Наши жизни полыхают в золоте 2.0

      Трандуил, казалось, помолился перед входом в главные ворота — будто только поставленные стены будут рушить ему на голову. Как же. Много чести. Торин тогда ещё не знал, что венценосный эльф и его жена разговаривали после её объявления на гномьем бастионе, а воздушные эльфы уже катили за собой повозку, слишком увесистую для них. Какого же было удивление встречающих делегацию Лихолесья гномов, когда Торин признал в повозке свой походный плащ, подбитый мехом. Остроухие торжественно развернули подношение, открывая любопытству подгорных жителей сваленные в кучу мечи, секиры и кинжалы. Фили округлил глаза, любовно оглядывая давно не чищенную сталь родной пары клинков. Повествование Трандуила о том, что он не мог отказать просьбе Подгорной королевы, потому преподносит сей дар в знак примирения и желания зарыть топор войны, многое объяснило. Двалин, приметив свои тяжеленые топоры, про себя усмехнулся, что никакие топоры он зарывать точно не будет, однако после такого на уступки идти готов — и даже Торина готов призаткнуть, если придется: коль Мори уж так постаралась, значит важно ей не быть врагами с лихолессцами. Фили тем временем, не слушая больше никого вокруг, кинулся к телеге, доставая клинки, что легли в ладони привычной, приятной тяжестью. Кинув Кили его лук, который эльфы расценили как нечто, что и вскидывать стыдно, наследник превратился совсем в мальчишку, радостно распихивая кинжалы и ножи по тайникам — в этом деле тот мастер. Кили брату не уступал, как завороженный, подошёл к телеге, отыскал памятный клинок и бережно пересчитал стрелы. Хотелось расцеловать тетушку, однако положение, чтоб его, не располагало.              Мори незаметно ткнула напряженного Торина в надежде привести его в чувства, однако тот, совершенно не реагируя, продолжал хмуро буравить Трандуила — что же на этот раз удумал венценосный. Тот, казалось, посерел лицом — так плохо было ему в гостях у Горы. Мори чуть было не взвыла.        — Добро пожаловать в королевство Эребор, владыка Эрин Галена, — радушно распрямилась эльфа, — Думаю, вам есть, что обсудить с моим мужем. Я предлагаю пройти вам в зал Советов, чтобы не тратить попусту время, — она вдруг кинула полный мольбы взгляд на Балина, упрашивая советника взять ситуацию под контроль. Гном, метнувшись глазами к Торину и обратно, понимающе кивнул.       Седовласый гном повел вереницу эльфов, смешанную с гномами, зачиная светский разговор. Торин с гордой осанкой молчаливо шествовал первым. Трандуил, заложив руки за спину, живостью тоже не отличался. Двалин почти что за уши отодрал принцев от телеги с оружием, когда венценосная компания отошла подальше, и чуть ли не пинком под зад отправил их следом за дядюшкой. Вопросительно посмотрев на Мори, последним напутствием вояка получил доброжелательную улыбку королевы, в глазах которой до сих пор плескалась мольба о помощи Торину в этот нелегкий для его благосостояния души день, и ушел вслед за принцами.       Тогда, присмиряемые советниками, владыки соседствующих земель, скрежеща зубами, подписали выгодные для обоих договоры и с выдохом разошлись в разные стороны от врат Эребора. Сейчас же у Мори не было того ощущения удушья от приезда эльфов под Одинокую Гору и, наверное, причиной этому был старый друг, возглавивший делегацию на этот раз.       Вцепившись взглядом в лучащиеся радостью от долгожданной встречи голубые глаза Леголаса, эльфа, казалось, вовсе перестала чувствовать вновь вернувшееся напряжение Торина. В этот раз Балин сразу взял ситуацию в свои руки и увел компанию на торжественный обед в их честь, а затем в зал, чтобы подписать все соглашения. Мори же забрала под свое крыло Леголаса и, довольная в кои-то веке тем, что её на переговоры не пускают, повела друга смотреть Эребор, текуче рассказывая про свою жизнь.       