***
Говард и Тони вышли из лифта, о чём-то дружелюбно споря, с маслом на лицах и руках (что они делали? Разве Тони не должен быть на собрании?) Мария улыбнулась себе, наблюдая за ними — было прекрасно видеть, как они наконец-то ладят. Они подошли к столу и сели с растерянными кивками. Прежде чем они смогли дотянуться до еду, Мария прочистила горло. — Мам? — Тони остановился с вытянутой рукой. Это все ещё слабо причиняло ей боль, вспоминая, как много она пропустила в его жизни, что он он больше не долговязый подросток, которого она помнила, но она попыталась сфокусироваться на позитивном. — Вам двоим нужно умыться, вы грязные. — Она даже не попытался скрыть своё веселье, когда они проверили себя и поняли, что она она права. — Прости, мам, — он подарил ей робкую улыбку, встал и направился в ванную. Говард последовал за ним. Мария нежно покачала головой и села ждать своих мальчиков. Ужин эти дни был приятный, без криков или угрюмого молчания. Когда-то она отчаялась — за несколько дней до своей смерти — что эти двое никогда не прекратят ссориться. Приятно было видеть, что на её молитвы был дан ответ, даже если им потребовалось умереть и вернуться к жизни, чтобы исполнить это. В конце концов, Мария была практичным человеком, и если что-то сработало… хорошо, то кого заботит как нестандартно это произошло? (Хотя она могла бы обойтись и без кошмаров). — Мам? — Да, дорогой? Тони выглядел нервным, руки теребили салфетку. — Я… ммм, если кое-что, что я должен рассказать тебе, кое-что, о чем я… умалчивал, — он бросил взгляд на Говарда, который выглядел взволнованно. Странно. Мария откинулась на стуле и внимательно посмотрела на них. Чтобы там ни было, было ясно, что Говард уже знал. Она не могла не почувствовать себя брошенной из-за их секретов от неё, но она понимала, что им о многом нужно поговорить друг с другом, и сделать это они должны самостоятельно, чтобы найти свою опору. Из того немного, что Тони рассказал о своей жизни, Мария знала, что есть много потенциально трудных вопросов, которые следует им обсудить, начиная с моментов, где он чуть не умер. Она старалась не накручивать себя, что её мальчик, казалось, находится в постоянной опасности быть убитым — в конце концов, он ввязывался в драки не ради забавы, а чтобы защитить мир. Он был героем, и даже есть она предпочла бы для него безопасную работу, это было не её решение. Она думала, что у неё будет больше времени, чтобы привыкнуть думать о своем маленьком мальчике, как о взрослом, но… ну. Вот они. — Хорошо, милый. Почему бы нам не пойти в гостиную? Там будет комфортнее. Мария и Говард устроились на диване. Тони сел на кресло и тут же снова встал. Он глубоко вздохнул и сел обратно, глядя на нах. — Ладно, во-первых, я в порядке, так что не переживай, хорошо? Мария кивнула, думая, что это показалось очень плохим знаком того, что она собирается услышать. Говард сжал кулаки и ничего не сказал. — Хорошо. Ну, я уже говорил вам, что был похищен террористами. Итак, случилось то, что… эм… Обадайя продавал им оружие СИ, и он решил, что хочет убрать меня с дороги, так что он заплатил им за моё убийство во время демонстрации оружия в Афганистане. Только они меня не убили. Вместо этого они захотели, чтобы я создал оружие для них Мария слышала слова, но они никак не связывались воедино. Обадайя? Обадайя хотел убить её ребенка? Впрочем, он ей никогда не нравился — у него был подлый вид, который она ненавидела — это было… нет. Как он мог? И продажа оружия террористам? Господи… Потребовалось несколько минут, пока Мария поняла, что Тони перестал говорить и странно на неё смотрит. — Мам? Обадайя пытался убить её сына. Ради денег, не меньше. Или чтобы никто не узнал о его незаконных сделках. — Где он теперь? — спросила она, надеясь, что в тюрьме. — Гм, он мертв. — Хорошо. Она повернулась к Говарду. Он не был удивлён, он уже знал об этом. Боже, что он, должно быть, почувствовал, услышав это… Он думал об этом человеке, как о друге, доверял ему… Мария не могла честно сказать, что когда-либо сильно доверяла ему; она знала достаточное количество мужчин, как он, которые думают, что они особенные, имея много денег. Он всегда относился к ней снисходительно. Разве одно дело — быть льстивым, а также быть убийцей и предателем? Это было нечто совсем иное. Как этот ублюдок посмел угрожать её сыну? — Как он умер? — Гм, он… его, вроде как, взорвали. Он создал свой собственный костюм и использовал… ну, он украл мой дуговой реактор, чтобы использовать его в качестве источника энергии. Я полагаю, он был немного не