Истинная вера

      В мире тьмы не существует времени. Если солнце не встает по утрам, получается, что утра как бы и нет. Поначалу такой порядок вещей утомляет, потом раздражает, но в конце концов просто привыкаешь к постоянной темноте. Темнота не так страшна, как то, что таится в ней. Гладио впервые прочитал об этом давным-давно в какой-то старой книге, а позже убедился на собственном опыте.       В подобной ситуации имелись свои плюсы, и первым несомненным плюсом была свобода. Приправленная гнетом бесконечного ожидания где-то на периферии сознания, но все же абсолютная. Больше не существовало никаких правил, а попытки соблюдать их годились только для тех мест, где еще оставались зачатки цивилизации. В Лесталлуме, например. Но не здесь.       Там, где Гладио находился сейчас, правил не существовало. Местность, уже много лет глухая и практически нехоженая, в период правления вечной тьмы стала еще более опасной. Настоящий вызов для тех, кто хочет пощекотать себе нервы и испытать свои силы. Как раз для него.       Фодина-Кестино — заброшенная шахта на территории бывшей империи Нифльхейм неподалеку от бывшего королевства Тенебре. То самое место, где пару лет назад Гладио побывал с Ноктом и Промпто, когда они направлялись в Нифльхейм, чтобы выручить Игниса, похищенного Ардином, и вернуть Кристалл. После того как Кристалл исцелил Игниса и поглотил Нокта, величайший артефакт династии королей Люциса стал просто обычным бесполезным камнем, мертвым и глухим к мольбам верующих в него, а мир погрузился в вечную ночь. Гладио, когда-то истово веривший в магию Кристалла и пророчество об Избранном Короле Света, утратил свою веру примерно спустя год после наступления тьмы, когда на его глазах свора демонов разорвала молодую охотницу, неосмотрительно отправившуюся охотиться в одиночку. Пока он подоспел ей на выручку, от девушки уже почти ничего не осталось. Это столкновение с реальностью — настоящей и жестокой, так не похожей на сказки о рыцарях, подвигах и долге Щита Истинного Короля, которыми его кормили все детство и юность — настолько потрясло Гладио, что он понял — единственное, что ему осталось, это выживать. А выжить в этом мире можно было, лишь живя по его законам. Убей, пока тебя не убили первым, съешь, пока не съели тебя, и никогда никому ничего не прощай и не спускай с рук. Один раз дашь слабину — и в следующий тебя сожрут с потрохами, как ту бедную девчушку. Гладио даже не запомнил ее имени, хотя ножки у нее были шикарные. Возможно, сложись все иначе, он бы провел с ней веселенькую ночку в одном из форпостов, и ему бы точно не пришлось вырывать ее останки из пастей голодных демонов.       Он без устали рубил демонов по всему Люцису и не собирался забираться так далеко, если бы не просьба Игниса осмотреть гробницу, расположенную рядом с Тенебре. Вот кто уж точно не утратил веры — хотя Гладио сомневался, что вера Игниса подобна той, что была у него самого когда-то. Игнис прежде всего верил в возвращение Нокта и продолжал бы верить, даже если бы тот так никогда и не вернулся. В этом дивном новом мире каждый из них цеплялся за свой якорь, и если для Гладио этим якорем стали охота и сила, то для Игниса им всегда был и оставался Нокт.       Гладио в последний раз проверил ловушки, сплюнул в топкое болото под ногами и покрепче перехватил меч. Ему не хотелось сейчас думать о Нокте — мысли и воспоминания приносили лишь ненужную тоску, а тоска тоже была проявлением слабости. Он медленно спускался в заболоченную шахту, надеясь, что, кроме гробницы, обнаружит там и пару десятков демонов, на которых сможет отлично отвести душу.       И не ошибся — уже подходя к корням огромного дерева, каким-то непостижимым образом проросшего прямо посреди болота, он услышал громкие влажные шлепки и глухой рев монстра. Подобравшись ближе, он разглядел тварь — это был гигантский мальборо, подобный тому, с каким им уже приходилось сражаться здесь. Чудовище было разъярено, оно неистово било щупальцами по мутной стоячей воде вокруг и изрыгало из гигантской оскаленной пасти вонючие испарения. Гладио приподнял бровь, удивившись, что могло так разозлить монстра, и тут же заметил белую фигуру, проскользнувшую за спиной у мальборо и нанесшую ему сокрушительный удар. Одно из щупалец отделилось от тела и с громким всплеском упало в воду. Гладио подумывал вмешаться, но затем решил понаблюдать за сражением.       Неизвестный белый охотник сражался в весьма изящном и слегка устаревшем стиле, что совсем не делало его тактику боя бесполезной. Сам Гладио любил использовать более грубую силу и идти напролом, тогда как белый охотник сражался с умом, отражая выпады и отвечая резкими и меткими контратаками. Одно из щупалец ринулось ему наперерез, и Гладио затаил дыхание, но охотник без колебаний отразил его атаку левой рукой. Гладио изумленно распахнул глаза — он сам не раз сражался с мальборо и прекрасно знал силу этих тварей, поэтому не мог поверить, что человек способен сражаться с ними голыми руками. Раздался громкий влажный звук, и оторванное щупальце отлетело в сторону. Гладио нахмурился, решив, что ему просто показалось — скорее всего, в руке у охотника было какое-то оружие. Тот вдруг замешкался, слегка наклонившись, и мальборо воспользовался этим, чтобы вмиг обвить щупальцами его тело, приподнимая его и явно намереваясь отправить в свой огромный рот.       Гладио тут же вылетел из укрытия — несмотря на свои изменившиеся убеждения, он не мог позволить, чтобы человека живьем сожрали на его глазах. Влетев в тучу шевелящихся щупалец, он принялся без разбору крушить их направо и налево. В таком бою не было изящества и красоты, зато их с лихвой компенсировала эффективность. Мальборо взревел, не ожидая, что у его жертвы вдруг появится спаситель, и уронил белого охотника прямо в топкую жижу болота, обращая свое внимание на Гладио. Но тот вовсю воспользовался преимуществом внезапного нападения и уже раскраивал огромную голову монстра своим внушительным мечом. Зеленая кровь брызнула ему в лицо, мальборо выпустил облако ядовитого пара, булькнул даже как-то обиженно и осел грузной тушей в воду.       