***
Шань чувствует легкое головокружение и приторную сладость во рту, мягкую постель под собой и осторожные изучающие движения пальцев по коже. Всё как в тумане. Тело, что вата, странная приятная слабость во всех мышцах, и ноги с руками кажутся такими тяжёлыми: не по силам сейчас поднять. А ещё жарко. Не вокруг — будто изнутри печёт, и ты хочешь раздеться, встать и залезть под холодный душ, сбить это всё как температуру. — Шань... Голос тихий и у самого уха. От него мурашки по коже, и в животе всё скручивается настороженно-предвкушающе. Шань мычит что-то в ответ, поворачивает на звук голову, пытается открыть глаза, разглядеть. Вокруг темно. Над ним нависает кто-то знакомый: эти губы и нос, брови, эти глаза, и чёрные волосы, падающие на лоб — он точно уже где-то их видел. Но как же трудно сейчас это осознать. — Эй... Его гладят по щекам, едва ощутимо похлопывая, дуют в лицо — не особо-то помогает. — Не смей вырубаться, засранец, мне нужно тебя переодеть! У тебя вся футболка липкая, я пролил на тебя коктейль, помнишь? Шань помнит. По крайней мере, он думает, что помнит. Ему понадобилось больше минуты, чтобы просто сфокусировать свой взгляд и наконец-то узнать: Тянь. Это же, мать его, Хэ Тянь. Какого чёрта Тянь делает в его доме ночью? Или это Шань сейчас у него? Почему всё так сложно... — Отстань... Он пытается увернуться, повернуться на бок и зарыться лицом в подушку. От постельного белья очень вкусно пахнет и оно такое прохладное. — Ну уж нет, малыш Мо. Его грубо вздергивают и встряхивают в полсекунды: воротник футболки цепляется за нос, тянет уши, а ткань неприятно электризуется и бьётся током, проходя по волосам. Кое-кому надоело здесь церемониться. Шань протестующе мычит, но даже не успевает начать отбиваться: полураздетого, Тянь роняет его обратно на кровать. Вот и стоило сопротивляться. — Ты мне утром спасибо скажешь, будь уверен. Шань не особо вслушивается: свежая гладкая простынь по разгоряченной коже — обалденное сейчас ощущение. И уже, кажется, не так жарко. Он вытягивает руки над головой, медленно сводя их и смыкая пальцы, потягивается, прогибаясь в спине с довольным стоном, и упирается виском в плечо, расслабляясь. Всё это время над ним тихо. Шань уже не открывает глаза, но, тем не менее, пока ещё остается в каком-то подобии зыбкого сознания, не засыпая. Он чётко чувствует теплую ладонь, проходящую по его животу вверх до груди и останавливающуюся в районе сердца. Она не давит, просто лежит. Секунда, две, три. А потом соскальзывает по ключицам к шее и длинные пальцы, как в капкан захватывают подбородок. Его лицо поворачивают. Один поцелуй, второй... Верхняя губа, нижняя, уголок. Щека, веко, чуть выше брови. Лоб, кончик носа и опять щека. Мягко и не торопливо. Шань прерывисто вздыхает. — Ты сейчас просто такой... — Шепчут ему тихо в губы. — Ненавижу тебя за это. А потом поцелуй сильнее. Это уже не лёгкие мазки по коже: его рот захватывают в плен, подчиняют. И Шань мычит что-то — не помогает, стонет, когда кусают, зализывают и опять кусают. Он не успевает нормально вдохнуть. Всё становится горячо и влажно. Шея покрывается пятнами: Тянь выцеловывает каждое из них, щекочет языком, втягивает тонкую кожу, помечая. Шань пытается что-то сказать, произнести хотя бы слово, но сердце так бешено колотится, пульс зашкаливает и от этого в голове будто шумит — глотка враз пересыхает. Всё, что выходит: полусвязное хрипловатое бормотание. На запястья давят. До него запоздало доходит, что руки не получается сейчас опустить, потому что что-то мешает, но что, одурманенный алкоголем мозг понять просто не может. Слабости в них от этого становится только больше. Да и плевать. Это давление перемещается к локтям, позже — плечи. По груди к рёбрам и застывает на боках. Его держат. На ногах поджимаются пальцы, обхваченный зубами сосок зудит. Тянь агрессивен в своих ласках, когда перевозбужден. Шань сам не ожидая от себя, вскрикивает, распахивает глаза: потолок плывёт. — Ты... — Полувсхлип-полустон. По