в себе к тому моменту, потому что это было действительно глупо. Я имею в виду, атаковать меня в костюме. Ну, на самом деле, всё. Так или иначе мы дрались и… я, наверное, победил. Всё это было как бы прикрыто. ЩИТ был там. Они… Агент Колсон помог Пеппер уйти от Оби. Было много свидетельств того, чем он занимался, но так как он был уже мёртв… — он пожал плечами. — Мы до сих пор убирались и посадили кучу людей в тюрьму. — Грёбаный сукин сын, — сказал Говард, и Марии пришлось согласиться. — Он сделал тебе больно? — Когда Тони нахмурился, она уточнила. — Он на самом деле причинил тебе боль? Я имею в виду, собственными руками. — В конце концов, было легче заплатить кому-нибудь за грязную работу, но делать этот самому… — Ну, эм. Ага. Он… вытащил дуговой реактор. Я получил старый до того, как моё сердце было разорвано в клочья. — Что?! — воскликнул Говард. Тони, видимо, не рассказал ему все детали. — Эй, успокойся. Сейчас я в порядке, помнишь? — Это было не так утешительно, как думал Тони. — Расскажи нам, что произошло, милый, — нежно сказала Мария, хотя это, очевидно, принесёт им ещё больше кошмаров. Итак, Тони рассказал им про удар оружия СИ, используемого террористами, про пробуждение в пещере с автомобильным аккумулятор, прикреплённым к груди, чтобы не допустить попадания шрапнели² в его сердце. Он рассказал им о человеке, который спас ему жизнь и помог с костюмом для побега, и о миниатюрном дуговом реакторе, который он собрал для спасения своей жизни. О создании костюма Железного Человека, чтобы вернуть свое оружие и защитить людей. О реакции на решение прекратить выпуск оружия и о второй попытки убийства Оби. Всё это время Мария сидела там, гнев и отчаяние накапливались внутри неё без видимого выхода, поскольку вовлечённые люди были уже мертвы. Теперь она ничего не могла с этим поделать, никак не могла защитить своего ребёнка. Она была бесполезной. Совершенно и совершенно бесполезной. Она не осознавала, что плачет, пока не услышала голос Тони у уха. — Мам. Мам, ладно уже, все в порядке. Мам, пожалуйста. Она обняла его; её маленький мальчик, который так много пережил в одиночестве. — Мне очень жаль, детка, мне так жаль. Мы должны были быть рядом, чтобы защитить тебя. Тони сжал её в объятиях в ответ, садясь рядом с ней на диван. — Всё в порядке, мам. Я в порядке, теперь всё кончено. Теперь всё в порядке. Это не помогло. Она все ещё чувствовала, как подвела его. Её драгоценный сын, обманутый и преданный человеком, которому он доверял. Вероятно, это было хорошо, что Стейн уже мёртв, потому что сейчас она смогла бы с радостью задушить этого человека голыми руками и не потерять из-за этого сна ни на миг.***
Как она и предсказывала, даже снотворное не помогло избавиться от кошмаров этой ночью. Ранним утром Мария обнаружила, что смотрит на небо Нью-Йорка. Предложение Тони посетить терапевта с каждым днём казалось лучше. Она не знала, как с этим справиться. — Не смогла уснуть? — спросил Говард, присоединяясь к ней у огромного окна. Она не знала, что ответить, пристально смотря в небо. — Мария. Давай. — Что? Что я должна сделать? — она повернулась к нему. Её взгляд был расплывчатым. Он стоял там такой же беспомощный, как и она, такой же потерянный. — Что нам делать? — она повторила свой вопрос. Говард покачал головой и обнял её. — Я не знаю. Я хочу кого-нибудь убить, но могу. И даже если бы смог, это ничего бы не изменило. Теперь делать нечего. Это сводит меня с ума, но… Чёрт возьми, у нас есть ещё один шанс. Валяние в страданиях ничему не помогут. Конечно, он был прав. Они ничего не могут подумать, потому что ничего исправить нельзя. Прошлое остаётся в прошлом. Только будущее имеет значение. Было по-прежнему тяжело. — Кроме того, я не хочу тебе этого говорить, но есть ещё кое-что. — Что ещё? — спросила она, отступая вытереть слезы. Она знала, но не хотела этого. — Ещё дерьмо, ещё большее предательство. Ты должна… — он вздохнул. — Мы должны сохранить наши головы, Мария. Иначе мы сойдём с ума. — Расскажи мне, — она сделала глубокий вдох. — Тони сказал, что хочет сам тебе рассказать. — Нет, с меня хватит обращения как с ребёнком. Ты что-то знаешь о нашем сыне. Ты расскажешь мне. Я имею право знать. Он мой сын тоже. Он колебался несколько секунд, затем снова вздохнул и повёл её к дивану. — Это не хорошее. — Да, я поняла, спасибо. Просто скажи мне. — Часть её боялась того, что приближалось, но другая просто хотела с этим покончить. Как сорвать пластырь. Её воображение позволило представить ей ещё больше ужасов, происходящих с её маленьким