Гладио отряхнулся, смахнул липкую кровь с лица и обернулся к спасенному охотнику. Тот уже стоял на ногах, не обращая ни малейшего внимания ни на Гладио, ни на поверженного мальборо, продолжая сгибать и разгибать левую руку. Та отвечала громким металлическим скрежетом.       Сердце Гладио пропустило удар, когда он понял, кто стоит перед ним.       — Ты — Равус Нокс Флёре? — все еще слегка недоверчиво спросил он.       Белый охотник поднял голову, небрежным движением отбрасывая с лица мокрые светлые волосы. Его глаза, в полутьме кажущиеся черными, ничего не выражали. Гладио удивился, как не узнал его сразу — Равус был одет в тот же пижонский белый плащ с гербами рода Флёре, правда, весьма поистрепавшийся и испачканный после боя и купания в болоте, и, конечно же, у него был магитех-протез на месте левой руки — тот самый, что сейчас издавал странные механические звуки.       — А ты — Гладиолус Амицития, — без вопросительной интонации произнес Равус.       Гладио кивнул, чувствуя, как пересохло в горле, а по телу прокатилась легкая дрожь. Если бы он знал с самого начала… хотя нет, даже если бы он знал, все равно бы его спас. И уж точно не из благородных побуждений.       — Далеко тебя занесло от Люциса, — заметил Равус, пряча меч в ножны.       — У меня здесь кое-какие дела, — Гладио не собирался посвящать его в свои планы.       Равус, похоже, не страдал чрезмерным любопытством, поэтому не стал его расспрашивать.       — Спасибо за помощь, — лаконично поблагодарил он и развернулся, явно собираясь уйти. Гладио понял, что возможность, о которой он мечтал более двух лет, ускользает прямо у него из-под носа.       — Равус, подожди!       Тот обернулся, слегка приподняв светлую бровь. Хотел поднять левую руку, но та вновь заскрежетала и обвисла, как плеть.       — Что с твоей рукой? — спросил Гладио с вполне искренним интересом.       — Не знаю, — пробормотал Равус. — Наверное, повредил в бою. С техобслуживанием сейчас плохо. — Он слегка усмехнулся, и Гладио догадался, что он иронизирует.       — Ты собираешься вернуться в Тенебре? — спросил он.       Равус дернул правым плечом.       — Скорее всего.       — Здесь опасно. Если твоя рука вышла из строя, ты не сможешь полноценно сражаться.       — И что ты предлагаешь? — Равус вновь приподнял бровь, на этот раз заинтересованно.       — Предлагаю заночевать прямо здесь, — сказал Гладио. — Ну, не прямо в болоте, но чуть повыше, рядом с деревом, есть неплохое место, где можно разбить лагерь. Разведем костер, обсохнем, передохнем. Разберешься, что с твоей рукой, может, ее еще починить можно.       Равус призадумался, пристально глядя на него. Было заметно, что он колеблется.       — И ты совсем не против моей компании? — наконец спросил он.       Гладио усмехнулся, вполне искренне.       — Ты же знаешь, кто старое помянет…       — Тот без руки останется, — мрачно пошутил Равус. — Благодарю за предложение и сочту за честь принять его, — как-то совсем уж официально добавил он.       Гладио на миг застыл, словно ожидая, что он поклонится, как на светском приеме, но Равус продолжал стоять прямо. Гладио тряхнул головой, прогоняя неуместные ассоциации, и повел его к месту планируемой ночевки.       Он предполагал, что придется заночевать здесь, поэтому заранее нашел место для лагеря — прямо под кроной раскидистого дерева, подальше и повыше от болота внизу. Гладио быстро развел костер с помощью огненной магии, заметив, как Равус пристально наблюдает за его манипуляциями. Его лицо оставалось непроницаемым, но Гладио показалось, что оно выражает легкое презрение — не к самому Гладио, а к пресловутой магии Люциса, которой тот пользовался.       Когда костер достаточно разгорелся, Гладио стащил куртку и повесил ее сушиться на одной из нижних веток — он тоже успел намокнуть, гуляя по болотам, да и погода здесь была далеко не летняя, все же поблизости находились горы и неупокоенный труп Гласии.       Равус, успевший с головой выкупаться в болоте, присел поближе к костру. Его заметно трясло, и выглядел он уставшим, что было неудивительно, учитывая, что он в одиночку сражался с мальборо. Гладио вспомнил, что в прошлый раз они едва справились с ним втроем.       — Тебе нужно высушить одежду, — посоветовал он Равусу. — А то простуду подхватишь.       Равус кивнул, но все же слегка замешкался, прежде чем снять плащ, бросив на Гладио быстрый взгляд. Наконец он разделся, повесив плащ рядом с курткой Гладио. Чтобы снять его, ему пришлось убрать броню с руки — Гладио с интересом наблюдал за этим процессом. Под плащом на Равусе была некогда белая, а теперь уже серо-зеленая от грязи рубашка с отрезанным рукавом. Немного посомневавшись, Равус стащил и ее, тоже повесив сушиться, и отвернулся от Гладио, рассматривая свою механическую руку. Та уже перестала скрежетать, но двигалась с огромными усилиями.       Яркие всполохи костра бросали блики на его бледную кожу. Гладио без малейшего стеснения и с явным интересом разглядывал Равуса — у того обнаружилось довольно много шрамов на торсе, и больше всего их, конечно же, было у левого плеча, где механическая рука соединялась с телом. У Равуса было худощавое, но крепкое телосложение, правда, за прошедшее с их последней встречи время, он заметно похудел. В Тенебре было плохо с пропитанием? Скорее всего, как и везде. Гладио не знал, установлен ли там форпост, и как вообще Равус выживал все это время. Он мог бы спросить, но не был уверен, что тот ему ответит. Все же Равус был достаточно гордым, чтобы открыто жаловаться на жизнь, хотя новый порядок в мире ломал и не таких.       Гладио установил над костром походный котелок, налил в него воды из фляги и достал из рюкзака стаканчики с лапшой.       — Увы, устриц в шампанском сегодня не завезли, — усмехнулся он, заметив взгляд Равуса.       — Переживу, — ответил тот, но тоже улыбнулся.       Когда вода закипела, Гладио осторожно залил ее в стаканчики и протянул один из них Равусу.       — Нужно немного подождать, — объяснил он, не зная, знаком ли принц Тенебре с принципами приготовления фаст-фуда.       — Я знаю, — кивнул Равус.       Значит, знаком. Неплохо его потрепало за прошедшее время.       — Решил поохотиться в окрестностях? — все же задал вопрос Гладио, чтобы хоть как-то поддержать беседу.       Равус кивнул, осторожно доставая лапшу из стакана пластиковой вилкой. Стакан он зажал между коленями, механическая рука отказывалась удерживать его.       — В Тенебре не осталось демонов? — попробовал пошутить Гладио.       — Если бы, — тихо ответил Равус, поднимая на него глаза. В свете костра гетерохромия стала еще более заметна — фиолетовый глаз Равуса отливал красным, словно он и сам стал демоном.       — Тогда чего тебя сюда занесло? — не сдавался Гладио.       Равус немного помолчал, словно сомневаясь, стоит ли отвечать.       — На самом деле я здесь кое-что искал, — наконец сказал он. — Гробницу короля Люциса.       — И зачем? — нахмурился Гладио.       — Думал, может, найду там ответы на интересующие меня вопросы, — Равус повел голым плечом.       — На какие, к примеру?       — Когда все это закончится. А тебе разве не интересно? — Равус прямо посмотрел ему в глаза.       Гладио вздохнул и отложил стаканчик с лапшой.       — Больше, чем ты думаешь.       — Значит, вы тоже не знаете? — удивился Равус.       — Чего?       — Когда он вернется.       Гладио поморщился — разговор свернул в то русло, в котором он не хотел его продолжать.       — Может, он вообще не вернется, — пробормотал он.       Равус приподнял бровь.       — Разве ты не должен верить? Как Щит короля?       Гладио надеялся, что они не станут поднимать эту тему, но Равус начал первым.       — Как Щит короля, я вижу, что вокруг творится полное дерьмо. И я делаю, что могу — убиваю демонов, а остальное уже не по моей части. — Он и сам не ожидал, что так разоткровенничается, поэтому разозлился. Равусу второй раз за время их недолгого знакомства удалось вывести его из себя, и Гладио не мог просто так это оставить. Но, как и в прошлый раз, не сумел подобрать слов для достойного ответа.       Равус немного помолчал, доедая лапшу. Гладио не мог не заметить, что ест он аккуратно, словно действительно сидит за столом на приеме, а не под деревом возле вонючего болота. И это тоже невероятно выводило из себя.       Аристократ хренов, подумал Гладио. Он и сам был из древнего аристократического рода, но давно уже забил на все правила этикета — они скорее раздражали, чем навевали приятную ностальгию.       Он взял стаканчик с лапшой и допил оставшийся бульон, громко причмокивая, назло Равусу Нокс Флёре и всем аристократичным снобам вроде него, а потом от души вытер мокрые губы рукой. Равус к тому времени уже доел и спокойно смотрел на него. Его губы слегка блестели от влаги, и Гладио невольно засмотрелся на них. Равус был смазливым, тоже с этой «тонкой аристократической красотой», как у Нокта, но другого типа. Сам Гладио не разделял подобных стандартов, но со стороны посмотреть было приятно. И эта тонкая белая кожа, совсем как у девушки. Интересно, на ней легко оставались синяки? Неплохо было бы проверить.       Гладио и сам не заметил, как его злость и раздражение от неуместных в данной ситуации манер Равуса свернули куда-то в другую сторону. Теперь он открыто пожирал глазами его худощавую грудь с маленькими светлыми сосками, скользил взглядом по его торсу, расчерченному мелкими розовыми полосками шрамов, а затем снова вглядывался в лицо с этими слегка припухшими влажными губами — наверное, Равус их часто прикусывал, поэтому они такие. И глаза еще такие странные, но это его совсем не портит.       — Что-то не так? — негромко спросил Равус — он просто не мог не заметить, как Гладио на него пялится.       — Наверное, бабы за тобой так и бегали, — ляпнул Гладио первое, что пришло в голову.       — Что, прости? — Равус, казалось, немного смутился.       — Ну, ты там, наверное, половину Нифльхейма перетрахал, — объяснил Гладио. — Женщины ведь любят таких, как ты. Не скажу, что я завидую — тоже как бы не обделен вниманием, но на таких, как ты, и у мужика встанет. Есть в вас что-то такое, притягательное. Небось, вдул Аранее, и не раз? Она та еще штучка.       — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — Равус слегка нахмурился и заметно напрягся. На вопрос о своей личной жизни он так и не ответил.       — Ладно, забей, — отмахнулся Гладио. — Спать будем по очереди, ты ложись первым, тебе сегодня больше досталось.       Равус кивнул, хотя и с некоторой нерешительностью. Гладио отдал ему свой спальный мешок и подкинул побольше дров в костер. Равус лег напротив него и закрыл глаза. Огонь отбрасывал на его лицо яркие блики, они оранжевыми искрами играли в его серебристых волосах. Гладио видел такие волосы только у двух людей — у него и у Аранеи Хайвинд. Родственники они, что ли? Вряд ли.       Костер убаюкивающе потрескивал, но спать Гладио не хотелось. Он поднял с земли короткую тонкую палочку и сунул ее в рот, размышляя. В его голове медленно созревал план.       Гладио не был уверен, что Равус доверяет ему настолько, чтобы уснуть в его присутствии — сам бы он никогда так не поступил. Но, похоже, долгий путь от Тенебре в Картанику и изнуряющий бой с мальборо действительно истощили его, потому что скоро дыхание Равуса стало спокойным и размеренным. Правда, Гладио не сомневался, что он может проснуться от любого шороха.       Он медленно поднялся на ноги, стараясь ступать бесшумно — годы в роли охотника и выживальщика отлично научили его этому, особенно те, что прошли в темноте: иногда один неосторожный звук мог стоить жизни. К счастью, далеко идти не пришлось — то, что он искал, находилось совсем рядом. Теперь оставалось самое сложное — незаметно подкрасться к Равусу, но подходить к нему вплотную тоже не требовалось. Равус лежал на правом боку, его левая, механическая, рука слегка свисала с бедра. Гладио пригнулся и ловко набросил на его запястье петлю из плотного адамантитового шнура, затянул покрепче и дернул.       Равус мгновенно распахнул глаза, попытался вскочить и, конечно же, подтянул руку к телу — в этот момент ловушка и сработала. Его тут же взвило на ноги и потащило к дереву. Гладио вовремя ухватился за другой конец шнура, пока Равуса не затащило на самую верхушку. Теперь тот висел примерно в полуметре над землей, растерянно озираясь по сторонам. Гладио ослабил шнур, и сапоги Равуса коснулись земли. Гладио метко пнул его по ноге, и Равус рухнул на колени. Он попытался встать, но Гладио ловко выкрутил его здоровую руку за спину, а затем примотал ее к шнуру рядом с механической.       — Ну и кто теперь слабый и беззащитный? — с легким смешком спросил он, обходя Равуса спереди.       Тот, на удивление, выглядел спокойным.       — Я так и знал, что ты не забыл, — ровным тоном произнес он, глядя Гладио в глаза.       — А чего ж тогда пошел со мной? — рассмеялся Гладио.       — Хотел ошибиться.       Его слова неприятно резанули — все же с умением подбирать меткие фразы у Равуса было получше, чем у самого Гладио, и это еще сильнее заставляло ненавидеть его. Нет, даже не ненавидеть — если бы Гладио испытывал к нему ненависть, то убил бы, как только узнал.       На самом деле он испытывал какую-то сложную и не совсем объяснимую гамму чувств. Ему хотелось заставить Равуса подчиниться себе, хотелось принудить его испытать все то унижение, что испытал он сам, когда Равус так легко победил его на парковочной площадке имперской базы. Когда опозорил имя и честь его семьи не только перед Ноктом — тогда Гладио было плевать, что подумает Нокт — но в первую очередь перед Промпто и Игнисом. Особенно перед Игнисом. И тем унизительнее оказалась ситуация, когда Изунии пришлось усмирять Равуса, таким образом спасая их всех — и в первую очередь самого Гладио — от него. Равус служил живым напоминанием о его позоре, который не смогла смыть даже победа над Гильгамешем.       А еще он был имперским предателем, что бы там потом старая служанка ни наплела Нокту, и высокомерным засранцем, не растерявшим своей дурацкой гордости даже в эти смутные времена. Поэтому, как ни крути, Равус Нокс Флёре заслуживал наказания.       — И что теперь? — спросил Равус. — Ты побьешь меня? Убьешь? Оставишь на съедение демонам?       Гладио медленно покачал головой, окидывая его весьма красноречивым взглядом с ног до головы. Равус проследил за его взглядом и нахмурился.       — Тогда что тебе нужно? — спросил он.       — Мне кажется, ты догадываешься, что мне нужно, ты же вроде не дурак, — усмехнулся Гладио, обходя его по кругу, но не приближаясь, чтобы Равус не смог пнуть его ногой. — Но сначала я хочу рассказать тебе одну историю.       — Если ты просто хотел поговорить, не обязательно было меня связывать, — заметил Равус.       Гладио снова усмехнулся и уселся напротив него на землю, скрестив ноги. Пламя костра приятно грело спину, а вот Равусу было совсем не жарко — его кожа покрылась мурашками, он слегка дрожал. Ничего, после того, что Гладио собирался ему предложить, он обязательно согреется. Но всему свое время, а сейчас — время для истории.       — Когда мне было двенадцать лет, наш дворецкий, Джаред, взял меня на охоту в лес в окрестностях Инсомнии. Я никому никогда не рассказывал, но именно благодаря ему я научился всем премудростям выживания. Джаред был не просто образцовым дворецким, в прошлом он был гвардейцем и участвовал еще в Великой войне при короле Морсе. Когда нифы оккупировали Люцис, ему и его товарищам приходилось много скрываться в горах и лесах. Имперские войска по численности намного превосходили боевые отряды Люциса, поэтому тем приходилось идти на хитрости, чтобы хотя бы немного уравнять силы. Именно тогда Джаред и научился ставить эти ловушки, а после научил и меня.       Гладио сделал паузу и взглянул на Равуса. Тот слушал его с явным интересом, несмотря на более чем недвусмысленную ситуацию, в которой оказался.       — Отличие этой ловушки от всех остальных в ее реверсивности. Ты ведь знаешь, что это такое?       Равус кивнул.       — Обычно, когда ты тянешь веревку вниз, она тянется за тобой, — продолжил Гладио. — В этой же ловушке все иначе. Ты устанавливаешь петлю в укромном месте под деревом, жертва наступает на нее, петля затягивается вокруг ее конечности, и жертва повисает на дереве. Пытаясь выбраться, она дергается во все стороны, но все ее попытки направлены на то, чтобы спуститься, то есть она тянет веревку вниз, что, в принципе, логично. И в этом и заключена основная ошибка, потому что, чтобы выбраться из этой ловушки, нужно потянуть веревку в обратном направлении. Но когда ты подвешен в нескольких метрах над землей, ты вряд ли найдешь опору, чтобы сделать рывок. Если, конечно, не обладаешь королевской магией. А нифы ей не обладали. И не только они. — Гладио одарил его выразительным взглядом.       Равус снова нахмурился и промолчал.       — Джаред показал мне, как устанавливать эти ловушки, взяв с меня обещание, что я буду пользоваться ими лишь в крайнем случае и никогда не стану ставить их просто из любопытства или чтобы напугать и отомстить. Я пообещал ему… но мне было двенадцать лет, я был любопытным мальчишкой, и когда Джаред отправился собрать трав и грибов для обеда, я все-таки установил ловушку, пообещав себе, что это будет первый и последний раз. Мы вернулись домой, и я благополучно забыл о ней.       Гладио умолк, глядя куда-то в сторону, туда, где отблески костра падали на шершавый ствол дерева.       — И что случилось потом? — наконец спросил Равус.       Гладио вновь перевел на него взгляд.       — Я вернулся в лес спустя две недели, когда мы с семьей поехали на пикник. Пока мои родители и младшая сестра готовили место для пикника, я вспомнил про ловушку и отправился осмотреть ее. Когда я пришел к тому месту, то не поверил собственным глазам, — Гладио выдержал паузу, как и полагалось хорошему рассказчику перед кульминацией сюжета. — В ловушку угодила птица зу. Ты когда-нибудь видел таких?       — Только на картинках, — хрипло ответил Равус. — Они не водятся в наших краях, только в Люцисе. — Было заметно, что ему становится некомфортно в неудобной позе. Он осторожно повел плечами, словно боясь лишний раз дернуть за шнур. Гладио удовлетворенно усмехнулся.       — В окрестностях Инсомнии они тоже встречаются редко, и тогда я увидел ее впервые. Гигантская птица с четырьмя крыльями лежала на земле под деревом, которое было почти с нее ростом. Она была мертва и наполовину съедена — похоже, постарались местные хищники. Я не мог поверить, что в мою ловушку попалась такая огромная добыча, и даже сначала решил, что птица умерла здесь по другой причине. Но, осмотрев ее лапы, я увидел на одном из огромных когтей петлю. Стоит кое-что сказать и о материале, из которого сделан шнур, связывающий тебя. Это не простой материал — это адамантит, добытый из панциря адамантуаза. Слыхал о таком?       