***
Грелль Сатклифф опаздывает. Всего несколько минут – и по классу разносится шепот. Алан чинно укладывает руки на колени и опускает взгляд. Только бы случайно не ввязаться с кем-то в разговор или еще хуже – разболтать кому, что он из младших. Алану уже осточертела репутация заучки, всезнайки-отличника и ручного зверька Спирса, потому он изо всех сил пытался не представлять, что его ждет, если хоть кто-то заметит, что среди них затесался младшекурсник. - Я слышал, Сатклифф тот еще ебанный псих, - шипит кто-то из дальнего угла. – Я б охренел, если б он явился. Чем он там занят? Вытаскивает душонку из королевы, а? Из-за спины Алана со знанием дела говорят: - В первый раз да? Ну, ты конечно попал, он тебе покажет… - Он? – вмешивается еще один студент, - А мне казалось, Сатклифф – она. - Он говорит, что она. Может и так. На деле никто не знает. Пара неуверенных голосов тут же превращается в гулкий шум. Алан опускает глаза и утыкается взглядом в стол. Смерть великая…. - Если б он собирал душу королевы, он бы стащил у нее платье – и все в кровище. - Ага. Приперся бы, в короне и кишках. - Да я вам отвечаю, тут кто-то точно знает, он эт или она! Давай, давай, ребят колитесь, кто Сатклиффа трахал? Вопрос переходит в смех, который тут же трансформируется в целую гору непристойных комментариев о весьма приличных (по мнению Алана) дамах из общего отдела (смерть великая, он и не знал, что у стеснительной Виктории такие вкусы..) и самом жнеце (жнице?) по имени Грелль Сатклифф. Алану все же приходится обернуться. В конце концов, любопытство пересиливает страх быть разоблаченным. - Спирса спроси. Слышал, они с восемнадцатого века спят. - А Спирс он сам как, по бабам? - Кто знает. Тайна, как то, что у Сатклиффа в штанах. - Я слышал, он убивает – просто так, без списка. - Ага. А еще пьет кровь – чтобы ни морщинки, и для волос, говорят, полезно. - Не хотелось бы с ним драться. Баба не баба, но, говорят, бьет, будь здоров… Паника – вот что начинается, когда Грелль шагает в класс. Голоса затихают, скрипят стулья, шаркают туфли, распрямляются плечи. Разительный контраст с тем, что происходило всего пару секунд назад. Впрочем, Алану все равно. Все, на что он может смотреть – фигура в дверном проеме. Он сразу понимает, это Грелль Сатклифф – волосы, не соответствующие никаким правилам, безумно длинные и рыжие; форма – мужская, но поверх нее – свободный фрак и яркая лента на шее; невысокий рост, но громадные каблуки; тонкие черты лица, худощавое телосложение и плавные текучие движения. Сатклифф захлопывает дверь. Класс наполняется едва уловимым мягким ароматом духов. Кажется, розы. На вид Сатклифф… симпатичнее, чем Алан мог себе представить. Еще и хорошо приталенная форма… Внезапно Алан жалеет, что сел не в первом ряду. - Доброе утро, мои дорогие! - Сатклифф изящно взмахивает рукой в перчатке. Это напоминает движения дирижера. - Доброе утро, - вторит класс. - Как настроение этим чудесным утром? – Сатклифф двигается неестественно грациозно, плавно опускаясь на стул и закидывая ногу на ногу. Изящные пальцы, сцепленные в замок, обхватывают колени. Цепочка на очках мягко лязгает (что это там? Черепа..?). Сатклифф улыбается широко, ярко и очень, очень… Остро. Иногда рецессивные гены творили с телами жнецов настоящие чудеса. – Надеюсь вы все отдохнули и как следует подготовились к занятию, - голос совсем не низкий, но и женским его сложно назвать. Алан хмурится. В общем отделе он видал женщин и помужественнее. Быть может, Сатклифф из таких? Одевается, как парень, ведет себя как… Впрочем, женственности в нем было гораздо больше, еще и эти его длиннющие ресницы…. Её ресницы..? Или… Смерть