязан, но и то, что Рэйзор очень ему благодарен, рад – тоже. – Беннет теплый. Приятно, – он поворачивается и тычется лицом в чужую шею. Чихает, на пару секунд отрываясь, а потом снова ведет носом по коже, слабо, но все равно чувствуя такой родной запах, вперемешку с лесом, дождем и огнем. – Хах, щекотно, – Беннет смеется, но не отстраняется. – В любом случае, это хорошо, что ты уже не так дрожишь, – и Беннету тоже приятно. Сейчас практически лежащий на нем, жмущийся к чужому телу гораздо сильнее обычного, запускающий под одежду руки погреться и трущийся о ключицы парень казался совсем крошечным, нуждающимся в защите, заботе и в самом Беннете. И, возможно, это плохо, эгоистично, чувствовать то самое приятное покалывающее ощущение где-то глубоко внутри от всего происходящего. Возможно, Беннету стоит больше беспокоиться о здоровье Рэйзора, которое, как он считал, собственноручно подпортил. Возможно, ему изначально не стоило затевать это приключение сразу же после того, как они вернулись с предыдущего. Но Беннет уже признал пару секунд назад себя эгоистом. И он просто не может ничего поделать с отравляющим сердце желанием быть как можно ближе и как можно чаще. И он так же не виноват, что от переполняющей сердце нежности мягко целует довольно жмурящегося Рэйзора в лоб. И еще раз. И еще. Кладет руку на щеку, гладит большим пальцем и аккуратно ведет подушечками по шраму и мелким царапинам, оставшимся после этой вылазки и совместному падению в кусты из-за внезапно появившегося на дороге камня. Дотрагивается губами до века, скулы, задерживается на чужих губах и отстраняется в ожидании реакции. Но вот к чему он был не готов, так это к тому, что, только открыв глаза, Рэйзор хрипло спросит: – Почему остановился? – Тебе… Тебе нравится, когда я так делаю? – Рэйзор, скорее всего, не понимает, что именно происходит и почему. А вот Беннет хорошо понимает, и довольно давно. Знает, что чувствует от прикосновений, знает, что за тепло селится в костях, когда его новые раны и ушибы бережно обрабатывают и криво заклеивают пластырями. Знает, почему не променял бы этот дождливый вечер ни на какое сокровище, которое только можно найти в подземелье. Знает, что и пытаться не будет избавиться от этого чувства. – Да, приятно… Уютно. Он никогда не обижался и не сердился, если люди его оставляли – это ведь оправданно. Смирился с тем фактом, что рано или поздно все устают от преследующих его неудач. И поэтому, когда осознал свою влюбленность, пусть и в самого верного и доброго к нему человека, не позволил себе даже допустить мысль о взаимности. – Когда Беннет рядом, всегда уютно. Лиза объяснила. Хочу больше уютно... чаще. И это не было чем-то плохим. Было вполне достаточно просто быть не одиноким, а все остальное было скорее приятным, очень приятным, бонусом. Ему нравилось любить Рэйзора, нравилось думать о Рэйзоре, нравилось проводить время вместе, ночевать под звездами, купаться, пытаться плести друг другу венки из цветов, искать его в лесу и всегда находить. Он был рад защищать его, подлечивать после драк, охотиться и готовить. А мурашки, бегущие будто не по коже, а по самим нервам, успели стать самым желанным ощущением, которого до боли не хватало, когда приходилось все-таки долго не видеться. – И хочу трогать. Как сейчас. Обни… мать? Обнимать. Всегда. Сильно. Да будто он мог что-то предпринять. Признаться? В надежде на что? Что человек, выращенный волками сразу поймет все тонкости того чувства, о котором ему рассказывают? И даже если случится чудо и так произойдет, то что дальше? Ему ответят тем же? Самому невезучему искателю приключений, наверное, во всем мире? Глупость. Реже видеться, пока эти мысли не исчезнут, а эмоции не затупятся? Обычно он играет в такой ситуации другую роль и вряд ли сможет сам оставить кого-то позади даже для их общего блага. Да и слишком уж безжалостно это по отношению к Рэйзору – он же ни в чем не виноват. – Лиза говорит это любовь. Я не понимаю. Если Беннет понимает, то хорошо. Это лучшее решение. Он просто будет рядом, на него всегда можно будет положиться. До тех пор, пока он будет нужен Рэйзору, пока тот еще не разочаровался в нем, он положит к его ногам и свои силы, и свои чувства, и, если понадобится, свою жизнь. – Беннет слышит? Долго говорю, нет ответа. – Оу, хах, прости, Рэйзор, я… – все сказанное за последние несколько минут будто эхом зазвенело в голове. Он так увлекся своими размышлениями, что совсем не понимал то, что слышит. И теперь, вылавливая из всех слов одно раз за разом, может только смотреть в одну точку на противоположной стене, отчаянно ища в себе силы поверить в то, что ему только что сказали. А может, и не нужно Рэйзору ничего понимать? По крайней мере... по человечески? Он и без всяких глупых ярлыков всегда готов быть с Беннетом не смотря ни на что. – А ты довольно разговорчивый с температурой, да? Я… понимаю, о чем ты хотел сказать. Давай только отложим этот разговор на попозже, когда ты выздоровеешь, ладно? Мы поймаем кабана, приготовим его и хорошенько все обсудим. – Да, так сдел… м, – пусть Рэйзору хотелось сказать еще очень много – и поблагодарить Беннета за то, что тот с ним возится, и позвать его в следующий раз в какое-нибудь красивое место, и попросить научить готовить еще что-то из мондштадской кухни, и рассказать о хороших языках пламени изнутри греющих там, где Беннет придерживает его – он действительно устал говорить. – А теперь спи, утром уже наверняка будешь на ногах, хе-хе, – Беннет сильнее закутывает их в плед трясущимися от тихого восторга руками, прижимает Рэйзора к себе, поудобнее укладывая его голову на свое плечо, и еще раз целует куда-то в уголок глаза, замечая, как трепетно подрагивает от этого веко. – Спокойной ночи. Ответить, уснувший под чужое счастливое-громкое-быстрое сердцебиение, парень уже не смог.