Равус покачал головой.       — Про адамантуаза слышал, про материал — нет.       — Раньше из него делали самые прочные вещи, — объяснил Гладио. — Из него же была сделана веревка для той ловушки. Такой материал невозможно ни разорвать, ни разрезать. Разве что королевским оружием королей Люциса, — он снова усмехнулся. — Вот поэтому зу, несмотря на свои размеры и силу, так и не смогла вырваться. Странно, что она не вырвала дерево с корнем, но это тоже, скорее всего, связано с особенностью ловушки. Птица пыталась улететь от дерева. А оно тянуло ее к себе. Смекаешь?       На этот раз Равус не ответил и даже не кивнул. Он сверлил Гладио взглядом своих странных разноцветных глаз и молчал.       — Тогда я сильно испугался, — продолжил Гладио. — Я стоял над полуразложившимся трупом зу и шагу не мог ступить от страха. Вонь там была та еще. Так бы и стоял, пока меня не начали бы искать, если бы не вспомнил об обещании, данном Джареду. И поклялся себе, что больше никогда и ни за что не поставлю эту ловушку. И сдерживал клятву вплоть до того дня, когда солнце на небе больше не взошло. Толку с клятв и правил в мире, где демонам наплевать на твою честность и принципиальность? Они одинаково сожрут что благодетеля, что негодяя. А я просто хочу выжить.       Гладио умолк, вновь погрузившись в раздумья. Равус тоже молчал, лишь осторожно шевелил руками. Наконец он все же не выдержал и заговорил:       — Это весьма занимательная история, но чего же ты все-таки хочешь от меня? Чтобы я разложился здесь, как та несчастная зу?       Гладио прищурился.       — Для тебя это будет слишком просто. Я рассказал тебе все это, чтобы ты понял — ты в полной моей власти, сбежать не удастся. Этот шнур тебе не порвать и дееспособным протезом, а он у тебя барахлит. Поэтому у тебя есть выбор: либо подчиниться мне, либо действительно разложиться здесь, как та несчастная зу. Но зная тебя, ты вряд ли будешь спокойно ждать своей смерти. Ты будешь бороться, ты ведь такой гордый и не можешь позволить себе умереть от голода или ждать, пока тебя найдут и сожрут демоны. Значит, ты будешь трепыхаться. Ты будешь трепыхаться и повиснешь на самой вершине этого огромного дерева. И будешь висеть там, пока от тяжести твоего тела твой металлический протез не начнет отделяться от плоти. Представляю себе эти ощущения, бр-р, — Гладио поежился. — Думаю, тогда подарок королей Люциса покажется тебе просто ласковым массажем. Обычный человек заработал бы себе разрыв связок, но ты же у нас железный дровосек, — он усмехнулся. — И ты будешь висеть и страдать, и будешь мечтать о том, чтобы тебя сожрали демоны, но будет уже поздно. Так что выбирай.       Равус действительно серьезно задумался над его словами. После минуты раздумья он поднял на Гладио глаза.       — Я так и не услышал, что тебе от меня нужно.       — Я скажу после того, как ты примешь решение. Назад дороги нет.       Равус прикусил губу. Было заметно, что выбор дается ему очень нелегко.       — Ладно, — наконец сказал он. — Я согласен подчиниться тебе.       Гладио усмехнулся. Похоже, он переоценил выдержку Равуса. Никому не хотелось одинокой смерти от мучительной боли, даже такому высокомерному засранцу, как он.       — Даешь слово? — уточнил Гладио. Он совершенно не боялся обмана — для такого, как Равус, честь превыше всего.       — Да, — кивнул Равус.       — Я сейчас освобожу твою правую руку. Только без фокусов, ладно? — предупредил Гладио, вставая и осторожно подходя к нему. Он быстро отцепил его здоровую руку и снова вернулся на прежнее место.       — Расстегни брюки, — приказал он.       — Что, прости? — Равус поднял на него изумленный взгляд.       — Я хочу, чтобы ты расстегнул свои штаны, достал свой член и подрочил при мне, — с расстановкой заявил Гладио. — Хотя нет, мы же с тобой оба аристократы, так говорить неприлично. Ладно, занялся мастурбацией, самоудовлетворением, так пойдет?       Равус некоторое время молчал, похоже, переваривая информацию, а затем его губы раздвинулись в легкой улыбке.       — И это все? Я думал, у тебя более богатая фантазия. Вон как про отделение металла от плоти рассказывал.       — У тебя есть более интересные варианты? — уточнил Гладио.       — М-м, я воздержусь от предложений, — ответил Равус. — Просто не вижу логики.       — А ее и нет. Делай, что приказано.       Равус все же несколько замешкался, прежде чем потянуться к поясу своих брюк.       — Ты думаешь, у меня встанет в подобной ситуации? — спросил он. — Я же не мазохист.       — Мне плевать, мазохист ты или нет, — отрезал Гладио. — Либо делай, что я сказал, либо проведешь остаток жизни на этом дереве. И вряд ли кто-нибудь будет по тебе тосковать.       Равус бросил на него быстрый взгляд, в котором на миг отразилась боль. По телу Гладио пробежали мурашки, а сердце заколотилось в два раза чаще, когда он увидел, что Равус проявляет какие-то более глубокие эмоции. Вот чего он хотел на самом деле — чтобы Равуса пробрало. Чтобы он показал свои истинные чувства, скрытые за маской надменного ублюдка.       Равус практически со злостью рванул «молнию» на своих брюках, но его запал быстро иссяк, и он вновь замялся, прежде чем достать из них свой мягкий член. Его голова была опущена, он не смотрел на Гладио, когда принялся медленно двигать на члене рукой.       — Нет, так дело не пойдет, — покачал головой Гладио. — Во-первых, я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Хочу видеть твои эмоции. А во-вторых, делай это побыстрее, что ли, а то мы и до утра… то есть до начала следующего дня не управимся. Я как-то не планировал задерживаться здесь надолго.       Равус поднял на него наполненные яростью глаза. Его ярость, как огнем, опалила Гладио с головы до ног и заставила возбудиться сильнее — он и так был возбужден, наверное, еще с тех пор, как Равус снял с себя плащ и рубашку. Неоспоримым минусом мира тьмы было вынужденное воздержание — обычно у Гладио не было проблем с тем, чтобы переспать с кем-нибудь, но в последнее время он нечасто бывал в людных местах, да и людей изрядно поубавилось.       