Тьма перед рассветом

Индро искоса смотрел на статную фигуру, говорящую с отцом. Тот хвалил старого кузнеца за меч, который вскоре будет готов. Индро украдкой бросал взгляды, жадно поедая глазами Радцига. Это было единственное доступное ему времяпровождение с паном. Издали наблюдать. Ласкать лишь в мыслях. Они были совершенно из разных миров, но это не мешало парню ублажаться чужим ликом. Было в пане Радциге нечто привлекательное для парня. Он и сам не мог понять, что именно, но Индро манило к нему, как мокрый лист к коже. Ладно бы это был простой интерес, как человека к человеку. Индро удручающе покачал головой. Нет, он жаждал своего господина несколько иначе, совсем по-другому. От картин в дурной голове хотелось постыдно завыть и удовлетворить себя рукой, что он и делал, когда его никто не видел. Сейчас же он собирал свежий материал для будущих фантазий. Каждый маленький жест впечатывался в мысли, сплетаясь с его видением пана. Словно зерна, он собирал эти моменты и взращивал, лелея в своей голове. Не было ничего плохого в том, чтобы желать мужчину. Так он успокаивал себя, наблюдая издалека за Радцигом, столь недоступным и желанным. Он мог быть с ним всегда, даже не будучи вместе, ведь Индро знал, что это никогда не выйдет за рамки его разума. Так он думал, пока его жизнь не перевернулась с ног на голову. Пока он не стал лично служить пану Радцигу. Индржих был готов на всё ради этого мужчины. Изнурительные тренировки, бои, ранения, шпионаж, грабеж, пытки. Он был готов вынести всё и сделать многое. Одной улыбки в усы хватало, чтобы Индро незамедлительно мчался выполнять порученное задание. Любое слово, каждый жест ловился парнем, отпечатываясь в его памяти клеймом. Он чувствовал себя помешанным, но ничего не мог поделать с пузырящимися коликами внутри живота. Индро был счастлив, находясь при Радциге. Ободряло то, что многие замечали «странное» внимание пана к сыну кузнеца, и у Индро сладко сжималось сердце от этого знания. Хрупкая надежда на взаимность расцветала с каждой встречей. Даже он сам видел некие блики в глазах пана, от чего парень сходил с ума от восторга. Он отдавался легким иллюзиям, позволяя себе иногда чуточку больше в общении. Капля за каплей он продвигался в их отношениях, и, как Индржих видел, пан не был против, относясь у нему теплее. Он всё бы отдал ради близости, хоть секунду, а то и больше, если знаки внимания были истины. Ему бы только щепотку смелости ради небольшого шага. Каждый раз при встрече он всё откладывал какие-то решительные действия, пасуя перед внимательным, изучающий взглядом Радцига. Они отвлекали его. Индро сглатывал от пронзительных зеленых глаз, представляя, как их обладатель овладевал им в постели. Он дрожал под этим взглядом, готовый на всё, чего бы пан ни попросил. Но тот не просил, сохраняя настороженное молчание, выжидая, видимо, сам. Индржих не мог откладывать это вечно. Подвешенное состояние тревожило и нервировало. Ему нужен был ответ, а не игра в гляделки. Он либо сгорит в огне помутненного разума, либо сорвется однажды от малейшей провокации. Индро возвращался с задания. Отчитаться нужно срочно, и то, что поздний вечер не смущало парня. Пан настоятельно просил немедленного доклада после выполнения поручения, поэтому Индро лишь следовал инструкциям, идя в покои Радцига. Что-то томно тянуло внутри, сжималось и бухало. Предчувствия и ожидания смешивались, являя ему несколько заманчивых образов. Ситуация и атмосфера подогревали его фантазии. Индро всё гадал, был ли это намёк? Шаг со стороны пана? Этакое приглашение? Парень довольно улыбнулся, обдумывая сложившуюся ситуацию. Должен ли он как-то реагировать на это, идя на встречу, или же он совсем тронулся умом, что принимал желаемое за действительное? Глаза