Женщин за закрытые двери не пускали, как бы те ни рвались. Хотя… они особо и не рвались. Фанси, выросшая гномкой, понимала обычаи и бродила неподалеку, кидая настороженные взоры на дубовые двери. Хара недовольно хмурилась, смотря на поникшую эльфу, и закатывала глаза. Мори уперла невидящий взгляд в стык стены и пола, где сокрывшуюся тьму разгоняли пляски света от факелов. Обняв колени руками, гонец бездумно отбивала пальцами ритм, вздрагивая от особо громких выкриков из-за тяжелых створок. Казалось, в переговорной зале разразилось целое сражение.        — Таким образом, мы, советники Короля, пользуясь доверием, данным нам, оглашаем свое вето на брак с представительницей Лихолесья. С почтением, Нарн, — дочитал послание синегорцев Фили и отбросил пергамент на стол, скрипнув зубами. Кили, не сдерживаясь, ругнулся, переплевавшись. Торин фыркнул и закатил глаза, отворачиваясь, чтобы вновь впериться взглядом в Даина ледяной глыбой, которую не сдвинуть со своего решения.        — Торин, к уму-разуму взываю! Не сядет эльфийка на трон Подгорный! — не отступал рыжебородый.        — А кто сядет? Ты? — язвительно прошипел кузен.        — Околдовала она его! Ну, точно! Ладно принцы ещё зеленые, а ты-то где был, Двалин?! — вояка лишь гоготнул, про себя думая, что-то он как раз, где нужно, там и был. Со своей настойкой.        — Даин! — не выдержал Фили, всполошившись. — Ты там не был, не был с нами, — с укором подчеркнул наследник. — и её совсем не знаешь! Она нам жизни спасла, лично с порога чертогов развернула — мы ей этой жизнью и обязаны!        — А он и злится, что не дали нам помереть — ему на трон сесть, — ядовито вставил Торин, переглянувшись со старшим племянников. Даин от досады хлопнул кулаком по столу и обозвал кузена дубиной.        — Я уверен, что она заслуживает корону Эребора, и никто меня не переубедит, потому что ни одна из гномок, что ты так расхваливаешь, не кинулась в гущу сражения, — холодно закончил Фили. Поуспокоившись, Даин продолжил не так запальчиво.        — Торин. Она эльфийка. Остроухая. Лихолесская. Трандуилавская, — слова отрывисто повисли в воздухе, в них Торин разглядел себя в гневе, такого давнишнего, несправедливо ругавшегося на ту, что полюбила его всем сердцем, которое он безжалостно разорвал и теперь не простит себя, если не склеит кусочки обратно своей любовью. — Мне не нравится она. Я понимаю, она много сделала для Эребора, но как мы можем по-настоящему доверять подданной Трандуила? Сделать королевой ту, кто жил в милости этого эльфа? Торин, я напомню — ты ненавидишь Трандуила! Лихолесье её дом, не Одинокая Гора.        — Я перестал тебя слушать, как только ты сказал, что она тебе не нравится, — сложил руки на груди Дубощит.        — Упрямый баран! — в сердцах воскликнул Даин. Торин отмахнулся, переглянулся с Двалином — тот лишь насмешливо сверкнул глазами «а я говорил», повернулся к Балину — советник по-отечески улыбнулся, качнув головой, склонил голову набок, встречаясь взглядом с воинственно готовыми племянниками:        — Фили, я хочу, чтоб корона королевы была найдена как можно скорей.        — Уже, дядя, — расплылся в залихватской улыбке старший и вдруг вытащил из внутреннего кармана увесистую золотую диадему, где глубоким синим переливались сапфиры, в знак процветания и дани Йаване мерцали зеленью изумруды. Дубощит в приятном удивлении поднял брови и забрал протянутое украшение.        — Ей идёт синий, — довольно хмыкнул младший, ткнув брата в бок. Торин кивнул, соглашаясь:        — Кили, скажи Бомбуру, чтоб готовился к пиршеству. Поводов у нас немало, — узбад взглянул наконец на притихшего кузена, настойчиво не отводя глаз. — Ты же останешься, братец?        — Как же! Уедешь, н-да! Коль Трандуил объявит тебе войну скоро, что ты подданных его в рабство пожизненное завлекаешь, что мне дергаться туда-сюда! — рассмеялся Даин, мотая головой. — Верно уж, что ты решил, молотом обратно из головы не выбьешь. Надеюсь, что ты правда счастлив с ней, — Торин улыбнулся, потеплев, обменялся с кузеном братскими объятиями и направился к дверям.        — Хиди, раструби всем! Король женится! — громогласно объявил Дубощит стражнику, что хранил их спокойствие, не пуская посторонних к королю.        — Ваше Величество! — просиял гном, не зная, куда деть себя от радости. Вовремя помог Двалин, отправляя того в караульную с благой новостью.       От зычного голоса, прокатившегося по сводам королевства, Мори ожила. Настороженность Фанси вмиг слетела, стоило лишь взглянуть ей на светящегося Кили. «Смотри, какая у меня тетушка!» — хвастался Фили Харе, лукаво поглядывая на счастливую пару, которую теперь, кажется, ничего уже не волновало.        — Иди сюда, Величество, — нежно улыбнулся эльфе Торин. Мори кинулась в его объятия, что своей уверенностью и силой заставили забыть обо всех страхах, сжавших сердце.       Он оторвал её от своей груди и водрузил корону на смоль волос. Зеленые глаза вспыхнули смущением, мелодичный голос возмутился «Торин!», однако узбад мягко отнял её руки от золота, не позволяя снять то, что по праву принадлежит теперь эльфе. И в который раз не сумев отвести от неё глаз, в который раз теряясь в искрящихся нежностью изумрудах, Торин думал, что никакая она не лихолесская, не трандуиловская — всецело его. Его Королева-под-Горой. И пусть его хоть тысячу раз проклянут, он от своего не отступится — Двалин-то действительно прав был.       Та свадьба светлой вестью разнеслась по всей округе, ступая вслед за кровопролитной битвой. Торин Дубощит, ярый ненавистник эльфов, брал в жены подданную Лихолесья — то был подарок, что свалился ему прямо в руки одним апрельским вечером в Шире. Гора собрала под своими сводами многих — владыку Железных холмов, который, может, и не полюбил эльфу, но выбор кузена принял-таки с уважением, его воинов и гномок, снующих меж пиршественных столов и раненных, людей Озерного города, эльфов Эрин Галена — тех, кто остался под командованием Леголаса, двенадцать отчаянных смельчаков, хоббита, мага, оборотня, харадрим, воронов, дроздов… Коронация, совместившаяся с торжественной свадьбой, прерывала череду бед подгорного народа и вселяла надежду в сердца возрадовавшихся. Послание Элронда, казалось, благословляло и одновременно заклинало на счастливую жизнь. И было оно, честно говоря, гораздо важнее, чем небрежный взмах руки Трандуила.       Они стояли друг перед другом, мужчина и женщина, влюбленные, страждущие самых главных своих слов. Венчание для гномов священно, оно становится тайной двоих сердец, переплетением их мелодии. Клятва Торина зычно отдавалась от сводов Эребора словами о бережной защите и уверенностью в завтрашнем дне. Она была пропитана силой, неуклюжей заботой и отдавала в привкусе закаленным металлом и непотухающим огнем кузен. Мори старательно выговаривала слова на языке, который, словно почувствовав в нем острую необходимость, вытребовала у Торина чуть ли не в самом начале их путешествия. Её клятва серебряной мелодией окутывала полуразрушенные стены отвоеванного королевства, рассказывая о несгибаемой любви и вечной преданности. Слова эти были проникнуты трепетной нежностью и чудным эльфийским выговором в память о зеленых деревцах и бескрайнем небе, что всегда сопровождали её в дороге. Кто бы мог подумать, куда приведет её эта дорога…       Коса за левым ухом была простая, но оттого не менее значимая. Выкованные лично Торином зажимы для кос на бархатной подушке королевского синего цвета преподнес Бильбо. Хоббит, ставший для этих двоих верным другом, смутился своей участи, но принял её с гордостью — не каждый день становишься свидетелем свадьбы еще не коронованных короля и королевы.       И с последним «Men lananubukhs menu*», который переплел два голоса в один, грянули трубы. Балин, ожидавший своего часа у трона, заговорил, начал коронацию, и его подхватили все гномы, своими глазами запечатлевшие союз гнома и эльфы.