Движения руки Равуса слегка ускорились, и его член все же затвердел, увеличившись в размерах. Гладио приподнял бровь — природа совсем не обделила Равуса, размеры его достоинства были практически такими же, как и у самого Гладио, а он всегда считал, что ему повезло в этом плане. Он видел налитую блестящую головку, то появляющуюся, то скрывающуюся в кулаке Равуса, и чувствовал, как рот наполняется слюной. Не то что бы ему хотелось отсосать у надменного засранца Флёре, но все же картинка была более чем возбуждающей. Гладио вновь взглянул Равусу в лицо — взгляд того слегка поплыл, теперь ярость смешалась с желанием. Видеть, как человек, который по всем канонам должен тебя ненавидеть, смотрит на тебя с вожделением, было настолько впечатляюще, что у Гладио голова пошла кругом. Злость, ярость, обида, желание отомстить и вожделение так крепко сплелись в его душе, что он вряд ли мог бы сказать, какое из этих чувств в данный момент сильнее. И мстит ли он сейчас Равусу, пытаясь таким образом унизить его, или просто получает эстетическое удовольствие, наблюдая за ним.       Равус хрипло выдохнул, прикусывая губу, явно, чтобы не застонать. Движения его руки стали слегка рваными, член уже напрягся до предела, с головки капала вязкая смазка. Равус на миг прикрыл глаза, но тут же открыл их снова, и теперь в его взгляде была такая неприкрытая страсть, что Гладио позарез захотелось узнать, о чем он думает в этот момент. Он мог бы спросить, но слова сейчас были бы излишни. Сейчас, в тишине, нарушаемой лишь хриплым и громким дыханием их обоих и тихими влажными звуками скользящей по члену ладони, словно творилась какая-то магия, гораздо более древняя, чем магия королей Люциса или даже самого Кристалла.       Наконец Равус не выдержал и все же тихо застонал сквозь стиснутые зубы. Его рука несколько раз дернулась особенно быстро и резко, и из головки члена выплеснулись несколько длинных обильных струек, пачкая землю в нескольких сантиметрах от ног Гладио. Глаза Равуса подернулись туманной дымкой, он глубоко вздохнул и опустил руку.       Гладио перевел дыхание, чувствуя, как сердце грохочет где-то в ушах. Он понимал, что облажался полностью, что никакая месть и близко не удалась, что это было чем угодно, но только не местью, — и не мог оставить все, как есть. Поэтому он встал и на негнущихся ногах подошел к Равусу, вновь хватая его за здоровую руку и прикручивая ее к шнуру у него над головой. Равус поморщился, но протестовать не стал.       — Ты ведь не думал, что отделаешься так просто? — прошептал Гладио, ужасаясь тому, насколько хриплым стал его голос. У него самого стояло так, что можно было гвозди заколачивать, а мошонка неприятно ныла.       Равус поднял голову, глядя на него снизу вверх, и как-то устало улыбнулся.       — Не могу сказать, что мне не все равно, — тихо ответил он.       Гладио на миг изумился такому ответу, но возбуждение мешало думать и анализировать, поэтому он просто потянулся к «молнии» своих брюк, расстегивая их и извлекая наружу член.       — Ты ведь знаешь, что надо делать, правда? — спросил он. — И чтобы не вздумал применить зубы, иначе будешь висеть на дереве без них. — С этими словами он ткнулся влажной головкой в красивые податливые губы Равуса, покрасневшие и припухшие после прикусываний и оргазма, поймав себя на мысли, что хотел бы узнать, как он целуется. Но, наверное, не в этой жизни.       Он все же слегка напрягся, потому что не был уверен, что Равус сдержит слово. Боялся, что перестарался, и все закончится тем, что его достоинство окажется позорно откушено. Но ощущение риска впрыскивало адреналин в кровь и усиливало возбуждение. И когда Равус все же приоткрыл рот и взял его член, Гладио едва не лишился сознания. Он тут же двинул бедрами, пытаясь просунуть его как можно глубже. Равус закашлялся и попытался отстраниться, но Гладио схватил его за длинные светлые волосы, с наслаждением запуская в них ладонь, и не позволил отшатнуться. Он с силой ввел член в судорожно сжимающееся горло и едва тут же не кончил. Равус тихо захрипел, и Гладио опомнился, сбавляя обороты. Все же он не собирался убивать его, по крайней мере, пока Равус играл по его правилам.       Он принялся вбиваться в его рот легкими и быстрыми толчками, и хрипло застонал, когда Равус, скорее непроизвольно, коснулся головки члена языком.       — Вот так, да… оближи… — простонал Гладио, почти не соображая, что говорит. В этот момент он был очень уязвимым и смутно понимал это, но балансирование на грани всегда казалось ему соблазнительным. Может, именно поэтому он так любил охоту в дикой природе.       Равус действительно коснулся его члена языком, и Гладио снова едва не спустил, сдерживаясь из последних сил, чтобы продлить удовольствие. Он опустил глаза, чтобы взглянуть Равусу в лицо — тот смотрелся чертовски привлекательно с его большим членом во рту и с едва заметными дорожками слез на щеках, явно появившихся тогда, когда Гладио засадил ему в горло. Глаза Равуса были плотно прикрыты, и Гладио не стал приказывать ему открыть их, сейчас так было даже лучше. Он чувствовал неумолимое приближение разрядки и одновременно хотел и не хотел ее, потому что точно не знал, что будет делать, когда все это закончится.       Равус неожиданно вновь облизал головку и взял его глубже по собственной инициативе. Гладио не сдержал громкого стона, слегка расслабляя пальцы в его волосах. И тогда Равус резко подался назад, освобождаясь от его руки и делая рывок вверх, а затем его колено врезалось Гладио в пах.       Боль была такой адской, что из глаз буквально посыпались искры. Напряженные яйца словно взорвались, казалось, они тут же троекратно увеличились в размерах. Гладио попытался отпрянуть, но не смог, так как Равус крепко обхватил его ногами за талию, обрушивая на землю, а вокруг шеи обвилось что-то тонкое и жесткое. Гладио достаточно долго был охотником, чтобы по одному касанию узнать адамантитовый шнур. К шнуру тут же добавилась чужая рука, сжимающая его шею.       — Не нужно было рассказывать мне, как работает эта ловушка, — тихо произнес Равус.       Гладио хрипло рассмеялся. Яйца все еще чертовски болели и по ощущениям казались размером с баскетбольные мячи, но он все же достаточно пришел в себя, чтобы оценить комичность ситуации.       — Нечестно, — прохрипел он, насколько позволял шнур и вцепившаяся в его горло рука. — Я ведь позволил тебе кончить.       