Domina

      Девичий палец, следуя бесконечным линиям строк, скользит по странице ветхого тома, местами заходя во владения жарящего солнца, а местами погружаясь обратно в тень, так щедро предоставляемую листвой деревцев, обрамляющих миниатюрный сад. На пожелтевшей бумаге беззаботно резвятся блики, буквы сливаются воедино, превращаясь в затейливые узоры, прямо как на расписных стенах внутреннего дворика, однако обладательница книги неподвластна настроению летнего безделья; увлеченная драгоценнейшим алхимическим - астрономическим - лингвистическим - музыкальным - так или иначе, академическим содержанием верениц и нелепиц глаголицы, она исследует страницу за страницей, не поднимая головы и не отвлекаясь ни на шелест ветра и игры затейливого солнца, ни на звонкие голоса сестер.        Надия, Надя или (как ее имели честь называть родные) попросту Диди Сатринава - остроносая, почти (ее красоте недоставало, возможно, желания таковой казаться) хорошенькая девушка с внимательными глазами, дочь замечательных родителей, сестра очаровательнейших юных дам и дев и принцесса жаркой, солнечной, шумливой, пряной Пракры, а также обладательница тяжелого, в грубой обложке одиннадцатого (из коллекции четырнадцати) учебных томов с латинскими афоризмами. Диди - любительница шахмат - езды верхом - изящных цветов в не менее изящных вазах - золота - а втайне мечтающая о пиратском корабле из романов, который затянет ее в водоворот приключений - такая юная Диди, слишком серьезная девочка ; Надя - обладательница длинных волос и холеного тела - расчетливая девушка - любимица богини Афины ; Надия ... Надия - невеста.       Да, Надия - невеста, причем невеста неведомого невежды (впрочем, какого богатого!) новоиспеченного графа Везувии, загадочной земли, которую девушка могла увидеть лишь на карте мира. Новость о будущем обручении принцессе преподнесла лаконично и четко ее мать, королева, и Нодди, казалось, даже не знала, что ответить, поэтому немного замкнулась, когда однажды дверь в ее покои отворилась без стука. Неожиданным событие для дальновидной девушки не было, информацию о каком-то загадочном Монтаге в обширной библиотеке не получилось, эмоциям дворцовая Диди подвергаться не привыкла: вот и получилось, что принцесса осталась в ровном расположении духа. Статус quo с неизбежной неизвестностью.       Впрочем, неизведанное ее скорее интересовало, чем волновало, и когда через долгие месяцы все еще Диди верные служанки подводили глаза и наряжали в шелком струящиеся одежды, принцесса оставалась в ровном расположении духа. Однако...нет, все-таки что-то, притаившееся в самой маленькой щели ее сердца ликовало, бурлило, восклицало и пело песню трепещущей детской надежды.       Морские волны, песчаные барханы, лесные чащи, безлунные ночи, туманные дни и караваны повозок не захлестнули ее - уже, пожалуй, Надию, не унесли в свой сходный с пульсом ритм путешествия. Ничто не могло отвлечь будущую графиню от мыслей о неумолимо приближающемся торжественном приезде, и родители заметили странную отвлеченность и мечтательность их такой реалистичной, углубленной в науки более чем во что-либо дочери. - Рано еще для влюбленности, - заметил отец, который ошибочно принял настрой своей Диди за меткость стрел Амура, и мать задумчиво кивнула. Но Диди, бедная Диди никак не могла знать о природе ее будущего мужа, хоть королевская чета и не была полностью в заблуждении. Таинственный образ заманчивого графа перекликался с образами мстительных воинов, веселых разбойников, лихих мореходов, задумчивых алхимиков, страстных любовников, нежных музыкантов и искушенных фантазиями поэтов и художников, тем более что какая-то служанка позволила себе шепнуть, что кто-то сказал, что кто-то еще передавал, что по портрету, на который Надия по глупой задумке судьбы и законов Пракры не могла смотреть до свадьбы, граф Везувии очень даже красив и интересен...       ...и да, это было так. Надия, прибыв в Везувию, первым делом была ослеплена, оглушена и обескуражена (последовательно): бесвкусным сочетанием мрамора и золота дворца, криками толпы, а также улыбкой (ухмылкой?) своего жениха, который, казалось, единственный из населения города высказал абсолютно искреннюю радость при виде невесты. - Люцио, - радушно представился он почему-то ей незнакомым именем, и Надия вдруг отчего-то сжалась и вместо "Надии" стала вдруг невинной "Диди". - Ди...кх-м, Надия, - оправилась принцесса, однако так и осталась стоять, что побудило графа выхватить ее руку и прижать ее к губам как-то слишком крепко и чувственно, и она вдруг заметила, что крепость нейтралитета рушится вокруг нее, что бьются зеркала спокойствия, что - что по ее щекам расползается пунцовый румянец (а это всего лишь, милая принцесса далекой Пракры, везувийский обычай!), а сердце бьется в груди как у скаковой лошади, когда ее избивают до полусмерти кнутом, а потом заставляют скакать галопом - и так, в замкнутом круге, она умирает... - Оооочень приятно удивлен вашей...заморской красотой и невероятной грацией, - сказал Люцио так, что ей показалось искренне, а потом она вдруг услышала смех придворных и - неужели это был сарказм? - неловкие улыбки родителей - да, это был сарказм, как минимум про ее грацию - и (не Диди, но не Надия) Надя вдруг собралась. - Взаимно, дорогой граф, - ответила она без тени иронии, - к сожалению, не наслышана о вас, но вижу, что вы, право...превзошли мои ожидания. Более сдержанные, уже невольные смешки прокатились по залу, и Надя засвидетельствовала, как ее жених вдруг поджал губы и мельком посмотрел на одного из придворных, худощавого мужчину с длинными волосами, который своевременно сделал вид, что не смеялся вовсе.       - Ну что ж, - прочистил голос граф, - приступим к церемонии. Gaudeamus igitur*!       Изречение это Надя поняла и улыбнулась внезапно воцарившемуся вокруг нее хаосу.