Влюбиться в смерть

Что? Что он сказал?! ЛЮБИТ?!! Я пафосно появился как раз в тот момент, когда этот вот белобрысый чел, притянув Клима за воротник, проник к нему в рот своим языком. Клим при этом довольным особо не выглядел, но и не сопротивлялся! Что… здесь… происходит? Ступор. Сначала я впал в ступор и просто смотрел, как Клим, закатив глаза, ждет, пока это закончится. Но… он же мог его оттолкнуть… Накричать, ударить, в конце концов! Черт. Ненавижу. Ненавижу их обоих! Разворачиваюсь и быстро убегаю, хлопнув дверью спальни, падаю на кровать и с силой сжимаю в руках подушку. Сердце бешено колотилось, а еще это неприятное ноющее чувство сверлило меня изнутри. До смерти обидно. Я ему верил. А он… – Илья! Кажется, в комнату ворвался Клим. А мне все равно. – Уходи. – Илья, послушай меня… – Клим тронул меня за плечо, но я сбросил его руку. – Отстань! Тогда он насильно развернул меня к себе. А на его лице не было и тени раскаяния! – Я же просил тебя не выходить. – Да?! И что было бы?! Ты бы его прям там, на кухонном столе?! Или, вернее, он тебя?! – Да послушай… – Лжец! – я залепил ему пощечину с такой силой, с которой только мог. Он стиснул зубы от боли, схватился рукой за щеку и, пошатнувшись, сделал несколько шагов назад. Потом перевел на меня глаза, полные сухой злобы. В следующий же миг я был прижат им к постели, мои руки он зафиксировал мне над головой и держал их с такой силой, что я просто не знал, куда деться от дичайшей боли в запястьях. – Мне… мне больно… – Не больнее, чем мне! – отрезал он, лишь сильнее сжимая мои руки. В таком положении я мог смотреть только ему в глаза, и мне с каждой секундой, с каждым вдохом и выдохом становилось все страшнее и страшнее. Это опять был кто угодно, но только не Клим. Злость в глазах, ненависть и невыносимая боль, которую он хочет вымещать на окружающих. А когда я полностью осознал, в каком положении оказался, то перестал сопротивляться и задрожал под его пронзительным холодным взглядом. Мне даже показалось, что он сам стал ледяным, или же это просто мне было настолько холодно. Я готов был разреветься, но боялся даже что-то сказать. Почему? Клим, почему ты причиняешь мне боль?.. Затем вообще произошло нечто необъяснимое. Клим вдруг отпустил меня, медленно встал, кинул на меня еще один последний грустный взгляд и вышел. Сердце сжалось. Да, я почувствовал себя виноватым. Вскочив, я медленно пошел на кухню, где застал Клима сидящим около дверцы холодильника и обнимающим руками колени. – Ты можешь объяснить, что это вообще было?! Сначала ты целуешься, с кем попало, потом причиняешь мне боль… – Как ты мог усомниться во мне? – тихо спросил он, даже не поднимая головы. – Ты можешь объяснить… – Я пытался! Но вместо того, чтобы выслушать, ты ударил меня! А ты прекрасно знаешь, что даже небольшой твой удар может запросто сбить меня с ног! Я растерялся. Действительно, об этом в тот момент как-то не думалось. Просто эмоции захватили меня целиком и… – Ну… просто ты… – Ты усомнился в том, что я люблю тебя. Что я мог изменить тебе с… с ним. А я люблю тебя. И мне никто кроме тебя не нужен. А ты даже слушать меня не стал. Здесь ты лжец, а не я. Такой тихий голос… полный невыносимой тоски… Я смотрел на Клима, видел, какую боль он испытывает, когда об этом говорит, и чувствовал, что я во всем не прав. Во всем. – Просто… я… когда увидел тебя с ним… как он тебя целует… мне невыносимо было осознавать, что кто-то другой кроме меня… прикасается к тебе… даже мысль о том… что ты можешь ответить ему взаимностью… что ты можешь бросить меня… что я тебе больше не нужен… и так больно было… мне… это видеть… что ты… с ним… Последние слова окончательно потонули в слезах, которые текли по моим щекам ручьями. Я во всем виноват… я все испортил! Но мне действительно было невыносимо видеть, что Клим может принадлежать не мне одному. Сколько раз я готов был убить себя за свое любопытство! Если бы я просидел в комнате, то ничего не случилось бы. И мне не было бы так больно. И ему тоже… Неожиданно теплые