***
Шестой день подходит к концу. Слишком тяжело: заёбывает, раздражает, убивает — почти оконченная неделя. Пару дней назад пытался отвлечься тем, что ходил ночью в футболке и спортивках под проливным дождём. А на следующий день, поспав всего час, отправился бесцельно шататься по городу. Это сейчас я лежу в постели: в спортивной кофте, и светлых джинсах, втыкаю в потолок, уже почти засыпая, а всего 3 часа назад я ещё бухал по страшному, смешивая всё, что только можно, ведь денег на алкоголь я не пожалел. Выворачивало несколько раз, но я продолжал пить совместно с прослушиванием музыки. В настоящее время мне пусто. Нужен сейчас какой-то старт, но куда надо бежать я не знаю. «Есть только середина, а по какому направлению от этой середины? В какую сторону?» Смотрю в окно — на чёрное небо со звёздами. В комнате темно, мыслей никаких нет. Подхожу ближе, и вглядываюсь куда-то вдаль. Затем слышу звук дверного звонка, и вздрагиваю. Направляюсь в прихожую, смотрю в глазок, а там Окси стоит. Меня это удивляет, но больше всего я задаюсь вопросом: «Откуда он знает адрес?», но я считаю это не важным, и открываю дверь. — Привет! — неуверенно говорит Мирон, и сглатывает. — Позволишь войти? Ничего не отвечаю, пропускаю его в квартиру, опираясь о стену плечом, и заводя руки за спину. Окси не собирается разуваться, он стоит сейчас в чёрной толстовке и джинсах, а я просто молча смотрю на него. — Я проанализировал всё то, что сказал тебе тогда, — он тяжело вздыхает. — И мне дико неудобно за то, что позволил себе такое! Знаю, как по-уебански это звучит, но ты прости меня, я правда не хотел так! И ещё хочу, чтобы ты знал, что небезразличен мне, и…я походу влюблён…в тебя. Своё признание он выдаёт с надеждой в глазах, и с немой просьбой понять его. — Всё сказал? — Да, — растерянно отзывается он. — Ты знаешь, где находится дверь входная? — безразлично выдаю я. — Конечно, что за вопрос? — Окси непонимающе хмурится. — Тогда на выход, — спокойно отвечаю, усмехаясь. Мирон продолжает стоять на месте, и что-то соображать. — Мне что повторить, или у тебя уши закладывает?! — Хули ты на меня орёшь? — тут Мирон не выдерживает. — Забудь этот адрес, и вали отсюда! — начинаю злиться. — Не понял, ты же говорил, что любишь меня, выходит, всё-таки нет? — Теперь нет! Прошло всё! — начинаю толкать его к выходу. — Да что ты блять, делаешь?! Я же признался тебе в чувствах, что же ты за мудак-то такой? — Мирон сопротивляется. — Плевал я на твои чувства, на твою любовь, и на тебя в том числе! — открываю, наконец, дверь, и толкаю Мирона на лестничную клетку. — Пошёл вон отсюда, сука! Закрываю дверь на ключ, поворачиваюсь спиной, и сползаю вниз, садясь на паркет. — Слава! Я тебя люблю! Ты мне нужен! — Окси кричит за дверью, а меня это раздражает. — Поебать мне! Уйди, пока я не психанул, нахуй! Всё погружается в тишину, и я понимаю, что Мирон ушёл. Поднимаюсь на ноги, начиная улыбаться. На пол падает какой-то листок бумаги, поднимаю его, а там надпись: «Смертникам заказана дорога!» Через секунду я зажмуриваюсь: мне становится морально больно, и такое ощущение, словно вену на руке разорвало от какого-то напора… Резко открываю глаза, и срываюсь в прихожую. «Чёрт, а ведь это действительно может произойти!» Хватаю телефон, время: 9:28, быстро покидаю квартиру. Решаю идти пешком до нужного мне заведения, и, спустя некоторое время — я в баре. Сейчас народу почти никого, поэтому я спокойно иду к барной стойке. — О! Ты как раз вовремя! Только недавно вспоминал тебя! — с ходу озадаченно начинает Тёма. — И тебе здорова! — Прикинь, Мирон-то твой ширяется походу! — Да ладно! — округляю глаза. — Откуда инфа? — Видел сегодня ночью, с какой-то компахой отдыхал, и колол в вену, — разочарованно произносит Артём. — Я понял! Покидаю бар, и возвращаюсь домой. То, что я придумывал в начале этой недели, я беру под контроль, и иду за необходимыми мне реквизитами…***