Король всех гор окрестных,

Пещер, ручьев и скал,

Вернулся наконец-то,

И править нами стал.

      Торин шёл к трону уверенным шагом так, как идёт к своей цели истинный Король. Его широкие плечи отягощала пурпурная мантия, отороченная мехом. Синий цвет ткани, золото вышивок и драгоценностей, лощеные волосы с нитями серебряной седины, борода, очерчивающая линию скул, ясный взгляд синих глубоких глаз и величественно расправленная спина. Весь его облик излучал силу, мощь и доблесть. Он был один единственный достойный надеть корону Эребора. Подойдя к подножью трона, Торин преклонил колено, и Балин, по-отечески улыбнувшись, тая в уголках глаз слезы, смешавшие счастье и светлую печаль вместе, водрузил венец на голову Короля. Дубощит с благодарной улыбкой кивнул Балину и поднялся на ноги, вскидывая кулак к гномам. Толпа радостно взревела. Свершилось. Вот тот, кого по праву можно назвать Королем-под-Горой. А под рукой сильного и пепелище расцветет.

Опять в его короне

Сапфиры заблестят,

Куплеты старых песен

Повсюду зазвучат.

      Хара знала эту песню и поначалу отнеслась к ней с насмешкой. Даже пропела её раз, но настолько извращенно, что Балин был готов попросить её не приходить на коронацию. Южанку тогда остановил лишь укоризненный взгляд Фили. Сейчас же, когда от помпезности и торжественности ситуации Лисцу почти выворачивало, её взгляд вдруг приковался к Торину, а губы сами стали протягивать заученные слова. Размеренная поступь, горделивый разворот плеч, острый взгляд. В сердце наемницы закрались уважение и восхищение. Они вдруг встретились глазами, и Хара просто не смогла не склонить голову перед истинным королем. Фили, стоявший по правую руку от Торина, растянул по губам насмешливую улыбку, встретив потрясенный взор Зои. Та лишь фыркнула, беря себя в руки, в голове возникли дальнейшие слова песни.

Зашелестят деревья,

И травы запоют,

И золотые реки

В долины побегут.

      Легче не стало. Вспомнились её же слова об озерногородцах. Большинство из них решили перебраться в Дейл, но кто-то все равно решил остаться в Эсгароте. И помощи им было ждать неоткуда. Может, все-таки слишком резки были её слова?

Сверкнут в траве озера,

И зацветет земля,

И кончатся раздоры

С приходом короля,

Когда…

      Мотив сменился, стал более напевным, мягким. Настало время Эребору обрести и Королеву. Мори плыла по залу. Платье было из тяжелой парчи, отливающей лихолесским зеленым — словно давно ушедший отец обнимал её. Золотые узоры нитей сплетались по подолу и корсету в знак рода Дурина. Эльфа трепетала внутри — найдется ли ей здесь место?       Фанси стояла где-то в первых рядах, поклонилась Торину и теперь не могла оторвать взгляд от Мори. Было в ней что-то такое, что давало ей право быть женой Короля, какое-то достоинство, внутренний стержень в доброте зеленых глаз.

Королева сапфирных аллей,

Миледи прозрачных ключей,

Снова сядет на трон узорный

В древней стране своей.

Эхо песен в резных колоннах

Огласит подземный дворец.

Под арф золотые звоны

Ей наденет Король венец.

      Тяжелая диадема из рук Торина легла на угольные волосы эльфы. Толпа возликовала. Искренняя улыбка украсила Зои. Леголас издалека кивнул давней подруге. Фанси прослезилась. Взгляд Бильбо смешивал в себе теплое счастье и печаль от предстоящего скорого прощания. Даин, стоя по левую руку от Торина, заметил, как бережно он поддерживал жену и как в смущении льнула она к нему, и прошептал, словно молитву «Menu ziramu gamildul**!»