пана были полны искреннего тепла по отношению к нему, и Индро не мог не воспользоваться таким приглашением. Чужой, чуть приоткрытый рот подрагивал, когда Индро украл поцелуй Радцига. Под его рукой бешено билось сердце. Он мог поспорить, что его собственное билось не менее неистово. Индро чувствовал колкость усов и вкус вина во рту мужчины, его господина. Он мог потонуть в этих ощущениях. Они были многим лучше его фантазий и дум. Перед глазами плыли картины. Индржих сразу представил их единение, жизнь, то, что они вместе, и ничто их не разлучит. Он, наконец-то, ощущал себя на своем месте, там, где он и должен быть. Подле кого. Так он думал. Так он вспоминал. Ведь единственное, что теперь ему было доступно – это память. Все надежды и мечты рухнули со звонкой пощечиной. Рука у пана была тяжелой, Индро убедился на опыте. Но жестче была та тишина между ними. Не было тепла во взгляде пана, как не было прежнего доверия. Что делать, если в глазах запретной любви смертельный холод и невыносимая тоска. Даже не ненависть, не презрение. Недоумение и горечь во всей позе, ужас и вина. И отчуждение. Холодное отчуждение, отталкивающее Индро дальше и дальше в темную пучину. Он не мог дышать в этой отрезвляющей его от иллюзий тишине, он задыхался, уходя глубже в опасные воды отчаяния. В чем он провинился? Что не так понял? И что было делать, когда к пану нельзя приблизиться, а быть в разлуке смерти подобно? Он стрелой вылетел из комнат Радцига, чувствуя горький вкус поцелуя, разрушавшего все иллюзии. Летел, словно сокол, из Пиркштайна, из самого Ратае, дальше от чумного вожделения, от неразделенности чувств, от господина. Бежал, куда ноги несли. Что, черт возьми, делать? Как унять ужас от содеянного? Куда деть этот невыносимый стыд на самого себя за порушенные отношения. Бросаться в реку, чтобы унесло? Или пойти биться до последней капли крови? Взвыть, да кричать, бить руками землю, да только Индро знал, что это никак не решит проблемы. Ничто из того, что он сделает, не повернет время вспять. Ничего не вернуть. Сделанного не воротить. Всё порушено его сумасбродными действиями. И как ему теперь быть? Очнулся Индржих от остроты чувств пару часов спустя в районе мельницы Пешека, рядом с рекой, дыша, как загнанная лошадь. Мысли крутились всё об одном и том же. Парень не мог остановить колесо памяти. Всё повторялось по кругу, сводя с ума, вытягивая жилы его чувств, мучая его. Он понуро сидел на берегу, смотря в мерно раскачивающиеся волны с одним единственным вопросом в голове. Что ему делать? Одно Индржих точно знал, вернуться к пану он не мог. Он взвоет в лучшем случае, в худшем Радциг лично его прирежет за оскверненную честь. И чем он думал? Какие он там знаки видел? Дурак, дурак. Безнадежный, отчаявшийся безумец. Взбрело же в голову. Действительно, черт попутал. Один конкретный с зелеными глазами. Ночь была в самом соку. Индро, терзаемый влюбленностью и стыдом, вслушивался в синхронный хор сверчков. Они баюкали его рваное сердце и горячую голову. До рассвета было ещё далеко, а ему казалось, что утро никогда не наступит, света в его жизни никогда не будет. Только глухая, тёмная ночь с вечным концертом хаотичных мыслей. Сил не было, ему бы опасть, как листья осенью, чтобы перегнить с оглушающими его чувствами. Забыться бы хоть на мгновение. Не мешать ужас отторжения со сладким поцелуем, что он успел похитить. Ему не заполучить более чем это. Только воспоминания у него и остались. Рассвет не принесет ему благих вестей. На сердце не станет легче. Он потерял свой ориентир и цели. Он отдался во власть глупых желаний и потерял какой-никакой смысл. Проклятые чувства. Проклятый пан с его колдовскими глазами и ухмылками, странными знаками. Проклятый он, переживать это оставшуюся жизнь.