руки притянули меня к себе и начали гладить по голове, отчего я зарыдал еще сильнее, уже схватившись за его рубашку. Он… он простил меня? Или нет… – Прости… прости меня! Я… я ударил тебя, и… В мой рот мягко проникли языком и стали успокаивающе проводить изнутри по моим щекам и рядам зубов. А слезы все продолжали литься, и от этого становилось легче, правда. – Было очень больно? – спросил он, поглаживая мои запястья рукой. Я кивнул. Потом подумал и добавил: – Не больнее, чем тебе. Он взял мою правую руку, поднес ко рту и стал вылизывать её. Потом перестал и вздохнул, отводя глаза. – Мне нужно было думать, что я делаю. Просто… меня так ранили твои слова, хотя я бы на твоем месте поступил точно так же. – Я… а… а кто это был? – Это? Мой отец. Я опешил, огромными глазами смотря на него. – ЧТО?! Какой отец? Почему? Как? Ты же говорил, что твой отец давно умер! Вопросы градом посыпались из меня, я сразу же забыл, что произошло буквально несколько минут назад. – Когда… когда я умер, и за мной пришла смерть, ею был именно он. Помнишь, я показывал тебе ритуал провода души? В такой момент она отделяется от тела, попадая в купол, и смерть навсегда разрывает ее связь с физической оболочкой. Но когда то же самое попытались сделать со мной, то ничего не получилось. Душа не исчезла. Что означало одно: теперь она навсегда привязана к телу. А те, кто по счастливой случайности пытались отправить душу в мир иной, а вместо этого стали свидетелями воссоединения души и тела, называются их отцами. Потому что они как бы дают вторую жизнь, хотя этим «кто-то» мог быть кто угодно. Так вот Рик как раз та самая смерть, пришедшая за мной, не смогшая исполнить ритуал и ставшая моим наставником… ну, или отцом… Я пока что ничего не понял, и, наверное, любой бы человек на моем месте не смог бы этого понять. Я еще так многого не знаю… – А он тоже смерть? – Он выше смерти. Он ангел. – Что?! Клим облокотился на стену и притянул меня, кладя мою голову себе на грудь и машинально ероша мои волосы. – Ангелы – это проявление высшей формы смертей. Проводники просто отделяют душу от тела и провожают в мир иной, чтобы она потом могла переродиться в новом. Но ни я, ни моя сестра, ни Шакс с Эйри, ни другие не знают, как происходит перераспределение душ в новые тела, на чем оно основывается, кто за всем этим стоит и что происходит, как принято считать, на небесах. Ангелы же выполняют именно перераспределительную функцию, они знают гораздо больше, чем мы. И ангелами становятся смерти за какие-то заслуги. За долгую выслугу лет или же за воспитание молодого поколения смертей – неважно. Главное, что после того, как высший совет, стоящий над всеми нами, решает, что смерть достойна подняться на совершенно новый уровень, то ее посвящают во все тонкости те, кто уже выполняет подобные обязанности. Но при этом ангел не перестает быть смертью и способности смерти не меняются. Наоборот, к ним добавляются новые. Они могут перемещаться в пространстве. Это нужно для того, чтобы спасать так называемых самоубийц, которые закроются в своей квартире, и фиг ты их оттуда достанешь. Нам сложно проникнуть в чужую закрытую квартиру, нужно по-любому ломать окно или дверь… а они могут просто переместиться в нужное место. Плюс атрибуты ангела – наличие крыльев и нимба, куда ж без них! Только крылья у них появляются при особой надобности, да и нимб в мире людей не виден. Он вообще не виден простым людям. Хотя, кто его знает, не зря же он шляпу носит. Но ангелы возвращаются к обязанностям смертей очень редко, у них своих забот хватает. Тем более, в основном они уже столько проработали, что им мир людей осточертел, вот они и не появляются здесь, оставляя все смертям. И живут они в другом мире. Поэтому я удивился, что он пришел ко мне на Землю. Значит, это неспроста. Значит, что-то случилось или ему что-то от меня надо. А он мне хоть и второй отец, но это не меняет моего отношения к нему, а по мне он слишком театрален. Хотя… благодаря ему я сейчас живу… и его слова про то, что он