***

      Разъяренный Торин был хуже балрога. Хоть на блины к Морготу поезжай, только на пути у него не вставай, а иначе пеняй на себя — сшибёт и не заметит. С другой стороны и поделом наглецу, который выбил Дубощита из душевного равновесия, только вот Мори, как никто другой знала, что не пристало королю дипломатов кулаками бить. Тем более, эльфийских. Тем более, трандуиловских.       С вестью прибежала Фанси, раскрасневшаяся, запыхавшаяся. Тараторила на кхуздуле из-за Леголаса. Принц только глазами хлопал. Услышав имя мужа, Мори внимательно осмотрела гномку. Разобрав среди остального «какой-то эльф из этих», подскочила с софы. «Бить!» — вскричал глагол, и Мори зычно выругалась, подрываясь к двери. Едва вылетев из створок, обернулась с вопросом: «Где?». Фанси рукой легко махнула: «Зал Королей» и мигом оказалась рядом, готовая вести. Эльфа рыкнула и, словно ребёнка, подвела её к лихолесскому принцу, усаживая в кресло напротив.        — Фанси, Леголас. Леголас, Фанси. Ваши Высочества, пока не вернусь — никому не выходить! — рыкнула напоследок Мори и, припечатав обоих взглядом к насиженным местам, захлопнула двери. Фанси готова поклясться была, никогда так слабая эльфа дубовыми створками не стучала!       По коридорам королева бежала. Не пристало, конечно, коронованной особе носиться так, да какая разница, если другая коронованная особа сейчас может с эльфом кататься по полу, размазывая по нему все дипломатические старания. А она еще так радовалась приезду Леголаса — что дурного может случиться-то? Ага, как же!       В Зале царило затишье. Кучка эльфов прилипла к стене, в трёх шагах перед ними маячила одинокая долговязая фигура, прикусившая язык. Стол советников замер в ожидании. Двалин мрачно стоял у дверей. Вставать на пути у Торина вояка не собирался. Кили, нахохлившись, настроем напоминал дядю, но в руках пока себя держал. Балин у одной из колонн, поникнув уже, всё не отпускал надежд достучаться до королевского благоразумия. В двери, у которых стоял Двалин, Мори и влетела, вихрем тяжелых юбок внося новые краски в унылый расклад. Хмурую фигуру Торина она заметила сразу. Напряженные до каменных мышц плечи и немигающий взгляд потемневших от ярости глаз. Не оборачиваясь, Мори остановилась прямо перед Торином. Очень ярко она выделялась на его фоне, разрумянившаяся от бега и пышущая движением.        — Вон, — выдохнула эльфа, сверля взглядом лихолессцев.        — Ваше Величество, позвольте… — возразил было эльф. Мори, кашлянув, невзначай поправила венец на голове и лаконично пропела твёрдым голосом: «Не позволю».              Двалин ненавязчиво хлопнул створкой, раскрывая двери. Вереница эльфов потянулась к выходу. Поклонившись, тот, про которого, надо полагать, тараторила Фанси, влился обратно в компанию. Почувствовав сзади движение, Мори взвыла внутри и, резко мотнув головой, как бы случайно хлестанула Дубощита по лице волосами.        — Женщина, уйди с моей дороги, — прорычал Торин, из последних сил сдерживаясь. — Этот остроухий, короля его етить, смел спрашивать, когда лихолесскую пленницу из золотой клетки выпустят!        — Прошу тебя, успокойся, — шепчет Мори и оборачивается лишь, когда последний эльф выходит. Торин только переставляет её со своего пути и чеканит уверенный шаг к раскрытой створке.       Мори запястье его не отпускает и в последнее мгновенье запрыгивает к королю на спину, обнимая руками и ногами. Сильно прижимаясь к могучей спине, ловит удары сердца и загнанной ланью дышит.        — Нет здесь лихолесской пленницы, понятия не имею, о ком они говорят, — чувственно шепчет Мори, — Только твоя королева осталась в Эреборе, в своём доме, и я очень прошу тебя успокоиться, милый.       Потихоньку придушив клокочущее внутри чувство, Торин заверил эльфу, что справится. Однако хватило его ненадолго. Мори, успокоенная уверенностью во взгляде узбада, оставила гномов. Как бы грустно ни было, нужно было заканчивать дела с эльфами и прощаться.       Гора пышала недоумением — как это королева провела столько времени с эльфом и вновь к нему спешила. Улицы полнились слухами. У Торина кровь в жилах вскипела. Двалин, наверное, никогда не забудет, каким страшным сделался взгляд узбада, стоило ему услышать о том, как его жена прогуливалась под ручку с эльфом и весело щебетала на своём эльфийском наречии. Дубощит расшаркиваться не стал. Попросил стражника проводить его к королеве, еле сдержался, увидев её рядом с эльфом, без слов взял Мори за руку, обнял за талию и настойчиво провел в покои, закрывая дубовую дверь на ключ. Эльфа только успела ошарашенно хлопнуть глазами. Он запер её! Запер и ушёл! Торин отшатнулся от двери, разжимая кулаки, и прижался разгоряченным лбом к холодному камню. Балроговы остроухие!