твою, Алан, прекрати пялиться..! - Только что вы так веселились… Никто не хочет рассказать, почему? В классе тишина – такая, что, кажется, можно настрогать учебкой. Прямые спины и лица полные уважения, внимания и почти собачей преданности. Грелль смеется – высоко и звеняще, но от стальных ноток по спине бежит холод. - Приятно это слышать, мои милые мальчики. Обожаю внимательных молодых людей. Продолжайте в том же духе! – мурлыкает Грелль и снова смеется. А после внезапно понижает тон. От следующей фразы бросает в дрожь: - Но если мне вдруг покажется, что вы недостаточно стараетесь… - Грелль отбрасывает волосы за спину одним изящным движением: - Не думайте, что мы с моей косой оставим это на самотек. Кажется, Алану страшно.***
Следующая встреча с Уильямом Спирсом выходит какой-то скомканной. - Многое почерпнули, Хамфрис? Спирс что-то записывает в толстенной бухгалтерской книге – он на мгновение встречается с Аланом блеклым взглядом и тут же снова утыкается в изящный курсив. - О да, сэр. Спирс продолжает писать. В этот раз глаз от Алана от не отрывает – и… кажется, и не моргает. - Хотите поговорить о занятиях? Алан прочищает горло. - Да? – Спирс приподнимает бровь. - Простите за вопрос, но… - Алан ёрзает на стуле. – Грелль Сатклифф это… - Хамфрис! – Спирс устало потирает висок и вздыхает: - Хватит задавать вопросы.***
Занятия продолжаются безо всяких происшествий. Пожалуй, все, что вызывает Грелль Сатклифф, это восхищение – эффективными, пускай и весьма… нетрадиционными методами. К примеру, является на урок анатомии с бокалом вина и скелетом очень сомнительного происхождения, а на урок техники приносит собственную косу - в тот день мир покидают письменный стол (и несколько стульев), зато Алан и его одноклассники приобретают несколько ценных навыков. Грелль Сатклифф умеет привлекать внимание – а черный юмор и постоянные отсылки на человеческую культуру только подчеркивают глубину знаний. Несмотря на всю свою эксцентричность и своеобразные манеры, у Алана не было сомнений, что Грелль Сатклифф из тех жнецов, что хороши (может даже слишком!) в своей работе. Она определенно нравилась Алану. Он нравился? Немного. В конце концов, Алан не уверен даже – он или она? Впрочем, как все остальные. Об этом жнеце (вернее, о распущенности) ходили разные слухи, но никто не мог добыть информацию из первых рук. Теперь Алан предпочитает сидеть на передних рядах – ему нравится, как Сатклифф пахнет, нравятся длинные волосы, струящиеся густыми красными волнами. В какой-то момент, Алан просто перестает думать, о том, какого пола Грелль Сатклифф: высокий воротник скрывает шею – кадык не разглядеть; никаких груди и бедер – но ведь они есть и не у всех женщин, верно? Когда Грелль снимает перчатки, Алан замечает, что чужие ладони не слишком тонки и изящны, зато ногти аккуратно покрыты красным лаком. Никаких следов растительности на лице – зато невооруженным глазом видна пудра, а ей легко скрыть любой намек на щетину. Только осознав, что тратит времени на то, чтобы разгадать эту тайну едва ли не больше, чем на учебу, Алан решил бросить бесполезную затею. И просто наслаждаться.***