меня любит – так, позерство, хотя он действительно что-то ко мне испытывает, коли учил меня всему. А поцелуй… у него такая манера общения. А я не могу с ним ничего сделать, он все равно меня по рангу выше, да и если я бы ему отказал, то это восприняли бы как акт неуважения, я же обязан ему практически всем! Так что я ничего не мог сделать в этой ситуации. Поэтому-то я и напрягся, когда он пришел. Знаю же, что он может полезть ко мне, а ты это можешь увидеть и неправильно понять. Хотя для него в этом нет ничего такого, такая вот странная любовь отца к еще куче таких же, как мы с Нейрой, которые от его руки стали смертями. Постепенно его голос успокоил меня, и я чувствовал себя глупым ребенком, который не захотел ничего слушать, когда ему пытались что-то объяснить. А новая информация… как же много я не знаю о Климе… – То есть, он ангел, который выполняет свои нынешние обязанности, отойдя от своих прошлых дел, но в особых случаях к ним возвращаясь? – Совершенно верно, – кивнул Клим. – Он же не может разорваться. Просто помимо Земли и мира людей, есть еще и параллельные миры, в которые попасть могут только смерти. Вроде как небеса, если тебе так будет понятнее. Там есть высший совет и там обитают такие же ангелы, как и он. То есть бывшие смерти. Все проводники, живущие на земле, такие как я – это рядовые. Мы выполняем свою работу, не зная о том, что будет с душами после смерти. Мы самый низкий класс, потому что контактируем с людьми. Мы выполняем большую часть ритуалов провода. Но есть случаи, по которым специально вызывают ангелов со способностью телепортироваться туда, куда им нужно. Например, если человек умирает в плену или где-то в недоступном месте, куда простые смерти попасть не смогут. А без особой надобности они другой мир не покидают. – Подожди… ты сказал, что он проводит ритуал провода души только в особенных случаях. А значит, если именно ангел тогда пришел за тобой, то… ты умер как-то особенно? Да, я не должен был задавать этот вопрос. Не должен был интересоваться всем этим и не должен был вникать в их удивительный мир, таящий в себе бесконечное число загадок. Но сейчас, столкнувшись с одной из них, я не мог допустить, чтобы она осталась нераскрытой, ускользнув у меня из рук. Я чувствовал, что вплотную подошел к прошлому Клима… и, как бы я ни боялся узнать правду, я желал, чтобы между мной и Климом больше не осталось тайн. Ведь они как барьер, который не дает нам полностью отдаться друг другу. Я отчаянно желал знать, какая боль таится в этих всегда веселых ясных глазах, ведь я хотел разделить с ним ее, помочь, очистить его от страданий, терзающих душу. Я ведь все вижу… и чувствую… Клим долго молчал. Наверное, слишком долго для него. И я видел, что перед его глазами сейчас всплывают какие-то картины прошлого, из-за которых он стал слишком печальным. Наконец, он вздохнул. – Илья… послушай… если я расскажу тебе все… это будет слишком долгий рассказ. Ты уверен, что хочешь… – Клим, я хотел этого еще с первого дня нашего знакомства, но понимал, что погружаясь в твое прошлое, я никогда не стану прежним. И, наверное, тогда я действительно был к этому не готов. Но теперь… я слишком много знаю, благодаря тебе я изменился и стал сильнее, правда… я хочу знать о тебе все, ведь твое прошлое – это тоже часть тебя. Такая же неотъемлемая, как и любая другая. Уже ничего не будет, как раньше, да я и не хочу возвращаться к той жизни, до тебя… Это странно, я никогда не задумывался, что подобное может произойти, но за эти дни ты стал частью меня. Ты стал моим смыслом. Поэтому я хочу знать о каждой частичке твоей души, потому что… я… Я люблю тебя, Клим. Ты смог вернуть меня к жизни, ты пробудил во мне столько чувств и открыл целый мир. Но я вижу в твоих глазах затаенную боль. И хочу помочь тебе, если не избавиться от нее, то хотя бы разделить. Клим, я, правда, этого хочу, позволь мне… прикоснуться к твоей душе хотя бы кончиками пальцев… – Илья… – его глаза словно светились и смотрели на меня по-другому, нежели