***

       — Ты напилась? — ахнул Двалин, заходя к Мори. Никогда он не видел кроткую эльфу такой (кроме того случая у Беорна). Она всегда держала себя в руках, а тут… искрилась чертиками.        — Если ты когда-нибудь решишь, что понял гнома, он тут же выкинет что-нибудь новенькое, — икнула черноволосая, салютуя вояке кубком вина. — Где он, кстати?        — Придет сейчас, — кинул он, мысленно желая Торину терпения.       Тот, тогда поуспокоившись, пошёл просить Балина закончить дела с эльфами и выпроводить их из Эребора, желательно на самый длительный срок, который только возможен. Оценив состояние ввалившегося к советнику короля, гном обрадовался, что меча при себе узбад не имеет — а то мало ли, и согласно кивнул, не сильно расспрашивая — по нему и так всё было видно. А Дубощит направился к тренировочной зале и там извалялся с Двалином, выпуская пар. Кажется, даже губу рассек.       Жена встретила его ощерившимся ежом. И заговорила на эльфийском. Торин взвился. Двалин, откланявшись, ускользнул подальше.        — Мори! — грянул Дубощит, заставляя её остановиться и посмотреть прямо в глаза. Заметив потемневшие зрачки, эльфа присмирела.        — Почему с утра всё было в порядке, а потом тебе вдруг пришло в голову запереть меня в покоях, не дав даже попрощаться с другом?        — Я взбесился, увидев вас вместе. Гномы ревностно охраняют своих женщин, ты же знаешь, — проскрежетал он зубами.        — Я не видела его с нашей свадьбы. Мы последний раз нормально разговаривали, когда я жила в Лихолесье. Он мне как брат, а ты ревнуешь?! — зеленые глаза вдруг наполнились слезами. Наверное, эльфов уже выпроводили из Горы, и она не увидит Леголаса, в лучшем случае, ближайшие лет пять.        — Я должен был тебе всё объяснить, но не мог держать себя в руках. Прости. Я не должен был так поступать, но их дипломат вывел меня из себя, — отголоски злости ещё шептали в нем, но влажные глаза жены хорошо отрезвляли.        — Я не хочу тебя слышать, — просипела эльфа и вмиг вылетела из спальни, хлопая дверью своей женской гостиной. Торин не решился следовать за ней, оставаясь одиноко приросшим к полу в холоде ночи.

***

      Она не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, комкала простыни, но сон никак не шёл. Дис ведь рассказывала ей, как её муж когда-то вызвал на поединок гнома, что просто засмотрелся на молодую гномью принцессу. Гномы ревнивы столько же, сколько преданны и страстны. А гномки на кухне, кажется, даже, смеясь, мерялись тем, на сколько замков мужья их запирали. Мори вспоминала, что в дни, когда под Гору приезжали делегации дипломатов из какого бы то ни было уголка Средиземья, на улицах Эребора и правда, казалось, не встречалось гномок. Теперь-то она вдруг ясно увидела все недовольства и недоумения гномов, которых встречала сегодня под руку с Леголасом. Сердце заныло. Н-да, хороша Подгорная королева, устраивающая истерики из-за того, что у гномов является обычным бытом. Эльфа жалобно всхлипнула, перевернулась и наконец не выдержала. Встала и пошлепала босыми ногами в спальню к мужу. Мышью шмыгнула под одеяло, осторожно обнимая Торина, и в этот же миг почувствовала, как он повернулся и прижал её к себе сильнее, зарываясь носом в угольные волосы.        — Прости, — прошептала она ему куда-то в ключицу. Он облегченно выдохнул и поцеловал её в макушку.       Мори вдруг осенило так, что она побледнела: «Торин, а Кили убьёт меня за то, что я оставляла Фанси и Леголаса в одной комнате?»        — Думаю, стражник всё ему объяснит, если понадобится. Да и как бы я ни любил своих племянников, тебя им на растерзание не отдам, тьмуша.       Мори только нежно, почти невесомо поцеловала его в шею и совсем скоро уснула, убаюканная в сильных руках.