Фальшивое Единение

      Обычно Одо не пользовался голопалубами. Возможно, он просто не понимал смысла в создании иллюзии для себя, а может боялся случайно наткнуться на реальную стену. Голограммы на то и голограммы, чтобы быть нереальными. К тому же, порой голодеки выходили из строя и даже становились опасными.       Однако, практически каждый, кто бывал или жил на станции, активно пользовались ими или не имели какого-либо недоверия к ним, как на Глубоком космосе 9, так и вне его. Одо же привыкал долго.       Эта технология не была новой, но ведь людей пугают порой лезвия ножниц, а они придуманы очень, очень давно. Возможно, некорректное сравнение, но всё же! Люди пользовались голопалубами от скуки, тренировались там, отдыхали, даже лечились, если вспомнить Нога, а ещё заполняли одиночество внутри себя.       Мог ли Одо назвать себя одиноким? В какой-то степени. Одиноким и не таким в плохом смысле. У него были друзья, даже, может, семья на станции, но не было того чувства единства, особого единства, полного слияния, которое он испытал со своим народом. Этого порой жгуче не хватало и хотелось "на стену лезть", как люди выражаются, от этого чувства. И смешно, и страшно, хотя, наверное, более всего печально. Ведь вернуться к своему народу он не мог и не хотел. Это его природа не давала ему же покоя.       И в один из разов, когда она вдруг дала о себе знать, Одо вспомнил про голопалубы.

***

      Кварка не трудно было уболтать на то, чтобы он освободил для него голодек на часа три. Тот ещё было хотел потребовать плату, однако, наткнулся на многозначительный взгляд констебля, быстро опомнился и со словами о том, что тому, кто охраняет их покой денно и ночно, пожалуй, можно отдохнуть за счёт заведения, улыбнулся заискивающе, слегка кивнув головой.       Если честно, Одо не совсем понимал, чем это на самом деле будет: отдыхом или же морокой. Идея казалась гениальной и одновременно ужасно глупой, ещё и отвратительной. Он не мог объяснить, почему, но казалось, что совершает что-то, о чём не стоит распространяться. В общем-то, и не собирался. Сначала Одо мучался над вводом параметров, примерных, разумеется. Основывался на своей физиологии, то есть данных из медицинской карты на ПАДДе, который предусмотрительно захватил с собой. Потом в ход шли воспоминания. Всё это сопровождалось ворчанием, осуждающе-смущённым покачиванием головы и порывами уйти, однако, каждый раз тот возвращался к работе. Да, это ощущалось именно как работа. Всё это было похоже на принятие особо сложной формы, только в разы труднее.       Спустя примерно час всё было готово. Программа запустилась, и Одо огляделся. Бесплодный песочный берег под ногами без намёка на растительность, тёмное безоблачное небо, солнце у горизонта. Природа вокруг была простой, может даже слегка неестественной, но скорее это Одо просто слишком долго просидел над параметрами, и теперь таким казалось всё.       Он обернулся. Бежево-коричневое глянцевое море тихо переливалось под лучами, слегка покачивалось и бурлило, издавая такой приятный слуху звук.       Одо зажмурился и вспомнил. Великое Единение было тем, что не мог повторить никто из неизменных. Они не могли ощутить этого, и, наверное, к лучшему, ведь тогда была возможность оказаться в том же положении, что и Одо.       Единение — ощущение, ни с чем не схожее. Это не просто прикосновение, не просто объятие. Это не секс и не поцелуи, а нечто куда более большее и духовное. Можно прижаться абсолютно обнажёнными телами с любимым человеком, это даже будет приятно, но ведь нельзя слиться с ним. Нельзя ощутить себя единым целым. Нельзя поделить один разум на двоих. Нельзя полностью понять. Ты всегда будешь ощущать, что между вами будто какая-то плёнка, что не даёт почувствовать друг друга полноценно единым целым.       Одо аккуратно подходит к самой кромке "моря", лишь бы не коснуться. Присаживается, думает. Неуверенно вытягивает руку к самой поверхности. Колыхания почти достают до ладони, не хватает миллиметров. Многоликий думает, а стоит ли оно того? Вдруг будет как с единственным глотком воды во время сильной жажды: захочется ещё. Нет, сам он не знает, какого это, но люди умеют доходчиво объяснять.       Кажется, что за спиной тикают часы. Решиться тяжело, ведь бояться есть чего. И тогда он начинает считать.       Раз. Рука меняет свои очертания, становясь бесформенной.       Два. Она медленно приближается к поверхности Фальшивого Единения.       Три. Резко погружается в нёго, в стремлении слиться.       Одо резко отшатывается, падает, опирается второй рукой, отползает. Если бы ему нужен был воздух, то сейчас он бы судорожно хватал его ртом, потому что это было... страшно. Потому что он наткнулся на звенящую пустоту, примитив. Внутри набатом заколотилась паника.       — Компьютер, завершить программу. — Резко звучит растеряный голос.       Это больше никогда не должно повториться. Как он вообще мог надеяться, что возможно создать замену Великому Единению? На голопалубе! Это ни что иное, как надругательство над его народом. То, о чём никто и никогда не должен узнать. Позор.       — Компьютер, стереть программу.