Сейчас половина одиннадцатого вечера, и я иду до места. Захожу в парадную, и поднимаюсь до нужной двери. Звоню в дверной звонок. — Что ты тут забыл? — раздаётся раздражённый голос Окси. — Мирон, пусти, я поговорить пришёл! — Откуда мой адрес знаешь? — Знакомые помогли! Так и будем через дверь диалог вести? — я уже начинаю жалеть, что припёрся к нему. — Чем тебе не вариант? Разнообразие! — смеётся он. — Не выёбывайся давай, фраер! — ударяю по двери. Мирон открывает дверь, и пропускает в помещение. На его интерьер я забиваю, так как волнует меня сейчас другое. — Чем кололся этой ночью? На чём сидишь, и как давно? — заваливаю его вопросами, осматривая его синюю футболку, и спортивные штаны. — А нормально можно поприветствовать? О чём ты? — Окси уходит на кухню, я следую за ним. — Слушок пронёсся, что ты ширяться начал, — сажусь за стол. — А ты-то откуда знаешь? А, ну, понятно, выслеживал меня, значит! Хакер, хуле! — Мирон роется в ящиках с посудой. — Мне сказал очень хороший человек, — внимательно слежу за действиями Окси. — Чай будешь? — пытается игнорировать мои ответы. — А ты будешь? — слегка улыбаюсь. — Буду! Только у меня чёрный! — он поворачивается в мою сторону. — Да, без разницы! Мирон включает чайник — кипятится, и расставляет нужную посуду на стол. — Вот: конфеты, печенье, могу пирожных достать, не знаю, с чем ты пить будешь, — пожимает плечами. — Этого вполне хватит, — отмахиваюсь я. — Руки вытяни свои! — Нахуя? — Окси хмурится. — Вырвать хочу! — с сарказмом отвечаю. Мирон усмехается, и повинуется моей просьбе. Разворачиваю его руки венами вверх, и наблюдаю на левой вене след от укола. — И чем? — указываю на точку в локтевом изгибе. — Мак, — усмехается он. — Да на один раз попробовал, давно хотел, знаешь. Чайник выключается, я отпускаю его руки, и Окси заваривает чай. Пока напиток остывает, мы базарим о причине моего визита, иногда срываемся на скандалы и споры. У Мирона теряется терпение, когда я начинаю говорить, что беспокоюсь за него, он просит заткнуться, и говорит, что ему всё равно. Меня он выводит своим тупорылым безразличием к моей ситуации. По итогу, Окси уходит на балкон — курить, а я пользуюсь моментом в его отсутствие на кухне. Достаю из кофты пузырёк, и капаю несколько капель ему и себе в чай, и вдобавок ко всему достаю из целой пачки таблеток — одну. Мирон появляется на кухне спустя пару минут, мы молча садимся, и начинаем поглощать жидкость. — На! — протягиваю ему маленькую таблетку. — Убери её, я не закидываюсь таким! — брезгует он. — Дурак! Это чтобы привычки на иглу садиться не было! Бери, говорю! Легче будет, отвечаю! Окси нехотя глотает таблетку, запивая её большими глотками чая, и морщиться, в последующем, откашливаясь. — Вот! Нечего свою жизнь гробить! — я допиваю чай залпом. — Благодарю за твою охуенную заботу! — Мирон тоже опустошает содержимое кружки. Несколько минут сидим молча. У Окси глаза места не находят, а я думаю, про что начать разговор. Так и ничего не придумав, я ухожу на балкон — подышать. На город не смотрю, а сажусь вниз, и прикрываю глаза. Ощущаю как капли начинают действовать, широко улыбаюсь, и иду к Мирону на кухню. — Ты тут как? — смотрю на него, а он обмякший на стуле полулежит, ставлю стул рядом с его, и кладу ладонь на его колено. — Ты заставил меня ещё одну наркоту принять, в виде этой чёртовой таблетки? — с паузами, и как-то нехотя говорит