Равус моргнул и на миг отвел взгляд, словно смущаясь. Это насмешило Гладио еще сильнее, он рассмеялся громче и тут же закашлялся, когда шнур перетянул горло.       — Моя ошибка, — прошептал он. — Я действительно забыл, что ты не дурак.       Равус нависал над ним, с силой впившись здоровой рукой ему в горло. Гладио действительно повезло, что его механическая рука вышла из строя, иначе бы тот давно свернул ему шею. И остался бы гнить под этим деревом чисто из чувства противоречия.       — И что теперь? — спросил Гладио. — Туше?       Равус задумался, снова кусая губы.       — Ты развяжешь мне руки, и мы разойдемся с миром, — наконец сказал он.       — Ага, конечно, — прохрипел Гладио. — Чтобы я оказался на твоем месте? Я не настолько идиот. Лучше уж подохнем здесь вместе. Вот это разговоров будет, если нас найдут, учитывая, что ни ты, ни я так и не застегнули штаны.       Теперь уже Равус явно покраснел, или это отблески затухающего костра осветили его лицо.       — Тогда что ты предлагаешь? — спросил он.       — Совместить неприятное… с приятным, — медленно произнес Гладио, проводя руками вверх по его бедрам и засовывая одну из них ему в трусы. Равус дернулся, слегка разжимая пальцы на его шее, и бросил на него растерянный взгляд.       — Что ты делаешь?       — Тебе придется выбирать, — усмехнулся Гладио, крепко сжимая его слегка напрягшийся член. — Либо ты меня душишь и остаешься здесь навсегда, да еще и с моей рукой на своем члене, либо отпускаешь меня.       — Но ты ведь меня не отпустишь, что бы я ни выбрал? — уточнил Равус.       — Почему ты так решил? — удивился Гладио. — Я бы отпустил тебя, если бы ты сдержал слово.       — Неужели ты думаешь, что я просто так спущу тебе все это с рук? — Равус выглядел раздраженным.       — Кто тебе сказал, что я так думаю? — усмехнулся Гладио.       Глаза Равуса широко распахнулись, в них отразилось понимание.       — Ты чокнутый, знаешь это? — вздохнул он.       — Не более чем ты, — парировал Гладио. — Одному полезть на мальборо, без магии, с барахлящим протезом — это же надо додуматься.       — Мы сейчас будем обсуждать тактику моего боя? — Равус приподнял светлую бровь. — И ты не мог бы все-таки высунуть руку у меня из штанов? Или хотя бы… не двигать ею?       Гладио фыркнул и еще более ощутимо прошелся ладонью по его члену. Равус непроизвольно выгнулся, потянув шнур, обхватывающий его руки и шею Гладио вверх, таким образом ослабив его, и Гладио тут же воспользовался выпавшим шансом, обхватывая шнур второй рукой и сдергивая его со своей шеи. Прежде чем Равус успел опомниться, Гладио несколько раз обвил освободившимся концом шнура его руки, сведя его локти вместе, и рывком перевернулся, подминая его под себя. Закрепив конец шнура так, чтобы тот не потащил Равуса на дерево, Гладио уселся на его бедра.       — Ну и кто все-таки выиграл? — насмешливо спросил он.       — Не знал, что это была игра, — тяжело дыша, ответил Равус, дергая связанными руками.       — Не дергайся, знаешь же, что будет, — посоветовал Гладио.       — Кажется, теперь я не так уж и против сдохнуть от боли на дереве, — прошипел Равус. Шнур с силой впился в его кожу, оставляя на ней багровые полосы. Хотя бы на один свой вопрос Гладио получил ответ — на коже Равуса действительно легко оставались отметины. Наверное, он очень стыдился этого в детстве — по крайней мере, Гладио бы стыдился на его месте, хотя в данный момент его это очень заводило. Боль в паху прошла, и возбуждение вернулось с новой силой. Член выпирал из расстегнутых и сползших во время их потасовки штанов, и Равус просто не мог его не заметить. Член Равуса тоже по-прежнему был напряжен, Гладио чувствовал его своей промежностью и не удержался от того, чтобы двинуть бедрами, потершись об него. Равус вздрогнул и шумно выдохнул.       — Не дождешься, — усмехнулся Гладио, приподнимаясь и переворачивая его на живот. Навалившись сверху, он прошептал Равусу на ухо: — Лучше бы ты позволил мне кончить тебе в рот. Легко бы отделался, а так… — он не договорил, потянув брюки и трусы Равуса вниз, оголяя его ягодицы.       — Черт, это уже слишком... — пробормотал Равус, начиная яростно вырываться. Гладио снова плотно навалился на него, удерживая весом своего тела. В прошлом они с Равусом были почти одной комплекции, но теперь, когда тот заметно похудел, Гладио был гораздо тяжелее.       — Не дергайся, — повторил Гладио, просовывая руку между его ягодиц и нащупывая крепко сжатое отверстие. Слегка надавил на него, пытаясь просунуть пальцы внутрь. Если Равуса никогда никто не трахал, то без подготовки он просто не сможет ему всунуть из-за размера.       Равус продолжал выкручиваться — шнур, обхватывающий его руки, больше не тащил его вверх, зато с тихим скрежетом скользил по металлу протеза и по коже его здоровой руки, сдирая ее. Равус зашипел и слегка успокоился.       — Разреши мне сделать это, и я оставлю тебя в покое, — хрипло прошептал Гладио ему на ухо. — Всего один раз, никто не узнает. Потом ты сможешь мне отомстить. Я даже научу тебя, как ставить такие же ловушки, если захочешь.       Равус фыркнул и ничего не ответил, уткнувшись носом в предплечье здоровой руки. Гладио наконец-то смог просунуть в него пальцы и принялся плавно двигать ими внутри, разрабатывая неподатливые мышцы. Не помешала бы смазка, но где ее возьмешь в данной ситуации? Гладио совсем не брезговал отыметь кого-то в зад, он пару раз развлекался так в юности, еще когда проходил тренировки на гвардейца. Тогда ему приходилось часто ночевать в казарме, наполненной такими же юнцами, переживающими гормональный бунт. Да и с девушками он тоже бывало практиковал анальный секс. В конце концов, какая разница, в какую дырку совать? Это совсем не делало его педиком.       Гладио просунул пальцы глубже, нащупывая простату и принимаясь массировать ее. В конце концов, насильником он тоже не был, несмотря на свое желание отомстить. Ему хотелось унизить Равуса и показать ему свое превосходство, но тот сам виноват, что начал играть не по правилам. Гладио сомневался, что смог бы снова заставить его отсосать, а кончить ему все же хотелось, поэтому другого выхода не оставалось. Но если бы Равус тоже получил удовольствие в процессе, Гладио бы совсем не расстроился. Он вспомнил, как Равус выглядел, когда кончал, и возбудился с новой силой.       