мальчиком. Хоть она и пыталась подготовиться, но всё равно то, что она услышала, ударило её по живому. Как эти люди, эти бывшие Мстители, смогли сделать такие ужасные вещи с тем, кто должен был быть их другом? И с теми, кого они должны были защищать? Очевидно, они не считали Тони своим другом, и это… Всевышний, это приводило её в ярость. Она вспомнила Тони, маленького и одинокого, не умеющего общаться со сверстниками, сделавшего храброе лицо и сказавшего ей, что это нормально, никого не пригласить на вечеринку по случаю его дня рождения. Она хотела тогда заплакать, но сделала своё храброе лицо и сказала, что они отлично проведут время вместе с семьёй. Это было несправедливо. О, дорогой лорд. Она не знала, как долго они пробыли там. В какой-то момент начало восходить солнце, окрашивая небо в нежно-голубой цвет. Это было прекрасное зрелище, которое они едва ли лицезрели. Это казалось практически невозможным, что солнце всё ещё светило, восходя, как всегда, в то время, как её сердце разрывалось в клочья. Она чувствовала боль повсюду, как если бы была избита до полусмерти — как её малыш. Говард бушевал и ругался, когда рассказывал ей о том, как причиняли боль их ребёнку, но теперь просто сидел там, как и она, усталый и избитый горем. Однажды, она поклялась, эти люди заплатят.***
Мария сидела в кресле, глядя в пространство. Она не могла вернуться в постель. Она не знала что думать обо всём, что ей рассказал Говард. Казалось невозможным, что люди, которым доверял Тони, могли быть такими бессердечными по отношению к нему. Всё, что Мария знала о Капитане Америке, были военная программа и истории Говарда об этом человеке. Она была ребёнком, когда началась война, и её мама переживала, что итальянское происхождение доставит им проблемы. Её отец сделал все возможное, чтобы сдержать дистанцию от любых намёков на симпатию к итальянскому режиму того времени, на каждом шагу осуждая Муссолини³ и говоря, как он рад, что смог уехать до начала войны. Люди всё равно смотрели на них с подозрением, и Мария научилась не высовываться. Девочки её района замирали от Капитана Америки, но Марию он никогда особо не заботил. Он был красивым, она должна была дать ему, но большие мускулы никогда не делали для неё многого. Она и представить не могла, что с ним можно будет поговорить — возможно, он захочет говорить только о войне и ужасных вещах. Когда было объявлено, что он умер, большинство жителей её района оплакивали его, и Мария подумала, что это ужасно так волноваться из-за него. Многие другие погибли тоже, включая её соседей, люди, которые ушли на войну и больше не вернуться. Почему он был намного важнее всех остальных? Через Говарда она встретила некоторых друзей Роджерса с войны. Никто не никогда ей особо не нравился, исключая Пегги Картер (правда, Мария немного обижалась на неё за то, что она знала сторону Говарда, которую Мария никогда не была в состоянии достичь). Они говорили о великом человеке, который отдал свою жизнь ради мира (как и тысячи других, всегда думала она). Было очень маловероятно, что Роджерс был настолько идеален, насколько считали его люди, хотя, очевидно, она никогда не озвучивала эту мысль. Если они хотели так думать о павшем друге, что ж, какой в этом вред? По-видимому, вред был, посколько, когда этот человек вернулся к жизни, люди до сих пор думали, что он не может сделать ничего плохого. Проблема была в том, что люди имели недостатки. Каждый. Никто не был идеальным или правильным всё время. Это просто невозможно. И если была одна вещь, которую Мария всегда ненавидела, так это людей, которые слишком много думают о себе и слишком мало обо всех остальных. Её отец был таким: смотрел на неё (или её мать) свысока, потому что она была женщиной, одновременно восхваляя любого богатого человека, которого он встречал. Он всегда считал себя выше неё, никогда не воспринимал её всерьёз — и в итоге разозлился, потому что отказался слушать её совет (он совершенно тогда дал понять, ни одна женщина, даже образованная, никогда не сможет знать о бизнесе больше, чем он, мужчина). Это послужило ему уроком. Он думал, что выиграл, когда она вышла замуж за Говарда, так как он всегда говорил ей, что получение диплома — пустая трата времени, ей просто нужен муж (как будто единственная ценность женщины — обслуживать мужчину). Он верил, что это лёгкий путь к удаче и конец всем его финансовым проблемам. Боже, она была так зла — словно её выбор выйти замуж имел какое-то отношение к нему, словно она была неспособна принимать решения для своей пользы. К