он. — Не хотел карты раскрывать, — поглаживаю Окси по колену. Он чуть посмеивается, и смотрит мне в глаза, меня в этот момент клинит, и я забираюсь к нему на колени. Начинаю обнимать его, покрывая поцелуями его шею. Окси аккуратно снимает мою кофту, откладывая на стол, забирается холодными пальцами под футболку, отчего я издаю сладкий стон, и начинает массировать мою поясницу. — Слав, ты давай осторожно только! — предупреждает Мирон, а я уже держусь из последних сил, так как его пальцы перемещаются на мои бёдра. — Пойдём в комнату? Неудобно здесь! Мы кое как встаём на ноги, на полусогнутых идём по коридору, соприкасаясь с каждым косяком. В комнате я освобождаю Мирона от футболки, дальше — он меня, и мы начинаем медленно целоваться. Я осторожно укладываю его спиной на кровать, снимаю с него оставшуюся одежду, и раздеваюсь сам…***
Просыпаюсь я от светящего солнца в окно. «Надо же! Удивительно, что такая замечательная погода сегодня!» Понимаю, что лежу на боку, и поэтому переворачиваюсь на спину. Отвожу правую руку чуть в сторону, чтобы потянуться, и соприкасаюсь с пальцами руки. Поворачиваю голову, и вижу крепко спящего Мирона, который лежит на спине. Сажусь на кровати, и наблюдаю, что укрыты мы лишь тёмно-синим покрывалом. Дальше мой взгляд останавливается на наших разбросанных вещах, и вперемешку они выглядят довольно гармонично. Затем, я замечаю небольшой тюбик неподалёку от вещей. «» — Ты так собираешься? — Конечно, залёт же от меня не словишь! Так что, всё хорошо!» Валюсь обратно на спину, провожу ладонью по волосам, и начинаю глупо улыбаться, слегка посмеиваясь. Воспоминания всплывают: наши громкие стоны, его просьбы, мои оры, всё прикольно, даже то, что мы смеялись очень громко. Всё же я встаю, и начинаю одеваться. — Не злись, кис! Я искренне надеюсь, что тебе тоже понравилось! — шепчу я, улыбаюсь напоследок, и ухожу в прихожую. Начинаю уже обуваться, завязывая шнурки на кроссах, как вспоминаю, что оставил в комнате смазку. Приходится возвращаться, чтобы после себя улик не оставлять. Засовываю тюбик в карман, открываю комнатную дверь… — Машнов? — хрипло произносит Окси, я оборачиваюсь. — Доброе утро! — улыбаюсь, а Мирон приподнимается на локтях. — Что ты тут делаешь? Хотя стой! Ты же приходил чаю попить! Или мы ещё что-то пили? — Мирон испуганно смотрит на меня. — Нет, только чай, — спокойно отзываюсь я. Окси садится, и начинает откидывать покрывало, но я его вовремя останавливаю: — Подожди! Ты никакого дискомфорта не ощущаешь? — Нет, а что? — не доверительно говорит он. — Просто… — он всё-таки откидывает ткань, и удивлённо поднимает брови. — Не понял! — со злостью смотрит на меня. — Ты просто…так захотел спать, говорил, что жарко тебе, — оправдываюсь я, поджимая губы. Поднимаю его вещи, подхожу к нему, и виновато их протягиваю. — И как они там оказались, скажи мне? — с резкостью отзывается Мирон, наспех натягивая трусы со спортивками. — Так я же говорю, жарко тебе было, ты и снял их сразу, как только мы вошли, — протяжно выдыхаю, чтобы меньше нервничать. — Ты гонишь, Машнов! — он встаёт на ноги, напротив меня. — Я даже в уматину пьяный никогда полностью не раздеваюсь, а если учитывать, что мы были трезвые, то тем более, я так бы не разделся! Отхожу на пару метров от Окси, давая ему пройти, но мои предположения рушатся, когда он обходит кровать с другой стороны, проходит мимо зеркала, и начинает надевать футболку, но внезапно останавливается. — Откуда? — Мирон смотрит на своё отражение, указывая на надплечье, на котором красуется яркий засос. Мне хочется провалиться сквозь его мраморный кафель, и не слышать его вопроса, становится жарко. Окси кидает