Равус тяжело дышал и слегка вздрагивал, пока Гладио трахал его пальцами. Он больше не вырывался, и Гладио позарез хотелось проверить, стоит ли у него, но он не мог отстраниться, опасаясь очередного подвоха. Решив, что достаточно разработал дырку, и теперь его член точно пролезет, он приставил головку к анусу и слегка надавил. Его тут же сжало с такой силой, что перед глазами потемнело, и он едва не кончил, даже не успев войти. Задержав дыхание и пережав член у основания, Гладио слегка помедлил, прежде чем сделать следующий толчок. Равус задышал чаще и, кажется, что-то сказал, но Гладио не расслышал его из-за стука крови в ушах.       — Твою ж мать, какой ты тесный… — негромко выругался он.       Наконец ему удалось войти примерно на треть, и он вновь остановился, сдерживая подступающий оргазм. Внутри у Равуса было очень тесно и горячо, его мышцы подрагивали и сжимались на члене — Гладио уже успел забыть, когда в последний раз чувствовал нечто подобное. Он принялся входить легкими плавными толчками, постепенно наращивая темп. Лежа это было не совсем удобно, поэтому он встал на колени, потянув бедра Равуса на себя. Тот выгнул спину, верхняя часть его тела оказалась на весу, шнур, связывающий руки, натянулся, — наверное, это было не слишком приятно, но Гладио уже не мог думать ни о чем, кроме собственного удовольствия. Он быстро и резко вбивался в Равуса, крепко сжимая его бедра, чувствуя, что разрядка может наступить в любую секунду. Его рука, будто сама собой, сползла ниже, нащупывая член Равуса, и Гладио, сквозь пелену наслаждения, даже успел удивиться, что тот слегка напряжен. Он обхватил член рукой, принимаясь двигать ей в том же ритме, в каком двигался сам, и Равус сильнее сжал его внутри. Гладио выпрямился, стоя на коленях, и прижал его к себе — теперь шнур не должен был так сильно впиваться в его руки — не переставая двигать бедрами. Его член вторгался в узкий и горячий проход, грубо растягивая его, заставляя Равуса сильнее сжиматься на нем, словно в попытке вытолкнуть наружу. Свободная рука Гладио прошлась по груди Равуса, касаясь затвердевших то ли от холода, то ли от боли, то ли все же от болезненного возбуждения сосков, грубая ладонь потерла их, заставляя Равуса двинуть бедрами и непроизвольно подмахнуть. Гладио продолжал надрачивать его член, и вскоре Равус все же тихо застонал, выгибая спину и слегка подаваясь бедрами ему навстречу. Движения руки Гладио были быстрыми и грубыми, но все же через некоторое время он почувствовал, как мышцы в заднем проходе Равуса принялись сокращаться быстрее, а потом сжали его с невероятной силой, в то время как его ладонь залило теплой спермой.       — М-м, ах… — простонал Равус, кончая, и в этот момент Гладио наконец кончил тоже, с такой силой, что едва не потерял сознание. Разрядка была почти болезненной, его бедра судорожно содрогались, пока он изливался Равусу в задницу.       — Все-таки ты наврал мне, Равус Нокс Флёре, — прошептал Гладио, когда наконец снова смог говорить. — Ты тот еще мазохист. — Он с силой прикусил кожу у основания шеи Равуса, с предвкушением представляя, какие там останутся следы.       Равус ничего не ответил — он опустил голову, позволив длинным волосам скрыть его лицо, и тяжело дышал. Его тело в объятиях Гладио слегка подрагивало от напряжения. Гладио вышел из него с громким хлюпающим звуком, заставившим его самого слегка смутиться. Он надеялся, что ничего Равусу не порвал — в мире вечной тьмы с медициной было напряженно, правда, в рюкзаке лежали несколько зелий, оставшихся еще из прежних запасов.       Застегнув штаны, Гладио освободил руки Равуса, со смесью легкого сожаления и восхищения отмечая кроваво-лиловые полосы, оставшиеся на коже его здоровой руки. Отбросив шнур в сторону, он отступил на несколько шагов, готовясь к нападению, но Равус продолжал стоять на коленях, опустив голову. Гладио отошел к почти потухшему костру и швырнул туда новый сосуд с элемантией, разжигая его снова. Потом порылся в рюкзаке, нашел зелье и бросил его к ногам Равуса.       — Выпей, полегчает.       Равус не ответил. Он медленно поднялся на ноги, натянул свои штаны и подошел к тому месту, где висела его одежда. На зелье он даже не взглянул.       — Думаю, ты понимаешь, что у меня была причина, — вновь заговорил Гладио. Молчание Равуса нервировало, уж лучше бы тот осыпал его проклятьями. — Если бы тебя так кто-то опозорил, как ты меня тогда на базе, ты бы тоже хотел отомстить. Или я не прав?       Равус не ответил, прикрепляя броню к своему протезу. Гладио на всякий случай призвал меч и сжал его рукоять, готовясь к бою, хотя сомневался, что у Равуса остались силы сражаться. Но мало ли, ко всему нужно быть готовым, если хочешь выжить.       Равус повесил свой меч на пояс и наклонился, поднимая с земли брошенное Гладио зелье. На белом рукаве его плаща отпечатался кровавый след, особенно ярко выделяясь в пламени костра. Равус повернулся к Гладио лицом, и тот наконец смог увидеть его глаза — в них светилось неприкрытое презрение.       — Мне не нужны подачки от Люциса, — он швырнул зелье в огонь. Флакон лопнул со звонким звуком, резко запахло мятой и лимоном. — Вы никогда не умели сражаться честно. И мстить честно тоже не умеете.       — Ну так научи меня, — усмехнулся Гладио. — Отомсти мне по чести.       Равус смерил его ледяным взглядом.       — Мне не кажется, что ты этого достоин.       — Ох, какие мы манерные, — фыркнул Гладио, закатывая глаза. — Тебе ведь понравилось, как я тебя трахал, к чему теперь весь этот цирк? Если я замарался, то ты замарался не меньше меня.       Губы Равуса слегка дрогнули, и он отвел глаза.       — Надеюсь, ты все еще веришь в Астралов. Потому что на твоем месте я бы молился, чтобы мы больше никогда не встретились. — С этими словами он развернулся и скрылся в густой липкой мгле.       Гладио еще долго смотрел ему вслед, хотя, конечно же, ничего не мог различить в темноте. На его губах расцветала удовлетворенная, многообещающая улыбка. Он мог бы поклясться, что они обязательно встретятся снова. Он искренне верил в это.       Потому что в мире тьмы без правил единственное, что тебе остается — это вера.