Безумец? Нет, хуже

Он молчал. На прошлой неделе, во вторник, вчера и сегодня тоже. В очередной раз его затягивают в школьный туалет и избивают до полуобморока. Группка старшеклассников басисто ржут и тыкают пальцами. — Самоутверждаются… - процеживает сквозь зубы. В элитной школе каждый проходит через это, единственный способ избежать — это быть сыном министра или миллионера. Феликсу просто не повезло родиться в обычной семье. Здесь он новая жертва, здесь закон против него… Поэтому — молчит… Поэтому — терпит… — Снимай рубашку! Нам птичка напела, что ты качаешься, хочу посмотреть. — Нет, - ещё никто не смел перечить Чанбину. — Нет?! Думаешь, это меня остановит?! - вены на шее раздулись от гнева. — Разденьте его! Полностью! Взгляд Бина пресекает какое-либо сопротивление. Три парня приступают к Ликсу и добивают. Морально… Холодная грязная плитка, зловонный запах и зарёванный мальчишка. По вискам течёт кровь, а под глазом багровеет синяк. — Форму в толчок, - зловещая ухмылка спустилась на его губы, — Сегодня ты узнаешь, что будет с теми, кто перечит Чанбину. Он потянулся к своему ремню, попутно расстёгивая ширинку. Его лицо стало игривым. — Ты мне нравишься, малыш. Я не хочу делать тебе больно и ты знаешь, что нужно делать. Безумный? Нет. Сумасшедший? Нет. Он безумнее всех безумных, он больнее всех больных. — Я не хочу… быть твоим малышом, - совсем задыхается и льёт слёзы. Он один, и ему никто не поможет. Пропал. Навсегда. Свирепый Чанбин резко дёрнул его за руку и развернул спиной. — Тогда выгибайся, урод! Я не пожалею тебя, слышишь?! - сейчас захлебнётся слюной, он ещё никогда не был так зол и возбуждён одновременно. Чанбин хочет Феликса. А он привык получать то, чего хочет. Жестом приказывает всем выйти впивается в хрупкое тельце. Он не пожалеет его, не сегодня. Слышится болезненный стон. Маленький мальчик только что познал все прелести тюремной жизни. Его пронизывает адская боль, он кричит, но чужая рука заглушает последние попытки спастись. Тошнит. От этого человека, от этого места, запаха и от себя тоже! Тем временем Бин блаженствует — грёбаный гей! Ему нравится, он стонет от удовольствия. Что это? Наш чёрствый Чанбинни падок на красивых мальчишек? Он не позаботился о том, чтобы вовремя выйти. Полностью заполнил собой полумёртвого Ликса и отпустил его. Избитый мальчишка полетел на пол, успев увидеть лишь захлопывающиеся двери. Один, на грязном полу, весь в синяках и ссадинах. Сперма неприятно засохла между ног, а одежда была слишком далеко, чтобы дотянуться. Он заснул. Там. Всю ночь этот милый мальчишка не лез из головы Чанбина. Его слёзы, кровь, красивое тельце. Это будоражило его разум и кое-что ниже. Рано утром он поехал туда, за ним. — Вдруг остался? Феликс продолжал лежать на ледяной плитке. Совсем голый, с синими губами и бледной кожей. Бин испугался: — Эй! Проснись! Ты чего? Он попытался его растрясти, но рука коснулась окоченелой тушки. Он отошёл назад. — Ликс! Прекращай! Давай просыпайся! - слёзы подкатились комом в горле, — я же не хотел, ты же мне правда нравишься! Его голос утратил былую язвительность. Чанбин просто вопил от боли, плача навзрыд. — Прости, - дрожащей рукой он потянулся к мальчику, — я не этого хотел… Он снял с себя твидовый пиджак и завернул Феликса, в надежде согреть. Шесть утра, в уличном туалете ужасно холодно. Снаружи птицы начинают щебетать, сидя на ветках плакучей ивы. А внутри тихим эхом отзываются слёзы, которые стекают по щекам и падают на пол. — Прости, прости… - судорожно повторяет, проводя по скуле. — Я люблю тебя, - говорит совсем шёпотом и медленно целует лоб… Сомкнутые реснички дёрнулись.