телу мурашки. В паху горит: как же хочется, чтоб там тоже коснулись. Тянь целует живот, ведёт носом, лижет. В лёгкие тянется сладковато-пряный запах, а на языке едва заметно горчит. Этот гребанный коктейль, который Тянь на него сегодня выплеснул: он пропитал футболку, дошёл до кожи и, высыхая, въелся в неё. Господи, как же с этого прёт. Он давит на выпирающий стояк, поглаживает, чувствуя, как головы касаются дрожащие пальцы. Они путаются в волосах, дёргают, непонятно: то ли дальше толкнуть, то ли вверх притянуть. Их хозяин сейчас дышит с трудом, о какой моторике может быть речь. Тянь обхватывает его запястья, убирает с головы руки и прикусывает ребро ладони Шаня. Потом костяшки, зубы смыкаются на фалангах, их затягивают в рот, посасывая. Шаня трясёт. Тянь замечает, как блестят напротив пьяно глаза: на него смотрят, но вот видят ли? Отпускает его руки, позволяя им упасть на кровать, и стягивает оставшуюся одежду. Член стоит, головка блестит от смазки, а худые бёдра приглашающе разведены. Тянь целует острую коленку, царапает где-то под ягодицей и, наконец, обхватывает его крепко, дорвавшись. Движения быстрые и чёткие: у Тяня нет желания его мучить, хотя Шань сейчас и не в том состоянии, чтобы хоть на что-то повлиять, но удовольствие в каждом стоне, ходящий ходуном кадык, и трепещущие ресницы... разве можно перед этим всем устоять? Тянь возьмёт своё, даже больше, но чуть позже, а пока он ласково обводит большим пальцем головку, сминает яйца, надрачивает ствол. Оргазм Шаня близко. Он податлив, открыт, благодарен. Каждый изданный звук, каждый сделанный вдох — на пределе. Тянь нависает над ним, опираясь на одну руку, и целует припухшие губы, оттягивает их. Он дожидается последнего стона, он хочет поймать его в свой рот, проглотить. Шань кончает, почти прикусывая Тяню язык, и наслаждение удовлетворения одного разделяют уже двое. Кровь остывает, дыхание выравнивается, тишина оглушает. Становится немного прохладно, от испаряющегося с кожи пота: волоски на ней поднимаются дыбом, и высыхающая слюна далеко не приятное дополнение. Тянь смотрит на полуприкрытые глаза Шаня и понимает, что ещё немного и тот спокойно заснёт. Он вытирает перепачканную спермой ладонь, убирает остатки с рыжего лобка, поднимает с пола сброшенное одеяло, и укутывает начинающего посапывать Шаня. Подбирает валявшуюся одежду и идёт со всем этим добром в ванную: если не постирать, кое-кому не в чем будет утром идти домой. Да и стоит разобраться с собственным возбуждением всё-таки.Коктейль с абсентом
22 июня 2021 г. в 09:39
В клуб их пропустили без проблем. Тянь пошептался о чём-то с охранником две минуты и тот, сурово окинув всю их компашку нечитаемым взглядом, коротко кивнул себе за спину. Шань и опомниться не успел, как его уже затянули внутрь.
— Душно, шумно и в глазах рябит так, что бесит. — Выплюнул с раздражением Шань, когда все остальные уже расселись по своим диванам.
— Знал, что тебе понравится.
Тянь улыбался, довольно поглядывая по сторонам, и вроде бы невзначай постоянно касался своим коленом колена Шаня, а рука, закинутая на спинку сидения, с каждой минутой становилась всё ближе к его плечу.
— Не будь такой букой, рыжик, здесь классно! — Цзянь И пылал восторгом больше кого-либо и с готовностью подхватывал принесённые им коктейли. — Попробуй. — Он протянул Шаню один, но Чжань тут же перехватил его руку, отнимая и возвращая бокал на место.
— Ты уверен, что у нас не будет потом проблем, Тянь?
— Не кричите на каждом углу, что мы школьники и бунт никто не поднимет. Посмотрим шоу, выпьем пару коктейлей в процессе, потанцуем. Всё будет нормально.
Чжань был не особо в восторге от идеи "немного выпить", но канючащий под боком Цзянь постепенно ослаблял любые его позиции. Да и куда деваться, когда они уже все пришли.
— Надеюсь, они хотя бы безалкогольные...
Сдавшись, он всё-таки передал бокал с коктейлем Шаню.
— Настолько, насколько здесь это возможно, уверяю. — Тянь даже не пытался скрыть улыбку.