Алана клонит в сон. Глаза слипаются против воли – и он все-таки захлопывает тяжеленую старую книгу (Альманах Жнеца, впервые составленный Таддеусом Х. Уиттакером в 1795; позднее обновлен анонимным соавтором в 1837). Впервые он задремал на главе о том, как распознать иллюзии, созданные демонами – сам Уиттакер стал жертвой такой в 1801 году и подробно задокументировал свой опыт. Даже слишком подробно. Сон был странный – он может припомнить только кусты ежевики и нечеткие движущиеся фигуры. Он мог бы сказать, что привиделось ему что-то поганое… Если бы неразбериха тогда плавно не сменилась кое-кем гораздо более знакомым. По имени Грелль Сатклифф. Алан встряхивается и глядит на часы (половина десятого – давно пора возвращаться в общежитие). Спина болит – четыре часа продремать за жесткой партой это вам не шутки (жалко звучит, учитывая, что его сверстники наверняка проводят время где-то в баре, пока он пытается учиться). Стоп..! Что это за шум..? Алан замирает, когда неподалеку гулко стучат каблуки. Наверняка библиотекарь, выгоняющий запоздавших студентов. Алану не хочется попадаться кому-то на глаза, потому он быстро натягивает пиджак и шагает к выходу. А потом чувствует запах. Розы. Чудесные духи... Знакомые духи. Он останавливается, вслушиваясь в тишину. Говорят двое – и один слишком ему знаком, чтобы ошибиться. Если бы у Алана был пульс, он бы наверняка участился. Это… Он делает осторожный шаг, выглядывает сквозь полку, пытаясь проверить свое предположение… Верно! Алан прижимается спиной к стеллажу – только бы не попасться. Иногда не дышать – дар богов. То, что он увидел, было и правда, весьма интересным – Спирс, сгорбившийся за бумагами, совсем как сам Алан несколько минут назад, ожесточенно что-то черкающий ручкой. За его спиной Сатклифф – скрещенные руки, изящно отставленное бедро, нетерпеливый взгляд, устремленный в потолок. Интересно, чем занят Спирс? Проверяет контрольные? Наверняка. Алан невольно улыбается – забавно, что Спирс тоже забился в самый дальний угол библиотеки. Кажется, он тоже может сосредоточиться только наедине с самим собой. И такой же трудоголик – все-таки слухи правдивы. Не сказать, что Алан удивлен. К слову о слухах… Вернее, об одном единственном. Алан осторожно двигается, выглядывая в щель между книгами. Сатклифф возится с рубашкой Спирса, поправляет галстук и ласково касается ладонью шеи. Выглядит весьма… Интимно. Они говорят – Алан может разобрать всего несколько случайных слов, но смерть великая… Как же ему хочется знать больше! Хотя бы, чтобы понять, почему Сатклифф как ярко жестикулирует и лукаво ухмыляется, в то время как выражение лица Спирса суровее некуда. - …поздно…ты…чертовски… - Сатклифф наклоняется к Спирсу, а Алан перестает понимать что либо, пока Спирс не отвечает: - …документы…невыносимо…честно… - …глупо…чудесно…сегодня…Алан… Что…!?!? Алану требуется вся сила воли, чтобы не высунуться из-за полки целиком. О чем говорит Сатклифф? Хвалит? Критикует? Его снова переведут к младшим или чего похуже? Он вообще сдаст экзамен..?! И главное, что думает Сатклифф о нем самом. Конечно, у Алана были определенные (наверняка бесплодные) надежды на этот счет… Смерть великая! Как непрофессионально! - …многообещающий!Так что…думаю…в паре…Слингфрис. [прим. переводчика: Slingphries – названия пейринга в англофандоме, маякните если на русском звучит по-другому] Слингфрис? Это вообще кто? Алан был не уверен, что расслышал именно эту фамилию, но что-то похожее точно прозвучало. Да как он связан с Аланом, а? Впрочем, поток мыслей обрывает, словно остригает косой ленту памяти, то, что происходит следом: Сатклифф наклоняется к Спирсу, обнимает за плечи и касается подбородка кончиком пальца. Между их лицами едва ли пара дюймов. Они продолжают говорить, с каждой секундой все тише – теперь Алан не может разобрать ни слова. Спирс рассеянно оглядывается, и Алана колет резкий страх – что если заметит? На мгновение ему кажется, Спирс смотрит прямо на него – таким взглядом сталь резать можно… Но только кажется, он ничего не замечает и возвращается к…. …О боги! Спирс хватает чужое за плечо, запускает пальцы в яркие волосы, притягивая к себе, шепчет