Стыки

— Что блять? — громким эхом отдалось в кафетерии, от чего студенты, находившиеся поблизости, возмущенно оглянулись на источник звука, — ты сейчас серьезно? — А я похож на шутку? — Почему похож? Ты и есть шутка, — съязвил Вова, постукивая пальцами по обеденному столу, не сводя ненавистный взгляд с собеседника и не обращая ни малейшего внимания на зоркие взгляды, устремленные в их сторону. Им, видимо, абсолютно было наплевать, что подумают о них люди и как отнесутся к происходящему, поскольку проблема, на взгляд Братишкина, оказалась выше его репутации. Уж что-что, а такого «происшествия» он допускать не собирается. — Закрой ебало, я серьезно, — Саша нервно закатил глаза, тяжело вздыхая. Вот уже сколько лет они вместе, но к характеру своего друга привыкнуть до конца не может, — ты же не собираешься уходить из компании из-за этого? Тем более ты не просто участник, а отец сквада. Друг друга они знали, казалось бы, с пеленок. Постоянно находились вместе: в садике в одной группе, в школе в одном классе, теперь в университете на одном факультете. Были, в общем то, не разлей вода. Да и мамы их хорошо дружили еще до рождения мальчиков, поэтому не удивительно, что это и стало, в какой-то степени, первым толчком на сближение. — Поэтому я лучше за хлебом уйду, чем допущу это, — проворчав, Вова сел за стол, пытаясь сконцентрироваться на еде. — Башкой думай, дубина, — сквозь зубы бурчал парень. — Из-за такой херни ты действительно готов уйти? — А по моему выражению лица и раннее сказанным словам не понятно? — он смотрит на него как на дурачка, попутно возясь ложкой в уже остывшей невкусной овсяной каше, которая от этого стала еще более мерзкой, — да, я долбоеб, мама в детстве уронила, я что по твоему сделаю? — Я худею без «д» блять, — громко выдохнул Саша, облокачиваясь на спинку стула. Не успело пройти и минуты, как Братишкин, так и не притронувшись к еде, резко встал из-за стола, кинув на последок что-то вроде «пошли вы все нахуй», и вышел из кафетерия. Одному богу было известно, куда и зачем он направился. Студенты же, насмотревшись на этот своеобразный цирк, как ни в чем не бывало, продолжили завтракать, беседуя со своими знакомыми о чем-то своем. Полностью погруженный в свои мысли, Стародубцев просидел в кафе еще минут пять, пока на его плечо не опустилась чья-то теплая рука. От неожиданности парень вздрогнул, резко развернувшись. Осознав, что это всего лишь Даша, его плечи опустились. — Не переживай ты так из-за него, — девушка успокаивающе поглаживала руку друга, с пониманием заглядывая ему в глаза, — побесится и перестанет, ты будто его не знаешь. — Вот именно, что знаю, как облупленного и тут он точно вряд ли перебесится, — Саша зарылся пальцами в волосы, до боли оттягивая темные пряди, — какой же он упертый баран, пиздец. — Ну-у, такой человек, — тяжело вздохнула она, — но, я думаю, что он не столько глупый, чтобы на полном серьезе из-за этого уходить. На эмоциях что угодно сказать можно, сам знаешь. — Даш, поговори с ним пожалуйста, мне кажется, что только ты до него достучаться можешь, — с мольбой в глазах произнес Саша. В этот момент он забавно походил на известного персонажа «Шрека» — Кота в сапогах. Ему только сапог то и не хватало. Девушка была некой спасительницей, всегда умела решать любые конфликты и находить общий язык, договариваться о чем-либо, при этом находясь в абсолютном спокойствии, когда другие бы уже давным давно послали друг друга за тридевять земель в тридесятое царство, да некоторое государство. Она была тем самым светящимся ребенком в этом суровом мире. Постоянно улыбалась, смущалась и радовалась мелочам, ну чем не ребенок? Хотя не секрет, что она многим нравилась, как внешне, так и характером, но в отношения не вступала, потому что для нее на первом месте были учеба и друзья, а наживать лишние проблемы из-за этих самых отношений ей не очень то хотелось. — Постараюсь, Саш, — теплая улыбка коснулась ее губ. Всю оставшуюся перемену они провели в тишине, уминая завтрак за обе щеки, проигнорировав тот факт, что тот уже давно остыл, поскольку чувство голода было в разы сильнее неприятного вкуса и послевкусия. Как только прозвучал надоедливый гудок звонка, оповещая ребят о начале пар, студенты лениво двинулись по своим кабинетам. Придя на занятия, ребята не увидели своего друга, что очень их насторожило. Вова никогда не прогуливал в целом, даже во время болезней; а тут еще и его любимая пара, тем более с практикой. Переглянувшись, друзья без слов поняли друг друга, продолжая сидеть как на иголках, дожидаясь перемены. Секунды превратились в минуты, минуты в часы, а часы в бесконечность. Время на паре тянулось до невозможности долго. Ни один из них не мог сконцентрироваться на материале, оба не могли скрыть волнение, то теребя край толстовки, то постукивая ручкой об парту, то дергая ногой. Все слова преподавателя не то, чтобы в одно ухо влетали, а из другого вылетали, они вообще не влетали. Любой левый человек отнесся бы к этому максимально просто: «Ну ушел и ушел, чего бубнить то?». Но на то они и левые люди, что не знают абсолютно ничего о нем. Он парень агрессивный, но в меру, а когда случается что-то подобие такого, раннее произошедшего, то здесь стоит напрячься, потому что такие выплески агрессии хоть и редкие, но масштабные и всегда оборачиваются угрозой здоровья либо для самого Братишкина, либо для окружающих его людей. И кто знает, успел ли он за это время причинить кому-то вред?