несчастью для него, Мария не была склонна помогать ему. По её совету Говард не дал её отцу ни цента, и ему пришлось объявить о банкротстве своего бизнеса. Она сделала это не из-за мелочности, а потому, что инвестировать в обречённое дело отца, было бы плохим решение для Говарда. В отличие от её родителя, Говард уважал её достаточно, чтобы прислушиваться к её советам. Он не всегда соглашался с ней, но он выслушивал и принимал во внимание её мнение перед принятием решения. Стив Роджерс, как и её отец, не выглядел так, будто ценил какое-либо мнение кроме собственного и не заботился о людях, за исключением того, чтобы использовать их в своих интересах (как её отец пытался использовать её). Люди, которые приняли сторону Роджерса в ходе так называемой Гражданской войны, могли подумать, что делают правильные вещи, потому что так сказал Роджерс, но, в конце концов, они поймут, что впустую отдали свои жизни. И если они были настолько глупы, чтобы смело следовать за этим человеком, тогда они заслужили это. Мария проследит, чтобы они поплатились за свою глупость. За то, что обидели её сына, и за всех остальных, кого они растоптали. Она никогда не считала, что Капитан Америка лучше всех, и теперь, чёрт возьми, не верила.***
В первый раз, когда Мария была беременна, у неё было миллион планов. Правда, она никому не говорила, что хотела девочку (даже если знала, что Говард предпочёл бы мальчика). Она была счастлива и взволнована, а потом всё развалилось. После выкидыша она пролежала в кровати целый день, гадая, не сделала ли она что-нибудь неверно, что-нибудь, что навредило её ребёнка, пусть даже врачи и говорили, что такое просто иногда происходит. Она была несчастна. Хотя Говард вёл себя стоически, она знала, что ему тоже грустно. Печальный и злой. Он был в ужасном настроении несколько недель, и Мария с трудом могла находиться рядом с ним. У них была большая ссора, которая закончилась через месяц, когда она разрыдалась. Она не знала наверняка, но подозревала, что Джарвис вмешался в этот момент и строго поговорил с её мужем, чтобы тот пришёл в себя. Во второй раз они были более осторожны, стараясь не слишком обнадёживаться. Тем не менее, когда у неё снова случился выкидыш, было так же больно, как и в первый раз. После этого она ходила ко множеству врачей, и они с Говардом прошли всевозможные анализы, чтобы попытаться узнать, в чём проблема. Они ничего не нашли. Когда она забеременела в третий раз, она боялась, что потеряет и этого ребёнка тоже. В тот момент ей было всё равно, будет мальчик или девочка, если у неё будет здоровый ребёнок. Она в точности выполняла все рекомендации врачей, ела всё, что они говорили, и проводила в кровати столько времени, сколько они сказали. Говард нанял ей медсестру, чтобы она оставалась на целый день, наблюдая за ней и ребёнком по мере развития беременности. Всё это время она находилась в состоянии напряжённого ожидания. Наконец, в третьем триместре, когда шансы на выкидыш были намного ниже, она вздохнула с облегчением, но всё равно сохраняла бдительность. Несмотря на все усилия, Тони всё же родился на пару недель раньше срока. К счастью, он был достаточно здоров, и это всё, о чём она заботилась. Когда она в первый раз взяла малыша на руки, Мария почувствовала себя самой счастливой женщиной во всём мире. Это был её маленький мальчик с крошечными ручками и ножками, и тёмным пучком волос на голове. С прекрасными карими глазами и очаровательным личиком. Она посмотрела на своего сына и полностью влюбилась; она знала, что это всё того стоило. (И она горячо была благодарна Богу, так как не думала, что сможет пройти это в четвёртый раз; это был её последний шанс, и она это сделала.) Было горько-сладко смотреть на него сейчас, когда он вырос, а её не было рядом. Она вспомнила его в ту последнюю ужасную ночь: семнадцатилетнего и пытающегося показать, что он не расстроен ссорой с отцом. Она хотела ударить их по голове. Она надеялась, что после отпуска Говард будет в лучшем настроении. Оглядываясь назад, она чувствовала, что ей следовало сделать больше для преодоления разрыва между ними. Может быть, ей следовало настоять, чтобы они сели и поговорили вместо того, чтобы раздражаться и зализывать свои раны в разных углах. Правда в том, так же сильно, как она любила своего сына, Тони всегда был сыном своего отца. В нём было так много от Говарда, ей всегда казалось, что она никогда не могла дотянуться до него. Он рассказывал ей о том, что создавал, а Мария могла понять только слово из пяти. Она всё равно изо всех сил старалась