горячий поцелуй, глубокий взгляд.

Ты заглядываешь в телефон стоящего рядом оператора — без пяти час. Ночные съемки — самое худшее, что может случиться. Вся команда устала, все хотят разойтись по вагончикам и завалиться спать, но что-то идет не по плану. Очередная хлопушка, очередной, казалось бы, безупречный отыгрыш, и все заново. Ты буквально видишь, как Денис, — затащу вас в ебучее болото ради красивого кадра — повелитель рупора и ассистенток, а также владелец черного складного стула с надписью «режиссер», говорит знаменитое «давай по новой, все хуйня». — Сейчас макияж поправят, и переснимем минут через десять, надо ракурс поменять. — Можно мне куртку пока? Тебя второй раз заставляют падать в реку. В грязную, холодную воду. Сказать нечего: сцена потрясающая, очень трогательная, смотреться на экранах будет великолепно. Еще бы, главный герой спасает свою возлюбленную. Разве не прелесть? Только уже после первого «удачного» погружения у тебя зубы стучат. — Дашка последнюю забрала, — направляясь в сторону декораторов, сообщает Денис, быстро скрываясь из виду. — Шикарно! На твои плечи гримерша накидывает махровое полотенце, но это ни разу не помогает. Ты обнимаешь себя руками, пока она быстро растягивает удлинитель, кое-как впихнутый в тройник, торчащий из машины. Вообще-то, стоянка находится за несколько километров от этой волшебной — смотри, тут и речка, и мостик, и уютно так — локации, но почему-то Дена такой факт не остановил. Конечно, снимать в непроходимых джунглях русского разлива — гениальная идея. Волосы сушат быстро, особо не заморачиваясь, потому что времени на грим может не хватить. Тебя поражает, как ловко девушка, орудующая кисточками и щетками, справляется с потекшим макияжем, укладываясь в отведенные десять минут. Она почти не касается твоего лица, делая все быстро и аккуратно, между делом успевая сочувствовать по поводу злополучной куртки. На ней самой лишь фуфайка какая-то, но и это лучше промокшей футболки. — Ты как тут? Юра появляется из ниоткуда. Просто встает сбоку, терпеливо ожидая, пока с твоей тушью будет закончено. — Да вот, балдею. Тебе бы съязвить пожестче, выплеснуть накопившееся, но Насонов не виноват. И грузить его этим не хочется. Он больше тебя старается, чтобы всех отпустили, вот только в воде плещешься именно ты. Гримерша обещает закончить непосредственно перед новым дублем и уходит, оставляя вас двоих наслаждаться видом руин деревянного моста в приглушенном свете прожекторов. — Ребятки, у нас заминка, начинаем через двадцать, — сообщает вечно спешащий куда-то Денис и скрывается прежде, чем получит от тебя пинка. Ты грациозно промахиваешься, едва не падаешь, но успеваешь вцепиться в заботливо подставленную руку Юры. Он оживляется в момент, сжимает твои ладони в своих и выглядит так, словно произошло что-то ужасное. — Ты ледяная! — нет никакого смысла в озвучивании очевидного, но беспокойство приятно. — Надо переодеться. — Да осталось всего ничего, — отмахиваешься, пока прикосновения его теплых пальцев к немеющим от холода запястьям оставляют за собой горящие следы. — Юр, где мы одежду-то возьмем? — У Дениса треники есть в машине, а кофту я тебе свою дам. И пока ты стоишь, растеряно хлопая глазами, Юра перерывает сумки с барахлом в багажнике ауди рядом с вами. Денис возит там абсолютно все, начиная запасной копией сценария и заканчивая странными, страшными, необъяснимыми вещами. Кажется, автомобилем пользуются все, кроме самого режиссера. Он не устает напоминать: «если вам что-то нужно, посмотрите там, поищите и берите». Лучше бы, конечно, пару курток закинул, но и спортивные штаны гоповатого — спасибо, что не с дыркой на заднице — стиля сойдут. Насонов без предупреждения стягивает с себя черное худи, вызывая у тебя удивленный возглас и секундный (разглядывать его, как экспонат — поступиться этикетом порядочных дам) интерес. Глаза ты отводишь стремительно, а Юра не обращает внимания. — Я отвернусь, — сразу заверяет он, протягивая тебе сменные вещи. — Только долго не стой, заболеешь. — А ты? — Я в сухом хотя бы И то верно. Ты оглядываешься и скидываешь все, что сырое насквозь. Даже от белья приходится отказаться. Перед новым дублем еще будешь переодеваться, а до того момента должно высохнуть. Юра стоически переносит процесс смены лука, упорно высматривая в траве под ногами что-то интересное. Обещание свое он держит, но для тебя, как для актрисы, раздеваться под чужими взглядами — часть работы, к которой со временем привыкаешь. — Юр, это пиздец какой-то, — ты разводишь руками и хохочешь почти истерично, утопая в гигантских шароварах и длинном худи. — Да ну, — повернувшись, он не может сдержать улыбку, — очень мило. Ща. Насонов опускается на колено и начинает подворачивать собравшиеся гармошкой штаны. Выходит у него это как-то быстро и правильно: висящая тряпка мгновенно превращается в неплохой вариант дачного аутфита. Теплые пальцы щекотно задевают лодыжку, и ты вздрагиваешь невольно, пока Юра устраивает завороты над кроссовками. Порыв ветра или порыв чувств — ты не определилась, но качнувшись внезапно вперед, хватаешься за его плечи. Юра просто усмехается и поднимает голову, смотрит на тебя снизу вверх со своей дурашливой улыбкой. Так и хочется ладонью провести по торчащим волосам. — Красиво, — на грани слышимости произносит он. — Чего? — Ты красивая, — Юра выпрямляется, нависая над тобой в силу роста. — И одежда моя тебе идет. Слышать такое от него странно, но не неожиданно. Ты соврешь, если скажешь, что не замечала взгляды, которыми Насонов каждый раз встречает и провожает тебя. Смотрит он всегда увлеченно, с обожанием, немым восхищением. Денис даже пару раз говорил ему, чтобы пялиться перестал, а то вроде как неприлично. Но тебя забавило делать вид, что все равно, и получать еще больше мимолетных касаний, когда камеры выключаются. Шальной взгляд потемневших глаз плавно перетекает на твои губы — момента лучше уже не будет. Дернув его за ворот футболки, ты заставляешь наклониться, и, наконец-то, блять, целуешь. Целуешь так, словно это единственное, в чем ты нуждалась, словно вся вселенная сосредоточена только в одном моменте. Прижимаешься сильнее к губам, когда его ладонь мягко ложится на твой затылок. Юра не отстраняется, тянет ближе, и под напором чувств приходится сдаться обоим. Зарываясь пальцами в его волосы, ты ни разу не жалеешь. — Пятерка моя, — злорадно ухмыляется Денис, и скривившаяся недовольно гримерша вкладывает в его ладонь пятитысячную купюру. — Крутые штаны, /Т.и/! Дуйте уже готовиться, начнем пораньше, — он сияет, как новенький рубль, вышагивая в сторону операторов. Насонов улыбается и не может выпустить тебя из объятий. Ладони со спины опускаются на бедра, вызывая неожиданное, но приятное томление во всем теле. Ты встаешь на носочки, целуешь его в шею и ниже уха, чувствуешь чужую дрожь и горячим дыханием обжигаешь кожу: — Не провоцируй меня. Юра усмехается, в примирительном жесте вскидывает руки и предлагает найти стилистов. Всеми силами старается скрыть произведенный на него твоими словами эффект, но промелькнувшее в глазах смущение ты замечаешь. Он точно еще попробует.