***

— Блять, — резкий, но твердый голос донесся справа, — смотри куда прешь, сопля. В лицо ударил сигаретный дым, от чего Вова зажмурился и не сразу увидел незнакомца. Однако и без этого он уже сделал для себя умозаключение, что этот человек, кто бы он ни был - мудло ебаное. — А тебя не смутило, что это ты на меня, блять, налетел? - злость внутри Вовы начинала закипать, да так, что любые черти обзавидуются такому котлу в аду. — Сорри нот сорри, сам же знаешь, муравьев с высока плохо видно, - он плюется в ответ словами, словно желчью, надменно осматривая человека напротив с низу вверх. Зрачки от ярости расширяются до максимума, норовя вот-вот выйти за пределы радужки и заполонить глаз полностью, лицо краснеет, дышать тяжело, он сжимает кулаки до побеления, лишь бы не сорваться на этого амёбыша, иначе в этот раз декан очередную его выходку точно не простит и вылетит наш Вова из универа, как ссаный веник. Тот уже, казалось бы, напрочь забыл о его существовании. Он, обхватывая тонкими пальцами сигарету, смотрел куда-то вдаль. Выглядел совершенно спокойно, будто ничего вовсе и не произошло, и это бесило Вову еще больше. Хочется, пиздец, как хочется набить ему ебало, в первую очередь, за его дохуя культурный базар, а во вторую за внешний вид и его смазливое личико, потому что выглядел он, откровенно говоря, как пидорас. Самый настоящий. Семенюк таких терпеть не мог и обычно на ему подобных отыгрывал свое отвратное настроение, но продолжалось это не долго, буквально до прошлого месяца. — Владимир Сергеевич, — официально заявил декан, — вы понимаете, что избили человека почти до состояния комы? Вы головой хоть думаете, что вы делаете? Семенюк молчит, взгляд от пола не отрывает, хотя буквально пару часов назад беспощадно размахивал своими кулаками, превращая лицо одного из студентов в самое настоящее месиво, проявляя свои дьявольские черты, а сейчас, словно кот загнанный в угол, стоит перед деканом, переминаясь с ноги на ногу и боясь встретиться взглядом. — Такой вы смелый на людях, а наедине тише воды, ниже травы, — подмечая поведение провинившегося, продолжает, — вам очень повезло, что этот человек, грубо говоря, отмазал вас от уголовной ответственности. Принял вину на себя, якобы он упал и растерзал себе тем самым лицо, не знаю, правда, как в это можно поверить, поскольку там явные признаки избиения, впрочем, это Россия и наша полиция, ничего удивительного. — Извините, — единственное, что может выдавить из себя студент в данный момент времени. — Это вы не передо мной должны извиняться, а перед человеком, которого избили, хотя ваши извинения ему тут никак не помогут. Вы понимаете, что, если, не взяв он вину на себя, вы попали бы под уголовную ответственность, сели бы в тюрьму и ваше будущее, ваша жизнь, были бы обречены на провал? — Понимаю. Студент все еще не поднимает взгляда, рассматривает свои кроссовки, словно впервые видит. В кабинете душно, тревожно. — Мало понимания, нужно осознавание, — он тяжело вздыхает, перекладывая стопки документов, а после, продолжает, — хоть раз что-то подобное произойдет, не важно, простая пощечина или как в данном происшествии, вы вылетите из универа, уж я позабочусь, хотя, если второй вариант, вылетите вы не по моей воле. Вам все ясно? — Да. — Надеюсь на ваше благоразумие. Свободны. — Извини, я не хотел изначально грубить тебе, настроение плохое было, — от воспоминаний его словно ледяной водой окатывает, агрессия отступает на второй план, поэтому он принимает решение разрулить конфликт, приняв поражение, чем потом на стенках зарубки оставлять. Незнакомец снова посмотрел на него, но без всякого раздражения. Его взгляд проходил сквозь, будто Вова стал призраком. — Господи, ты еще тут? - тон пытался быть раздражительным, но Братишкин чувствовал, что