выслушать, похвалить и поддержать его, но половину времени она чувствовала себя потерянной. Это не было проблемой, когда он был малышом, и она могла проводить с ним часы, наблюдая за каждым его движение с обожанием, играть на пианино для него и нежно петь, пока он улыбался милой детской улыбкой. В три года он уже учился читать, и она начала понимать, что её мальчик унаследовал ум своего отца. С тех пор она знала, что он отдалился от неё. Тем не менее, сейчас она могла видеть (задним числом 20/20⁴, как говорится), что, может, она возмущалась близости Тони с Говардом больше, чем осознавала. Вероятно, она хотела оставить своего ребёнка при себе и не сделала столько, сколько могла, чтобы помочь двум своим упрямым мужчинам разобраться с их проблемами. Эта было не лестная мысль. Ей придётся поговорить об этом с терапевтом. Просто нужно было многое переварить, многое обдумать. Могла бы она исправить положение, если бы приняла другие решения? Могла ли она помочь Тони больше? Изменило бы это что-то в дальнейших событиях его жизни? Хотя умом она понимала, что такое мышление было бессмысленным, ничего не могла с собой поделать. Тони перенёс столько горя и боли… И её не было рядом с ним. Когда он родился она поклялась себе, что всегда будет рядом, но провалилась. Очевидно, это не было рациональным мышлением, она осознавала это, но осталась там, терзая себя. Неужели её собственная мать почувствовала бы тоже самое, если бы вернулась к жизни после того, как Мария выросла? (Её мать умерла, когда Марии было четырнадцать лет, лишь немного моложе самого Тони.) — Миссис Старк? — спросила Пятница, встряхнув её. Мария вздохнула и попыталась отогнать эти мысли. — Да, Пятница? — Извините меня, мэм, но я подумала, что, вероятно, вы захотите отвлечься. Может быть, спланируете ужин? — Да, спасибо, Пятница. Эта хорошая идея.***
Немного подумав, Мария решила снова приготовить ужин самостоятельно. Пятница была права, что ей нужно отвлечься сейчас больше, чем когда-либо, чтобы не оказаться в очередной депрессивной хандре, которая никому не поможет. Сегодня вечером они встретятся с мисс Поттс, поэтому она подумала, что было бы неплохо поужинать дома. Как она поняла, мисс Поттс была очень занята несколько последних недель деловыми встречами и поездками за границу для заключения важных для компании сделок. Быть генеральным директором трудно, но Мария считала, что быть женщиной не легче. Приятно было видеть, что сейчас женщина может быть генеральным директором. Из всего, что она слышала и что рассказал им Тони, у мисс Поттс дела шли очень хорошо. По словам Пятницы, за последние три десятилетия с точки зрения равенства положение женщин улучшилось, но всё ещё далеко от идеала. Мария попросила Пятницу внести свой вклад в выбор того, что другая женщина оценила бы; казалось важным произвести первое впечатление, поскольку мисс Поттс многое значила для Тони, даже если их больше не связывали романтические отношения. Мария также решила подумать, что ей надеть на ужин. Её гардероб был всё ещё скромнее, чем раньше, но Пятница приготовила несколько красивых нарядов (и забрала её украшения из хранилища). Рано или поздно ей придётся пойти по магазинам. Возможно, она могла бы пригласить мисс Поттс. Скорее всего, чувство стиля Марии устарели, и ей стоит воспользоваться советами. Это также будет хорошим предлогом провести время вместе и получше узнать мисс Поттс. С другими друзьями Тони было легче взаимодействовать, потому что они жили прямо здесь, в Башне. Поскольку она занялась этим, она взяла на себя смелость выбрать костюм и для Говарда. Она сделала это в начале их брака — обязанность жены, она считала, — пока они слишком не отдалились, чтобы ей было комфортно это делать (и часть её надеялась, что Говард заметит и спросит об этом, но этого так и не произошло). К тому моменту, когда мисс Поттс должна была прийти, всё было готово. Говард вернулся из мастерской, сходил в душ и оделся, одновременно рассказывая ей про чудеса будущего. Это заставило её улыбнуться, вспоминая старые добрые времена, когда это было частью их обычной жизни — не говорить о будущем, а с энтузиазмом рассказывать ей о своей работе, даже если всё, что она могла сделать, это кивнуть и улыбнуться ему в ответ. Тони вошёл с мисс Поттс, слегка нервничая в шаге. — Мам, пап, это Пеппер. Пеппер, это мама и папа. Мисс Поттс была намного красивее, чем на фотографиях или видео, которые смотрела Мария. Она держалась уверенно, её одежда и волосы были безупречны. Опытная и успешная женщина. Мария искренне улыбнулась