что-то, заставляя неожиданно мягко улыбаться… Алан кусает губы. Насколько же это все неправильно..! Ему стоит отвернуться… В конце концов это личный момент и… Алан не может отвести взгляд. Сатклифф внезапно отстраняется, хитро ухмыляется и пальцами касается губ Спирса – тот снова бегло оглядывается. В этот раз только чтобы тут же ослабить галстук и приняться поспешно сгребать бумаги в стопку. Сатклифф терпеливо ждет, скрестив руки на груди. Они входят из библиотеки быстрым шагом. Спирс оглядывается. Его рука на чужой пояснице. Алану приходится вцепиться в полку, чтобы не оступиться, мысленно клянясь держать в секрете все что увидел. Это будет совсем не сложно, верно? Он ведь ненавидит сплетни, да и друзей у него можно сказать, что нет. В любом случае, одна вещь теперь стала очевидной, пускай и поразительно-необъяснимой. Алан проводит рукой по волосам и хмурится: Спирс и Сатклифф трахаются. Определенно трахаются.***
- И что мы с вами всегда помним? - Будьте осторожны с очками, - Алан произносит это в унисон с классом. Сатклифф едва ли не сияет, как лезвие новенькой косы. - Вот и славно! – Сатклифф изящно хлопает в ладоши. – Вы все такие замечательные! Так жаль, что это наше последнее занятие. Хорошее время пролетает слишком быстро, верно? Я ожидаю, что вы и дальше будете демонстрировать настолько же высокие результаты! Не могу дождаться, когда уже увижу вас на выпускном, да и вы меня тоже, да? – Сатклифф подмигивает. Алан собирает вещи, искоса глядя, как Сатклифф обменивается с кем-то любезностями, улыбается, пожимает руки… Прошло несколько недель с того случая в библиотеке, и Алан еще ни разу не видел их вместе. Ему всё приснилось или Спирс и Сатклифф просто слишком хорошо умеют скрываться? Когда из класса выходят последние студенты, Сатклифф оборачивается к нему. Чужое выражение лица не предвещает ничего хорошего, а Алан покрепче прижимает к груди книги, открывает рот, уже приготовившись рассыпаться в извинениях… Но ничего не выходит. Чем пристальнее Сатклифф на него смотрит, тем сильнее горят щеки. Ужасные, отвратительно-неуместные чувства к собственному учителю, одному из самых жутких жнецов во всей Академии – как бы Алан был рад от них избавиться… - У тебя остались вопросы? – Сатклифф улыбается почти приторно-сладко. - Я… учитель…. – запинается Алан. - Можешь называть меня Грелль, милый. Алан сглатывает. - Я…я просто… Я просто хочу знать, мужчина вы или женщина. На самом деле это не важно, вы очень красивы, и я хочу вас поцеловать и… - Я, кажется, не смогу сдать этику…. О чем он вообще говорит? Грелль на пару мгновений задумывается и тут же заливается звонким смехом: - Уверен, что я лучший вариант? - Грелль подходит ближе. Алан почти чувствует, как от адреналина расширяются зрачки. – Я не против дать… несколько частных уроков, - Алан сглатывает, - Ты такой милый мальчик, - Грелль касается его щеки с нежностью матери. – Чем-то напоминаешь мне моего Уильяма. Алан стискивает книги – кажется, от пальцев на обложке остаются вмятины: - Вашего Уильма? – он спрашивает это, не подумав и уже готовиться, извинятся, но Грелль только смеется: - Конечно он мой – а чей еще? Ты и правда мне его напомнил. Как только впервые открыл рот. Слишком серьезный, слишком прилежный, и… - Грелль касается его подбородка и ведет по шее, останавливаясь у воротника. Алана пробирает неожиданной горячей дрожью. – Застегнутый на все пуговицы. Алан пытается прочистить горло, и Грелль убирает руку и мурлычет без тени раскаяния: - Прости, дорогой. Голова кружилась. Алан встряхивается, стараясь избавится от остатков чужих касаний: - Всё в порядке, я просто… - Ты такой ранимый, - продолжает