его режут безразличием, - Будь добр - смойся. Он докуривает сигарету и сбрасывает окурок на землю, опять, только уже специально, задевает парня плечом, кидая напоследок: "И да, засунь свои извинения себе в задницу, думаю, тебе понравится", после скрывается за углом близстоящего здания. — Да пошел ты нахуй, конч! — кричит ему вслед, но тот уже, скорее всего, не слышит. «Ну и сука», — с неимоверной ненавистью проносится в голове. Мало того, что у него и так было отвратительное настроение после разговора за завтраком с Сашей, так еще и этот типок знатно поднасрал на оставшийся день. Решив, что находиться сегодня в универе он не хочет, в первую очередь для своего стабильного эмоционального состояния, а уже потом для спокойной жизни других, он медленно плетется по аллее, собираясь пойти в общежитие. Вова, покопавшись в своих мыслях, до сих пор искренне не понимает своих друзей. На кой хуй им новый член в скваде? У них и так компания хорошая, небольшая и уютная, все свои, такие родные и любимые, а здесь появляется какой-то черт, не пойми откуда вообще взявшийся, но при этом он дохуя популярный и «Господи, он такой красивый, вы бы знали, » — все не унималась очередная студентка, узнавшая о том, какая личность к ним переходит, продолжая витать в облаках, явно придумывая себе, как они уже поженились и у них трое детей. Все уши ему уже прожужжали этим ебучим своеобразным Аполлоном, от чего уже от одной мысли становится тошнотворно, что он, мало того будет учиться у них в универе, так еще и в скваде с ними будет. За эти пару дней Вова его уже сто раз возненавидел и проклял, осталось только порчу навести, какую-нибудь письку-отвалиську, чтобы про него не гудели на каждом углу и тогда его жизнь засияет всеми цветами радуги. Да и к тому же, какая из него популярная личность, если Братишкин раннее о нем никогда ничего не слышал? Уж он то ярый любитель всяких интрижек, сплетен про всевозможных «популярити», всегда про всех все знает и всегда в курсе событий, а это, по его мнению, какой-то хуй с горы, про которого кто-то спизданул, что он весь из себя крутой и популярный и понеслась пизда по кочкам. — Вова, — женский голос сзади окрикивает погрузившегося в мысли парня, — Вова, стой! Семенюк, не успев даже понять, что обращаются именно к нему, как на него налетает девушка с длинными пшеничными волосами, крепко обнимая, радуясь, что с ним все хорошо, позже опешивает от неожиданности, а потом в ответ обнимает подругу. — Господи, слава богу, что с тобой все хорошо, — шепчет она ему куда-то в футболку, но слова были отчетливо слышны, — надеюсь, ты никому вреда не доставил, как обычно? Парень нервно усмехается, вспоминая сегодняшнюю «небольшую» перепалку с одним из студентов, от чего настроение еще немного падает, но виду не подает, спокойно отвечает, чтобы не расстраивать: — Нет, все хорошо. Девушка смотрит на него с низу вверх в неком презрении. Эти слова из уст Братишкина казались ей не очень то убедительными, потому искала подвох в глазах, но Вова то у нас король актерского мастерства, поэтому ничего подобного Даша не заметила. В обнимку они постояли еще минуты две, после чего из-за угла выбегает Саша, запыханный и глазами размером с футбольный мячик, еле отдышавшись, хрипит: — Живой. — Йоу, чел, — театрально щурится парень, — тебе мерещится, давно у мозгоправа был? — Иди к черту, я реально обосрался, — замечая смешок со стороны Братишкина, продолжает, — мало ли что ты мог сделать с собой в порыве своей злости. Вова лишь закатывает глаза, да так, что видно лишь белки, фыркает и молча идет туда, куда и шел изначально. Друзья, переглянувшись, поплелись вслед за другом сохраняя такую же тишину, боясь что после единственного слова их перемирие прекратится так же быстро, как и началось.