ей и поцеловала в щёку. — Очень приятно познакомиться, мисс Поттс, мы слышали много прекрасного о вас. — Пожалуйста, зовите меня Пеппер, — сказала она, улыбаясь в ответ и пожимая руку Говарду. — Я тоже рада встречи. — Присаживайтесь. — Мария повела Пеппер к дивану и предложила выпить (игристого сидра, поскольку она избавилась от всего алкоголя в квартире — не хотела, чтобы Говард впал в искушение). — Должна сказать, я была в шоке, когда Тони сказал мне, что вы вернулись. Признаться, я была настроена немного скептично. Учитывая все обстоятельства, Мария вряд ли могла её винить. — Это был настоящий шок и для нас, — ответила она. В действительности так оно и было (казалось, с каждым днём всё больше потрясений). — К этому нужно привыкнуть. — Думаю, да. Если я могу что-нибудь сделать, чтобы вам было легче, дайте знать. Что ж, это хорошая возможность, подумала Мария. — На самом деле, я хотела попросить вас об одолжении, если вы не слишком заняты. — Конечно. — Хорошо, мне нужна новая одежда, а я не совсем в курсе современной моды. — О, я с удовольствием, — улыбнулась Пеппер. — Ох, я начинаю волноваться, — сказал Тони, с теплотой глядя на них. — Чувствую, что это объединение не сулит мне ничего хорошего. — Мир не вращается вокруг тебя, Тони. Я уверена, у нас с твоей мамой будет о чём поговорить, и это не имеет к тебе никого отношения. Мария засмеялась. — Ох, ты мне нравишься, Пеппер. Мы бы поладили. Остаток вечера был довольно приятным. Пеппер Поттс была чудесной. Марии было грустно, что между ней и Тони всё распалось; скорее всего, они были прекрасной парой (и были бы прекрасные дети). Было ясно, что Пеппер правда заботится о Тони и о работе, которую он проделывает с Соглашениями и Новыми Мстителям. Мария была счастлива, видя, что у Тони есть настоящие друзья (а не те ужасные люди, которые считали, что его можно использовать, а затем избивать). Её мальчик всегда был одинок и изолирован от сверстников. Хорошо, что теперь у Тони есть поддержка, и мир также признал его усилия и вклад как героя.***
На следующий день их поход по магазинам завершился, и Мария получила огромное удовольствие. На самом деле, она не выходила на улицу с тех пор, как её привезли в Башню, когда она впервые увидела взрослого сына пару недель назад. Дело не в том, что ей запретили уезжать, просто она была к этому не склонна. Приспособление к новым обстоятельствам отняло у неё бо́льшую часть времени. И, если честно, она также немного боялась остаться одна — Нью-Йорк был уже не таким знакомым, как когда-то. Мария и Пеппер ходили в несколько магазинов, где они получили наилучшее обращение, и Мария смогла пополнить свой гардероб. Не то чтобы у неё есть много мест, куда она может пойти, как минимум до того, как они завершат приготовления её новой личности, но она любила быть готовой. Они остановились на обед и поговорить на общие темы — преимущественно о прогрессе феминистского движения. Был десерт, когда Мария затронула сложные темы. — Я поняла, ты и Тони какое-то время были вместе, — сказала она как можно более дипломатично. Ей не хотелось производить впечатление, будто она осуждает её или не одобряет. Пеппер вздохнула. — Это… сложно. Мы пытались. Мы оба, но… Полагаю, этого не должно было случиться. Я люблю Тони, люблю. — Она искренне посмотрела на Марию, как будто боялась, что ей не поверят. — Я знаю, дорогая, я вижу это. — Но… это было просто… слишком. Вещи продолжали происходить, всё хуже и хуже, и я… я не смогла справиться. — Пеппер опустила глаза, вертя вилку в руке. Мария потянулась и взяла её за руку. Очень жаль, что не сложилось, но Мария могла понять. Были моменты, когда она думала, что она тоже не справится — удалённость Говарда, его секреты, тяжесть попыток удержать его — времена, когда она думала о том, чтобы уйти. Она этого не сделала, но ей нужно было подумать о своём сыне. Она не могла судить Пеппер за то, что будет лучше для неё. — Я понимаю. Пеппер улыбнулась. — Вы прекрасны, как и говорил Тони. — Спасибо, дорогая. — Она глубоко вздохнула. — Теперь об ужасных вещах, которые продолжают происходить, об этой… Гражданской войне. Как ты думаешь, найдутся ли эти люди? Улыбка исчезла с лицо Пеппер, сменившись хмурым взглядом. — Хотела бы я что-то с этим поделать, миссис Старк, но пока мы не выясним, где они прячутся, мои руки связаны. Мы с Пятницей собрали против них множество доказательств, поэтому мы будем готовы судить их по всей строгости закона, когда у нас будет такая возможность. — Рада это слышать. — Им это не сойдёт с рук, я вам обещаю. Мария кивнула, и они вернулись к более приятным темам.***
