Butterflies

Моракс повидал за многовековую жизнь бессчётное количество чудес, диковин, бывает, настолько необычных, что и поверить на слово трудно, некоторые даже собственноручно создавая. Отдавая людям все лучшее, вкладывая душу в процветающий город. Город, который он из этих чудес и сотворил. Сверкающие лепестки глазурек, казалось бы, капля в море, но они будто отражали лунный свет. Нежная шелковица, растущая повсеместно в самом порту Ли Юэ и у постоялого двора Ваншу. Но ее тонкий аромат способен был очаровать во мгновение. Да даже взять кор ляпис: драгоценным янтарем он казался в лучах ласкового солнца, а теплый блеск завораживал. Все это великие ценности эстетической личности. И ценности самого Моракса. Но если быть честным, то он никогда не помогал открывать эти чудеса кому-либо. Предоставлять к ним доступ — конечно же, но чтобы открыть глаза кому-то, увидеть в ответ улыбку, никогда. Ему хотелось. И случай вдруг подвернулся. «Что такое «бабочки?» — спросил как-то Аждаха, пытаясь разобрать мудреные слова. То и дело он останавливал Моракса на середине древнего предания, с просьбой снова объяснить необычные термины. Архонт тогда лишь улыбнулся. «Ну, это существа, живущие повсюду. Они небольшого размера и умеют летать с помощью разноцветных крыльев». «Как птицы?» «Почти. Только намного легче и спокойнее, будто тихие ветра на закате». «Вот это да! Я смогу их увидеть когда-нибудь? Что для этого нужно?» Моракс усмехается нежно. «Я покажу тебе. Только не простых бабочек. Эти тебе определенно понравятся больше». И Аждаха кивает, благодаря, засыпая почти сразу, облокотившись о поросшее мхом дерево. Архонт невесомо гладит его по голове. «Отдыхай. А следующей ночью я покажу тебе настоящее чудо». Архонт ложится на чужое плечо, в умиротворении прикрывая глаза. Он уже знает место. *** Ночь тиха. У огромного древа, сплошь окружённого янтарными цветами, царит спокойствие. В сердцах пришедших сюда — предвкушение и интерес. Сегодня в истории этого места — ещё одна прекрасная легенда об Архонте Ли Юэ. — Гляди, — Моракс вытягивает в стороны руки, пробуждая в себе силу стихии. Его пальцы загораются ярким светом, приманивая к себе бабочек. Одна за другой, они приближаются к нему. Аждаха смотрит непрерывно, даже боясь дышать. Лёгкие, свободные, изящные. Бесконечно красивые. Они завораживают одними только движениями и тянущимся шлейфом янтарного блеска. Их так много и каждая кружится в неистовом, только одному небу известном вальсе, пробуждая всю свою грацию. Ночное небо будто расступается пред ярким светом. — Они такие чудесные, Моракс, — Аждаха улыбается и робко руки протягивает, осторожно маня к себе прекрасных созданий. Архонт стоит молча, наблюдая, как ещё одна кристальная бабочка приземляется Аждахе прямо на голову, в доверчивом жесте расправляя прекрасные золотые крылья. Их свет падает сквозь темные прядки к тем местам, где отроду они были окрашены в похожий, янтарный цвет. А сам дракон не шевелится, боясь спугнуть прекрасное существо и лишь слегка улыбается, глядя на Моракса, полушепотом подзывая его посмотреть ближе. Архонт смеется, и осторожной, нарочито лёгкой поступью приближается. Выставляет кисть руки чуть вперёд, заставляя пальцы загореться тем самым сиянием, сиянием из-под кожи бьющих сил элемента. Откуда-то сзади прилетает ещё одна бабочка, совершенно спокойно усаживаясь ему на палец. — Не бойся, сейчас они не улетят. Моракс плавным движением пересаживает бабочку рядом с прежней, «чужой», и Аждаха рокочет, все ещё сдерживаясь. — Их притягивает ваша сила? Моракс кивает. — И твоя тоже. Оглянись. Всего один брошенный взгляд в сторону, поодаль от Архонта заставляет понять, что свет вокруг — вальс порхающих бабочек, их бесчетное количество на фоне темно-синего неба. Словно тысячи мерцающих огней. А глаза Моракса — в середине, прямо перед собственным лицом — самые яркие из них. Взмахнув изящными крыльями, и последние две бабочки вспахивают ввысь, устремляясь к звёздам, затмевая их, становясь ангелами этой ночи. Два тела, будто в отдельном ото всех мире, сплетаются в нежных объятиях. — Как же прекрасно видеть все это чудо. — звучит в который раз, все такой же искренний и преданный. Аждаха ластится и каждой своей частичкой запоминает каждый чужой вздох. Едва пришедшее в норму дыхание ласково протягивает по венам тепло. Тепло Архонта рядом. — Спасибо Вам, Моракс. Чжун Ли отстраняется совсем чуть-чуть, только чтобы видеть наполненные умиротворением и счастьем алые глаза, чтобы невесомо коснуться губами щеки и позволить поцеловать себя туда же в ответ. Чтобы вжаться лицом в шею, глубоко и с наслаждением ощущать мерное биение пульсирующих внутри чужого тела артерий. Чтобы также мягко прошептать: — Спасибо и тебе, Аждаха. За что? За наконец обретенную любовь…