Оранжевая ярость

Её звали Винера. И она была целиком моя. Её тело, её глаза, губы, изгибы, кровь – всё принадлежало мне. И я был…нет,…не рад, просто был! Для меня она не была единственной и неповторимой. Просто Ви – вот, кто она для меня. И мне этого достаточно…как и ей. Было бы грубой ошибкой сказать, что мы любовники. О, нет! Мы даже не спим. Мы не любим. Но мы нуждаемся. Друг в друге. То, чем мы занимаемся, можно назвать лишь трахом. Да! Я привязываю её к кровати и начинаю грубо трахать. Без ласк! Это неприемлемо. Между нами не может быть нежности! Единственное, что я позволяю себе, так это зализать раны от цепей на её запястьях, а также следы клыков на шее. Но и это я делаю не из-за чувств. Даже не из жалости. Я просто не люблю смотреть на уродливость. Я не прикоснусь к ней, если увижу хоть один синяк на её теле! Она должна быть идеальна! Хотя бы для меня… Вы спросите, так зачем же я занимаюсь этим с ней, если могу решить все проблемы своими руками или найти хорошую шлюху? Но я скажу вам так: я не хочу пачкать свои руки – мне неприятен запах семени; и также я не буду проникать в чужое тело, я ведь не знаю, чем это обернётся для меня и для неё. Убивать я не хочу. А из-за секса со мной женщина умрёт. Секс со мной не обычен. Я не люблю просто получать интерес, удовлетворять физические потребности. Мне нужно получить всё по полной! Почему именно Ви? Я уверен в ней и всё. Во-первых, она не заразит меня какой-нибудь дрянью. Она никогда не болеет. Я тоже не заболею, но, согласитесь, неприятно вставлять девчонке, у которой СПИД. Даже вид и запах – другие. Ну, и во-вторых, пожалуй, самое главное: я могу сознательно покромсать её внутри, порвать влагалище, расцарапать сфинктер, просунуть руку до живота и вырвать матку. Ви не будет стонать от наслаждения, хотя секс со мной доставляет ей безграничное удовольствие; она не будет верещать от боли. Она уснёт и проснётся целой. Вы спросите, как? Я отвечу. Мы – монстры. Мы можем умереть, разорваться на миллионы клеток и потом собраться вновь. Да, боль будет, но от боли мы засыпаем. И будем спать ровно столько, сколько потребуется времени до полного восстановления. Ви я причиняю не много неудобств и рву её так, чтобы к следующей ночи она вновь была обольстительной красоткой с сочными грудями и упругими бёдрами, ведь секс мне нужен каждый день. Как и ей. Мы без него не можем, просто не выживаем. Ведь надо же мне вспоминать утром, после очередной игры, как я трахал сам себя её внутренностями, и смотрел, как она прокалывает себе соски и клитор золотыми иглами. О да! Моя Ви очень любит это. Она может даже кончить, когда я резко оттягиваю её клитор и медленно ввожу в плоть иглу. И это – единственный момент, когда она позволяет себе застонать. И когда я вылизываю её промежность, сосу клитор, слизываю кровь, она делает единственное, что я позволяю ей делать со мной – минет. Я люблю, как она делает это. У неё прекрасный рот и язык, словно созданные специально для этого. Она делает это с каким-то голодом, смешанным с яростью. Она может грубо оттянуть кожу на моей плоти; может укусить до крови, а потом испачкать ею своё нёбо. И в этот момент, обычно, я кончаю. Но моя Ви не глотает сперму, а продолжает обсасывать мой член. Весь в сперме и крови – он возбуждает её. Не от наслаждения, а от жажды боли, я толкаю член в её рот до самого корня, и с наслаждением смотрю, как её кожа царапается волосками с моего лобка, а яйца врываются в рот. Горло инстинктивно сжимает спазм, и её рвёт. Моей спермой, кровью, желчью. Мне становится неприятно, и я врываюсь в её анус, кромсая всё внутри… Я думаю, дальше ваша фантазия поможет вам, и вы представите конец нашей маленькой шалости. Возможно, вас неприятно передёрнет от этого слова. Шалость… Но по-другому я никак не могу назвать то, чем мы занимаемся. Ведь это – лишь игра. Это не повышенная жестокость. Её я проявляю редко, только когда Ви злит меня. А это бывает, когда она просит сама. Обычно она подходит ко мне, как-то неприятно растягивая шаги, так, что они получаются ленивыми. Она садится передо мной на колени и кладёт мне на ноги голову. Потом она пододвигается и садится мне на пальцы. Её губы оказываются прямо у меня между ног. Она расстёгивает мне ширинку и всасывает в свой рот мой член. И когда я начинаю специально двигать бёдрами, врываясь в её губки, она немного раздвигает ноги, и насаживается на палец моей ноги. Я не думаю, что она получает от такого траха удовольствие, но может в этом и есть наслаждение для неё? Вчера, в этом ритуале( поверьте, для нас это уже стало неким ритуалом), произошло маленькое отступление от правил. И я вам с удовольствием расскажу об этом отступлении, и, поверьте, вовсе не потому, что мне хочется похвастаться, а скорее потому, что я хочу передать вам то удовольствие, которое испытал сам. Когда моя Ви снова достигла первого, за ту ночь, оргазма, в комнату зашёл мой доберман. А я скажу вам, что, когда мы с Ви занимаемся сексом, то наши гормоны и флюиды высвобождаются, и летают по комнате. И мой Аяк прекрасно почувствовал летающую в воздухе энергию секса и насилия. Разумеется, как и у любого живого существа, у него встал, выражаясь человеческим языком. И тогда я послал своё желание в добермана. И Аяк прекрасно понял меня. Он запрыгнул на Ви сзади, и попытался как-то удовлетворить своё желание. Естественно, у него этого не получилось. Но ( я не говорил, что моя Ви – зоофилка?), Винера сама вобрала своим анусом плоть пса. Я не хочу описывать все подробности игры. Скажу только, что утром я с удовольствием вспоминал, как я и Аяк отымели Ви.