Теперь, когда она знала всю историю, Мария попросила Пятницу показать ей новостные ролики и статьи о Гражданской войне до лучшего понимания политической ситуации. Она и Говард смотрели разные разные пресс-конференции, которые Тони дал по этому поводу, где осудил действия старых сокомандников, не вдаваясь в подробности. В этом не было необходимости, поскольку публичных записей было более чем достаточно, чтобы осудить их. В частности, кадры сражения из аэропорта, где Тони ясно и неоднократно пытался урегулировать ситуацию мирным путём, и где всё закончилось ужасным падением Джеймса и последующими увечьями, были очень разрушительными. — Эй, какого чёрта, — сказал Тони, входя в комнату и наблюдая изображения на телевизоре. — Пятница. — Простите, босс. Они попросили показать определённые события из новостей. — Твой отец рассказал мне, что произошло, Тони. — Что? — он бросил на Говарда предательский взгляд. — Чёрт, пап… — Я попросила его, — сказала Мария, подходя ближе. — Мне нужно было знать. Я заслужила знать. — Я собирался рассказать, мам. — Я знаю, милый. Я просто хотела покончить с этим. После того, что ты рассказал про Стейна, я хотела, чтобы всё прекратилось, — она вздохнула. — О, детка, — она обняла его и пообещала себе, что больше никогда его не подведёт. — Всё в порядке, мам. Теперь я в порядке. Это было не так, но она не собиралась спорить. Они вместе сели на диван, и Тони рассказал им ещё несколько подробностей, предшествующих событиям в аэропорте. — Так почему же Человек-паук не официальный Мститель? — спросила Мария, пытаясь переключиться на более мягкую тему. Тони слегка замялся. — Ох, ну… Это… эм… хорошо, формально ему… эм… шестнадцать? Мария посмотрела на него и заметила, что у Говарда такое же скептическое выражение лица. — Что? — Да, ну… это так… ммм… — Ты хочешь сказать, что взял ребёнка на этот бой? — она показала на телевизор, который был приостановлен на битве в аэропорту. — Я не знал, что будет бой! Я думал, что смогу их уговорить. Он не должен был пострадать! — Ты с ума сошёл? Тони! — Понял, да, это было плохо, я знаю это. Я был в отчаянии, хорошо? Мне жаль, — он сгорбился, как наказанный ребёнок. — Нет, Тони, это не нормально. Боже мой, о чём ты думал? И… он всё ещё этим занимается? Не так давно мы видели его в битве с этим Человеком-носорогом. Тони поморщился. — Он просто… продолжает вмешиваться. — Я вижу. Таким образом ты говоришь, что это его вина? — Мария одарила его самым осуждающим взглядом. — Нет, я не это сказал. — А есть ли у него разрешение от родителей сражаться с улучшенными людьми? Ты с ними разговаривал? — Эм… полагаю, его родители мертвы. — Тогда кто его опекун? — Его тётя. — Она знает об этом? Судя по его выражению, Мария уже знала, но ждала и смотрела на него, пока он не ответил. — Нет. — Тони! — Он попросил не говорить ей! — Перестань оправдываться, Тони. Ты здесь взрослый. Этот ребёнок подвергает себя опасности, и его тётя имеет право знать. Или ты собираешься поговорить с ним и его тётей, или ты помогаешь мне, и это делаю я! Некоторое время в комнате царила тишина. Мария украдкой взглянула на Говарда, и он кивнул ей. Они были единомышленниками по этому поводу. Хорошо. — Господи, сорок семь лет, и мама ругает меня, — пробормотал Тони. — Ну, когда ты делаешь глупости… Тони нахмурился. — Для справки, этот ребёнок обладает супер силой и супер скоростью, и в значительной степени крут. — Это ничего не меняет, Тони, он всё ещё ребёнок. Боже милостивый, о чём ты думал? — Хорошо, теперь попробуй остановить его, — сказал он довольно угрюмо. — Ох, я не ошибусь, — она покачала головой. — И все знают, что он несовершеннолетний? — Наверное. — Похоже, тогда у меня будут слова для всех. — После ещё одной неловкой паузы она продолжила. — Давайте сейчас пообедаем, ладно? Я хочу сделать заказ сегодня. Тони, обрадованный тем, что его отпустили, ухватился за возможность сменить тему и начал предлагать рестораны, которое ему нравятся, но где они ещё не пробовали, и всем им удалось немного расслабиться.***