обычно. Многое было в этих изумрудных глазах: нежность, счастье, трепет, неуверенность, страх, сомнение и боль. Он готов рассказать мне все. Я подобрал правильные слова. – Ты не человек, Илья… Он бы такие слова не смог сказать… – Я всего лишь озвучиваю то, что творится у меня внутри. – Я чувствую, – прошептал он и, закрыв глаза, крепко обнял меня. – Илья, пойми… если ты все узнаешь… тебе будет невыносимо больно… с такой болью могут жить только смерти. – Если это будет часть твоей боли, то я готов принять ее на себя, – как можно тверже ответил я. – Я не хочу, чтобы ты испытывал хоть малейшие страдания… но и отказать тебе я тоже теперь не смогу… ты точно справишься? – Я же сказал, – кивнул я. Неважно, как мне будет больно, и неважно, насколько его рассказ изменит меня, я не отменю решения. Быть может, я просто не осознаю последствий… – Хорошо, – Клим кивнул и, встав с пола вместе со мной, отвел меня в спальню, плотно закрывая дверь. Я сел на кровать и приготовился слушать. Сердце трепетало от ожидания. – Ты прав. Смерть моя была… другой. Не такой, как все. Но я начну не с этого. Он подошел к шкафу, вытащил оттуда тонкую палочку благовония, зажег ее и поставил на окно в небольшой цветочный горшок. Потом повернулся ко мне. – В момент смерти душа навсегда отделяется от тела, и оно умирает, ведь без души это всего лишь оболочка. У самих смертей душа навечно срастается с телом, консервируя его именно в таком состоянии, в каком оно было на момент смерти. Поэтому я никогда не постарею. Клим взял с подоконника лейку и полил им подобие бамбука, так удачно вписавшегося в интерьер комнаты. Я старался вслушиваться в каждое его слово. Мне казалось, в таком эмоциональном напряжении и ожидании я не был давно, хотелось быстрее узнать, но в то же время и оттеснить этот момент. Я просто знал, что его рассказ перевернет мою жизнь еще раз. – Вопрос в другом. Как именно так происходит, что коса смерти не справляется со своими обязанностями, а душа внезапно срастается с телом? Никто так и не смог понять, почему те или иные люди становятся смертями. Это случается неожиданно, непроизвольно и весьма редко. Единственное, что нас всех объединяет – шокирующие события, происходящие при жизни. Те, которые заставляют потом ненавидеть людей, чтобы, не жалея, лишать их жизни. А еще это может быть отчаянное желание жить в момент смерти. У каждого свой случай. И своя история. Но, главное, что судьба дает нам шанс начать жить заново, вроде бы с чистого листа. Но как можно это сделать, если прошлое всегда будет находиться с тобой и являться в кошмарах? Поэтому такое бессмертие можно назвать проклятием, ведь мы всегда будем с этим жить, – Клим повернулся ко мне и серьезно посмотрел в глаза. – Ты все еще хочешь увидеть то, что произошло со мной и с моей сестрой? Он словно в одночасье повзрослел лет на сорок. У него даже голос стал другим, а взгляд – более мудрым, но тяжелым и мрачным. Хочу ли я? Безусловно. Иначе мысли об этом никогда не дадут мне покоя. – Да. – Хорошо, – кивнул он и подошел к кровати. – Ты увидишь все собственными глазами. – Но как? – Я просто покажу тебе картины моей жизни… Он сел, откинувшись на спинку кровати, и попросил лечь на него. Я так и сделал, теперь смотря в потолок и отчего-то волнуясь. – Я не хотел этого… я хотел оградить тебя… но это же бесполезно, да? – прошептал он. – Я мог бы отказать тебе, но… лучше ты узнаешь об этом от меня. И если бы у меня не было точной уверенности, что ты сможешь это пережить, то я бы никогда… Теперь я вспомню все… посмотрю на это еще раз… ради тебя… Его руки опустились мне на глаза, и через мгновение я перестал ощущать пространство. Только его тепло. Я погрузился в транс, не зная, чего ожидать от этого. Мне хотелось и плакать, и смеяться. Наверное, страшно. Наверное, странно. Слишком непривычно, одиноко, но в то же время я знаю – он рядом. Но раз я сам себе и ему тоже признался, что люблю его, то часть его боли должна стать и моей болью… Это будет правильно. Я должен все узнать. И я увидел…