футболку на постель, и садится на край, явно ожидая ответа. — Мне по твоим ушам заехать, или чё?! — он угрожающе сверкает своими глазами. — Где ты сегодня спал? — У тебя, — от неловкости ответа, я прочищаю горло. — Это понятно. В какой комнате? — я отвожу взгляд в сторону. — В этой, — становится стыдно, что меня отчитывают, словно несовершеннолетнего. — И хватит говорить со мной в таком тоне, я тоже поорать могу! — Да валяй! Только ответь, что было этой ночью, мы же в одной постели уснули, не так ли? — допрашивает меня, и я думаю, что ему сейчас тоже нелегко, я вновь пока молчу, смотря вниз. Поднимаю на него глаза, он — ждёт. Ждёт от меня слов, словосочетаний, нужных предложений, и необходимого ему пересказа. Делаю глубокий вдох, сажусь на кровать в метре от него, и начинаю: — В начале этой недели, у меня появился план, как встретиться с тобой! Я закупил всё, что только нужно было, для осуществления. Вчера сходил в любимый бар, и Тёма сказал мне, что ты на наркоте сидишь. — Стуканул, мудак! Дятел тот ещё! — хмурится Мирон. — Я помню, ты мне предложил таблетку съесть, якобы чтобы у меня зависимости не было, и я ощутил, что ты наебал меня, подсунул наркоту какую-то! — Ну, да, — соглашаюсь я. — А после, твоего ухода куда-то, что было? Просто дальше я ничего не помню, до сегодняшнего утра, — Окси чуть поднимает голову вверх, готовый выслушать всё, что я скажу. — Я выходил на балкон, подышать свежим воздухом. Вернулся на кухню, а ты там такой расслабленный сидишь, ну, и меня понесло, да и ты был не против! — усмехаюсь, и вмиг делаю серьёзное лицо, наблюдая непонимание в глазах Мирона. — А вот тут поподробнее! — грозно говорит он. — Ладно. Я нам в чай добавил несколько капель афродизиака, тебе побольше, для усиления эффекта, ну, и чтобы ты уж точно согласился, заставил запить таблетку, — начинаю выводить на покрывале невидимые узоры. Окси выдыхает. — Дальше, — просит он. — Потом мы на кухне обнимались, потому что пошёл эффект. Зашли в эту комнату, начали сосаться, и я повалил тебя на кровать… Наблюдаю, как ему становится стыдно, он закрывает лицо ладонями, шумно выдыхая. — А потом, я тебя трахнул, и отсосал тебе! — заканчиваю я, и становится невыносимо смотреть, как Окси паршиво от моих последних слов. — Блять! Какой пиздец! Сука! — жалуется, не отнимая ладони от лица. — Мирон! — пытаюсь успокоить его. — ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА, УБЛЮДОК! Я срываюсь с места, иду в прихожую, и вместо того, чтобы покинуть его квартиру, на несколько секунд задерживаюсь в ступоре, и на свой риск, возвращаюсь к нему в комнату. — Прости меня, но я осознанно шёл на такое! Иначе ты бы не подпустил! — Уйди! — рычит он, ложась на спину. — Уйди отсюда! Чтобы больше не появлялся в этой квартире! Я всё-таки решаю, говорить до конца: — С тобой трахаться намного лучше, чем с бабами! Ни с одним мужиком не лягу в постель! Буду верен только тебе! На этом я ухожу из его обители, спускаюсь по лестнице, обдумывая то, что больше мы наверняка не встретимся, но я ничуть не жалею о происходящем. На улице: солнце светит, облака снуют по чистому небу, ведут диалоги толпы людей, встречающиеся мне на пути, сигналят машины, и идёт какая-то вечная движуха, в которой я не участвую. Я только направляюсь к себе на хату, иногда останавливаясь, и смотря на окна, которые принадлежат его квартире. Прекрасно понимаю, что: придётся отвыкать, придётся снова не спать по ночам, придётся вновь пить, но теперь я, попытаюсь отпустить его, пойти по другому пути, найду точку А, чтобы дойти до точки Б, оставлю боль позади, и может быть, я буду счастлив с ним во снах… «Прости меня, кис!»