Мария, задыхаясь, проснулась и села. Свет включился автоматически, хоть и приглушенно, Мария смогла рассмотреть обстановку. Она была в своей спальне в Башне. Она почувствовала движение рядом с собой и повернулась, обнаружив Говарда, который смотрел на неё с беспокойством. — Прости, я не хотела тебя будить, — сказала она. Он пожал плечами. — Я и так не спал. Тоже не смог нормально поспать. Несколько минут они молчали, задумавшись. — Я просо… — наконец заговорила Мария. — Я постоянно это вижу. Того человека. — Ага… После ещё одного молчания она почувствовала, как он взял её руку и сжал. Мария вздохнула и придвинулась, позволяя обнять себя. — Я не знаю, что делать, — прошептал Говард с уязвимостью в голосе, которую Мария редко слышала. — Нас… не было… тридцать лет. Теперь все по-другому. Всё, кроме нас. — Думаю, мы изменились тоже, — ответила она, думая о кошмарах смерти, которые прежде она никогда не испытывала (потому что никогда до этого не умирала). — Всё, что я хотел сделать со своей жизнью… раньше… это… не имеет значения. Ну, за исключением того, чтобы ладить с Тони. Всё остальное… Тони, итак сделал всё. Без меня. Без нас. Я знал, что он станет великолепным, но я пропустил это. Меня не было рядом. «Нас не было рядом», — подумала она. — И я провалился, Мария. Больше, чем думал. — Мы не можем так думать. —Тем не менее она согласилась. Они подвели своего сына во многом. Некоторое, на самом деле, не было их виной, но другое… — Мы сойдём с ума, если будем так думать. Мы не можем изменить прошлое. Если мы зациклимся на этом… — Она подумала о людях, которые по-прежнему поклоняются Капитану Америке, и куда это привело из сына, одиноко истекающего кровью в каком-то заброшенном здании. — Нам нужно подумать об этом сейчас. Что мы можем сделать сейчас. Смотреть в будущее. В это будущее. — Слова должны были успокоить и его, и её саму. У них был такой же разговор прежде, но с другой стороны, и, вероятно, они будут повторяться много раз, пока они действительно не смогут убедить себя. — Наш второй шанс. — Ага. — Будет лучше. Лучше… попытался исправить ситуацию. — Да. Так высоко, в Башне, не было ни звука из мира, никого больше не было в квартире. Были только тихая ночь и тяжесть их тревог и страхов. — Мне жаль, — сказал в итоге Говард. — Я был… Я был… иногда придурком. Много раз. Я… Я хочу быть лучше. Он был придурком, но сейчас это не имело значения. Она тоже не была идеальной. Они оба совершали ошибки, но тыканье пальцем ничем не поможет. — Нам следует сделать что-нибудь вместе. Только ты и я. — Как они и собиралась сделать до того, как их убили. Отпуск, которого у них никогда не было, но с новой перспективой. — Мы могли бы немного погулять, изучить этот новый Нью-Йорк — Изучить из собственные отношения и то, какими они могут быть. — Да, я бы хотел этого, — сказал он. Мария улыбнулась и повернулась поцеловать его. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они по-настоящему целовались. Это не был страстный поцелуй — они были слишком измождёнными и уставшими для этого, — но это было хорошо, как будто они снова синхронизировались. — У нас всё будет хорошо, — пробормотал она. — Да, мы будем.***
Квартира была заполнена людьми. Мария и Говард, Тони и Новые Мстители, Пеппер и Хэппи (ещё один друг Тони — его бывший телохранитель). Даже Стивен Стрэндж и его странный плащ были здесь, а также роботы Тони. К удовлетворению Марии они закончили перестановку новой мебели, наведя порядок, так что сейчас у них был маленький праздник. Так называемый, день открытых дверей. Казалось, все развлекались, ели, пили и разговаривали. Говард о чём-то спорил с Брюсом, активно жестикулируя, пока Хэппи учил Вижина миксовать (неалькогольные) коктейли. Пеппер и Хоуп помогали Джеймсу с едой. Тони разговаривал со Стрэнджем и что-то показывал на одном из своих планшетов. Роботы, похоже, играли с разумным плащом (по-прежнему ей было странно думать о вещах, как о чём-то живом), что было необычным, но милым зрелищем. Было шумно и живо, и Мария купалась в этой приятной атмосфере. Казалось, прошло миллион лет с тех пор, как она была так расслаблена, даже если она знала, что это лишь временная передышка от реального мира, в котором она сейчас живёт. Впрочем, в данный момент она не хотела думать о плохих вещах, боли или предательстве. Ей хотелось наблюдать за людьми, о которых заботилась — за семьёй, включая новых людей, — в хорошем настроении. Она хотела видеть Тони счастливого и в окружении друзей, напоминая себе, что, несмотря на всё, через что он прошёл, он всё ещё силён. Видеть, как Говард улыбается так, как не улыбался годами, наконец-то в состоянии расслабиться и быть тем мужчиной, которого она впервые встретила много лет назад, умным, весёлым и полным жизни. Даже если совсем ненадолго, сейчас у неё был этот момент, этот прекрасный момент счастья. Она поймала взгляд сына с другого конца комнаты и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ и подмигнул ей яркими глазами. Это займёт какое-то время, но