Грелль. – Уильям тоже чувствительный, он это редко показывает… Но я знаю. - Думаете, я ранимый? – это звучит громко и оттого неожиданно жалко. Алан чувствует, что снова краснеет. Это его самая страшная и постыдная тайна. Ему казалось, что он не готов к жатве ( и чем ближе был экзамен, тем сильнее становилось это чувство). Он не знал, как к ней относиться. Вернее, знал, но… За все свое существование как жнеца так и не смог принять тот факт, что люди – всего лишь работа, не значительнее очередного документа на столе, а они, жнецы – безэмоциональные шестеренки в механизме смерти. Алан понял – Грелль знает, о чем он думает, понял, что только что будто стянул кожу у всех на виду. Грелль фыркает и закатывает глаза: - Конечно ты ранимый. От тебя этим за милю несет. Но ты справишься. Тебе просто понадобиться наставник пожестче. «Говорит от том самом Слингфрисе», - думает Алан. Он бы спросил, но заговорить об этом значит проболтаться, что он следил за ними в библиотеке. Как жаль… - Не позволяй никому себя задевать. Лично у меня с этим никогда проблем не было. Некоторые конечно говорят, что жестокости во мне многовато… - Грелль смеется, - Но мне кажется для тебя это не лучший выход. Просто держи все под контролем, мой дорогой Алан. Это очень важно для нас, жнецов. Просто пойми, как справиться с чувствами, и я знаю, ты заберешься очень высоко. Верь мне. Женская интуиция. «Женская?» - Алан вскидывается, ловя внезапную подсказку, и Грелль насмешливо приподнимает брови. Улыбается, накручивая рыжую прядь на палец. «Знает» - догадывается Алан, - «Знает, о чем я хочу спросить, и просто играет». - Спасибо… Грелль… Я очень ценю все, что вы для меня сделали, я просто… Грелль шагает ближе и Алан чувствует, как аромат роз окутывает его с головой. Он пытается не смотреть в чужие глаза поверх оправы спущенных на нос очков (Грелль хоть иногда смотрит сквозь линзы? Как же их ужасное зрение?). - О чем ты думаешь? Ты ведь знаешь… - Грелль с сомнением оглядывается на открытую дверь класса, - Здесь ты можешь рассказать мне о чем угодно. Алан опускает взгляд, уставившись на носки собственных ботинок: - Боюсь, мой вопрос он… Может быть… - Да..? – мурлычет Грелль. - Я… Я не имею ввиду, что я вас не уважаю… И вы... Вы очень хороши… Во всех смыслах… Я просто думал…. – он запинается. Теперь пути назад нет: - Вы ведете себя, как женщина, называете себя женщиной… Но… Вы похожи на мужчину..? Но не со всем! И я не хочу вас обидеть, я просто… Выражение лица напротив напоминает морду кота, загнавшего мышь в угол: - Говори. - Я знаю, что наверно имею о вас неправильное представление, и что думать об этом не нужно, но…. Просто…. Грелль улыбается и скрещивает руки на груди. - Вы мужчина или женщина? – наконец выдыхает Алан. Щеки алеют. Смерть великая, кажется, теперь он не сдаст не единого экзамена. - Всего лишь условности. И довольно глупые. Алан поднимает глаза, и Грелль продолжает: - Какая разница? Лет через сто всем будет наплевать на кого-то вроде меня… Или вроде тебя, - Алан чувствует, как на плечо ему ложится рука, - Тебе ведь на самом деле всё равно, какого я пола, верно? Плотские удовольствия слишком хороши, чтобы пытаться в них разобраться. Кажется, сильнее покраснеть Алан уже не сможет. - Есть только одно решение, мой дорогой Алан, - решительно говорит Грелль. - Да? – это все, что он сейчас может произнести. Грелль улыбается – взгляд падает на губы Алана: - Но ты можешь проверить, целуюсь я как мужчина или как женщина. Алан не может понять, правильно ли он все расслышал. - Я спешу? – улыбается Грелль. - Нет, я не думаю… Пространство между ними неумолимо сокращается. Грелль касается его подбородка пальцами и осторожно приподнимает, встречаясь с ним взглядом. Грелль выше, чем Алану всегда казалось. Ах да, эти каблуки… - Я знаю, тебе очень интересно, - Грелль наклоняется и произносит это, практически касаясь его губ: - А своим прихотям стоит потакать хотя бы иногда. Грелль на мгновение прижимается к его губам, , но и этого хватает, чтобы Алан почувствовал… Очень много всего неуместного. Слишком мягкие губы, слишком приятный запах, слишком… Алану хочется еще, а Грелль все продолжает говорить: - Хорошо, правда, милый? Алан только блаженно жмурится, когда чужой влажный кончик языка скользит по нижней губе. - Да, - выдыхает Алан, моментально отбрасывая все сомнения. Книги летят куда-то в сторону стола (судя по шуму), и он обхватывает пальцами гибкие бедра – поцелуи за считанные секунды из робко-исследовательских превращаются в страстные. Все на чем Алан может сосредоточиться это горячая влажность, мягкость губ, цветочный запах, слабый вкус чая и волосы, щекочущие лицо. Алану до дрожи хочется снять перчатки и запустить в них пальцы. Это он и делает, когда Грелль прихватывает его за петли брюк, притягивая к себе. Перчатки падают на пол, и Алан запускает пальцы в яркие волосы – это даже лучше чем он себе представлял. А потом Алан замечает открытую дверь. И тут же отстраняется, в конце концов, это очень и очень непрофессионально, и… - Достаточно? – мурлычет Грелль, гладя его по спине и плечам – голос хриплый и чуть дрожащий. Алану нравится думать, что это желание, и он поправляет съехавшие очки, стараясь не обращать внимание на тесноту в форменных брюках: - Я хотел бы большего, если честно… - Аналогично! – пальцы скользят по его губам, и Алан чувствует запах крови. - Прошу прощения, если это было… хха..! – он сипло выдыхает, когда Грелль мягко целует его в подбородок и скользит к шее, - Непрофессионально с моей стороны. - А ты забавный, - смеется Грелль. Алан застенчиво ткнеться в мягкие рыжие волосы: - Я просто пытаюсь быть хорошим учеником… - Ты прекрасный ученик, - Грелль ласково гладит его по голове. – Самый лучший. Тройная пятерка! Даже не так… Четверная! Я горжусь тем, что ты мой ученик, хотя… - Да? - Технически, семестр уже кончился, так что до начала следующего ты больше не мой ученик! Так что больше никаких глупых правил. Алан моргает: - Я не… - Шшшш, - Грелль прикладывает палец к его губам. – Просто подумай об этом. Хочешь, чтобы между нами все было исключительно профессионально? Я не обижусь. Только вот, - короткая улыбка, - Как еще ты найдешь ответ на так интересующий тебя вопрос? - Грелль смеется и оборачивается, спеша к выходу из класса. - Всего лишь пища для размышлений, милый. Грелль исчезает за дверью, и Алан остается один. Запах роз и вкус чая на языке – единственные доказательства, что все произошло на самом деле. Он подбирает книги дрожащими руками. Что это значило? Что ели кто-нибудь узнает? Что если Спирс узнает? Смерть великая….! Грелль ведь ему не скажет? - Уже подумал? – дверь приоткрывается. Голос звучит хитро и самодовольно, а еще чересчур внезапно – настолько, что Алан от неожиданности снова роняет книги. Грелль хихикает, облокачиваясь о косяк (к слову, весьма привлекательно облокачиваясь): - Извини, что пугаю. А теперь… Я ухожу в отпуск! Алан слушает, как окончательно затихает стук каблуков в дали коридора, опять собирает свои потрепанные учебники, и только сейчас вспоминает о том, что поцелуй без сомнения был восхитительным… Но разузнать ничего особенного ему так и не удалось. Впрочем… Алан утирает с губ красную помаду. Это не так уж и важно. У него еще есть возможность всё выяснить до следующего семестра.